- Давай говорить честно, Дональд, - твердо сказал он. - Ты пришил Тимми потому, что должен был убедиться, что мужики не забыли тебя и того, на что ты способен. Я не спорю, ты принял удар, я знаю, что так и было. Но, в конце концов, ты все же доконал Тимми. Ты заставил его быть у тебя на побегушках. В первый раз кто-то попытался отплатить тебе, и вот ты потерял почку из-за проститутки-трансвестита, которая в эти дни не могла сойти даже за оплачиваемого мальчика. Для чего он был тебе нужен, Левис? Зачем ты отобрал Сэди у Тимми? Для чего это было тебе нужно?
Левис снова улыбнулся, на этот раз шире.
- Я взял Сэди, потому что так захотел. Кто там сказал, что забрался на Эверест потому, что он есть? Ну вот, поэтому я и отобрал Сэди у Тимми.
- Но ты не пуп земли, ты это понимаешь? - тяжело вздохнул Джорджио.
- Я прекрасно осознаю этот факт, Джорджио, - опять засмеялся Левис. - Это и дает мне власть. Другой человек, который прошел бы через то, через что прошел я, сейчас валялся бы на больничной койке и его кормили бы с ложечки. Всю жизнь мы заботимся о том, чтобы жить, а жизнь должна быть как можно лучше, на самом верху, а оказаться на этом месте означает быть самым жестоким ублюдком среди всех.
А теперь вернемся к двум этим мерзавцам. Что они могли бы сказать в свое оправдание?
Джорджио снова пожал плечами.
- Как я уже говорил, немного. Но если они будут зарезаны, не найдется ли для меня работы?
Эрик проехал по маршруту прыжка вместе с Аланом. С Портсмута они двигались по дороге М275 к Кобхэму, а оттуда по дороге А27 в Дрейтон. В Дрейтоне перебрались на дорогу A3, пока не достигли Хорндина. Проехав примерно час, они, дружески болтая, добрались до места, которое выбрал Эрик для прыжка. Это был незаметная участок дороги, с одной стороны начиналась сельская местность, а с другой стороны параллельно пролегала грязная грунтовая дорога. Место было необыкновенно живописным. Оно называлось Дьявольская Чаша Для Пунша.
Эрик свернул на обочину и улыбнулся Алану.
- Ну, что ты думаешь? - спросил он сдержанно.
Алан вышел из машины и огляделся по сторонам, на деревню и проносившиеся мимо машины.
- Прекрасно.
- И лучше всего то, Ал, - улыбнулся Эрик, приближаясь к нему, - что здесь недалеко есть тропинка, ведущая к ферме, и по ней можно выйти на тихую деревенскую дорожку. По-моему, лучше и быть не может, а?
- Место идеальное, - покачал головой Алан. - Просто блестящее, черт бы меня побрал! А ты уверен, что машина-каталажка поедет именно по этой дороге?
- Уверен, они всегда едут по ней. Местная полиция знает что к чему, они знают процедуру при переброске. Им это легче, чем постоянно перепланировать новые маршруты. Но это не для ХПИД, не так ли? Если Джорджио удастся выбраться из тюрьмы, вот тогда мы все посмеемся. Потому что тогда нам нужно будет позаботиться только об этой чертовой машине с решетками. Мы можем подпереть ее спереди и сзади, взять конвой и полицейскую машину, если будет нужно. Это на случай, чтобы вытащить из машины водилу, потому что у него будут ключи от задней двери. Джорджио будет сидеть взаперти, в кабинке каталажки. Нам нужно будет как можно быстрее открыть дверь и вышвырнуть полицейских. А потом вытащим оттуда твоего парня.
Алан кивнул в глубоком раздумье.
- А как насчет других машин? - спросил он. - Ведь за нами погонятся другие машины, как только мы заблокируем дорогу.
- Именно это нам и нужно, Алан. Кто-нибудь один возьмет ключи от первых трех-четырех машин и вышвырнет их. А это будет означать, что когда все кончится, полицейским ищейкам нелегко будет даже добраться до места преступления, понимаешь? У нас будут мощные мотоциклы, и к тому времени мы уже будем мчаться по деревенской тропинке. Им во многом надо будет разбираться, так что от этого ада у них башка пойдет кругом, а это даст нам драгоценные минуты.
Алан смотрел на дорогу, словно представляя все это себе. Эрик закурил сигару и показал туда, где стояла их машина.
- Сейчас я все вкратце объясню тебе. Мы будем там поджидать на проселочной дороге с небольшим самосвалом, ясно? Никто не узнает, что мы там, недалеко от дороги. - Он показал налево от себя. - Фургон "Мерседес" будет припаркован там, якобы он сломался. У нас будет на нем бумажка из полиции и все такое. А в багажнике "мерса" будут три мощных мотоцикла.
Как только каталажка подъедет, грузовик тронется, и одновременно тронемся мы. Таким образом, мы окажемся впереди и сзади их машины. Пройдет минуты две, прежде чем легавые соберутся, а может, и больше, но нам хватит и двух минут, чтобы оказаться на безопасной стороне. Мы все вывалимся на дорогу с пушками. Я возьму "армалит" и подойду к каталажке спереди. Водитель обгадится, как только увидит автомат. Я пробью две-три дырки в его лобовом стекле, потом налью немного бензина. И пригрожу ему, что сожгу заживо, если он не уберется из фургона.
Между тем, - продолжал Эрик, в очередной раз затянувшись сигарой, - ты, Джонни Г. и его ребята будут все на этом месте. Один из людей изымает ключи, а другие разбираются с конвоем или полицейскими машинами. Нам нужно будет пробить шины сразу же после того, как они остановятся, и у конвоя, и у основной машины. Они будут на мотоциклах и могут помешать нам, поэтому все надо проворачивать за считанные секунды, это очень важно для нас. Я говорю, что надо выстрелить и ранить, но не убить, хотя здесь начнется такой дурдом, что один бог знает, что может произойти.
А как только пушки пойдут в ход, особенно "армалиты", то нам нужно будет найти хорошую поддержку. Хотя я не могу этого гарантировать. Ты же знаешь, как себя ведут люди, перепуганные до чертиков. Они могут выкинуть то или иное. Но как бы там ни было, как только мы за ними приглядим, вот тогда-то и сможем посмеяться.
Между тем я буду вытаскивать парня из каталажки. Не забывай - ключи от задней двери только у водителя. У них всегда так. Только он знает, каким образом можно их открыть. Видишь ли, замок там вроде сейфового. Ключ надо поворачивать и ставить его в особые позиции. Водитель наверняка это знает. Так что я заставлю его открыть двери, мы засунем туда охранников и запрем их, а сами таковы! Я повезу Джорджио на своем мотоцикле.
Мы все промчимся по полю и по деревенской тропинке, поедем в противоположном направлении, не туда, где они будут нас поджидать, чтобы схватить, потому что там - перекресток. Они будут думать, что мы поедем от дороги, по которой приехали, но на самом деле мы будем двигаться в противоположном направлении, пока не доберемся до Джиббет Холла, он примерно в четверти мили отсюда. Там мы бросим мотоциклы, перебежим мост пешком, а там нас будут поджидать надежные машины. Мы снимем с себя робы и маски, выбросим пушки. Джорджио залезет под бардачок в первой или второй машине, пускай едет с тобой или со мной, без разницы. Остальные садятся в другую машину, а там дальше зависит от тебя и остальных, насколько вы благополучно доберетесь до тайных домов.
- Железнодорожный мост - отличная уловка! - с энтузиазмом воскликнул Эрик. - Он защищен высокими кирпичными стенами на тот случай, если легавые захотят достать нас своими пушками. Мы можем перемахнуть через него в считанные секунды. Я выпущу несколько очередей из "армалита", прежде чем мы побежим. Таким образом, они поймут, что мы хорошо вооружены. Но сам-то я не думаю, что они будут за нами гнаться. Если бы они погнались, то получили бы хорошенько по мозгам, и наверняка там бы они все и сыграли бы в ящик. А этот идиот того не стоит. Ну, так что ты думаешь, Алан?
Алан слушал его с интересом и растущим возбуждением. И теперь он во весь рот улыбнулся Эрику.
- Я думаю, это просто отлично, черт побери, дружище. Отлично. Просто клёво.
Эрик был доволен. Он швырнул сигару на дорогу и раздавил ее.
- У меня уже есть маски и специальные костюмы. Я также купил пять красных водолазок. Мы отрежем у них воротники и наденем их, и таким образом любой свидетель опишет нас всех одинаково: красные свитера, черные робы и черные маски. По крайней мере, два свидетеля скажут, что мы - негры, так всегда говорят, когда в заварухе задействованы пушки. У нас будут черные вязаные перчатки и башмаки. Они ничего не различат, мать их. Когда все одеты одинаково, это еще больше сбивает с толку свидетелей. Они не видят ни цвета глаз, ни цвета волос, ничего. Только Джорджио и легавые знают, как он выглядит.
Нам нужно сбить с толку свидетелей, - продолжал он, - поэтому мы все время будем орать, кроме меня, когда я буду уговаривать водителя открыть дверь. Крик - лучший способ общения во время прыжка, потому что твой голос совершенно отличается от обычного. А также это запугивает людей, а ведь именно это нам и нужно, не так ли? Надо напугать их, чтобы из них дерьмо полезло, включая легавых. Я обращу главное внимание на водилу, он у меня своих не узнает. Я заставлю его открыть дверь и пообещаю, что он будет дома к вечернему чаю, если поможет нам. За водителем сложнее всего присматривать, понимаешь? Он уверен, что никто не может достать его за пуленепробиваемым стеклом. Но как только он увидит "армалит", то придет в ужас и спрячется под панель. А когда еще почует запах бензина, то он просто развалится на куски у нас перед носом. Никто не хочет, чтобы его спалили заживо, ведь так? - Эрик посмеялся собственному остроумию. - Он станет робким, как маленький барашек Мэри!
Алан засмеялся вместе с ним, его возбуждение перешло в эйфорию.
- Не могу дождаться, чтобы поглядеть в рожи этих долбаных легавых, а ты?
- А они не могут дождаться, чтобы увидеть наши, - отшутился Эрик. - Вот в чем вся штука! Ну, пошли, пора ехать. Здесь на дороге неподалеку есть закусочная, а я убить готов за чашку чая.
Они вернулись в машину. Алан стоял несколько секунд, наслаждаясь лекцией Эрика и окружающим видом. Он улыбнулся и сказал ветерку:
- Дьявольская Чаша Для Пунша, а? - Посмеиваясь, Алан сел в машину рядом с Эриком. - Какое название придется писать полицейским в своих отчетах. При таких обстоятельствах это неплохое название.
Эрик вывел черный "Вольво" на скоростную полосу.
- На картах эта местность отмечена как зона замечательной природной красоты. После прыжка полицейские никогда не смогут ехать по этой дороге, не вздрагивая от дурных предчувствий, а это для меня - лучшая часть нашего плана.
Алан согласно кивнул ему и стал любоваться из окна пролетавшими мимо сельскими пейзажами.
Джорджио следил, как Донна весело идет к нему с чаем и "КитКатом". Он видел ее стройные ноги, облаченные в прозрачные черные колготки, следил, как они двигаются под короткой юбкой изумруднозеленого стильного костюма. Она выглядела потрясающе. На жакете костюма были пришиты большие золотые пуговицы, в дополнение она надела золотые серьги-браслеты. На ней были замшевые черные туфли на высоких каблуках, простые на вид, но явно дорогие. Он заметил, что она собирала множество взглядов как мужчин, так и женщин, собравшихся в комнате для посещений. Он увидел, как молодая светловолосая девушка махнула ей рукой, и нахмурился. Когда Донна подошла к столу, он спросил:
- А кто эта маленькая блондинка?
- О, просто молодая девушка, - пожала плечами Донна. - Как-то раз я ее подвезла, помогла с детишками. А что?
Джорджио страшно разозлился, сам не понимая почему. Гораздо резче, чем хотел, он бросил ей:
- Она дрянь, подстилка бандита, поэтому больше не подвози ее. Ее старик - настоящий мозгляк. Глупый кобелишка. Держись от нее подальше.
Донна села и с неприкрытым изумлением посмотрела на мужа.
- Прости, что ты сказал?
Джорджио либо не заметил тон ее голоса, либо не пожелал сделать это, но язвительно произнес:
- Я сказал, держись от нее подальше. Какого черта ты можешь иметь общего с такой швалью, как эта? Я не хочу, чтобы ты подвозила кого-нибудь из этих местных шалав. Понятно?
Донна бросила перед ним плитку "КитКата".
- Послушай, Джорджио, я не знаю, кто там взбаламутил твою проклятую клетку сегодня, но даже не думай, что ты можешь указывать мне, что я могу делать, а что - нет. Как выяснилось, у меня много общего с этой девчонкой, главным образом то, что наши мужья сидят здесь за решеткой и посажены надолго. Она так же скучает по нему, как я скучаю по тебе, Джорджио, и в отличие от меня ей еще приходится содержать двоих детей на жалкое пособие. Если бы я захотела, чтобы она жила со мной в моем доме, то я пустила бы ее, Джорджио. Дни, когда ты мне указывал, что делать, давно прошли.
Донна и Джорджио потрясенно смотрели друг на друга, оба понимали, что что-то в них обоих изменилось. Однако никто из них не хотел брать на себя ответственность за это. Донна была испугана и в то же время чувствовала себя на подъеме. Лицо Джорджио сделалось жестким, и впервые Донна увидел его таким, каким видели другие.
- Сильно сказано, Донна. Так кто же засунул такие слова в твою пасть? Алан Кокс, полагаю.
Донна в шоке раскрыла рот.
- Что? Что ты хочешь сказать?
Джорджио слышал, как напряженно зазвучал ее голос, увидел это в ее лице, но все равно продолжал говорить, хотя и понимал, что он несправедлив к ней. То, что он увидел ее с этой блондинкой, напугало его. Он был напуган до потери пульса из-за того, что эта девчонка могла видеть других его гостей и могла проболтаться об этом Донне. Именно страх заставлял его говорить то, чего он не думал.
- Ты слышала. Я знаю, что ты здорово провела время в Шотландии. И приняла неплохой душ в той квартире, не так ли? А он залез туда к тебе, да? Тебе всегда нравилось, когда я забирался к тебе в душ, да, дорогая?
Она услышала его слова и отметила их про себя, однако мозг отказался отвечать на них. Она видела, как двигаются губы Джорджио, и почувствовала себя так, словно ей нанесли сильный удар в солнечное сплетение.
- Я хочу сказать, давай посмотрим правде в глаза, девочка. Ты поехала на уикенд, чтобы сблизиться с ним, ведь так? Ну, так как, хорошо было, а? И штуковина у него большая, хорошая, не так ли?
Донна начала подниматься со стула, ноги у нее дрожали, она еле держалась на них. Она не верила, что ее муж говорит ей такие слова, какую грязь он выплескивает на нее. Словно она - ничтожество, вообще никто. Увидев, что она встала, Джорджио схватил ее за руку и так крепко, до боли сжал ей кожу своими толстыми пальцами.
- Отпусти меня, Джорджио, я хочу уйти, отпусти мою руку. - Лицо у нее было замкнутым - она тихо говорила сквозь стиснутые зубы.
Джорджио почувствовал, как его окутывает волна паники. Он расстроено заговорил:
- Садись, Донна. Пожалуйста, садись. Я не знаю, какого черта со мной творится. Пожалуйста, Донна, умоляю тебя, сядь.
Он не сводил глаз с ее побелевшего лица. Он всем своим видом молил ее сесть и выслушать то, что собирается ей сказать. Донна села, но сердце у нее громко билось под изумрудно-зеленым костюмом, а первые бусинки нервного пота выступили под мышками и на груди.
Теперь Джорджио заговорил тише, мягче.
- Прости меня, Дон-Дон. Боже всемогущий! Я не понимаю, что с недавних пор со мной творится. Я так ревную тебя, дорогая. Я сейчас смотрю на тебя и чувствую, какая страшная потеря терзает меня, это просто ужасно. Вдруг я живо представил себе жизнь без тебя. Если ты бросишь меня, я просто умру, Дон-Дон. Умру, Богом клянусь. Я этого не переживу. Только подумаю, что ты, такая прекрасная, с Аланом Коксом. Я знаю его, Донна, он настоящий кобель. Я понимаю, он мой приятель, но женщины не упускают шанса связаться с ним, как только он начинает свои выкрутасы…
- Вы с ним одного поля ягоды, - перебила его Донна. - Это ты хочешь сказать, Джорджио? - тихо спросила она. - Тебе всегда нравились леди, или лучше сказать, девушки? Ну да, я принимала душ в квартире Алана Кокса. Подумаешь, какое дело. Мы ехали на машине всю ночь. Но оставим это. Мне обидно думать, что ты не доверяешь мне, считаешь шлюхой. После всех этих лет, что мы прожили вместе, как ты можешь обвинять меня в этом! Меня, Донну, единственную верную половину в нашем браке!
Она наклонилась вперед и веско произнесла:
- Знаешь что? Если бы я тебе изменила, это пошло бы тебе на пользу, Джорджио. Наверное, тогда ты понял бы, что у тебя есть. Я подставляю свою задницу под ружье из-за тебя, дружище. Я пытаюсь устроить все для тебя, а ты только и можешь, что обращаться со мной, как будто я - одна из этих мерзких девиц из "Поговори с…", что оказывает эскорт-услуги.
Что ж, послушай меня Джорджио Брунос, и послушай внимательно, черт побери. Если ты еще раз намекнешь на что-то в таком роде, тебе конец. Ты понял? Конецберг, покаград - как ты там любил говорить много лет назад. "Забирался в душ…" У тебя хватает наглости сказать это мне, когда сам лучшую часть нашего брака проводил, трахая всех подряд, кому меньше двадцати одного года, которая показывала тебе кусочек ноги и была доступной. Ну и нервы же у тебя, Джорджио! У тебя крепкая шея, черт побери!
Джорджио в ступоре, в шоке слушал ее так внимательно, что у него к горлу подкатила горячая волна тошноты. "То, что Донна так обращается со мной, говорит о многом". Это в первый раз показало ему, что как далеко на свободу вырвалась его жена, и что узда, которой он держал ее, порвалась. С одной стороны, его взбудоражила эта новая, сильная Донна, но с другой стороны, он стал опасаться, даже бояться ее. Двадцать лет она подчинялась его воле; и понять сейчас, что она - сильный человек, и принять это в расчет было ему не только страшно, но и тяжело. "Она может сейчас порвать со мной. Она может подвести меня, но она же может провести меня через все, что мне нужно. Донна, моя маленькая Донна, от нее все зависит". Он понял, что она окончательно и бесповоротно сбросила с себя мантию неудачницы и бросает ему вызов как равная ему, взрослая женщина. И он также понял, что Донна, на которой он женился, девочка, угождавшая всем его прихотям и капризам, исчезла. И она никогда, никогда больше не вернется.
Донна выросла, превратилась в зрелую женщину, и это осознание привело Джорджио в ужас, потому что он понимал, что не сможет справиться с нею как с равной. Никогда ни одну женщину он не примет в таком качестве. Но хуже всего было то, что на некоторое время ему нужно было пресмыкаться перед ней и сказать ей именно то, что она желала бы услышать. Все ради того, чтобы умилостивить ее. "Именно это приходилось делать Донне, чтобы удерживать меня на протяжении всего нашего брака…" Однако Джорджио решил об этом не думать. Вместо этого он нацепил на лицо улыбку, но, разговаривая с ней, чувствовал, что внутри у нее зреет зерно недовольства. Он представлял себя, как ему приходится унижаться перед нею и как он пал в ее глазах.
- Я уже сказал, что мне жаль, Донна, но что я еще могу сделать? Я был дураком, я понимаю. Просто я ревную. Ты не понимаешь, каково это - сидеть тут день и ночь, зная, что ты - на свободе и можешь делать все что хочешь. Я люблю тебя больше самой жизни. Я не могу отделаться от тревожных мыслей, понимая, как ты красива и что мужчины хотят тебя, жаждут обладать тобой. Я знаю парней, которые отдали бы десять лет жизни ради такой же отличной женщины, как ты, или даже вполовину такой хорошей. Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Я не переживу, если мы сегодня расстанемся с тем, что произошло между нами. Честно, Дон-Дон, это меня убьет.