В ее взгляде промелькнуло удивление и… Растерянность, сожаление, что события стали развиваться не так, как она планировала? Алина не спеша продефилировала в обратном направлении. К шкафу. Спрятав доллары, она повернулась ко мне.
- Иди, но если вздумаешь обманывать меня…
- Я все поняла, - заверила я ее.
Алина кивнула, отпуская меня. В коридоре я перевела дух. Но, несмотря на свое смятение, я услышала звук, который был доказательством того, что я поступила правильно. Я услышала шаги человека, который поспешно удалялся в направлении, противоположном от меня. Кто это был? Марина Семеновна? Или кто-то еще? Этот неизвестный стоял у двери и подслушивал нас. И ждал условного сигнала от Алины, чтобы ворваться в комнату и взять меня на месте с двумястами баксами?
Я склонялась к версии, что все было заранее срежиссировано. И поздравила себя с тем, что не попала в расставленную ловушку. Но здесь я сообразила, что по-прежнему не знаю, где взять стакан воды. Не возвращаться же в комнату Алины и спрашивать ее, где находится кухня?
Я пошла прямо по коридору. Наугад. И пришла в большую комнату, где я в первый раз увидела Алину. Марина Семеновна сосредоточенно протирала пыль на маленьком шкафчике. Сразу было видно, что это - антиквариат. Она протирала пыль с таким видом, будто выполняла задание государственной важности. Меня она не заметила. Я кашлянула. Марина Семеновна повернула ко мне голову.
- Да? - холодно спросила она.
- Мне нужен стакан воды. Для Натальи Родионовны.
- Возьмите на кухне. Здесь, как видите, воды нет.
- Я понимаю, - с нервным смешком сказала я. - Вы не подскажете мне, где находится эта самая кухня, которую я безуспешно пытаюсь отыскать.
В ответ раздался тяжкий вздох. Как будто бы я просила поехать со мной на другой конец Москвы или одолжить мне тысячу долларов.
- Подождите. Я занята.
После шкафчика Марина Семеновна принялась махать тряпкой над книжными полками. Потом над сервантом с посудой.
Я стояла около двери и ждала. Комната была похожа на зал. Большая, с огромными окнами, большими зеркалами. Сверху свешивалась помпезная люстра. Как в Большом театре.
- Не глазейте, милочка, - пропела у меня над ухом Марина Семеновна. - Пойдемте. А то Наталья Родионовна будет ругать вас за нерасторопность.
Она оказалась права. На сто процентов. Едва я вошла в комнату Натальи Родионовны, как на меня обрушился град упреков.
- Вас, Аврора, только за смертью посылать. Неужели трудно выполнить просьбу больной женщины. И где вы застряли? Надеюсь, не упали и не ушиблись?
- Нет, со мной все в порядке. Я просто искала Марину Семеновну. Я же не знаю, где находится кухня.
- Ах, да! Вы еще не знакомы с обстановкой нашей квартиры. Вы ни с кем не беседовали? - И она пытливо уставилась на меня.
Я вспомнила Алину и наш разговор.
- Нет.
- Вы меня не обманываете?
Я промолчала, скорчив рожицу бедной сиротки. Я подумала, что за время работы в этом доме я окончательно превращусь в какое-нибудь жалкое убогое создание. Эта маска прирастет ко мне намертво. В другой роли меня здесь никто не потерпит. Примадонн хватает и без меня. А вот сиротка, которой можно помыкать и давать поручения самого разного характера, в том числе и шпионского, - амплуа новое и свежее. И на эту роль вполне гожусь я.
- Не притворяйтесь! - осадила меня Наталья Родионовна.
А я-то думала, что я - талантливая актриса. Оказалось - бездарная дешевка.
- Наталья Родионовна! - сказала я с деланым возмущением. - Я все уже вам сказала. Я искала Марину Семеновну. Вот ваш стакан воды.
Она взяла из моих рук стакан и сделала несколько глотков.
- Слишком теплая вода. Я пью только прохладную. Разве Марина Семеновна не сказала вам об этом?
Марина Семеновна, хотелось мне сказать ей, - старая жаба, сволочь и ехидна в одном лице. Она будет меня везде и во всем подставлять, чтобы я с треском вылетела из этого дома. И действовать она будет по наущению Алины. Здесь я призадумалась. Права ли я в своих выводах? Только что Алина сделала мне "интересное" предложение - поставлять новости от Натальи Родионовны. Какой же ей смысл выставлять меня за дверь? Короче, я запуталась в этой семейке.
- Вы живите своим умом и никого не слушайте, - Наталья Родионовна словно читала мои мысли. - Вы должны быть при мне. Так?
- Так.
- Вот и выполняйте мои поручения. Ни с кем особо не сближайтесь. Языком не трепите. Побольше молчите. Я понятно выражаюсь?
- Понятно.
Вот и умница! И имя-то какое божественное - Аврора, богиня утренней зари! На сегодня ваша работа закончилась. Можете идти домой. Завтра я жду вас в то же самое время! Я знаю, что вы должны приходить два раза в неделю. Но мне хочется видеть вас завтра. Не опаздывайте!
Как будто бы я сегодня не была пунктуальна, как кремлевский часовой при смене караула!
Марина Семеновна проводила меня до дверей, и в ее взгляде я прочитала страстное желание спустить меня с лестницы. Навсегда.
Глава 5
Дома вежливо, но пытливо поинтересовались, неужели у меня теперь внеурочная работа.
- Да, - соврала я. - У фирмы много контрактов, проектов. Происходит расширение объемов работы по всем направлениям. Приходится вкалывать.
- Это похвально, - проскрипел отец. Они с матерью ужинали на кухне, куда я зашла на минуту - схватить бутерброд с колбасой и стакан горячего чая. - Работа образует людей.
- Вот именно работа… образует, - подчеркнула я.
- Это ты о ком? - побагровел папашка.
Став безработным, он чокнулся окончательно. Во всем ему чудился подвох и подкалывание.
- Я вообще говорю. Я могу иметь собственное мнение. В конце концов я не маленькая.
- Оставь ее в покое, - тихо сказала мать.
- Да, чуть не забыла. - Я пошла в коридор за сумкой, а когда вернулась на кухню, то выложила на стол пятьсот долларов.
- Возьми, мам. На стиральную машину. Сколько можно горбатиться над ванной. Да и душа никогда нормального не примешь. Вечно что-то над тобой стекает и капает.
Отец как-то разом сник. Наверное, он решил, что своим жестом я намекаю на его полную финансовую несостоятельность.
Я посмотрела на мать. Ее губы скривились, словно она собиралась заплакать.
- Ну что ты, мам, все нормально. - Я обняла ее и быстро чмокнула в щеку. - Я попью чай в комнате. Не буду вам мешать.
Я смотрела телевизор, когда заявилась Ника. В нежно-розовом платье. Если я что-то понимаю в одежде, куплено оно было не на китайском рынке и даже не в дорогом универмаге, а в бутике, где зеркала режут глаза, как лазерные лучи, а продавщицы надменны, как английские принцессы.
- Привет!
- Привет! - буркнула Ника. - Что смотришь?
- Какую-то бодягу.
- Если это бодяга, то чего пялишься?
- А что еще делать? Ника фыркнула.
- Заведи себе классного трахальщика. Слабо?
- Кандидатуры не устраивают. Планка слишком высока. Не то что у некоторых… Готовы всегда. Готовы везде…
Ника встала напротив меня; подбоченившись.
- На меня намек?
- Нет. На других.
Ее лицо налилось кровью, и я подумала, что скоро она станет вылитым папашкой. Тот тоже от любого пустяка багровеет и психует.
- Не люблю я твои шуточки!
- А что ты вообще любишь?
- Многое. Но тебе эти вещи недоступны. Например, это платье.
Я делаю вид, что платье - ничего особенного.
- От Дольче анд Габбаны? - ехидничаю я. Лицо Ники внезапно озаряется радостью.
- Представь себе - да. Попала в точку. Дольче анд Габбана. Хоть в чем-то ты кумекаешь!
- Я кумекаю во многом. Иначе не работала бы секретаршей в солидной фирме.
Ника наклонилась ко мне, и я уловила аромат ее духов. И еще странный запах. Агрессии и враждебности.
- Работай дальше, кто же тебе мешает? Гнобись в вонючей конторе…
- Пошла ты! Сама бы поработала.
- Зачем? Я бабки и так имею.
- Давно ли?
- Не твое дело!
- Спишь с толстым папиком?
- Почему папиком. Это - не папик… - И тут Ника замолкает. А у меня просыпается любопытство.
Откуда у нее такие деньги? Представить себе, что какой-нибудь рекламный магнат или автомобильный туз потерял голову от Никиных прелестей, я при всем желании не могла. На суперкрасотку Ника не тянет. Внешность самая обычная, правда, когда накрасится - ничего. Фигура - средняя. Шарма - ноль, обаяния - тоже. Откуда же у нее деньги? Стала наркодилером? Это больше смахивает на правду. Но тогда Ника может загреметь в любой момент. Хотя она порядком треплет мне нервы и кровь, но все же это - моя сестра…
Она садится рядом со мной на диван. В другом углу. И, не глядя на меня, впивается в экран. Потом берет пульт и переключает. Так она делает всегда. Но сейчас я не спорю с ней. Мне страшно.
- Ника! - окликаю я ее.
- Что? - цедит она сквозь зубы.
- Ты связалась с наркотиками? Распространяешь их?
- Какое тебе дело?
- Ника! Не надо! Я буду делиться с тобой зарплатой. Только прошу тебя, не связывайся с наркотиками, дилерами, перекупщиками. Тебя подставят, и ты загремишь. Станешь стрелочником.
- Не хочешь носить мне передачи?
- Ника! - хватаю я ее за руку. - Не надо!
В ее взгляде что-то мелькает.
- Дура! - бросает она, высвобождая свою руку. - Ничем таким я не занимаюсь.
- Правда, Ник? Честное слово? - обрадовалась я.
Она посмотрела на меня, как на идиотку.
- Клянусь на Библии!
По телевизору показывали очумелый боевик. Пальба, грохот. Негр мочит всех из автомата. Высоченный небоскреб, похожий на рождественскую свечку, медленно оседает от взрыва террористов…
- Как Паша? - Это был последний Никин кавалер. В меру щедрый в отличие от других.
- Без понятия. Я его давно не видела.
Значит, это не Пашка. Ее содержит кто-то другой. Но кто? Рано или поздно Ника пробалтывалась мне о своих ухажерах. Ей нравилось хвастаться своими трофеями. Но здесь она молчит. Как воды в рот набрала. И это непонятно.
- Он богат? - захожу я с другого конца.
- Кто?
- Ну твой новый спонсор?
Ника делает глубокий вздох. Хрупкое взаимопонимание, установившееся между нами пару минут назад, нарушено.
- Ав-ро-ра, - раздельно говорит она. - Ты мне надоела. Понимаешь? Я имею право на свою личную жизнь или нет?
- Конечно, имеешь. Но мне интересно знать, как у тебя на личном фронте. Все хорошо?
- Прек-рас-но, - отчеканивает она. - Лучше не бывает. Но тебе я ничего не скажу.
- И даже не познакомишь?
- Тем более.
- Боишься - уведу?
- Вот именно!
- Странно!
- Почему?
- Да так.
Ника встает с дивана и начинает раздеваться. Стягивает через голову платье. Остается в одних трусах.
- Выключай свет! - шипит она.
- Сей секунд! - Я протягиваю руку к выключателю и щелкаю им. Комната погружается в темноту.
Утром я проснулась в семь, встала, накинула халат и посмотрела на спящую Нику. Она лежала лицом к стене, волосы разметались по подушке. Я прислушалась. Спит. Я осмотрелась по сторонам. Мне была нужна Никина сумочка. Я вчера видела ее. Черная с серебряной пряжкой на боку. Куда же она ее дела? Сумочки нигде нет. И я занервничала. На стуле - нет, на столе нет. Я заглянула под кровать. Валяется в дальнем углу у стены. Ника специально ее туда забросила? Подальше от меня? Чтобы я не нашла там наркотиков? Она же вчера клялась и божилась, что больше не связывается с ними?
Для того чтобы достать сумочку из-под кровати, надо взять длинную палку из ванной и аккуратно подцепить за ремешок. Есть и другой способ. Самой залезть под кровать. Идти в ванную было чревато непредсказуемыми последствиями. Меня мог остановить папашка и втянуть в длинный разговор, из которого я навряд ли быстро выпутаюсь. А в этот момент может проснуться Ника. И тогда прости-прощай мое знакомство с Никиной сумочкой. Точнее, с ее содержимым. Поэтому, взвесив все "за" и "против", я решаюсь лезть под кровать. Ника слабо шевельнулась во сне, перевернулась на бок и тихо застонала. Мне захотелось подойти к ней и дунуть на лицо. Отогнать страшные сны, как я когда-то делала в детстве. Но я поборола это искушение. Мы уже давно не были детьми, и сейчас передо мной стояла совсем другая задача.
Я встала на четвереньки, потом легла на пол и стала осторожно ползти вперед. Внезапно я подумала, что надо было подпереть чем-нибудь дверь комнаты. Если сейчас сюда войдет папашка, он разбудит Нику. Но все обошлось. Я хватаю Никину сумочку и ползу обратно со своей добычей. Когда я распрямилась, мне показалось, что Ника не спит, а притворяется и смотрит на меня сквозь ресницы. Но это мне лишь показалось, потому что дыхание у Ники - ровное, а глаза - закрыты. Я стою посредине комнаты с сумочкой и лихорадочно соображаю: что мне делать дальше. Осматривать сумочку здесь - рискованно. Идти с ней в ванную - тоже. Придется все-таки рискнуть. Но делать все надо очень быстро. Как говорится, в темпе вальса.
Я раскрываю сумочку и вываливаю ее содержимое на диван. Чего тут только нет. Такая маленькая дамская сумочка, а напихано… Мобильник "Нокиа"! Я не знала, что Ника купила мобильник! Даже номер своего сотового не дала! Ну и сестренка! Развела секреты! Я смотрю дальше. Записная книжка, темные очки, упаковка одноразовых платков, пачка презервативов, жевательная резинка "Орбит", две расчески, карамель "Бон пари", кошелек. Я раскрываю его. Триста баксов и семь российских сотен. Пудра. Дорогущая. Золоченая, с подписью на верхней крышке - "Нина Риччи". Платье от Дольче энд Габбаны, пудра от Нины Риччи. Помада в золоченом тюбике. Тоже под стать пудре. Я верчу эти предметы в руках. Замахнулась сестренка на шикарную жизнь. Подцепила на крючок богатую рыбку и затаилась. С кровати до меня долетает скрип. Я замерла, затаив дыхание. Впечаталась в диван. Намертво. Если Ника сейчас неожиданно проснется - мне капут. Она растерзает меня на мельчайшие кусочки. Меня не смогут даже похоронить - не соберут останки. Но моя тревога была ложной. Я продолжаю свой осмотр. Я роюсь, как заправский кладоискатель в надежде найти неизвестное сокровище. Так… дальше… Браслет в виде тонкой цепочки. Конечно, золотой. Ника теперь на дешевку не разменивается. И я ее понимаю. Жить хочется по максимуму.
Я продолжаю осмотр. Телефонная карта. Билет на метро. Реклама кухонной мебели. Наверное, сунули при выходе из метро. Все. Ничего такого, что указывало бы на ее воздыхателя. От досады мне хотелось завыть и стукнуть кулаком по дивану. Вторую часть своих пожеланий я осуществила. Диван был мягким и стучать по нему можно было сколько угодно. Облегчения мне этот жест все равно не принес. Я листаю записную книжку. Телефоны, имена. Попробуй вычислить: кто есть кто.
Я складываю все обратно в сумочку. Последней была пудреница. Я решилась раскрыть .ее, посмотреть, как выглядят шикарные пудреницы шикарных дам. Пока есть возможность. А то завтра Нике дадут коленом под мягкое место, и вся ее роскошь мгновенно кончится. Я раскрываю пудреницу, и оттуда выпадает сложенная вчетверо бумажка. Я разворачиваю ее и читаю адрес. Большой Харитоньевский переулок, дом двенадцать, квартира девять. Код 953. У меня нет ни капли сомнений: это адрес Никиного любовника. Того, кто покупает ей платье от Дольче энд Габбаны и пудру от Нины Риччи. Поэтому она и хранит эту бумажку в потайном месте.
Я быстро переписываю адрес и код в свою записную книжку. Что же! Я нашла, что хотела. И Никины тайны скоро перестанут быть таковыми.
Вячеслава Александровича я увидела только во второй половине дня. До обеда он отсутствовал. Он выглядел озабоченным и усталым. Как обычно за последнее время. Он подошел ко мне, я встала и протянула ему папку бумаг: напечатанные документы и проект на подпись. Он взял папку из моих рук и спросил:
- Как вчерашний день? В новом качестве у Натальи Родионовны?
- Все нормально.
- Зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.
В кабинете он предложил мне сесть в кресло для посетителей и без всяких предисловий сказал:
- Все, что я сейчас скажу вам, должно остаться строго между нами.
- Я клянусь в этом, - с жаром сказала я. - Не сомневайтесь во мне.
Легкая улыбка скользнула по его губам. Больше всего в шефе мне нравилась вот эта легчайшая ироничная улыбка. Она стремительно возникала и так же стремительно исчезала. В ней была печаль и мудрость человека, знавшего о жизни все. Или почти все.
- Наталья Родионовна - тяжелобольной человек. Помимо сердца, - он запнулся и какое-то время смотрел прямо перед собой, как будто обдумывая, как лучше сформулировать свою мысль, - у нее серьезное психическое расстройство, - резко сказал он. - Мании, галлюцинации. Прошу вас иметь это в виду.
Я удивилась. Наталья Родионовна не показалась мне дамой с расстроенной психикой. Напротив, ее язвительные реплики и подкалывания говорили мне, что с рассудком у нее все в порядке. Но мужу лучше знать собственную жену. Тем более я видела ее всего один раз.
- Я буду внимательна к ней, - заверила я его.
- Напротив, я прошу вас разубеждать ее. Если Наталья Родионовна будет делиться с вами своими… своими фантазиями, не поддерживайте ее в этом. Договорились? Это моя просьба к вам.
- Я сделаю все, как вы хотите.
- Хорошо, приступайте к своим обязанностям. Я встала и вышла из кабинета.
Работы было много: я перепечатывала документы, отвечала на звонки. Когда в приемную вошел Руслан, я сразу опустила голову и сделала вид, что напряженно работаю. Я помнила, как он небрежно обращался со мной в прошлый раз, и готова была дать ему отпор. Но здесь случилось нечто неожиданное. На документ, с которым я работала, легла роза. Алая роза на длинном стебле. Я растерялась и подняла глаза.
- Это вам.
Я молчала, не зная, что сказать.
- Примите мой скромный подарок в знак вашего расположения.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарила я, откладывая розу в сторону. - Красивый цветок.
- Работы много?
- Как всегда.
Я старалась быть деловитой и краткой. Настоящей секретаршей, которая не пускается в длинные разговоры с посетителями. А соблюдает дистанцию.
- Да… Ольга, - протяжно сказал Руслан. Он стоял довольно близко от меня. Я чувствовала аромат его одеколона и обжигающий взгляд черных глаз. Соблазняет он меня, что ли, мелькнуло в голове. Может, у него хобби такое: соблазнять секретарш. Моя догадка оказалась верна. Потому что следующими словами Руслана были:
- А что вы делаете сегодня вечером?
Кто сказал, что настоящая женщина не сможет выпутаться из щекотливого положения? Всегда можно вежливо отказать, не задев честь и самолюбие мужчины. И я собиралась это сделать, но меня опередили.
- Возражений я все равно не приму.
- Это почему же? - Маска чопорной секретарши постепенно слетала с меня.
- Потому что таково мое желание.
- Вот как! - Мои брови взлетели вверх. - Но ваши желания могут не совпадать с моими.
- Это и надо выяснить…
- Каким образом?
- Во время ужина.
- Странное предложение, - сухо сказала я. - Очень!
- Нормальное. Сколько вам лет?
- Это к делу не относится!