- Нет, Нейлор. Ты не прав. Это вопрос жизни и смерти для Марлы. И быть может, для всего клуба, который кормит столько людей… Я знаю, твои ребята могут кого угодно заставить сказать, что им требуется. Особенно такую, как Марла. Без царя в голове. Она в чем угодно сознается, скажет, что собиралась убить президента.
Нейлор застонал, но уже от негодования.
- Кьяра, не будь такой упертой! Занимайся своим делом и дай мне делать свое. Что ты понимаешь в расследовании убийства?
- В данном случае больше, чем ты!
Нейлор в раздражении приподнялся, сел на тахте.
- Известно ли тебе, Кьяра, - почти официальным тоном проговорил он, - что тех, кто чинит помехи следствию, преследуют по закону? Это и тебя касается!
- Не пугай, пожалуйста. Я не собираюсь равняться с вами и лезть в ваши дела.
- Я только предупреждаю, Кьяра. Дело для меня всегда на первом месте, и я не потерплю, имей в виду, чтобы мне вставляли палки в колеса!
Меня не столько разозлили, сколько обидели его слова и холодный формальный тон. Очень, очень обидели. Даже слезы навернулись. Я не такая уж плакса, но дело еще в том, сколько мне пришлось пережить за последние сутки.
Флафи зацокала коготками по полу, приблизилась к тахте. На мордочке у нее было написано полное удовлетворение жизнью: хозяйка в доме, еда в миске - что еще надо?.. Почему я не могу быть так же счастлива, как моя милая собачка?
Я запахнула халат, завязала тесемки. Сеанс окончен. Занавес.
В кармане у Нейлора зазвонил мобильный. Он послушал, коротко рявкнул "да". Это окончательно развеяло романтику, если она еще оставалась в наших душах или где там еще.
- Надо ехать, - сказал Джон, поднимаясь с тахты. - А насчет Марлы… - добавил он. - Возможно, подозрения и не подтвердятся.
- Возможно, - откликнулась я.
Проклятие! Почему всегда так получается? Почему я постоянно лезу в бутылку в самое неподходящее время?.. Конечно, он прав. Кому приятно иметь дело с женщиной, которая носится со своим собственным мнением по любому поводу и считает себя равной мужчинам… Но сам-то Нейлор! Я думала, он не совсем такой, как другие мужики, а оказывается, точь-в-точь! Поневоле станешь феминисткой, хоть я и не люблю их.
Судя по выражению лица, примерно то же Джон думал обо мне.
- Я навещу тебя, - неопределенно пообещал он, проходя через кухню и не оборачиваясь.
- Смотри, не оступись на лестнице, - напутствовала я, вкладывая в эту незамысловатую фразу всю свою досаду.
Ответом мне был хлопок закрывшейся за ним двери. Все. С концами… Что же с нами творится?
Я подошла к окну. Нейлор уже сидел в машине. Вот он провел рукой по волосам, включил мотор, рванул с места, чуть не задев видавший виды пикап нашей хозяйки… Рука полубезумной Рейдин - соседка уже вернулась после укола - высунулась из открытого окна, махая вслед детективу.
- Вот так, девочка, - сказала я, обращаясь к Флафи. - Как видно, любовь не вечна.
Флафи сочувственно вздохнула.
- Да, - решила я уточнить свою мысль, - у тебя появляется прекрасная собака, и все о’кей, но однажды она кусает тебя в самое чувствительное место.
Моя подружка печально взвизгнула и потрусила на кухню к своей миске.
Глава 6
Никто в нашем клубе не ожидал, что я смогу сегодня, да и в ближайшее время выйти на сцену, но я решила все-таки появиться там. Чем больше валяешься в постели, тем сильнее впадаешь в уныние, а плохое настроение и бездействие никак не могли способствовать раскрытию преступления, за которое я собиралась взяться, из-за чего, можно сказать, поссорилась с Нейлором.
Как надо начинать в этих случаях, не знаете? Разумеется, тщательно обследовать место, где преступление произошло.
Значит, решено: отправляюсь в клуб в обычное воемя - как на работу. И в обычном виде: надо выглядеть как всегда перед выступлением. В нашем деле основное - внешность. Имидж… О, нет, я не пытаюсь сотворить из себя иллюзию, которую люди могут узреть на сцене и затем полночи мечтать о ней. Моя Кьяра - женщина во плоти, результат тщательной работы над собой. Можно сказать - плод творческого… или как оно там… созидания. Но плод запретный. Клянусь вам! Это, поверьте, сильнее действует на мужчин, чем если они уверены, что могут позвенеть в карманах и в любой момент "снять" тебя с подиума. Кьяра только напоминает об их возможностях, обещает… Не более того.
Я села в тачку (добрые люди доставили ее к дому еще вчера, когда в больнице зашивали мою совсем не смертельную рану) и отправилась в клуб.
Как обычно, поехала через мост Хэтауэй, отделяющий город от взморья. Город Панама-Сити - плоть, реальность. А взморье, Панама-Бич - почти иллюзия, мираж, который привлекает многочисленных туристов. Едва ли им удается постичь его суть… Впрочем, они не очень и пытаются. Чаще просто катят с ветерком мимо викторианских домиков у залива Сент-Эндрюс, мимо прибрежных парков, мимо торговых рядов. Куда больше их тянет к площадкам для гольфа, в огромные бары и ночные танцевальные клубы вроде нашего. Впрочем, в клубы заглядывают мужчины постарше, кому хорошо за тридцать. И до пятидесяти, а то и больше. Они приходят к нам, как на терапию в медицинский центр. И молодеют, уж поверьте мне. Во всяком случае, я искренне стараюсь способствовать этому.
Я въехала на нашу стоянку, где совсем недавно случился весь этот ужас, и поставила машину на обычное место. В ярком свете фонарей увидела - так мне, во всяком случае, показалось - следы засохшей крови на асфальте. Кровь Винус. Задрожала всем телом… Перед глазами вновь возникло вчерашнее, выросли и пришли в движение тени. Вот здесь упала Винус, здесь была я… Там - Бруно, Марла… Кто еще?.. Посетители, продолжавшие подходить, подъезжать к входу в клуб, показались мне нереальными, существующими как бы в другом измерении…
Когда я приблизилась к служебному входу, дверь внезапно открылась с треском, ударившись о кирпичную стенку. Я с криком отскочила. В дверном проеме показался Бруно, рука на поясе, на рукоятке пистолета.
- Не стреляй! - заорала я уже не от страха, а так, шутки ради.
- А ты не подкрадывайся к дверям, - пробурчал он. - Кто это?
- Не видишь, что ли, кретин? Уже не узнаешь меня? Он расплылся в улыбке:
- Кьяра! Это ты, детка?
Я простила охраннику эту вольность.
- Ну да. А ты думал, Джордж Вашингтон?
Он сделал несколько шагов от двери, оглядываясь по сторонам, словно опасаясь, что за каждым кустом притаился убийца-снайпер.
- Зачем приехала? Ты ведь ранена. Езжай домой. Хозяин, думаю, не вычтет у тебя за прогул.
Я приблизилась к нему, положила руку на рукав.
- Ты так уверен в нашем боссе, Бруно?
Он засмеялся:
- Этот сукин сын пожалеет хлебную крошку для таракана!.. Слушай, но ты ведь здорово хромаешь. Чего ради притащилась? Неужели будешь танцевать?
- Буду, только не сегодня. Что там за публика? Он пожал плечами:
- Обычная. Как вчера и позавчера. Не знаю, был при тебе этот итальянский бык-производитель?
- Какой? Парень в шикарном костюме?
- Ага. Я заприметил его, когда он положил глаз на Шарлотту.
Шарлоттой звали временную подружку Бруно. Временную потому, что, во-первых, ничто в этом мире не вечно, а во-вторых, насколько я знала, женщины довольно быстро бросали Бруно. Так же, как Рика. Хотя Бруно, на мой взгляд, славный парень. Впрочем, женщины бросают и славных парней, и в основном по двум причинам, первая из которых, пожалуй, имеет финансовую подоплеку. О второй говорить не буду: не дай Бог ни Бруно, ни кому бы то ни было из мужчин испытать такое!
- Этот гребаный Рик Растяжка тоже здесь, - зачем-то сообщил охранник. - Сказал мне сегодня, что хочет бросить реслинг. Говорит, хреновина, а не настоящая борьба. Да что он понимает? Для него настоящее - только трахаться. Так он по крайней мере воображает. А сам не может небось больше одного раза в неделю. Извини, Кьяра, если не так сказал… Что до реслинга, это же старейший американский спорт, и нечего таким, как Рик, судить о нем!
Я разделила благородное негодование Бруно, сказав, что не надо слушать Рика: у него мозгов не больше, чем у копченой селедки.
- А кое-что еще меньше, чем у селедки, - уверенно заметил Бруно и пояснил: - Я сам использовал эти дерьмовые стероиды. Только вовремя поумнел, когда в газете про них прочел. Там сказано: будешь колоть, станешь слабак слабаком.
Я не была уверена, что Бруно вовремя прекратил их колоть, но в голову пришло другое: может, Винус как-то оскорбила Рика в этом смысле - язычок у нее был что надо, и тот решил отомстить… Но тут же отбросила мысль как совершенно идиотскую и подумала, что Нейлор, наверное, прав, что хочет держать меня за тысячу миль от расследования.
Мы вошли в помещение, и все наши полуголые девчонки увидели, как я хромаю, держась за могучую руку Бруно, и все жалели меня, а некоторые даже плакали. Конечно, те, кто рассчитывал в мое отсутствие выбиться в примы или поближе к вершине, не слишком радовались моему появлению, но умело скрывали разочарование. Самой умелой из них наверняка была Марла.
Я имею право так предположить, потому что, когда вошла в гримерную, Марла как раз сидела в моем кресле и наводила красоту моей косметикой. Она выскочила из кресла, чуть не оставив там ползадницы.
- Оттягиваешься по полной в мое отсутствие? - съязвила я.
Она покраснела и со злостью тряхнула головой.
- О чем ты, Кьяра? - обиженно сказала она. - Просто посмотрела в твое увеличительное зеркало. У меня что-то с ресницами.
- Так я тебе и поверила! Спорим, ты уже уговорила Винсента написать твое имя самым крупным шрифтом на афише у входа?
Все в комнате замерли в предвкушении словесной или, чем черт не шутит, настоящей битвы, но поединок не состоялся. У меня не было ни сил, ни настроения, а Марла, наверное, вспомнила о решетке, которая ей угрожала, и о надеждах, связанных со мной. Она молча смотрела на меня, и молчание длилось довольно долго.
- Ну, ты права, - наконец сказала она. - Его написали. А что такого? Я только хотела помочь клубу в трудные дни. Ведь в любом шоу нужен лидер. Разве нет? Хотя бы на время. А ты обещала пока что заняться делом нашей бедной Винус. Сама говорила. Я не права?
- Ох, оставь! - оборвала я.
- Но ведь ты не можешь выйти на сцену, Кьяра? Только хуже себе сделаешь. Чего доброго, рана опять откроется.
- Да заткнись ты!..
Видит Бог, я и думать не думала выступать сегодня, но эта сучка Марла просто завела меня. Спровоцировала…
Что ж, если так - не спасую… Не желаю выходить из игры!..
Глава 7
Перед началом представления я, как обычно, глянула в зал через щелку в занавесе. Меня всегда интересовала публика - я мысленно определяла, кто есть кто: вот эти - постоянные посетители, эта парочка - похоже, с большими деньгами, а вон те - определенно новички и нуждаются в некоторой опеке, чтобы почувствовать себя свободнее. Сегодня у меня была дополнительная задача: попытаться разговорить Рика - быть может, узнаю что-нибудь новенькое, а еще - познакомиться с тем лощеным типом, который так пристально изучал бедную Винус.
Рик уже находился на своем обычном месте, у второго столика в центре зала. Другого не было ни в самом зале, ни возле бара… А, вон он где - в затемненной боковой кабинке, откуда можно увидеть и сцену, и входную дверь.
Думаю, я не ошиблась: этот человек точно подходил под описание, сделанное Бруно, и казался то ли переодетым копом, то ли просто прожигателем жизни. В любом случае он тертый калач и весьма опасный тип. Поразмыслив, я склонилась ко второму варианту. Уж слишком холеным он выглядел для полицейского: на руках маникюр, зализанные темные волосы, огромное кольцо на безымянном пальце. И вполне понятное вздутие под правой полой пиджака. Это меня несколько удивило: одной из обязанностей Бруно было проверять, есть ли у посетителей оружие, и выпроваживать вооруженных.
Я увидела, как Марла с несколькими подружками направляется в сторону Рика. Наверняка уже разболтала им всем, как этот коп стоеросовый, мой дружок Джон Нейлор, надумал повесить на нее убийство Винус и как она уговорила меня заступиться - не ради самой Марлы, конечно, а чтобы этот олух не попал впросак, ухватившись не за ту рукоятку. Но мне было не до нее: я уже завелась и твердо решила выйти сегодня на сцену, о чем сказала нашему молодому рыжеволосому режиссеру по прозвищу Рыжик. Он отговаривал, однако я сумела его убедить: доводы были, в общем, очень простыми, но вескими - публика привыкла меня видеть и будет ждать моего выхода. Зачем же разочаровывать клиентов, если это тем более может отразиться на доходах заведения? Только дайте немножко больше дыма сегодня на сцену, другими словами, напустите туману, попросила я Рыжика. И тот обещал.
Вскоре он подал команду диск-жокею приглушить музыку, свет померк, занавес начал раздвигаться. Рыжик нажал еще одну кнопку, и специальная машина стала дымить. К этому времени я уже дохромала до шеста и стояла там, ожидая, пока дым немножко рассеется и мои прелести станут видны в свете рампы. На мне было белое полупрозрачное платье, волосы забраны наверх. К спасительному шесту я подошла ближе, чем обычно, чтобы, не дай Бог, не случилось чего непредвиденного: не подвернулась бы нога, или еще что… Хотя, по правде говоря, рана была несерьезная, да и шикарно заделана молодчагой хирургом: всего два шва, но каких ажурных! Просто загляденье! Однако болела, как десяток глубоких ран, и я опасалась, как бы чего не произошло.
Шерил Кроу затянула "У нас по соседству", и я начала осторожно двигаться под музыку. Оказалось, не так трудно, как предполагала. Танцуя, я вглядывалась в зрителей. Новички подошли ближе к сцене с бокалами в руках, на лицах было написано ожидание. Оно становилось все явственней по мере того, как я медленными движениями изгибала тело, проводя по нему руками, задерживая их в некоторых нужных местах. Мне нравился этот подготовительный момент е нашем шоу. он волновал не только зрителей. Я ощущала себя волшебницей, соблазнительницей, Полусонной Красавицей, которая, если совсем проснется, может натворить такого - мало не покажется.
Я оттянула верх бикини, но не спустила его, а придерживала двумя пальцами - до той поры, пока у зрителей не раскроются не только рты, но и кошельки. Это был и бизнес, и волнующая игра.
Когда первый смельчак приблизился к сцене и протянул двадцатку, я поняла, что столкнулась с проблемой: не могла наклониться к парню так, чтобы он сунул ее, как положено по всем сценариям, за подвязку чулка. Наступила пауза, мы встретились взглядами, я изобразила улыбку. Затем, вместо того чтобы подставить ему ногу, согнулась в поясе - так, что обе мои груди чуть не уперлись ему в глаза, и проворковала:
- Подойди ближе, дорогой, и сунь их туда, куда тебе удобней.
У него стало такое лицо, словно перед ним раскрылись врата рая - то отделение, в котором гурии, или как их там еще называют, - и он вложил двадцатку мне между грудей.
Тут Бруно, неплохо изучивший закон о непристойном поведении в общественном месте, вырос за спиной у слегка ошеломленного гостя и постарался увести его от греха подальше, пока тот не стал, чего доброго, настаивать на продолжении эксперимента. А я без видимого для других труда выпрямилась и сунула баксы в положенное место - за подвязку. Пока приближался следующий смельчак, чтобы искупаться в лучах славы первого, я продолжила игру с лифчиком.
- Ближе, дорогой, - подбодрила я его, не решаясь сама подойти к краю сцены. - Положи свои туда же, и я постараюсь немного удивить тебя.
Толстенький коротышка, сопя и заливаясь потом, выполнил пожелание, и в тот же момент лифчик исчез с того места, которое прикрывал, как если бы его никогда там не было.
- О Боже! - пробормотал мужик, отступая назад.
Я тоже отступила от шеста и от приблизившихся к сцене мужчин. Теперь они мне были не нужны. Я торопилась сыграть финал. Он заключался в том, что, якобы поборовшись с липовыми застежками и завязками, я скинула с себя платье, и теперь на мне остались только белые чулки и подвязки, не считая узкой полосы трусиков. Постояв так некоторое время и собрав у сцены чуть ли не всех зрителей, я сунула пальцы под оставшееся на мне облачение, как бы намереваясь сбросить и его. Это вызвало новый всплеск эмоций, денежные купюры замелькали в воздухе, падая на сцену.
Еще одним движением - оно далось мне труднее всех предыдущих - я подняла руки к голове, вытащила заколки, придерживающие прическу, и волосы упали чуть не до самого пола (ну, это я преувеличила немного) в тот момент, когда я как будто скинула последнюю одежду. В это мгновение Рыжик прибавил дыма, так что уже никто не мог разобрать, что происходит на сцене.
Музыка сделалась оглушительной, занавес закрылся, публика бесновалась. Девушки уже готовились к следующему номеру.
- Молодчина, Кьяра, - сказал режиссер. - Законно завела их. Как всегда.
- Хочешь жить, умей раздеться, - сквозь боль ответила я ему. - Всегда завожусь с пол-оборота, если бросают вызов. Спасибо за добрые слова.
Я закуталась в пурпурное кимоно и пошлепала в раздевалку, по дороге считая полученные сегодня баксы. Не так плохо - жить можно. Если, конечно, знать для чего. И с кем.
Вы, наверное, думаете, что если стриптиз, то уж полный отпад, что у нас не просто секс-шоу, а настоящий фак-сейшн и каждый хмырь может любую из нас купить за понюшку кокаина. Попробуйте - и услышите: "Как же, сейчас, только шнурки поглажу! " Или еще что-нибудь в таком роде. Если не хуже. Короче, получится полный облом. Я вообще-то говорю о себе, за всех не ручаюсь.
Когда я полностью оделась и вышла в зал, парня, которого мы назвали итальянским франтом, уже не было. Шарлотта увидела, что я гляжу на столик, где тот сидел, подошла ко мне и встала рядом, уперев свой поднос в бедро.
- Если насчет этого хмыря, - сказала она, - он опять, как вчера, ушел, не заплатив чаевых. Да почти ничего не пил. Сидел, карябал чего-то в блокнотике. Может, агент какой.
К нам приблизился Винсент, недовольно поглядел на Шарлотту, и та, гордо вскинув красивую голову, отправилась выполнять свои не слишком сложные обязанности.
- Кьяра, - сказал он, - я благодарен тебе, что ты открыла представление, но, ей-богу, не стоило беспокоиться. Барри уже подсуетился сегодня и раскопал еще одну гастролершу. Это ведь была твоя задумка приглашать их, помнишь? Гордон уже вешает объявление с ее именем. Завтра она приступает.
Я нахмурилась:
- Знаешь, Винсент, мне кажется, не следует делать такой упор на заезжих. И свои не так уж плохи.
- Конечно, дорогая, ты совершенно права, но пойми и меня. Я тебе уже говорил кое о чем. - При этих словах он понизил голос. - Мы ожидаем наплыва туристов из Атланты. Им нужны известные… знакомые для них имена. Не обижайся, это чисто денежный вопрос.
- Винсент, - сказала я ему, - не дави мне на психику. Хочешь, чтобы у тебя порнодивы заменили всех танцовщиц? Смотри, не прогореть бы. Твой клуб сделался известным в первую очередь благодаря танцовщицам. А раздеваться может любая. Хотя вру - это тоже уметь надо.
Его челюсти что-то жевали, глаза смотрели не слишком ласково. Но шеф смолчал. В настоящее время ему было ни к чему со мной ссориться. Над беднягой и так сгущались тучи. Но лучше он не становился и в самые стремные моменты своей темной жизни.