Шесть подружек невесты появились в одинаковых до пят платьях цвета лютика и спустились по лестнице, покрытой белым ковром. Линд переключил свое внимание на двери. В них возникла Кейт в темно-желтом длинном шелковом платье с отделанными рюшем и приспущенными с плеч рукавами. Юбку усыпали мелкие белые цветочки. Волосы ее были подняты наверх и заколоты сзади букетиком желтых цветов. Как только она приблизилась к гостям, оркестр заиграл свадебную мелодию, а из дверей вышла Фрэн об руку со своим отцом. Никогда он еще не видел ее такой прекрасной, думал Линд, пока она двигалась навстречу ему, а лицо ее под тонкой фатой так и лучилось любовью. Наряд у нее был, как у сказочной феи, - шелковое платье с высоким воротником, в викторианском стиле, отделанное старинным кружевом и жемчугом. Шею охватывала белая бархотка, сколотая золотой брошью, - Фрэн сказала как-то Линду, что ей больше века. Золотистые волосы Фрэн были подобраны сзади в тугой узел и сколоты гирляндой камелий. Он улыбнулся ей, когда она встала рядом с ним.
- Волнуешься? - спросил он так тихо, что только она могла услышать.
Она покачала головой.
- Я люблю тебя, Джим, - прошептала она.
- Я тоже люблю тебя.
Священник приступил к церемонии, но Линд погрузился в свои мысли. Он обмозговывал свою первую поездку в Советский Союз, которая наверняка скоро состоится, свое новое положение в фирме Колби на Манхэттене, свою новую роль. Он автоматически повторял слова за священником, он надел кольцо на палец Фрэн, когда его попросили об этом.
Он едва ли слышал, как священник объявил их мужем и женой.
- Можете поцеловать невесту, - сказал священник, сияя.
Линд повернулся к Фрэн, слегка отвернул край ее фаты, взял ее лицо в обе руки и нежно поцеловал.
Считай, полдела сделано.
- Обычно теплоход не делает остановок между Нью-Йорком и Саутгемптоном, - объяснял своей молодой жене Линд, стоя на борту "Королевы Марии", - но мы сойдем в Шербурге. Я заказал туристический автомобиль, разумеется, с водителем, говорящим по-английски. Думаю, тебе понравится дорога в Париж, она так живописна, вся в серебристых тополях.
Фрэн, сияя, смотрела на него.
- Я уверена, что мне понравится, - сказала она. - С тобой я всюду счастлива.
Стюард проводил их в каюту, и первое, что они увидели, были цветы, масса белых и желтых цветов. На столе стояла корзина с тропическими фруктами и блюдо с икрой и гренками. Из ведерка со льдом выглядывала бутылка "Дом Периньон". Линд удивился, откуда это все, но у Фрэн сомнений не было.
- Папочка постарался, - засмеялась она.
- Конечно, - кивнул он. - Наверняка от твоих родителей.
Но в глубине души он не был так уверен. Все это мог прислать и Гарри Уорнер.
Вечером им предстоял ужин в ресторане, за капитанским столиком. Фрэн возбужденно рассказывала Линду, что у нее есть платье как раз на этот случай. Он ждал, пока она оденется, праздно размышляя, что же это за необыкновенный туалет. Ему казалось, что он видел все ее приобретения, но она уверяла, что этого платья он не знает. Как смешны женщины со своими заботами о тряпках, думал он. Он вспомнил время, когда… нет, об этом он запретил себе вспоминать. Он никогда не позволит себе думать об этом. Никогда.
Фрэн появилась из-за ширм сияющая.
- Ну, как ты его находишь? - спросила она. - Не стыдно ли тебе будет за свою жену?
Это было вечернее до полу платье из шифона, с тугим корсажем на косточках, расходящееся мягкими складками от талии. Низ платья был небесно-голубым, оттенки голубого сменяли друг друга тонкими переливами, заканчиваясь чисто белым. Плечи были задрапированы тем же многослойным голубым шифоном и увиты гирляндами бледно-голубых цветов. Волосы ее были подняты, как во время венчания, и заколоты сзади теми же бледно-голубыми цветами; единственная нитка бирманского жемчуга охватывала шею - это был тот самый жемчуг, который, как рассказывала Фрэн, отец подарил на ее восемнадцатилетие.
- Стыдно? - засмеялся Линд. - Фрэнни, нигде и никогда мне не придется краснеть за мою жену!
Вернувшись в каюту после ужина, Линд почувствовал, что Фрэн нервничает. Подобно большинству молодых девушек ее происхождения и воспитания, Фрэн еще не знала мужчины. Девственность жены не была чем-то неожиданным для Линда: он вырос в то время, когда было в порядке вещей, что девушка выходит замуж девственной. Не нужно торопиться, приказал он себе. Она не из тех женщин, что ты знавал в Италии и во Франции.
- Почему бы нам не открыть "Дом Периньон"? - предложил он непринужденно, когда они остались одни. - Вечер только начинается. К тому же шампанское поможет тебе расслабиться.
- А что, заметно? - вскинула она на него глаза.
- Заметно, - улыбнулся он. - Но в этом нет ничего особенного, это так естественно в первый раз.
Она открыла было рот, чтобы произнести что-то, но передумала и просто спросила:
- Что же ты не разливаешь? Думаю, мне следует пойти переодеться. - Она помолчала, затем улыбнулась: - Звучит избито, правда?
- Да, немного… ну и что? - усмехнулся он.
Она кивнула:
- Я сейчас.
Когда она ушла в ванную комнату, он вытащил бутылку из ведерка со льдом и откупорил ее. Налив два бокала, он поставил их на столик у кровати, откинул одеяло и разделся. Обычно он не носил ни пижам, ни рубашек, но сейчас переоделся в специально купленный на этот случай шелковый голубой халат и растянулся на постели, поджидая свою суженую.
Дверь в ванную распахнулась, и на какое-то мгновение комната наполнилась ярким светом. В дверях, в тончайшем льдисто-сверкаюшем одеянии стояла Фрэн. В резком свете, льющемся из ванной, ее тело просвечивало сквозь легкую ткань - сложена она была даже лучше, чем он ожидал. Недаром Фрэн любила проводить время на свежем воздухе, плавала, управляла яхтой, предпочитая те виды отдыха и развлечений, которые способствуют физическому развитию. Он молча протянул к ней руки, и она пошла к нему. Губы у нее слегка дрожали, когда она опустилась на постель рядом с ним.
- Не очень-то я обольстительна, - произнесла она, стараясь придать своему голосу непринужденность.
Он протянул ей бокал с шампанским.
- Ты прекрасна, Фрэн, - сказал он низким голосом. - Даже прекраснее, чем я ожидал.
- Ты правда так думаешь? - спросила она недоверчиво.
- Если бы это было не так, я бы не сказал этого, - ответил он, глядя, как быстро она пьет вино. Она напоминала маленького испуганного зверька, когда протянула ему пустой бокал и попросила налить еще. Он налил, медленно потягивая шампанское из своего бокала. Когда она во второй раз протянула ему пустой бокал, он отставил его на ночной столик.
- Хватит, пожалуй, - сказал он. - Я не хочу, чтобы этой ночью твое сознание затуманили пары алкоголя. - Его губы коснулись ее губ, скорее нежно, чем страстно. - Я хочу, чтобы мы любили друг друга этой ночью долго-долго, - прошептал он, обнимая ее, чувствуя ее тепло сквозь легкую ткань.
Двумя пальцами он ласково взял ее сосок, когда невесомая ткань соскользнула с ее плеча, и привлек ее к себе. Его губы двинулись от ее шеи к обнажившейся груди, Фрэн затрепетала. Она ерошила и гладила его волосы, не уверенная, нужно ли ей делать что-нибудь еще в этот момент. Волна горячей дрожи пробежала по ее телу, когда он взял ее сосок в губы и стал слегка посасывать его. Внезапно он сел на постели, не выпуская ее из объятий, и принялся раздевать ее, покрывая оголявшиеся места поцелуями. "О, Фрэн", - прошептал он, срывая собственную рубашку. Она взглянула на него, теперь совершенно голого, и увидела, как поднялся его член. Он вернулся к ней, нависая сверху, и шептал ей на ухо ласковые слова, поглаживая ее обнаженное тело и заставляя его вспыхивать от своих прикосновений.
- Люби меня, Джим, - прошептала она, когда он накрыл ее своим телом.
- Ты так прекрасна, - пробормотал он в темноте, лаская ее руками, губами, языком. - Фрэнни, любимая моя…
- Я люблю тебя, Джим… Я хочу, чтобы ты был счастлив, - простонала она, когда его рука, блуждавшая по ее телу, скользнула ниже, наполняя ее желанием.
- Я счастлив… очень счастлив. - Наконец он решил, что пора, и проник в трепетную теплоту между ее ногами. - Ты просто расслабься, солнышко… расслабься…
Фрэн закусила нижнюю губу в мгновенье, когда он овладел ею. Она чувствовала ужасную боль от пронзавших ее толчков, но старалась изо всех сил не показать этого, лишь крепко впилась ему в плечи ногтями. А он проникал в нее - все глубже, все быстрее, со страстным нетерпением. Через какое-то время она ощутила, как его тело внезапно напряглось и дыхание стало прерывистым. "О, Джим!" - вскрикнула она от мучительно-сладостного головокружительного ощущения, пронизавшего все ее тело. Он бессильно обмяк, спрятав лицо у нее на груди.
Долгое время они лежали в темноте, не шевелясь, в полном безмолвии. Потом Линд приподнялся на локте и со странным блеском в глазах стал пристально всматриваться в нее. Затем он слегка наклонил голову и нежно-нежно поцеловал ее. "Все хорошо?" - спросил он мягко. Она кивнула.
- Знаешь, такого странного ощущения у меня никогда не было, - начала она медленно. - Все тело как будто закачалось, а комната завертелась…
- Это называется оргазм, моя дорогая, - улыбнулся Линд, целуя ее снова. - Честно говоря, я удивлен, что ты смогла закончить. Ведь ты так волновалась, да и потом…
- Я люблю тебя, - просто сказала она. - И когда я с тобой, весь мир вокруг меня начинает кружиться. - Она слегка коснулась его щеки. - Надеюсь, я не очень разочаровала тебя?
Он чмокнул ее в кончик носа.
- Наоборот, - сказал он.
"Да и как же можно быть разочарованным", - подумал он.
Так или иначе, а этот брак, похоже, обещает быть счастливым.
Вернувшись в мае из свадебного путешествия, Фрэн сияла, как в день свадьбы Париж был потрясающим, доложила она родителям, но ее муж был еще замечательнее. Счастливее ее нет никого на свете, твердила она по дороге на Лонг-Айленд, в их новый дом.
Пока Фрэн блаженно погрузилась в домашний мир с новыми для нее заботами, Линд принялся вживаться в свою новую роль члена правления фирмы тестя. Он приучал себя к непременным ленчам в два часа дня с другими банковскими служащими, с обязательным мартини и непременными разговорами мужчин о своих долгах, о своих детях или возлюбленных, которых они в отсутствие жен тайком принимали на Манхэттене. Мысль завести любовницу казалась Линду весьма привлекательной, он ценил в сексе разнообразие, но он знал, что даже попытка будет самоубийственной. Колби немедленно разнюхает, и тогда он погиб. Гаррисон Колби был бизнесмен до мозга костей, он готов был понять и оправдать его частые отлучки из дома ради дела. Но появление у зятя любовницы… нет. Линд понимал, что, женившись на Фрэн, он выбрал себе амплуа примерного супруга. В конце концов он решил, что все не так уж плохо: Фрэн обворожительна, и она обожает его.
Линд показал себя превосходным работником, так что Колби не мог на него нахвалиться. "Ты великолепно ведешь дело, Джим, - не раз говорил ему Колби, - держи так и дальше, и скоро ты станешь полноправным партнером". Для Линда не было тайной, чего хочет Колби. У него не было сыновей, и как и его собственный тесть много лет назад, так теперь и он искал себе достойного наследника. Линд видел Колби насквозь. Партнерство? Разумеется, суть была в другом. Колби видел в нем своего преемника. Отлично, думал Линд. Значит, он доверяет мне.
В конторе Колби рассуждал о сыновьях, которых родят Фрэн с Линдом, как о давным-давно решенном деле, ожидая появления двух, а то и больше внуков. Дома Фрэн вела нескончаемые разговоры об очередном ребенке очередной подруги, сетуя, что у нее нет собственных детей. Но Линд не хотел иметь детей. Хватит того, что он женился на женщине, которую не любил, ради дела; с беззаботным эгоизмом он показал, что для счастливо найденной "крыши" дети не так уж обязательны. Да и что это за отец, которого почти никогда нет дома, который вечно в разъездах. Для ребенка нет ничего хуже, чем иметь отца, который вовсе не жаждал его появления на свет, - уж кто-кто, а он знал это лучше многих. Будь у него другое прошлое, другое детство, может быть, он сейчас испытывал бы совсем другие чувства. Но теперь было поздно думать о том, что могло бы быть. Теперь ему оставалось уповать только на то, что его частые отлучки не позволят Фрэн слишком скоро забеременеть. Не говорить же ей в самом деле, что он не хочет иметь детей. Следовало вести себя так, как все от него ожидали.
Хотелось бы ему иногда знать, не слишком ли велики их ожидания.
Нью-Йорк, август 1954
Гаррисон Колби приподнялся, улыбаясь Фрэн, приближавшейся к его столику в ресторане "Эль Морокко" летним солнечным днем.
- Как хорошо, что ты пришла! - сказал он, усаживая ее рядом с собой. - Но что привело тебя на Манхэттен?
- Я была у доктора, - тихо сказала она.
- Да? - Его брови приподнялись в недоумении. - Надеюсь, ничего серьезного?
- Думаю, нет, - ответила она. - Я прошла обследование у гинеколога. Знаешь, я подумала - вдруг со мной что-то не в порядке, вдруг есть какие-то причины, по которым я не могу иметь детей.
- И что сказал доктор? - продолжал расспрашивать Колби.
Фрэн попыталась улыбнуться.
- Пока взял только анализы, результаты будут готовы только через несколько дней, - она помолчала. - Похоже, я зря беспокоюсь.
Колби посмотрел на нее в недоумении:
- Тогда в чем же дело?
- Ах, папочка, ну как я могу иметь детей, если моего мужа почти никогда не бывает дома? - с горечью воскликнула она. - Джим все больше в Европе, домой его не дождешься.
- Солнышко, но мы ведь уже говорили об этом, - напомнил Колби. - Ведь он ездит по делам, ты же знаешь, как серьезно он занят в фирме и как он для нас ценен…
- Еще более ценен он для нашего брака, папа, хотя, кажется, это давно уже никого не волнует. - Голос Фрэн зазвенел от гнева. - Я живу одна-одинешенька в этом чудовищном доме! А ты знаешь, что за все эти четыре года мы ни разу не были вместе в годовщину нашей свадьбы?
Но тут подошел официант, спрашивая, не желают ли они заказать аперитив. Колби заказал мартини, Фрэн попросила дайкири. Когда официант отошел, Колби не смог скрыть своего разочарования:
- Удивляюсь я тебе, Фрэн. Ты рассуждаешь, как ребенок.
- Нет, я не ребенок, - не согласилась она. - Я замужняя женщина, и заметь, счастливая в браке, но я же чувствую, что я теряю мужа, а ведь я хочу всего-навсего быть с ним почаще, иметь от него детей, если это возможно. Разве это так много?
Колби покачал головой:
- Фрэн, меня тоже почти никогда не бывало дома, когда росли вы с Кейт. Но можешь ли ты вспомнить, чтобы твоя мать вела себя так, как ты сейчас?
- Нет, но ты же знаешь, что мама очень скрытный человек, - напомнила Фрэн.
- Не думаю, чтобы ваша мать была несчастлива со мной, - продолжал Колби. - Она ухитрялась справляться со своими чувствами, да и вас вырастила без особых проблем. Скажи, разве ты когда-нибудь чувствовала мое невнимание к тебе?
- Нет, - медленно начала Фрэн, - но я прекрасно помню, как мне хотелось, чтобы ты чаще был дома.
- Разве ты считаешь, что Джим пренебрегает тобой?
Фрэн подождала, пока официант поставит принесенные напитки, затем взглянула на отца.
- Ни в чем таком я Джима не обвиняю, - сказала она. - Я лишь думаю, что он мог бы бывать дома больше. И еще я думаю, что ты мог бы помочь мне - если ты, конечно, правда этого хочешь.
- Но я же объяснял тебе, Фрэн, у твоего мужа есть служба, важные обязанности, - тихо, но внушительно проговорил Колби, потягивая мартини. - Он серьезно относится к работе и делает все возможное, чтобы создать тебе условия, к которым ты привыкла. Джим весьма преуспел, и настанет день, когда он возглавит фирму.
- Превосходно, - заметила Фрэн не без сарказма. - Знаешь, папочка, я иногда жалею, что не влюбилась в грузчика или в уличного торговца.
- Мне придется улететь в Париж на следующей неделе, - сказал Линд, когда они с Фрэн одевались, собираясь ехать к одному из сослуживцев Линда.
Фрэн бросила одеваться.
- Но ты только вчера вернулся! - протестующе воскликнула она.
- Знаю, - нахмурился он, - но дело не терпит отлагательства.
- Это ужасно, - раздраженно сказала Фрэн, бросив в сердцах щетку для волос на туалетный столик. - Тебя вечно нет дома!
- Но ты же знаешь, что когда я могу, я всегда с тобой, - начал было он. - Господи, Фрэн, кому, как не тебе, знать…
- Ты говоришь точно, как мой отец! - отрезала она. - Послушай, Джим, мне иной раз кажется, что ты нарочно затеваешь все эти поездки, чтобы сбежать от меня!
- Ты же знаешь, что это не так, - возразил он тихо.
- Разум подсказывает мне, что это не так, но оскорбленная гордость во мне говорит, что муж у меня есть только на бумаге! - крикнула она.
Он помолчал, потом предложил:
- Может быть, не пойдем в гости? Мне кажется, сегодня нам лучше побыть вдвоем, поговорить.
Фрэн согласилась:
- Мне противна даже мысль о том, что надо тащиться сейчас к Шерманам.
- Хорошо, я позвоню им. - Он подошел к телефону, набрал номер. Она почти не вслушивалась в его объяснения, он говорил что-то насчет ее легкого недомогания из-за перемены погоды. Боже, он рассуждает совсем как отец, грустно думала она.
Повесив трубку, он вернулся к ней.
- Что, если нам попросить Сейди приготовить что-нибудь простенькое на ужин? - предложил он. - Я проголодался.
- Я сама приготовлю, - тихо сказала Фрэн, вспомнив, что она отпустила экономку. - Сейди уже ушла. Боюсь, она не захочет вернуться в такую поздноту.
Линд усмехнулся.
- Солнышко, мы же оба знаем, что ты не умеешь даже воды вскипятить, - мягко сказал он. - Никто не думал, что тебе придется заниматься кухней. Готовить, я хочу сказать.
Она кивнула.
- Может, послать кого-нибудь за едой?
Она опять кивнула.
- Я сама не знаю, что говорю, никогда об этом не задумывалась, - призналась она в замешательстве.
Некоторое время он просто смотрел на нее.
- Признайся, что тебя тревожит? С тех пор, как я дома, ты словно сама не своя. В аэропорту ты встретила меня спокойная…
- Многое успело измениться, - вздохнула она. - Тебя не было так долго, папочка был таким бесчувственным… - она помолчала. - Пока тебя не было, я ходила к доктору Эллерману.
Он повернулся и уставился на нее.
- К гинекологу? Но зачем? - спросил он. - Ведь все совершенно нормально…
- Да, да, - быстро кивнула она, - но я просто хотела удостовериться, что со мной все в порядке, что нет причин, по которым я не могла бы иметь детей.
- И что?
- Он сказал, что я абсолютно здорова. Никаких осложнений, никаких причин, по которым я не могла бы иметь хоть дюжину детей, если мне захочется, но при условии, что мой муж постарается бывать дома почаще. - Она пересекла комнату и, подойдя к нему, обвила его шею руками. - Я хочу ребенка, Джим, - сказала она глухим голосом, пристально глядя в его темно-зеленые глаза. - У всех моих подруг есть дети - или вот-вот появятся. Я хочу ребенка, твоего ребенка. Мне так одиноко здесь, когда ты уезжаешь. А если бы у меня был ребенок, я бы уже не была так одинока.
Какое-то мгновение он молча смотрел на нее. Может, она и права. Может, именно это ей и нужно.