- Ее написал мой деверь. Отец моего бывшего мужа. Вы сейчас в его квартире. Умирая, он завещал ее не мужу, а внучке и мне. К слову, именно его внучка, моя дочь Даша спасла вас сегодня.
- Боже мой! - заголосила повесившаяся. - Еще одно совпадение! Теперь я знаю, вы поверите мне. Быть может, даже поможете. Это не может быть просто случайностью. Это знак!
Маша выпрямилась: кричавшая была совершенно права - случайностей не существовало в природе.
И Киевица Ковалева встала с кровати и на цыпочках пошла в коридор, страшась упустить хоть полслова.
- В книге отца вашего мужа я прочла способ узнать судьбу. - От нетерпения голос повесившейся глотал буквы и слоги. - Способ прост. Если, в течение дня вы три раза подряд услышите или прочтете одно и тоже слово, - задумайтесь, что вам хотят сказать свыше? Естественно, речь идет не о "спасибо", "пока". Но если три раза за день три разных человека поминают, к примеру, Севастополь, - возможно, вам стоит съездить туда.
- Думаете, стоит? - спросила Вероника, точно размышляла: не пора ли ей спаковать чемоданы и рвануть в город русских моряков.
- Уверенна, - железобетонно сказала поэтесса. - Стоило мне прочесть книгу вашего деверя, на следующий день мне три раза подряд встретилось слово "Лото". Я сразу купила билет. И что вы думаете? Я выиграла!
- Выиграли?!
- Да!
- Что?
- Представьте себе, машину! И не говорите мне, что это совпадение!
- О, нет, - проговорила Вероника. - Машина - не совпадение. Это достаточно увесистый факт.
- Правда, потом я ее продала, и на эти деньги разменяла квартиру. Но это уже не важно… Точнее - как раз это и есть самое важное! Я купила квартиру на улице Анны Ахматовой. Въехала туда вчера. Попыталась разложить тюки с вещами и нашла среди них старый номер журнала "Ренессанс". В 1989 году нем были напечатаны мои стихи. На 89-ей странице! - подчеркнула повесившаяся с жирным значением. - Я принимаюсь перечитывать их, как вдруг… Журнал падает из моих рук, и открывается на статье "Ахматова в Киеве"! И знаете, как начинается эта статья? "Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия Горенко) родилась на знаменитую Иванову ночь 1889 года..." Вы понимаете? 1889-го?
- Пока не понимаю, - честно призналась литературная мама.
- 89-ть! - повысила голос поэтесса. - Номер моей страницы! Что вы скажите на это?
- Даже не знаю.
- Потому что вы не знаете, ЧТО было в той статье! - Голос повесившейся стал угрожающим, обещающе-интригующим. - Будучи пятилетней девочкой, Анна Горенко, гуляла с бонной по киевскому Царскому саду. И нашла там золотую булавку в виде лиры. И бонна сказала ей: "Ты непременно станешь великой поэтессой!"
- Интересно. Я не знала об этом.
- Я тоже. Это малоизвестный факт. Но меня озарило! То была не просто булавка! Лира - талисман! И Анна Горенко вывезла его из Киева. Не смотря на свою украинскую фамилию, она не стала украинской поэтессой. Она стала Ахматовой…
- Исключительно потому, - пояснила поэтессе литературная дама, - что отец Анны не хотел, чтоб она печатала под его фамилией свои декадентские стихи. Быть поэтессой считалось не вполне приличным, и он попросил не срамить его имени. "И не надо мне твоего имени", - сказала она…
- Не важно! - в запале выпалил голос. - Важно, что она стала первой! Первой признанной женщиной-поэтессой России! Единственной в своем роде. Наш талисман - Лира дал ей силу. И эта сила ушла от нас! Ее исчезновение обесточило всю нашу литературу. В том числе и меня. Потому что это был мой талисман… Его должна была найти я. Я - избранная! Избранная!
- Почему именно вы? - не осмыслила Вероника.
- Да потому, - закричала поэтесса, - что я - Анна Андреевна Голенко. А она - Анна Андреевна Горенко. Намек более чем прозрачный! Она пошла в гору, а я осталась голой. Потому что она меня обокрала! Обокрала еще до моего рождения. Теперь мне ничего не светит… Я обречена. Как и все мы, пишущие здесь, - не нужные, не интересные, чьи стихи никто не хочет, не только печатать, но даже слушать. Вот почему в Киеве никогда не было и ни одного Великого писателя. Ни одного Великого поэта! И не будет. Этот город мертв для литературы! Даже ваш Вертинский начал писать свои поэзы только тогда, когда отсюда сбежал. Есть только два выхода: либо уезжать отсюда, либо сдохнуть! Но мне некуда ехать… Улица Анны Ахматовой - мой последний рубеж.
- Но подождите, - деловито прервала ее Дашина мама. - А как же третье упоминание Анны Ахматовой? Первое - улица. Второе - статья. Ведь, исходя из теории моего деверя, должно быть и третье совпадение.
- Должно, - согласилась Анна Голенко. - И, конечно же, было. Вчера вечером мне позвонила моя дочь, из-за которой мне и пришлось разменять квартиру. Она позвонила, предложить мне работу. И кем, кем? Торговать косметикой в метро! "В конце концов, - сказала она мне, - в тяжелые для нее времена даже Ахматова торговала на базаре селедкой. А, кроме того, мама, - ты ж не Анна Ахматова!"
*****
- Брошь в виде лиры? - Даша агрессивно почесала нос. - По-моему это полная бредятина! То есть, - пояснила она, - быть может, Ахматова и нашла какую-то брошь. Я, например, в детстве нашла золотое кольцо на Владимирской горке. Потом продала, ну когда выросла, жутко деньги были нужны. При чем за бесценок, так жалко… О чем я?
- Об Анне Ахматовой.
- Да. Мало ли, кто чего где нашел! Эта поэтесса - точно двинутая. Не была бы двинутая, не полезла бы в петлю из-за такой ерунды. Сама придумала. Сама расстроилась. Сама повесилась. Скажешь, нет?
- Скажу, что, скорее всего, ты права.
Чуб довольно кивнула (она любила быть правой). И продолжила потрошить платяной шкаф.
Маша наморщила лоб - выводы сделанные из теории трех совпадений несостоявшейся самоубийцей А. Голенко, и впрямь мнились слишком надуманными.
- И Анна Андреевна - жутко распространенное имя и отчество. - Даша придирчиво рассматривала кожаные шорты, больше походившие на стринги-трусы. - И Горенко-Голенко - не аргумент! Если прошерстить киевский адресный стол, можно найти десяток Голенко, двадцать пять Горенко и двух-трех полных тезок - Горенок Анн Андреевн. И все это ровным счетом ничего не значит.
Вот только что-то в дурацкой ночной истории цепляло Машу своей настоящестью.
- А я вот о чем не спала сегодняшней ночью… - Землепотрясная, кряхтя, пыталась влезть в свои старые шорты - То, что мой Ян не демонстрирует тебе свое отношение ко мне тоже не означает, что он относится ко мне, так же как и к тебе! Скажешь, я не права? - Шорты сопротивлялись. Но Даша не сдавалась и победила.
- Но все-таки брошка была в виде Лиры, - с сомнением сказала Маша.
- Да хоть в виде черепе и костей, чего из того? - отбилась Землепотрясная Даша. - Да и была ли она во-още? Может, это такая себе легенда семейная - родичи Ахматовой потом придумали, когда она поэтессой стала, чтоб было чего журналистам в интервью рассказать… Или она сама. Она вообще была жуткой обманщицей. Вот уж, кто умел себя распиарить, так это Анечка Горенко…
Чуб подскочила к зеркалу, и показала ему свою попу.
Шорты врезались в ягодицы, оставляя нижнюю часть открытой на обозрение.
Однако в пониманье певицы, одежда существовала отнюдь не для того, чтобы что-то скрывать. А одеваться хорошо, в ее понимании, означало - так, чтобы оборачивались все прохожие.
Ныне же следовало расстараться особенно…
- ОК! Сзади полюбят, спереди привыкнут! - глубокомысленно изрекла Даша Чуб. - Так когда мы сегодня с Яном встречаемся?
- Но в Киеве, действительно, не было ни одного большого писателя. Ни одного большого поэта, - продолжала сомневаться студентка исторического факультета. - За всю его историю.
- Не было, - подумав, покивала косами дочь литературного критика. - Но ты так рассуди: а при чем во-още к Лира к Киеву? Лира - это ж типа из древней Греции.
- Логично.
- Остынь! Куча народа находит всякую хрень. Куча народа вешается. Здесь даже нет ничего мистического. - Вид сзади Дашу удовлетворил. Оставалось подобрать умопомрачительный верх.
- Если бы в этой истории не было ничего мистического, нас бы туда не позвали, - аргументировала Ковалева.
- О'кей, - немедленно отыскала лазейку Землепотрясная, обладавшая ярко-выраженным талантом к спорам. - Анна Голенко верила в мистику, и ее мистицизм ее доконал. Поэтому ее проблема, как бы подпадала под нашу парафию…
- Я поняла! - озарило Машу. - Теория твоего дедушки Чуба! Теория повторяющихся слов. Это же правда! Так с нами общался Город, когда мы были совершенно слепыми. Он постоянно подбрасывал нам подсказки. Он нас направлял. Все вокруг указывало нам путь - название спектакля на афише, статья в газете…
Внучка Чуб принялась чесать нос.
Именно благодаря статье в случайной газете, принесенной ветром и прибившейся к Дашиным ногам, Дашины ноги и отправились в "Центр колдовства", где умирающая Киевица Кылына…
- О’кей. И чо из того? - заняла оборону ярая спорщица. - Это означает лишь то, что мой дедушка - был умный парень.
- Нет, - оспорила упрямая Маша. - Это означает, что кто-то специально подводил Анну Голенко к подобному выводу.
- Вот и прекрасно, - сделала нелогичный вывод певица. - Вот мы и поняли в чем колдовство. Кто-то подводил эту тетку к самоубийству, но мы вовремя вмешались, и спасли ее.
- Но кто этот кто-то?
- Какая разница? - резанула Даша воздух рукой. - Пойми ты, Голенко - это полный голяк! Я задницей чувствую. - Для убедительности Даша выпятила упомянутое место и похлопала по нему рукой. - Какая-то третьеразрядная поэтесса, возомнила, что ее обокрала Анна Ахматова, и решила покончить с собой… Хренотень и графоманские бредни! - Она отвернулась.
Ибо было понятно: никакая это не хренотень. А нечто важное и значимое, что они по ничерта-незнанию просто не способны понять.
Иначе, зачем бы на небе загорался красный огонь?
- Но иногда твоя задница все же ошибается, - сказала Маша.
- Ну, она, конечно, не Господь Бог, - капитулировала Чуб.
Выдернув из шкафа украинскую вышиванку-сорочку, она прикидывала ее на себя.
- Ладно, пускай не голяк, пусть висяк. - Раритетная рубаха из коллекции дедушки Чуба слегка примирила ее с Машиным упрямством.- Разницы нет! - Внучка Чуб нырнула в рубаху. - И если ближайшее время небо не маякнет нам чо-то покруче и попонятней, ее для нас и подавно не будет. - Даша завязала узел под грудью, нацепила четыре мониста, серьги, двадцать браслетов и прозвенела. - Сегодня 10-е! Послезавтра бой. И за такую историю нам его на год не перенесут. А поскольку на небо больше полагаться нельзя, единственное наше спасение срочно отыскать хоть один ведьмацкий корень! Слушай, - озадачилась она, разглядывая экипировку (как и следовало ожидать, кожаные шорты-трусы, в комплекте с буйной национальной вышивкой и ботинками а-ля Джонни Депп, выдали земплепотрясный результат!). - Если мой деда так классно знал все ведьмацкие примочки, неужели он мог вычислить их просто так? Неужели у нас в роду никого не было? Это же нонсенс! Родится в Киеве, где стоит целых четыре Лысых Горы, где каждая вторая - ведьма… И оказаться третьей! Да быть того не может. Я задницей чувствую. Я - точно ведьма! А Катя - тем более! Во времена инквизиции ее бы сожгли без всяких доказанных родственников, только за то, что такая красивая. Сказали бы "ведьма" и в костер…
- Купальский костер. Купала!!! - закричала Ковалева так громко, что сумела потрясти даже Земплепотрясную. - Ахматова родилась на Ивана Купалу! В "Иванову ночь"… Она - ведьма!
- Разве Ахматова родилась 7 июля? - застопорилась певица.
- Ахматова родилась 23 июня - 11 июня по старому стилю, - в комнату, улыбаясь, вплыла Дашина мама.
- Почему же в статье сказано "родилась на знаменитую Иванову ночь"? - застыла студентка.
- Потому, - просветила ей литературная мать, - что Ахматова сама написала "Я родилась в один год с Чарли Чаплином, "Крейцеровой сонатой", Эйфелевой башней. В то лето Париж праздновал 100-летие падения Бастилии - 1889, а в ночь моего рождения справлялась и справляется знаменитая древняя "Иванова ночь" - 23 июня…" О, Анна умела выписывать свою биографию!
- Потому что была обманщица! - звякнула монистами дочь.
- Ахматова? Конечно, обманщица, - улыбнулась Вероника. - Она всерьез утверждала, что род ее от пошел от последнего хана Золотой Орды - Ахмата, прямого потомка Чингисхана. Что ее бабушка, чью фамилию она взяла, как псевдонимом, татарская княжна. И говорила о себе "Я - чингизидка"... Хотя ее бабка Прасковья Ахматова ни была ни княжной, ни татаркой.
- И про Иванову ночь приврала для красного словца. И про Лиру! И про предсказание "Ты станешь поэтом"… Это же шоу-бизнес! - добила подругу Даша. - Здесь все врут. Она просто классно пиарила! Ты вообще знаешь, что еще при ахматовской жизни художники нарисовали больше двухсот ее портретов? Вот это пиар!!
- Значит, Ахматова - не ведьма, - поникла Ковалева.
- Ахматова? Конечно же, ведьма, - улыбнулась Вероника. - Не зря же Цветаева называла ее в стихах "чернокнижницей", а муж Ахматовой Николай Гумилев, написал: "Из города Киева, из логова Змиева я взял не жену, а колдунью".
- Что? - коротко охнула Маша.
- Из логова Змиева?! - Даша забыла про многовековую обиду на мать. - Откуда он знал про Змея?!!
- Про Змея? - приподняла бровь Вероника.
- В Киеве живет Змей. Жил Змей. Но мы его… - Чуб, чуть не выдала матери древнюю тайну.
"Надо предупредить ее, - испугалась студентка. - Нельзя открывать правду слепым. Это Великий запрет".
Но, уже зазвеневшая в воздухе, тайна не произвела на Дашину мать никакого воздействия.
- Я уже говорила сегодня Анечке Голенко… - Вероника закурила, выдохнула дым и закончила. - …о магии литературы. В своих произведениях писатели и поэты часто предсказывают то, о чем не может знать простой смертный. Взять, к примеру, трагедию "Титаника". За несколько месяцев до кораблекрушения вышла книга, где описывалось, как тонет корабль под названием… Или, зачем далеко ходить, муж Ахматовой Николай Гумилев предсказал свою смерть дважды. "И умру я не на постели, при нотариусе и враче", - написал он, и описал человека, который "занят отливаньем пули, что меня с землею разлучит". Это стихотворение было создано за 5 лет до его расстрела. И недавно у меня появилась теория… Все талантливые литераторы - ведьмы и колдуны, в той или иной мере. Судите сами: и писатели, и колдуны выстраивают хитросплетения слов в неком, завораживающем нас порядке. Колдуны называют это заговорами и заклинаниями. Литераторы - романами и стихами. Ведьмы и колдуны делают это осознанно. Писатели и поэты - в озарении… А суть не меняется! Достаточно расставить нужные слова в нужной последовательности, и ты можешь изменить мир.
- Чароплетство, - медленно проговорила Маша, скорее вопросительно, чем утвердительно. - Писатель тоже создает мир, существующий по придуманным им законам. Как и…
"Марина, вынудившая всех тысячу лет подчиняться провозглашенным ею законам".
- Как и колдун, - кивнула литературная мама. - Буквы, как ноты, пишущий должен чувствовать ритм и мелодику слова, его магию! Лучший пример: молитвы и заклинания, само прочтение которых, отрывает тебя от реальности и… творит чудеса. В идеале писатель должен писать так же! Как чародей. Как сам Господь Бог, который, согласно евангелию от Иоанна, сотворил весь наш мир с помощью слова.
- То есть, вы думаете, - с тревогой спросила Маша, - что писатель способен переделывать мир? И литературная модель мира, которую он создает, как восковая кукла - модель человека, которую ведьма колет иглой? Она колет куклу, а с человеком случается беда…
- Прекрасное сравнение! - оживилась Вероника. - Если позволите, я воспользуюсь им в своей статье.
- Нет, ма, - после секундного размышления, нахохлилась насупилась Даша. - Мне эта теория не нравится! Из нее получается, будто мужчины в магии круче, чем женщины. Ведь писателей-мужчин всегда было больше.
- Ну, я бы так не сказала. - Стоило Даше открыть рот, улыбка Вероники стала умильно-прозрачной. - Просто женщинам не так уж давно разрешили быть писательницами… Каких-то сто лет назад они сидели дома, рожали по восемь детей, были перманентно беременными. Когда им было писать? Да и захоти они, кто б их опубликовал? Жорж Санд, Мери Шелли, Леся Украинка были исключениями - бунтарками. А сейчас, погляди на лотки - сплошные дамочки пишут. Их больше, мышонок. Боюсь, скоро мы вовсе выживем мужиков из литературы. Все идет к тому.
- Я - не мышонок!!! - загорлопанила Чуб, взорвавшись внезапной и громогласной гранатой. - Не смей разговаривать со мной так! Словно я маленькая! Глупая! Я - большая и умная. Только ты считаешь меня дурой…
- Конечно же, нет, - разубедила ее Вероника. - Я считаю, что у тебя сложный период - искательный. Ты ищешь себя, не можешь пока найти. Но я люблю тебя такой, как ты есть, на всех этапах, периодах, ведь ты моя дочечка. - Вероника глядела на дочь с такой непоколебимой любовью, что было понятно: он впрямь любит Дашу любой - кричащая, пыхтящая, топающая, она доставляет ей равную радость!
"Вот бы у меня была такая мама…" - сглотнула Маша слюну.
- Я тебе не дочечка! Маша теперь твоя дочка. Забыла? - тут же осуществила ее мечту Даша Чуб. - А я ухожу. И перестань улыбаться. Ну, крикни! Закричи, как человек. Чтобы я поняла, тебе не все равно...
Дашина мама подумала. Улыбнулась. И издала короткий, веселый вскрик.
- Так лучше, дочечка? - вновь заулыбалась она.
- Ты издеваешься! Тебе все равно! Все! Забирай себе Машу… Пусть она с тобой живет. Пусть! Ты ж не против?
Даша плакала.
- Я тебе уже сказала, не против. Вы ж видите Маша, - обратилась к ней Вероника, - у нас очень большая квартира. Если вам нужно, можете жить у нас сколько угодно.
- А можно… - Маша вдруг занервничала, захлопала глазами, покосилась на Чуб. - Можно я и правда… Если что… Недолго совсем…
Но Чуб ее не услышала:
- Все! Прощай навсегда! Я ухожу жить к Машиной маме!
*****
- …тысячи людей пишут в стихах черт знает что, и это не делает их ведьмами!
Уже оклемавшаяся от легких сомнений, Даша спрыгнула со своего мопеда, домчавшего их на Уманскую, 41 - и продолжила спор.
- Я-то знаю, у меня мать-маяковка! Ну, назвал ее муж "колдуньей". В другом стихе "царицей" назвал, в третьем "дурой"… Ты мне лучше вот че скажи, что это за бред "Можно я у вас поживу?".
Оказывается, Даша прекрасно все слышала!
- То есть, не вопрос, живи, сколько влезет, - гостеприимно предложила она. - Ты ж видела мою мать, она и не заметит, что в квартире еще кто-то живет. А заметит, обрадуется, - будет ей с кем о стихах пообщаться.
- Я в поэзии плохо разбираюсь, - выдавила студентка-историчка.
- Что? Правда? Вот уж не думала…
Удивление Чуб можно было понять: на вид Маша была типичным представителем вымирающей породы романтических барышень, которые все еще читают на ночь стихи.