– Ничего страшного не произошло. Я же сказал: он только пытался. Но во второй раз не вышло. Я заглянул в окно и увидел, как отец прижимает маму к себе. – Зейн пожал плечами. – Сначала решил, что они целуются. Ни разу не видел, чтобы мама целовалась с мужчиной. – В глазах Зейна было столько страдания, что у Ионы просто сердце на части разрывалось. – Но потом заметил, что мама не целует его, а, наоборот, сопротивляется. Я хотел спасти ее, прогнать отца, но не мог двинуться с места.
– Зейн, ты просто был в шоке. Ничего удивительного.
Кажется, он искренне презирал себя за то, что не вмешался.
– Ты что, не поняла? Я просто стоял и смотрел.
– Надеюсь, он не причинил ей вреда? – спросила Иона, затаив дыхание.
– Нет. Мама извернулась и дала ему хорошую затрещину. А отец начал вопить: мол, что на нее нашло, прошлый раз она осталась довольна. Мама ответила: "Сам знаешь, что лжешь! Ты меня изнасиловал. Еще раз полезешь – убью!" А он спросил: "Если тебе и правда не понравилось, зачем же тогда ребенка оставила?" Тогда я развернулся и бросился бежать. Спрятался в саду. Через несколько минут услышал, как отъезжает машина, но вернуться домой осмелился не скоро. Мама готовила обед. Делала вид, будто ничего не произошло. Но я-то видел – пальцы у нее дрожали. Хотел что-нибудь сказать. Попросить прощения. Утешить. Но как я мог облегчить мамины страдания, когда во мне течет кровь человека, который это с ней сделал?
– Зейн, не говори глупостей, – прошептала Иона. – Так вот почему ты избегаешь своего брата Нейта и его сына?
Тут Иона все поняла, и сердце болезненно сжалось. Значит, во всем виноваты ложное чувство благородства и безосновательные угрызения совести. Выходит, всему виной отвращение, которое Зейн питал к отцу, а отчасти и к себе.
– Хочешь оградить Марию?
Неужели Зейн сам не понимает, как нелепо себя ведет, портя отношения с братом? Мария ни за что не стала бы требовать от сына такой жертвы. Тогда почему он считает, что заслужил подобное наказание?
На секунду Зейн ошеломленно умолк, затем угрожающе нахмурился:
– Откуда ты знаешь про Нейта? Ты же его ни разу не видела.
Голос Зейна не предвещал ничего хорошего, но Иона и бровью не повела.
– Пару часов назад приезжала Тесс, просила передать тебе это. – Иона достала из кармана конверт с приглашением. – Очень хочет, чтобы ты пришел на крестины Брендона.
Она протянула приглашение Зейну, но тот лишь молча глядел на него, и некоторое время спустя Иона опустила руку.
– Она привезла с собой Брендона, и я… – Иона запнулась. – Я подумала, что он твой сын. Вот ей и пришлось объяснять про тебя и Нейта, потом выпили чаю… поболтали немного…
Зейн выругался.
– Значит, так это у вас называется? "Немного поболтали"? Хороша болтовня – вызнала про все, что тебя не касается!
От гнева лицо Зейна казалось почти враждебным. Иона поняла, что зашла слишком далеко. На глаза навернулись слезы, но не только от резких слов – реакция Зейна показала, что на самом деле Иона для него ничего не значит.
Если нужны были лишние доказательства, что для Зейна она просто мимолетное увлечение, – вот они, пожалуйста! Но собственные переживания из-за горя Зейна заставили Иону понять: она испытывает к нему настоящие, глубокие чувства.
За прошедший месяц Иона по-настоящему полюбила Зейна, с ним ей было хорошо, она чувствовала себя желанной и наслаждалась знаками внимания. А главное, в те моменты, когда Зейн позволял себе расслабиться, Иона думала, что по-настоящему дорога ему.
А теперь оказалось, что она просто выдавала желаемое за действительное. На самом деле Зейн к ней равнодушен. Все, что он для нее делал, было лишь проявлением потребности спасать и защищать всех женщин. Таким образом Зейн пытался искупить мнимую вину. Пытался уберечь от несчастий и мать, и девочку, ставшую жертвой наркодилера, и многих, многих других.
– Ничего я не вызнавала. Мы с Тесс поговорили как взрослые люди. Я должна знать, что происходит с человеком, который мне дорог, – ответила Иона, пытаясь не показать, как ее задела реакция Зейна.
– Вот как, значит, я тебе дорог? Тогда, будь добра, не встревай.
Иона вздрогнула. Первый раз она видела его таким рассерженным, однако решила не обращать внимания. В конце концов, какая разница, если Зейн к ней равнодушен? Он ведь злится даже не на нее, а на обстоятельства. Просто чаша терпения переполнилась. Тесс ошиблась: Иона вовсе не его половинка. Так, случайная знакомая.
И все же Иона не собиралась молча выслушивать гневные излияния.
– Зейн, тебя все любят, – продолжила она. – Тесс, Нейт, твоя мама и все твои родственники. А ты их отталкиваешь только из-за того, что вбил себе в голову, будто виноват в преступлении отца!
Нужно уехать как можно скорее, решила Иона. Она не будет говорить Зейну, что любит его, это только все осложнит и запутает. Но сначала Иона постарается донести до Зейна, что он ошибается.
Зейн был в полном отчаянии. Вел себя как дикарь. Где его самообладание? Да, Иона утверждает, что получила удовольствие. Ну и что? Хуже с женщиной обойтись невозможно. Желание затуманило ему голову, и Зейн попросту использовал Иону. Значит, он унаследовал все омерзительные качества отца, а хуже всего то, что Иона вела себя так, будто ничего особенного не случилось.
А теперь еще затеяла этот разговор о Нейте, Тесс и Марии. Она что, не понимает? Не видит, что он за человек на самом деле? Разве не ясно, что Зейн не заслуживает быть ни братом Нейта, ни дядей Брендона, ни даже сыном своей матери? И такой девушки, как Иона, он тоже не заслужил.
Вот она устремила на него пристальный, серьезный взгляд. И тут Зейн понял: если они и дальше будут вместе, где гарантия, что сегодняшний отвратительный эпизод не повторится? Вдруг Зейн снова не сможет себя контролировать? Он чуть не застонал в голос.
Дрожащими пальцами схватился за голову, и вдруг из-за двери раздалось жалобное собачье поскуливание.
Зейну захотелось убежать, скрыться.
– Пойду с Печенькой погуляю, – проговорил он, стараясь сохранять спокойный тон, и сунул руки в карманы. Теперь Зейн больше не доверял себе.
Нет, после того, как он обошелся с Ионой, ни о каких нежных признаниях и речи быть не может. Он не имеет права даже спрашивать, испытывает ли Иона те же чувства, что и он. Единственный выход – искупить свою вину. Показать, что Иона может на него положиться.
Но Зейн находился в таком взвинченном состоянии, что не мог рассуждать здраво. Необходимо успокоиться и как следует все обдумать.
– Я скоро, – прибавил Зейн, давая понять, что на этот раз компания ему не требуется.
Во взгляде Ионы мелькнула обида, и это огорчило Зейна, но он был очень рад, когда она просто кивнула:
– Хорошо.
Зейн открыл дверь, и Печенька ворвалась внутрь.
– Привет, – сказал он, изображая ответную радость от встречи, когда собака прыгнула ему на грудь.
Иона погладила Печеньку. Та явно получала удовольствие, оказавшись в центре внимания. Но потом Иона отошла в сторону, и по щеке ее скатилась слеза, которую она тут же смахнула. У Зейна сжалось сердце.
– Я скоро, – повторил он, делая вид, будто не замечает ее состояния. Сейчас Зейн был не способен выяснять отношения.
И только тут сообразил, что в этот раз они с Ионой не предохранялись. А вдруг она забеременела, в панике подумал Зейн. Что тогда делать?
Иона кивнула. Нижняя губа подрагивала так, что больно было смотреть.
– Я поняла.
Зейн нежно поцеловал ее в губы, но, ощутив прилив желания, лишь возненавидел себя еще сильнее.
Зейн пообещал себе, что все исправит. Как бы там ни было, мысль потерять Иону была невыносима.
Зейн вернулся полчаса спустя. Брюки были забрызганы морской водой и облеплены песком, зато в голове созрел план действий. Зейн понял, как надо поступить. Он никогда раньше не молил о прощении, но сейчас другого выхода не оставалось.
В доме царила звенящая тишина. Вслед за Печенькой Зейн вошел в кухню. Собака жалобно заскулила, будто произошло что-то плохое. И тут Зейн заметил на столе блюдо с лазаньей, к которому был прислонен листок бумаги. Зейн сразу узнал аккуратный, как у прилежной школьницы, почерк Ионы и, не читая, догадался, о чем говорится в записке.
"Зейн, ты хороший человек. Не веришь – спроси у мамы, она подтвердит. Береги себя и Печеньку.
С наилучшими пожеланиями,
Иона".
Зейн был просто уничтожен, но потом на смену отчаянию пришел гнев. Как она могла так с ним поступить? Уйти, не дав ему хотя бы крошечного шанса оправдаться и загладить вину?
Глава 13
– Открой! – позвал Зейн и принялся стучать в деревянную дверь кулаком. Он уже два раза нажимал на кнопку звонка, но никто не выходил.
Иона должна быть здесь, больше ей поехать некуда. Это была его последняя надежда. Первым делом Зейн отправился в Пасифик-Гроув, расспросил миссис Мендосу и других соседей. Потом позвонил Нейту. Конечно, Иона и Тесс только что познакомились, но Тесс всегда была девушкой напористой и обожала лезть в чужие дела. Наверняка предложила Ионе пожить у них.
Но и тут Зейна постигла неудача. Ответ Нейта подействовал как ушат холодной воды.
– Никто у нас не ночует. Первый раз про эту девушку слышу. Что-то случилось? У тебя голос странный.
Зейн пробормотал какую-то отговорку и повесил трубку. Хотя какое там "все нормально", когда Иона исчезла неизвестно куда!
Он еще раз позвонил в дверь, и наконец в коридоре зажегся свет.
– Что за шум?
Щелкнул замок, и на порог шагнула мама. Мария была одета в халат, кудри собраны на ночь. Неожиданно Зейн почувствовал себя виноватым за то, что поднял ее с постели.
– Зейн, что случилось? Почему ты ломишься ко мне в дверь посреди ночи?
– Извини, до утра ждать не мог. – Забыв на время об угрызениях совести, Зейн заглянул в коридор. – Иона не у тебя?
– Иона?..
Сонно моргая, мама привела его на маленькую кухню, где, как всегда, пахло травами и свежей выпечкой, и включила свет.
– A-а, та хорошенькая девушка из Шотландии, с которой ты приходил на кинсеаньеру Марикруз.
– Не притворяйся, будто не помнишь! – крикнул Зейн. Последние несколько часов он был вне себя от беспокойства. Куда поехала Иона? Вдруг она попала в беду? А вдруг уже улетела в Шотландию, и он так и не успел объясниться с ней?
В тишине раздался резкий звук пощечины. От неожиданности Зейн умолк. Щека будто огнем горела.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне. – Мария подбоченилась и сердито поглядела на Зейна. – Сначала не отвечаешь на звонки, а потом врываешься посреди ночи и кричишь на мать!
Держась за щеку, Зейн почувствовал, что понемногу приходит в чувство.
– Тяжелая у тебя рука…
Зейн чуть не выругался, но вовремя прикусил язык. Не хватало заработать вторую пощечину.
– Поделом, – без тени раскаяния ответила Мария и широко зевнула.
Зейн сразу почувствовал себя виноватым.
– А теперь сядь и расскажи спокойно, что случилось и при чем тут Иона.
Мария невозмутимо указала на стул рядом с кухонным столом. Зейн замер в нерешительности. Сидеть и разговаривать нет времени. Надо продолжать поиски. Но постепенно гнев и отчаяние уступили место печали и растерянности. Если Ионы здесь нет, где она может быть? Наблюдая, как мама выкладывает на тарелку домашнее печенье, Зейн понял, что больше всего ему сейчас хочется утешения и понимания. Плюхнулся на изящный кухонный стул, рассеянно потирая щеку.
Но боль от пощечины была ничем по сравнению с мучительной раной в сердце. Зейн уронил руку на стол. Он устал от поисков и чувствовал, что надежды не осталось.
Впрочем, искать все равно бессмысленно. Зейн попросту не знал, куда идти. Между тем мама продолжала накрывать на стол. Поставила перед сыном свежее шоколадное печенье, налила чаю в фарфоровую чашку и пододвинула к нему:
– Ну, теперь рассказывай.
Сложив руки, Мария устремила на Зейна внимательный, полный сострадания взгляд, знакомый и привычный еще с детства. И тут внутри словно что-то прорвало.
Зейн уставился в чашку мятного чая. На сердце висел тяжеленный камень. Вот бы Мария могла все исправить, как раньше, когда Зейн был маленьким! Но теперь его проблемы, к сожалению, не так просты. И началось это, когда в двенадцать лет Зейн узнал ужасную правду об отце.
Теплая ладонь Марии коснулась его сжатых в кулак пальцев.
– Ну же, Зейн. Сколько можно замыкаться в себе?
Он поднял глаза и вдруг вспомнил записку Ионы: "Зейн, ты хороший человек. Не веришь – спроси у мамы, она подтвердит".
– Я совершил нечто непростительное, – вдруг выпалил Зейн. – И она ушла. Теперь не могу ее найти.
Мария кивнула.
– "Она" – это Иона?
– Да, – кивнул Зейн и смутился, когда голос его дрогнул.
– Значит, ты ее любишь?
Зейн опустил взгляд на руку Марии, на золотое обручальное кольцо, которое Тэрри надел ей на палец десять лет назад. Маму к алтарю вел гордый Зейн. При этом воспоминании он вдруг осознал, что собственные чувства его не пугают. Впрочем, какая теперь разница?
– Может быть, – пожал плечами Зейн. – Сам не знаю.
И что же ты такого натворил?
Зейн покачал головой. В горле встал плотный ком. Зейн не мог рассказать, что произошло, иначе Мария поймет, что, несмотря на все ее старания, сын вырос таким же негодяем, как отец.
Но тут прохладные пальцы Марии взяли его за подбородок. Зейн был вынужден посмотреть матери в глаза.
– Это что, имеет какое-то отношение к твоему отцу?
Зейн потрясенно отпрянул. Такого он не ожидал. Даже не сумел скрыть удивление. Да, у Марии всегда была хорошо развита интуиция, но когда она успела научиться читать мысли?
– Даже говорить о нем не хочу.
– Знаю, – вздохнула Мария. – Но тебе не кажется, что уже давно пора?
– Нет. Не могу.
– Почему?
От неожиданности Зейн ответил правду:
– Потому что я все знаю! Знаю, что он тебя изнасиловал. И не хочу лишний раз об этом слышать.
Так что спасибо, мне отлично известно, при каких обстоятельствах я появился на свет.
– Что?.. – Мария разом побелела как полотно. – Откуда ты знаешь?..
– Когда он пришел в коттедж, я все видел. Он снова хотел сделать то же самое. А еще я слышал, что он сказал.
– Ах, Зейн, – мама крепко сжала его руку в своих, – я не знала, что ты там был, иначе сразу бы все объяснила. Почему же ты ничего не сказал?..
– Не мог. Просто не мог, и все. – Зейн отстранился, снова сгорая от бессильного гнева, горечи и отвращения к самому себе. И наконец отважился задать вопрос, который мучил его долгие годы: – Как ты можешь меня любить после этого?
– Прекрати. – Мария встала и, прижав его к себе, принялась успокаивающе гладить по голове.
Зейн ощутил такой родной и знакомый аромат магнолии.
– А теперь послушай, что я тебе скажу.
Постепенно нервная дрожь улеглась. Его успокоил твердый голос матери.
– Да, он меня изнасиловал, но все не так просто, как ты думаешь. Я была молода и глупа, а он – красивый, образованный мужчина… Вот я и влюбилась, хоть он был и женат. Заметила, что тоже ему нравлюсь, и принялась кокетничать, всячески поощряла его знаки внимания. Но когда он пришел ко мне в комнату, испугалась. Попросила уйти, но он не послушал.
Мария взяла лицо Зейна в ладони.
– Нет, я не считаю, будто сама во всем виновата. Он оказался безжалостным, эгоистичным, жестоким человеком и воспользовался моей наивностью. Но хотя в тот момент я испытывала к нему лютую ненависть, да и потом тоже, в конце концов смогла простить его. И знаешь почему?
Зейн покачал головой. Слушать Марию было невыносимо.
– Потому что у меня появился ты.
Зейн снова отпрянул.
– Не надо меня успокаивать. Я больше не ребенок и прекрасно понимаю, что сломал тебе жизнь.
– Зейн! – Глаза Марии были полны боли, и ему невольно стало стыдно. – Не говори так. Не смей! Это неправда! – Мария положила руки ему на плечи. – Наоборот, ты лучшее, что у меня есть. – Мария заговорила громче: – Это было первое, что я подумала, когда впервые увидела тебя после длившихся целые сутки родов. И то же самое подумала, когда в восемь лет ты подрался и тебе сломали зуб. Пришлось отдать стоматологу триста долларов. – Мария чуть встряхнула Зейна, будто надеясь, что таким образом сумеет лучше донести смысл своих слов. – И когда ты начал встречаться с первой девушкой, этой паршивкой Мэри-Лу, которая якобы в шутку называла тебя мексикашкой.
– Ты знала про Мэри-Лу? – выдавил готовый провалиться сквозь землю от стыда Зейн.
Мария лишь отмахнулась.
– Даже когда ты избил Нейта только за то, что он объявил себя твоим братом, я думала только о том, как люблю тебя.
По щеке Марии скатилась одинокая слеза, и Зейн пристыженно опустил голову, удивляясь, как многолетние стыд и гнев мгновенно уступили перед сметающей все на своем пути силой материнской любви.
И сейчас я восхищаюсь и горжусь тобой, – прошептала Мария. – Горжусь, что у меня такой взрослый, сильный, красивый сын, который всегда старается поступить как лучше, но не умеет отличать лучшее от худшего.
Мария погладила Зейна по щеке.
– Согласна, в обстоятельствах твоего появления на свет приятного мало. Но ты ни в чем не виноват. Мы оба не виноваты. И если этот человек твой отец, это не значит, что ты будешь поступать, как он. Нейт же совсем другой. И Брендон тоже. Подумай над этим, Зейн. Из-за каких-то глупых предубеждений отталкиваешь и брата, и племянника. Может, и детей заводить не будешь, чтобы в их жилах не текла его кровь? Неужели сам не понимаешь, как это нелепо?
Зейн тяжело вздохнул.
Иона права. Давно надо было поговорить с мамой. Это избавило бы его от стольких лет невыносимых страданий.
– Да, умеешь речи произносить, – наконец выговорил он.
– Если бы знала, что ты все слышал, произнесла бы эту речь еще двадцать лет назад, – ответила Мария, еще раз погладив Зейна по щеке и вернувшись на свой стул.
Зейн робко улыбнулся:
– Теперь жалею, что раньше не рассказал.
– Да, но такой уж вы, мужчины, народ. – Мария рассмеялась, но вдруг снова посерьезнела. – А теперь рассказывай, что случилось с Ионой.
Зейн тут же перестал улыбаться.
– Сразу поняла: это не простое увлечение, – прибавила Мария. – Ты глаз с нее не сводил.
Зейн пожал плечами. Что и говорить, тема была неудобная.
– Нечего рассказывать. – Попробуй поделись такими подробностями с матерью… – Сначала встречались… А неделю назад Иона переехала ко мне…
Ну, и что теперь сказать? Что влюбился в нее? Зейн и сам толком не знал, что испытывает к Ионе.
– И?.. Что дальше? – поторопила Мария.
– Все было хорошо. Даже замечательно.