- Давай, моя девочка, царапай. - Я громко икнул и зажал рот ладонью. - Мы скажем Бэртоломью, что я заблудился в кактусовой аллее.
- Даже сейчас ты не можешь быть серьезным! - У Полины сорвался голос, и она в бессилии топнула ногой. - Фил, скажи ему, что он… последняя сволочь и падла вонючая.
Доктор ни слова не понял из нашего содержательного разговора, но по выражению лица Полины наверняка догадался, что это было не любовное объяснение.
- Тебе пора собираться. Да, совсем забыл. - Он полез в задний карман своих шорт и достал маленькую коробочку. - Алэн просил передать тебе вот это.
Она бросила равнодушный взгляд на кольцо.
- Настоящие бриллианты. Тысячи полторы долларов, не меньше.
Мне показалось на какое-то мгновение, будто она швырнет коробочку доктору в физиономию. Но она вдруг схватила кольцо и быстро надела на средний палец левой руки.
- Смотри! Тебе и за месяц столько не заработать! А я… я это заработала за каких-то три дня.
Она упала на диван и разрыдалась. Доктор поспешил ее увести. Он вернулся через пять минут и налил нам по полстакана сухого мартини.
- Все в порядке. Я предупреждал ее, что нельзя так много жариться на солнце.
- Док, почему Бэртоломью подарил ей такое дорогое кольцо? - спросил я, прихлебывая мартини. - Она что, спит с ним?
- Боже сохрани. - Доктор смотрел на меня широко раскрытыми удивленными глазами. - Он голубой, этот наш красавчик Бэртоломью.
- Я тоже голубой. Голубой и к тому же метис.
Доктор рассмеялся.
- Вовсе не смешно, док. Почему вы постоянно спаиваете меня?
Доктор поставил свой стакан на стол.
- Я с утра до вечера твержу вам, что пить в больших количествах очень вредно. - Он взял у меня из рук стакан и выплеснул остатки мартини на пол. - Поражаюсь, какое количество спиртного вы способны выпить и остаться трезвым как стеклышко. Это что, национальная черта?
Я хмыкнул и почувствовал, что засыпаю.
Мы куда-то ехали по серпантину горных дорог, а слева поблескивал океан. Мы с Полиной сидели в разных углах докторского джипа. Потом она очутилась на переднем сиденье - очевидно, перелезла туда, когда я заснул. Так мы и въехали в "Клубничный пирог", поместье этого Кальдерони, автогонщика. Хотя нет, то была вилла Голдмана, картежного шулера и владельца нескольких казино. Впрочем, не вижу разницы. Благодаря Полине я вращался в высших сферах общества. Точнее, качался на волнах и нырял время от времени в алкогольную пучину. Как вишенка в стакане с коктейлем… Черт побери, забыл его название. Очень утешительный коктейль. После него чувствуешь себя так, словно Бог поработал над тобой штучно и с любовью.
Иногда мне кажется, что мы все сошли с конвейера с массой недоделок, причем главным образом физического характера - напряженка с мозговыми извилинами, серым веществом и тому подобное. На том чертовом острове мне казалось (другой раз даже по нескольку раз на дню), будто я парю над этой жизнью, воспринимая ее не в мелочах, а в целом, то есть философски и со снисхождением. И никаких сожалений и угрызений совести.
- Она напоминает мне первую жену, - сказал как-то доктор. Мы полулежали в качалках под навесом из пальмовых листьев возле самой кромки бирюзовой воды. Было тихо и безоблачно. Полина загорала на надувном матраце неподалеку от берега.
- Очень любопытно. - Я неопределенно хмыкнул. - Ну и что дальше?
- Дальше ничего. Все в прошлом. Правда, наша жизнь напоминает мне движение по кругу. Хотя это уже тема для другого разговора.
Я сложил руки на груди и закрыл глаза, приготовившись слушать. Дело в том, что мне нравилось дремать под болтовню доктора. Она меня успокаивала и даже убаюкивала. Тишина мне действовала на нервы.
- Она была итальянка. Мы встретились на карнавале в Венеции, - рассказывал доктор. - Помню, она познакомила меня со своим братом, и я поразился их сходству, хотя впоследствии выяснилось, что это комедия, и Эрнани был ей таким же братом, каким приходится вам наш дорогой и любимый мистер Голдман.
- У него кривые ноги, а у меня прямые.
- Ну да, к тому же он миллионер, а вы… - Доктор стал насвистывать эту отвратительную мелодию ламбады, на которую давно прошла мода. В докторе меня больше всего раздражала его старомодность. - Этот Эрнани был богатым человеком. Но Маргарита влюбилась в меня, хоть я и был голым, как ощипанный индюк. Эта гнуснейшая ложь про брата и сестру была их совместным трюкачеством. Пять лет они морочили мне мозги. Пока однажды я не застукал их на месте преступления. Со мной случилась истерика, симптомы которой я потом самым подробным образом описал в своем учебнике по психиатрии, хотя это никому не нужно. Я убежден: сколько людей, столько и симптомов.
- И вы расстались со своей женой, док?
- Нет, - ответил доктор после довольно продолжительной паузы. - Дело в том, что порок в отличие от добродетели очень притягателен. После разоблачения меня стало тянуть к Маргарите как никогда. И не только в физиологическом плане. Я называю это феноменом отрицания законов цивилизации. Ну да, последние несколько столетий нас убеждают в том, что женщина должна быть моногамна. Вы согласны со мной?
- У меня на этот счет никакого мнения.
- Завидую. - Доктор снова засвистел эту мелодию. Его свист напоминал мне скрежет железки по стеклу. Вдруг он резко оборвал свист и сказал: - Я боролся с собой. До полного изнеможения. Мой вам совет: никогда не боритесь с тем, что в вас сильней всего. Разумеется, если не хотите быть сломанным духовно.
Я открыл глаза и посмотрел в сторону океана. Полина уже успела перевернуться на спину. Она была совершенно нагая. Ее груди были такого же цвета, как и все тело. Когда мы в последний раз занимались любовью, они были белые. Я вдруг подумал о том, что никогда в жизни не обладал женщиной с грудями цвета молочного шоколада.
- В итоге я одержал победу над собой и своим телом. Я был очень горд этой победой. Потому что, потеряв меня, Маргарита рассталась с Эрнани.
- Она ушла в монастырь?
- Что-то в этом роде, - пробормотал доктор и отвернулся. - Но это уже не имеет никакого значения.
Алекс Голдман, наш хозяин, шел по берегу, приложив к глазам ладонь. Увидев загоравшую на матраце Полину, он остановился, повернувшись к нам спиной.
Я спустил ноги и встал.
- Куда? - всполошился доктор.
- У этой девочки очень красивые волосы. В монастырях, кажется, нет парикмахеров.
Я сломя голову бросился в воду. Доктор схватил меня за лодыжку, когда я уже протянул руку, чтоб уцепиться за надувной матрац.
Мы оба очутились под водой. Когда я вынырнул, Алекс Голдман не спеша снимал шорты. Под ними была отвратительно белая задница.
- Не будем усложнять себе жизнь. - Мы стояли по грудь в воде, и доктор держал меня обеими руками за пояс. - Этот тип стопроцентный импотент. К тому же сегодня вечером он улетает в Штаты. Девочка так старалась. Вы рискуете перечеркнуть все ее усилия.
Я позволил доктору увести себя в тень пальмовых листьев, где бармен приготовил нам освежающие коктейли. Я видел, как подошел моторный катер и Голдман помог Полине взобраться на корму. Кажется, она раза два оглянулась.
Катер стремительно рванул с места и взял курс в открытое море.
Доктор вдруг стиснул мое плечо.
- У меня есть идея. Странно, почему она не пришла мне в голову раньше. Вы когда-нибудь занимались любовью с чернокожей проституткой?
- Я не люблю проституток.
- Зря. Настоящее удовольствие можно получить только от женщины, которая сделала своей профессией секс. Тут неподалеку есть одно местечко…
Я курил на скамейке в тени, ожидая доктора, когда появилась Полина. Она была чем-то расстроена - это я усек сразу. Она не видела меня, а я, не желая встречаться с ней с глазу на глаз, почти влип в роскошный куст гибискуса, вокруг которого вились колибри. Полина вошла в дом, но через минуту вышла оттуда, озираясь по сторонам. Она кого-то искала.
Когда на террасе появился док, она кинулась к нему и что-то тихо у него спросила.
Док пожал плечами.
- Нет, ты мне скажи. Я должна это знать. В ее голосе чувствовалось раздражение.
- Отдохни, малышка. - Он обнял Полину за плечи. - Нас никто не гонит отсюда.
- Не хочу оставаться в этом проклятом доме ни минуты!
- Глупости. Здесь отменный повар. И замечательный пляж. У тебя целые апартаменты.
Полина выругалась по-английски и всхлипнула.
- Тогда я уеду сама.
- Куда?
- Куда хочу, туда и уеду. Мне надоело делать так, как советуешь ты.
- Разве я когда-нибудь дал тебе плохой совет? К тому же я делаю все бескорыстно и…
- Вы оба живете за мой счет!
- Неправда. Я никогда не прошу тебя делиться со мной доходами. Я даже не спрашиваю, сколько тебе дают денег. Кстати, Алекс расплатился с тобой?
- Черт бы его побрал, этого слюнявого орангутанга. Знал бы ты, как отвратительно лежать в одной постели с таким чучелом.
- Сколько он тебе дал, малышка? Тысячу баксов?
- Да.
Она нахмурилась.
- И подарил этот чудесный кулон.
Доктор потрогал блестящую штуковину у нее на груди. Она грубо оттолкнула его руку.
- Не так уж и плохо, - заметил док. - Ты знаешь, какие в этих краях средние заработки?
- Плевать я хотела.
- Плюй на здоровье. Но помни, что даже я не в состоянии заработать за неполную неделю тысячу долларов, не облагаемых налогами. А ведь я закончил королевский колледж. Да и работа у меня, не в пример твоей, нелегкая.
Она фыркнула.
- Целыми днями валяешься в шезлонге или гамаке и спаиваешь Олега. Зачем ты его все время спаиваешь?
- Если он перестанет пить, возникнут проблемы. И ты уже не сможешь делать то, что хочется.
- Откуда ты знаешь, чего мне хочется?
Полина выкрикнула это так громко, что колибри облаком взметнулись над кустом и скрылись в зарослях.
- Тебе нужно отдохнуть, малышка. Выпей шампанского, полежи в темноте.
- Меня тошнит от шампанского. И от темноты тоже.
- Тогда выпей водки и погаси…
- Заткнись! - Она влепила доктору звонкую пощечину. - Подлец! Грязный старый ублюдок!
- Так оно, вероятно, и есть. Но ты успокойся.
- Я уезжаю отсюда! Немедленно. Хочу домой, к Максу.
Она упала в кресло и зарыдала.
Док присел на диван рядом с ней и шумно вздохнул.
- Видел бы он меня!.. Как я могла… бросить его и связаться с этим… алкоголиком, - бормотала она по-русски, всхлипывая все громче и громче. - Я так хочу к Максу! Я так его люблю… Он, он бы убил тебя! А этот… этому наплевать. - Она подняла голову и сказала, ни к кому не обращаясь: - А что если мне на самом деле вернуться к Максу?!
- Я не понял ни слова из того, что ты сказала, - заговорил док, выдержав многозначительную паузу. - Но хочешь я дам тебе один совет?
Она посмотрела на него удивленно и как-то недоверчиво.
- Опять-таки бескорыстный.
- Пошел бы ты… к одной матери!
- Ну и зря. Моя первая жена тоже не слушалась моих советов. Если бы она их послушалась, я бы не торчал сейчас в этой дыре.
- Свою жену ты тоже продавал другим мужчинам?
- Глупышка. Маргарита сама этого хотела, а я лишь потворствовал ее желаниям. Согласись, приятно потакать во всем красивой женщине. Тем более, что насильно вас не заставишь даже в щеку поцеловать.
- Макс может заставить меня сделать все, что угодно, - задумчиво сказала Полина.
- Это тот самый, от которого вы сбежали? Что же он не заставил тебя остаться?
- Я была такой дурочкой… Сейчас я бы ни за что не сбежала от Макса.
Она вздохнула и попросила у доктора сигарету. У нее дрожали пальцы.
- Мне казалось, я люблю Олега. Может, я на самом деле его любила и продолжаю любить, но он такой слабак. Макс сильный. Макс знает, как вести себя в любой ситуации, и никогда не теряет присутствия духа. Как ты думаешь, почему Олег такой слабак?
Доктор пожал плечами и стал насвистывать ламбаду. Меня к тому времени уже тянуло блевать от этой пошленькой мелодии.
- Секс - это совсем неважно, - продолжала рассуждать Полина. - То есть, конечно же, это важно, но только женщина и в постели должна чувствовать, что мужчина, с которым она занимается любовью, сильнее ее духовно, морально и во всех остальных отношениях.
- И богаче, - добавил доктор.
- Наверное. Потому что бедные ведут себя не так, как богатые. Богатые привыкли брать, не спрашивая ни у кого разрешения. Женщине очень нравится, когда мужчина берет ее, не спрашивая разрешения.
Вдруг Полина взвилась в воздух и, подскочив к доктору, сильно встряхнула его за плечи.
- Вези меня в аэропорт! - приказала она. - Я хочу домой, к Максу!
С ней началась истерика. Она бросалась на нас как дикая кошка, пинала ногами, швырялась пустой посудой и вазами с цветами. С ней не было никакого сладу. Когда прибежал охранник и кто-то из слуг, Полина схватила нож для колки льда и стала размахивать им направо и налево, выкрикивая страшные ругательства. Доку удалось каким-то образом набросить на нее портьеру. Мы отнесли Полину в его комнату и положили на кровать. Она успокоилась только после лошадиной дозы морфия.
- Она так похожа на мою первую жену, - бормотал док, обрабатывая спиртом царапины на моих руках. - Маргарита всегда ставила мне в вину то, что я не убил этого Эрнани, когда застал их на месте преступления. Она говорила, что я не мужчина, а скорлупа от пустого ореха. А ведь я дал ей полную свободу действий. Я сделал большую ошибку, потому что женщину всегда нужно держать в узде. Маргарита выбросилась из окна. Она сделала это назло мне. - Док поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. - Думаю, будет лучше, если вы вернетесь домой, - едва слышно сказал он. - Здесь очень нездоровый климат.
Серый свет пробивался сквозь жалюзи, заползая под мои неплотно закрытые веки. За окном шумел ураган, совершая частые наскоки на стены хлипкого домика.
Я приподнял голову и огляделся по сторонам. Циновка из морских водорослей и колченогий стул. Где-то поблизости шумел океан.
Мое тело болело так, словно по нему проехали гусеницы танка. Голова была ясной. Слишком ясной.
…Доктор привез нас в эту хибару на берегу океана накануне вечером. Они о чем-то долго разговаривали с Полиной.
Я не разобрал ни слова - я уже вышел из машины и стоял на обнаженной отливом длинной песчаной косе. Я видел, как Полина дала доктору деньги. И тут же быстро выскочила из машины, громко хлопнув дверцей. Джип рванул с места и скрылся за скалами.
Я медленно брел по песчаной косе, глядя на тусклое солнце, которое неохотно опускалось в серую толщу вод. Из-под моих ног разбегались похожие на пауков мелкие крабы.
- Метис! - услышал я за спиной. Я остановился и заставил себя обернуться. В тот день я выпил всего бутылку пива.
Полина была босая. Она успела переодеться в майку с шортами и снять свои побрякушки. Я поклялся себе не поддаваться ее чарам. Это оказалось нелегким делом.
- Почему ты смотришь в сторону, Метис?
Она сделала еще один шаг и замерла в метре от меня. Меня обдало ароматом ее роскошных волос.
- В последнее время у меня развилось косоглазие.
Я тут же прикусил язык, но, похоже, поезд уже ушел.
Она резко развернулась и зашагала прочь. Потом побежала. Я догнал ее возле крыльца.
- Я превратился в робота, - сказал я, робко касаясь ее холодного плеча. - Такое, думаю, невозможно простить.
Она стиснула зубы и замотала головой.
- Прощения должна просить я.
- Это не женское дело.
- Ну и дурак. - Полина глянула на меня по-настоящему сердито. - Потому у нас с тобой ничего не получилось.
В хибаре не было электричества. Я нашел керосиновую лампу и вынес ее на крохотную верандочку, где с трудом умещались два стула и узкий, как лавка, стол. Мы молча поужинали сэндвичами, которые запивали кока-колой. Остатки еды Полина сложила в сумку-холодильник, которую мы привезли с собой.
- Можно все переиграть, - сказала она, закуривая сигарету.
- Можно.
- Если хочешь, я буду только с тобой.
- Хочу.
- Но ты снова начнешь пить!
- Начну.
Она с размаху хватила кулаком по столу. Лампа покачнулась и упала на пол. Раздался звон стекла и завоняло керосином.
Я думал, сейчас вспыхнет пожар.
- Пошли отсюда. - Я схватил ее за руку. - Сгореть заживо не самая приятная смерть.
- Метис, почему ты оказался еще наивней меня? - спросила она, когда мы вышли наружу.
- В смысле?
- Не притворяйся. - Она высвободила свою руку. Мы стояли рядом, но не касаясь друг друга. - Даже я знаю, что за любовь нужно бороться.
- Скучно. И не вижу никакого смысла.
- Ты оказался тонкошкурым, - прошептала она. - Я догадалась об этом слишком поздно.
Я пожал плечами. Я не был расположен к душевным разговорам.
- Метис, как ты думаешь, что с нами будет? - спросила Полина, обращаясь уже к неспокойному океану. - Скажи что-нибудь. Только не молчи.
- Я не молчу.
- Неужели нельзя начать все сначала?
Я невольно вспомнил нашу первую встречу, две недели, промелькнувшие как один миг. Мы жили в ожидании чуда. Почему же оно не случилось?
- Чудес на свете не бывает, - тихо сказал я.
- А я хочу, чтоб они были. И я верю в них. Метис, ты ведь тоже романтик. Не притворяйся, будто тебе давно все по фигу.
В тот момент мне на самом деле все было по фигу. Очень хотелось выпить, но я знал, что, кроме банок с кока-колой, в сумке-холодильнике нет ничего взбадривающего.
- Я не умею притворяться. Может, это моя главная беда.
- Значит, ты на самом деле меня разлюбил.
Я неопределенно хмыкнул.
- Ты первый мне изменил.
- Смотря что называть изменой.
В ту минуту я готов был отдать правую руку за стаканчик водки или виски.
- Я поняла тебя. Прости.
- Все-таки виноват был я.
Я знал, что не должен был это говорить. Но в тот момент мне на самом деле все было по фигу.
- Ты настоящий голубой. Жаль, что ты не родился женщиной.
Она медленно побрела к океану. Я вернулся в дом. Здесь воняло, как в лавке керосинщика. Я распахнул окна и двери и завалился на кровать. Теперь я был готов отдать обе руки за стакан самого паршивого самогона.
Океан шумел все сильней и сильней. Этот шум нагонял на меня беспробудную тоску. Постепенно я забылся тяжелым сном.
Я слышал, как она поднимается по ступенькам крыльца, но подумал, что это мне снится. Когда она села на край кровати и положила руку мне на грудь, я уже окончательно был уверен в том, что вижу сон. Или же сумел убедить себя в этом. Она целовала меня в губы, щеки, волосы, а мне не хотелось шевелиться. Мне было хорошо. И в то же время мне все было по фигу.
Потом она стащила с меня шорты и майку и улеглась сверху. Кровать была узкая и скрипучая. Полина вытворяла со мной такое, что может присниться разве что подростку, насмотревшемуся порнофильмов. Я не сопротивлялся. Я воспринимал ее ласки пассивно, хотя мне было очень хорошо.
Потом, когда она затихла и, кажется, уснула, уткнувшись носом в стенку, я встал и вышел наружу. Океан ревел и бесновался. До меня долетали мелкие брызги воды. Правда, возможно, это моросил дождик.