Мне было так жаль, я потянулась к нему, но Калеб отшатнулся и его движение, резануло меня по сердцу. Он резко захлопнул дверцу машины и бросился прочь, уже в знакомом мне направлении леса.
Какая же я дура! Он подумал, что я хочу видеть его другим! Что мне неприятна его сущность. Но ведь все по-другому. Сложность заключалась в нашем чрезмерном притяжении, и неизрасходованная энергия била из нас ключом. Нам стоило поговорить, а я отвернулась от него.
Мучимая тревогами и сожалениями я зашла в дом, и даже смех родителей и звуки, доносящиеся с кухни, не могли поднять моего настроения. Едва переставляя ноги, я принялась стаскивать с себя пальто и шарфик.
- Ты целый день провела с Калебом? - улыбнулась мне Самюель, когда вышла из кухни, чтобы помочь расшнуровать мои ботинки.
Терцо выглянул из кухни с шипящей сковородой, чтобы очевидно тоже послушать, что я скажу и при этом посмотреть на меня. Можно подумать я ходила куда-то на дискотеку!
- Да, - устало отозвалась я, стараясь избежать встречи с понимающими глазами мамы, и поплелась на запах исходящий их кухни.
Терцо готовил словно на целую футбольную команду. Хотя, когда я принялась за лазанью, оказалось ее не так уж и много осталось после меня. Главным было то, что пока я ем, то могу помолчать, и не отвечать на вопросы родителей. Я видела, что они только и ждут когда я поем, значит, решила я, они слышали наш разговор на улице. Я с трудом подавила злость, понимая, что они не виноваты, только потому, что слышат так хорошо. И все же чертовски тяжело жить среди вампиров - никакой личной жизни.
- Вы поссорились? - невинно поинтересовалась Самюель, забирая от меня полупустую тарелку и ставя кружку с чаем.
Ну вот, началось!
Я подозрительно покосилась на них.
- Подслушивать не хорошо, - чтобы отдалить нежелательный разговор, я постаралась давить на жалость.
- Ну, уж прости, говорили вы достаточно громко, что даже сестры Стоутон могли услышать, - парировала Самюель. Я тяжело вздохнула, понимая, что мама разгадала мой трюк. Ее мне никогда не удавалось провести, в отличие от Терцо, Самюель прекрасно знала меня, и не поддавалась на провокации. Хмуро кинув взгляд на мужа, будто бы ища поддержки, Самюель все же не стала еще что-то договаривать.
Когда Терцо понял, что теперь пришла его очередь исполнить отцовский долг, то немного поколебался. Ему больше нравилось баловать меня, а уже воспитание он оставил на Самюель, и не очень любил влезать в такие вот разговоры.
- Да здесь и нет ничего плохо, что мы услышали ваш разговор. Одно дело жить с вампирами, когда они твои родители. Другое, влюбиться в него. Так как ты человек - ссор не избежать. Вы всегда будете подозревать друг друга, что не воспринимаетесь такими, как есть. Ты разберешься совсем этим со временем, а Калеб тебе поможет, он будет терпелив.
Я тяжело засопела. Все-таки трудно говорить с родителями о любви, чувствах. И все же я понимала, что не смогу избежать такого разговора. Пусть они не показывали, но волновались за меня.
- Не понимаю, почему чувства Калеба вы воспринимаете всерьез, а мои - нет!? - не удержалась я от грубого вопроса. - Словно его вы понимаете и доверяете ему больше чем мне?
Терцо и Самюель обеспокоено переглянулись. Ага! - обрадовалась я, значит, есть что-то такое, на что вы не можете знать ответа!
- Видишь ли, так оно и есть, - согласилась Самюель, и я видела, что ей трудно в этом признаваться. Мои плечи сникли. - Так же как тебе трудно понять нас. Нашей любви к тебе нет описания. Мы любим тебя намного больше других родителей. Откуда ты думаешь, у тебя, всегда было столько свободы и доверия? И это чувство не поддается описанию, оно настолько сильное, что может причинять боль.
- Единение… - наконец я до конца осознала, что Калеб имел ввиду.
- Да, что-то в этом роде, - согласилась Самюель. - Только то, что мы понимаем чувства Калеба к тебе, это не значит, что предаем тебя.
- Я понимаю, - тихо отозвалась я, совершенно не думая, что они предают меня, а боясь, что я совершенно не понимаю самого Калеба. Значит, я немного предаю его, обсуждая все это с родителями. Через пару месяцев, они займутся детьми, а я буду строить с Калебом полноценные отношения, без них.
- Не думаю, что нам стоит обсуждать это, - выдавила из себя я.
Самюель болезненно скривилась. Ей было тяжело услышать, что она уже не так нужна мне как раньше. Терцо просто понимающе покачал головой.
- Как ты сама захочешь, - спустя несколько минут отозвалась Самюель, все еще горько задетая, но я не переживала за нее. Еще пару месяцев, и мои сердечные проблемы уже не будут так ее интересовать. Сердце ревностно кольнуло, но я смирилась. За все нужно платить. Любовь родителей я охотно меняла на любовь Калеба.
Я и так сегодня слишком много натворила, решила я, и поспешила ретироваться в свою комнату, но прежде нужно было поднять настроение матери.
- Так как ваши покупки?
Зря я задала этот вопрос. Когда меня потащили в гостиную рассматривать все игрушки, одежки, кроватки и даже коляску специальную для двоих детей, я не думала, что это займет столько времени. Единственным хорошим аспектом было то, что разговор был забыт.
- По дороге мы думали об именах! - заявила мне Самюель торжественно, я едва удержалась на месте, чтобы не сигануть наверх. Но нет, я буду стойкой и перенесу свое наказание.
- И?
- Ты знаешь своего отца - Самюель обвиняюще посмотрела на Терцо, пытающегося собрать специально для меня одну из кроваток. - Его предложение это Бальтазар и Марица! Да кто сейчас так называет детей?
- В моей семье много было таких имен, - воинственно заметил Терцо, отставляя в сторону детали. - А твои-то чем лучше? Гвиневера и Ганновер! Просто какое-то средневековье. Да дети уже в три года попросят, сменить им имена.
Да уж, подумала я, знала бы, что начнется такая дискуссия, вообще бы не открывала рот. Самое страшное, что мне не нравилось не одно из предложенных имен.
- Так может, предложишь что-нибудь получше? - насмешливо предложила Самюель, иронично сверкая глазами. И я за столько лет, поняла, насколько страстно они любили друг друга.
- Давай просмотрим книгу об именах, например, - не стал сдаваться Терцо, и пусть их перебранка выглядела шутовской, я сразу же заметила в глазах родителей знакомые мне вспыхивающие огоньки. Они смотрели с желанием, и я со смятением не знала, куда деть глаза. Трудно узнать, что твои родители страстные любовники. Нужно было срочно выметаться отсюда!
- А ты что скажешь, милая? - Самюель обратилась ко мне, и я удивилась их выдержке. Если они чувствуют друг к другу то же самое, что и я к Калебу, то сейчас им должно быть нелегко сдерживаться.
- Я думала назвать их Рики, в честь Ричарда и Соня, в честь твоей матери Софии, - просто ответила я. Ричардом звали отца Терцо, а София, прекрасная сильная женщина, мать Самюель. И эти неизвестные люди, подарившие мне родителей, всегда казались кем-то таким близким.
Терцо и Самюель затихли. Подняв голову, я поняла, что сейчас они смотрели на меня как никогда с благодарностью. Я поняла, что это относиться и к тому, что я снова сделаю их родителями.
- Думаю, пойду-ка я к себе, - еле сдерживая слезы, обронила я, и поспешила в свою комнату.
Я не заслуживала той любви, с какой они смотрели на меня. Сколько раз я думала о том, что все же следовало сделать аборт. А они по-прежнему готовы ради меня на все.
Зайдя в комнату, я устало прислонилась к двери, старясь преодолеть подступившие слезы.
Чтобы полностью не раскиснуть, я принялась за уборку в комнате, не обращая внимание на боль в ногах, голове, да и во всем теле. Стопку чистой одежды на кровати, я убрала в шкаф. Собрала все ненужное со стола и собрала грязные вещи в корзину. Когда дел, чтобы увильнуть от мыслей не осталось, я схватила, наконец, телефон. Калеб взял трубку с первого гудка.
- Прости меня, - хрипло пробормотала я, стараясь сдерживаться от рыданий. - Ты все не правильно понял. Ты мне нужен такой, какой есть. Я просто думала о том, что ты сказал, и сразу начала искать причины всех бед в себе…
- Я не злюсь, - мягко рассмеялся в трубку Калеб и я расплакалась. Он утешал меня самыми ласковыми словами, и где-то в середине сказал что любит.
- Но ты не считаешь наши отношения любовью, - слезы прекратились, и я смогла сказать что-то членораздельно.
- Нет, просто я считаю их чем-то большим, чем те чувства, которые люди называют словом Любовь. Это как будто любовь, в кубе и умноженная еще на три, - прозвучал его голос, и я пожалела, что не могу сейчас видеть его.
- Тогда я люблю тебя в кубе и еще так несколько раз, - рассмеялась я, он же застонал:
- Неужели все так плохо, что ты шутишь?
- Когда мне плохо я заливаюсь, прям таки истеричным хохотом. Теперь мне просто хорошо. Мы же помирились! - счастливо воскликнула я, наматывая провод телефона на палец. Заметив это, я почувствовала себя глупой.
- Я уже думал ехать к тебе, твой звонок поймал меня в дверях, - мрачно хмыкнул Калеб.
Я же представила его лицо. На миг в глазах потемнело, и я поняла, что в этот момент могу понять, что твориться в голове Калеба, потому как от усталости и слез, мое сознание ослабело. Мой странный дар, накатывал на меня волнами, и чтобы облегчить головную боль мне стоило только проникнуть в его мысли. Но я не стала этого делать. Калеб должен открыться мне совершенно по-другому. Превознемогая боль, я рассмеялась.
- Быстро же ты берешь трубку.
- Ты лишь позови, и я буду у тебя так же быстро, - пообещал он мне, и его тихие слова напомнили о его руках и губах. Сквозь боль я почувствовала приятное тепло. Когда я стала такая?
- К сожалению, откажусь, - проворчала я, - не думаю, что стоит, так сказать, удивлять родителей.
- Когда-нибудь нашими будут все ночи.
Лучше бы он не говорил таким приятным шепотом. От этого я теряла контроль. На одно сладкое мгновение я потеряла способность управлять свои даром, и в моей голове взорвались образы, которые сейчас видел Калеб - мы вдвоем, у водопада… его губы и мои… мы вместе…
Усилием воли я захлопнула крышку чужого сознания.
- Э, ты говоришь о будущем, - с трудом отозвалась я, - скажешь мне все это через три месяца!
- Рейн Марлен Туорб, я говорил тебе, что ты невероятно хитра?
Я нервно рассмеялась, стараясь не поддаться притягательной хрипоте в его голосе. Вдруг Калеб стал серьезен, и это ощутимо сняло давление с моей головы.
- Я люблю тебя и хочу, чтобы ты думала обо мне! Жди меня завтра с утра!
- Лучше после обеда, - скривившись, я осторожно сказала ему.
- Почему? - в голосе Калеба проступило раздражение. Он не привык еще к отказам.
- Завтра воскресение, мы идем с утра на службу.
Калеб тяжело вздохнул и ненадолго смолк.
- Я бы пошел. Но раз ты запретила рассказывать о наших отношениях…
- Мы не идем на переговоры с шантажистами, - отчеканила я. Надо держаться той линии политики, которую выбрала с самого начала, чем бы он меня не соблазнял. Но на миг я представила, как бы было, если мы могли встречаться в открытую. Тяжелый вздох вырвался из меня.
- Не переживай, я шучу, - успокоил меня Калеб и добавил, - я буду ждать тебя после церкви. А теперь ложись спать. Люблю тебя.
- И я… - сказала я уже в тишину трубки.
Я думала, что смогу обдумать весь сегодняшний день, но головная боль просто убивала. Не раздумывая, я приняла снотворное, и когда возвращалась из ванны, еле переставляла ноги. Боль под давлением лекарств отступала, и я уже почти не ощущала сознаний Терцо и Самюель, сидящих внизу. Одеяло помогло мне скрыться от всего вокруг.
Глава 17. Перемены
Эмили Дикинсон
Когда бездумно ты бредешь по кругу
Не обвиняй в однообразии округу.
Упадку духа, есть всегда причина.
Безрадостна текущих дел лавина.
Бегом беги или плетись пешком,
Снабди себя веселым посошком,
Выдумывай другим чертоги и остроги,
Будь добродушным, или очень строгим -
Сегодня будет так же, как вчера!
Немного правил тут, но жесткая игра.
Твое сознание построило границы.
Не выроешь подкоп, не унесешься птицей.
Лишь чрезвычайность лазерным лучом
К свободе может стать тебе ключом.
Когда в отчаянии дойдешь до точки -
Увидишь путь доступный одиночке.
Меж рифов дней - твой Ангел проводник,
А ты - его примерный ученик.
(Елена Косцынич)
Несколько недель прошли, будто во сне, день за днем мы проводили вместе и только ночи оставались одинокими для Калеба, но к моей величайшей радости, он не погружался в мир своей ночи. Картины его, конечно же, не утратили своей мрачности, присущей ему, но меня они уже не пугали незнакомыми лицами, с чужим прошлым. Прошлым Калеба, о котором я ничего не знала.
У нас появилась новая игра. За то, что я читала для него страницы из моего дневника, Калеб рассказывал мне год своей жизни. И, кажется, я должна была знать его, но нет - он все еще оставался загадкой. Близкой и далекой, но моей звездой, неясно очерченной, и в то же время, дающей яркий свет.
Нам приходилось держаться на расстоянии в школе, делать вид, что мы не замечаем, друг друга в столовой, что Бет интерпретировала как очередную ссору.
- Вы так всю жизнь будете постоянными врагами?
- Врагами? - я лишь насмешливо поднимала бровь, и, заметив этот очевидно калебовский жест, ограничивалась только улыбкой. Ее злило мое поведение, но о большем она не решалась спросить. Ева молчала, и я смутно понимала, что она о чем-то догадывается. По крайней мере, она об этом не распространялась.
Мое время в школе теперь проходило очень быстро. Все мы думали, чтобы такое придумать на день рождения Бет, и так как Калеб тоже принимал в этом участие, мы могли проводить время вместе, наслаждаясь общением друг с другом, притом об этом никто не знал.
Но иногда я чувствовала какие-то дурные вибрации, источника которых не могла определить, бывает, мы ощущаем незримое приближение беды, когда ее дыхание уже прикасается к нам, но мы не готовы этому поверить. Так и я, скидывала все свои неприятные ощущения на волнение, нервы и беременность. И, конечно же, любовь!
Мы сидели за столом в столовой как всегда в своей компании, Бет была специально отправлена мной по какому-то очень важному поручению, и теперь ни что не мешало нам решать наши вопросы.
Я не принимала активного участия во всем, так как Оливье целиком взяла на себя организацию. Мне нужно было только качать головой и поддакивать, то же самое делала и Ева. Мы время от времени насмешливо переглядывались, и этого хватало, чтобы не испортилось настроение. Размах Оливье был таковым, вплоть до приглашения каких-то заезжих певцов.
Также украдкой я разглядывала Калеба. Все в школе удивлялись отсутствию у него девушки уже продолжительное время и поэтому гуляли сплетни. Больше всех меня смешила Бет, она просто не могла поверить, что не в курсе того, что происходит у Калеба. Она, как и все подозревала, необычайную влюбленность Калеба в кого-то, кто просто не отвечает взаимностью, но любые расспросы заканчивались смехом со стороны Калеба, особенно если Бет начинала перечислять кандидаток на роль возлюбленной. Не знаю радоваться мне или обижаться, но моего имени так, ни разу и не прозвучало. Ева подозрительно отводила глаза, значит, она догадывалась наверняка, решила я. Не страшно, Ева была менее словоохотлива, чем Бет, и умела держать язык за зубами.
Я так долго таращилась на Калеба, что пропустила тот момент, когда он это заметил. Калеб внезапно поднял голову и наши взгляды встретились. Я почувствовала, что краснею, вспоминая о его горячих поцелуях, и спрятала глаза, боясь, что он поймет, о чем я думаю.
Теренс спросил его о чем-то и Калеб ответил настолько обычно и буднично, что от его голоса свело судорогой мою челюсть. Неужели он не чувствует того же, что и я? Я почти ощутила злость и неприязнь, пока мои глаза не уловили движение его руки, лежащей на столе подле меня. Его пальцы были так крепко сжаты в кулак, что кожа на костяшках побелела, еще более чем раньше, хотя мне казалось она не может стать более бледной.
После увиденного я была слишком напряжена, чтобы есть, или слушать весь тот бред, запланированный Оливье. Мы с Калебом договорились вместе съездить в Лутон за подарками для Бет, и я не сомневалась, что вполне сможем и сами придумать что-то толковое. Единственным полезным фактом был список, составленный Оливье, предполагаемых подарков.
- Думаю я куплю ей Айпод, - я, наконец, смогла вставить слово в непрерывную речь Оливье.
Остальные немного покосились на меня. Я непонимающе уставилась на них.
- Никто и не сомневался, - кисло заметила Оливье, и меня это задело. Неужели все они подумали, что я хочу выпендриться? Глупые, раньше мне не приходилось дарить кому-то что-то действительно необходимое. У всех моих бывших подруг в Чикаго было все, что можно купить за деньги.
Впрочем, этот вопрос никто так и не стал развивать, а, зная Бет, она не была слишком скромной особой, и точно от подарка не откажется. К тому же глаза Калеба сверкнули одобрительно, и после этого мне было все равно, что подумают остальные.
Смотря на них, я думала, что бы сделал каждый, узнай, что мы с Калебом встречаемся уже вторую неделю? Ева, была бы рада, Калеб ее друг и ему она желает счастья. Лин было бы как всегда все равно, так что и думать о ней не стоит. Больше всего пугало, что подумает Бет. Сначала она точно обидится, так как я ничего ей не рассказала, а потом даст свое благословение. И все же, самыми страшными должны стать, реакции у Сеттервин и Оливье. Не смотря на то, что и первая, и вторая сейчас встречались с парнями, они всегда вели себя так, словно имеют право на Калеба.
После ленча все мы побрели на уроки, только я и Калеб немного отстали от остальных, будто бы совершенно случайно. Проходя мимо, он стиснул мою руку, и одарил таким знакомым мерцающим взглядом, что мое сердце несдержанно забилось. Так он хотел напомнить о нашей сегодняшней встрече у него дома. В подарок на мой скорый день рождение, что следовал за днем рождения Бет, с разницей в пять дней, Калеб собирался нарисовать мой портрет. Только как я могла забыть о встрече, если ждала ее уже два дня, которые нам пришлось провести врозь, - мне нужно было уделить время девочкам.
Мы расстались с ним у класса и когда, я уже почти собиралась заходить, то протянула ему в руке книгу, испытывая трепет, охвативший меня от прикосновения к его руке. Калеб забыл ее вчера, и лишь теперь нашлось время ее отдать. Мне хотелось еще что-нибудь сказать, но подошел Дрю, и, приняв серьезный вид, я отвернулась от Калеба.
- Он тебе надоедает? - ревниво спросил меня Дрю, только мы расселись за парты.
Я еле сдержалась, чтобы не послать Дрю, так как он вообще не имел никакого права задавать такие вопросы.
- Нет, но даже если и так, тебя это не касается, - отрезала я, грубее, чем хотела.
Лицо Дрю стало виноватым, но мистер Чан прервал его выкриком:
- Если вы закончили свой бурный разговор, то я начну.