"Мы" в ключе всегопроисходящего звучит как издевка. "Мы" проведем переговоры, потом"мы" вернемся в офис и на очередном совещании у генеральногоРябинов расскажет, как ОН сделал месячный план департамента зачашечкой кофе с однокурсником. Конечно, он упомянет мое имя, ноэтого никто не услышит... Генеральный похвалит, подчиненные будутвосхищаться, подхалимы – падать к его ногам, а завистники – злобношипеть в углу. Что остается делать мне? А я… Мне повезло: вхожу вкруг избранных и называю его Витя, пусть только в глаза и приколлегах, и когда хорошее настроение. "Поэтому придется радоватьсяза успех Вити с остальными избранными, и нужно попытаться делатьэто искренне", – произносит здравый рассудок. Тщеславие рассыпаетсяв проклятьях, потому что прекрасно понимает, что должностьдиректора Департамента удаляется от нас, словно горизонт… Видимо,судьба решила, что на сегодня с Рябинова хватит злоключений и пораподсластить его участь.
Делаю глубокийвдох и с грустной улыбкой произношу:
– Конечно, мы ихсделаем.
Ровно через десятьминут, как и обещала секретарша преклонного возраста, впереговорную входит президент "Оушен" в компании АлексеяКонстантиновича. Феофан Эрнестович Терехов практически на головувыше своего вице-президента. Он выглядит на тридцать с небольшим –крайне странно, ведь Рябинову уже сорок два. Быть может, Витяошибся, и это не его однокурсник? Здравый рассудок крутит пальцем увиска: вряд ли имеются тезки с подобным ФИО.
Вьющиеся смоляныеволосы, легкая небритость, узкий разрез черных глаз… Дорогойиссиня-черный костюм идеально сидит на нем, а расстегнутая верхняяпуговица бледно-голубой сорочки – явно не по протоколу – напоминаетокружающим, что здесь он – Бог. Здравый рассудок сразу жеотчитывает меня за нездоровый интерес и заставляет перевести взглядна более безобидный объект – Рябинова. Тот приоткрывает рот на парусекунд, но тут же приходит в себя и встает с места, чтобыобменяться рукопожатиями с пришедшими.
Я, как ипредполагает этикет, продолжаю сидеть и лишь чуть заметно улыбаюсь,стараясь следовать совету здравого рассудка и не смотреть более наТерехова. Может, вообще покинуть помещение: тут все "порешают" ибез меня, какой смысл отсвечивать рядом с Рябиновым? Еще этотТерехов, со своей небритостью и прищуром, уставился на меня, как наэкспонат в Кунсткамере. Он смотрит с минуту, после чего через столпротягивает мне руку. Шутит? Это даже не смешно! Что он себепозволяет? Удивленно поднимаю глаза, но его не смущает мойнедоумевающий взгляд, поэтому не остается ничего иного, как вложитьв его руку свою ладонь. Не люблю, когда ко мне прикасаютсяпосторонние люди. Мурашки пробежались сначала вверх, потом вниз –наверное, от злости… Впрочем, Терехов не собирался обмениватьсярукопожатиями: он лишь чуть сжимает мою ладонь, после чегоаккуратно освобождает ее, а его глаза еще больше сужаются.Извращенец какой-то!
Наконец всеусаживаются, и наступает момент обмена визитками – любимый ритуалРябинова. Свои визитки он заказывает отдельно – из пластика, сиспользованием объемного лака 3D и тиснением дифракционной фольгой– уж точно не под стать корпоративным. Сдерживаюсь из последних сил– еще немного и убью его!
Терехов берет вруки его визитку, внимательно изучает, и его глаза расширяются.
– Виктор? Вот таквстреча! – он улыбается уголками губ.
Не-на-ви-жу!
– Действительно!Двадцать лет не виделись. С выпускного, да?
– Да. С чемпожаловал?
– Работать с вамихотим.
– Ты хочешь? –Терехов делает ударение на слово "ты".
– Я, – отвечаетРябинов, как ни в чем не бывало.
Не-на-ви-жу!!!
АлексейКонстантинович не без удивления наблюдает за всем происходящим:ничего себе переговоры! Он-то, конечно, знает, что Рябинов, спафосом вещающий о перспективах сотрудничества, оказался здесьсовершенно случайно. Строю из себя само равнодушие и скрываю взглядот Терехова, потому что боковым зрением замечаю, как он продолжаетсмотреть на меня. Когда же, наконец, закончатся эти переговоры и мыуберемся из этого отвратительного места? Сколько еще будут длитьсямои мучения?
Вскоре Тереховунадоедает треп бывшего однокурсника (или его утомило смотреть наменя?) и он встает с места:
– Прошу меняизвинить, но вынужден удалиться. Господин Кузнецов продолжитвстречу.
Он обмениваетсярукопожатием с Рябиновым и одаряет меня пронзительным взглядом,после которого хочется провалиться на нижний этаж подземнойпарковки.
Мы вернулись вофис к четырем. Рябинов сиял, как лампа дневного света, и этораздражало. Конечно, во время ланча я пела ему дифирамбы, хотя сбольшей радостью всадила бы вилку в его ногу. Впервые за долгоевремя сидела на встрече, как мебель, улыбаясь клиентам – он дажеслова не дал мне вставить. Да и зачем – ведь Феофан – егоприятель!
Увидев меня, Оля иЛидочка отворачиваются друг от друга, и, создавая вид бурнойдеятельности, принимаются стучать по клавиатуре.
– Договор ужеотнесли на визу юристам, – деловито произносит Оля, не отрываясь отмонитора. – Как все прошло?
– Отлично. Ихгенеральный оказался однокурсником Вити, – взяв себя в руки, япроизношу это с восторгом.
– Можно подумать,ты об этом не знала, – ехидно замечает Лидочка. – Специально ведьего с собой потащила!
Что ж, это лучше –чем ничего. Пусть все думают так – хоть в чем-то будет моя заслуга,когда Рябинов будет почивать на лаврах.
– Не удивлена, –Аня вздохнула. – То есть план на февраль мы выполнили?
– Смогу точносказать, когда они переведут деньги, – снимаю пальто.
– Маш! – к моемустолу подбегает запыхавшийся Рязанов. – Клиент уже здесь.Пойдем?
Вздрагиваю отвнезапного звонка мобильного телефона. На экране высвечиваетсяфотография мамá в обнимку с Альфи – ее любимым созданием и, посовместительству, мопсом. Мамá обожает этого четвероногого дьявола,чем Альфи неизменно пользуется, тем самым еще больше раздражаяпапá.
Выключаю звук ивозвращаюсь к работе: отчет за январь еще не готов, а понедельникуже близко. Вообще-то ежемесячный отчет – функционал Лидочки, ноона последнюю неделю так занята соблазнением Рязанова, что временина выполнение должностных обязанностей совсем не хватает. Конечно,я могла разораться и заставить ее сидеть до утра на рабочем месте,но не стала: единственное, что может отвлечь от ужасныхвоспоминаний об ужасных переговорах с ужасным Тереховым –работа.
Мамá никак неугомонится – звонит мне еще раз, и еще, и еще – до тех пор, пока яне отвечаю.
– Что случилось? Яна работе! – пытаюсь скрыть раздражение.
– Опять ты тамзасела! Немедленно собирайся и приезжай к нам. Ты забыла? Все гостив сборе!
Нет, я не забыла.Но ехать никуда не собираюсь – сейчас лучше провести время в офисе,чем в компании многочисленных друзей семьи. Конечно, иногда наподобных мероприятиях удается обзавестись полезными связями, носейчас я не предрасположена к общению.
– Я не смогу.Извинись за меня перед всеми, – на этой фразе я сбрасываювызов.
Суббота,02.02.2013.
Просыпаюсь, какобычно, за полчаса до звонка будильника, встаю с кровати и, накинувплюшевый халат, плетусь в ванную. Прохладный душ смывает остаткисонливости и глупые сны: мне снились львы (именно львы, а нельвицы), которые бегали за зебрами. И так – всю ночь. Наверное, ясхожу с ума.
Расчесываю щеткоймокрые волосы и смотрю на свое отражение в зеркале: вчерашнийинцидент словно выжал из меня все соки. Давно не выглядела такужасно! Всему виной – Рябинов и его приятель, этот бестактныйТерехов!
Медленно чищузубы, размышляя, как бы все произошло, не окажись эта парочкаоднокурсниками. Наверняка, я бы сейчас купалась в лучах славы и,готовясь к вступлению в новую должность, заказывала бы новыевизитки. А теперь Рябинов приписывает себе все лавры. Конечно, онпоблагодарил меня "за наводку" и "отлично выполненную техническуючасть", и я чуть было не задушила его после этих слов.
Наношу на лицотоник, потом питательный крем и смотрю в зеркало на результат:лучше не стало. Нужно срочно отвлечься, и поможет только работа –этот прием всегда безотказно действует.
Ноутбук сновазанимает место рядом с чашкой зеленого чая – проверяю электроннуюпочту. Новых сообщений нет – ни одного. Обновляю страницу – ничегоне меняется.
Что ж, изменимсценарий: посвящу день себе любимой – схожу в спортзал, потом намассаж, потом в кино – для разнообразия. И никаких сопровождающих –за будни я пресытилась общением.
На экранемобильного снова высвечивается довольная мамá, прижимающая к себемопса. Принимаю вызов и включаю громкую связь.
– Доброе утро. Тыдома? – спрашивает она.
– Да.
– Приезжай к нам!Мы соскучились, особенно Альфи.
Вряд ли Альфи помне скучает: у нас весьма натянутые отношения – я не восхищаюсь еговеликолепием, не делюсь с ним завтраком, не таскаю его на руках,когда он устает гулять. Одним словом, отношусь к нему, как ксобаке, с чем он не желает мириться.
– Нет, я ужераспланировала весь день. Навещу вас на следующих выходных.
– Ты сегодня опятьна работу? – недовольно фыркает мамá.
– Нет, и завтратоже не пойду, – отвечаю я.
Потом мамáначинает нести какую-то милую чушь, через каждые десять секундтребуя от Альфи, чтобы тот перестал грызть тапок папá. Черезнесколько минут она все-таки понимает, что мопс бросит тапок тольков том случае, если она немедленно закончит разговор и почешет емупузо. Поэтому мы прощаемся (к моему облегчению), и я снова остаюсьнаедине со своими мыслями. К понедельнику нужно срочно придуматьплан реабилитации: сделать "наводку" и "отлично выполненнуютехническую часть" своим достижением в сделке с "Оушен". В концеконцов, Рябинов не отрицает мое участие в общем деле, он лишьпреуменьшает мои заслуги. Очень преуменьшает… Практически сводит нанет! Интересно, если бы я наступила в фекалии, тогда Тереховоказался бы моим другом детства?
Час на беговойдорожке, час на силовых тренажерах, еще полчаса на беговой дорожке,бокал свежевыжатого сока – апельсиновый, смешанный с яблочным – вбаре, прохладный душ, час массажа, чайник зеленого чая с жасмином вбаре – выхожу из спортзала весьма довольная собой и медленным шагомнаправляюсь к машине. Только три часа дня, а так хочется, чтобыпоскорее наступил вечер. И уже нет желания идти в кино или ещекуда-то: хочется прийти домой и лечь спать, чтобы этот день быстреезакончился. Возможно, завтра будет легче…
Понедельник,04.02.2013.
В 8-10 я слегкостью паркуюсь возле входа в офис. Выкуриваю сигарету, кладу врот два мятных леденца и выхожу из машины. Сегодня серое зданиекажется особенно зловещим. Наверное, потому что я не придумала, каксделать "наводку" и "отлично выполненную техническую часть" своимдостижением в сделке с "Оушен". Двери лифта открываются, стоиттолько нажать на кнопку вызова.
Выхожу начетвертом этаже, медленно иду по безлюдному коридору и оказываюсь впустом опен-спейсе. С минуту насладившись тишиной и темнотой,зажигаю свет в отсеке, подхожу к столу и включаю компьютер. Подчуть слышный шум вентилятора в системном блоке снимаю пальто иопускаюсь в кресло.
Через полчасапоявляется Рябинов, вызвав своим визитом мое искреннее удивление:его рабочий день начинается не ранее 10-00. Весьма возбужденный, онходит по нашему отсеку, заложив руки за спину и сплетя их в замок,задает вопросы и сам же на них отвечает – я даже не успеваю открытьрот. Как только появляется Аня в брючном костюме грязного серогоцвета, он сразу же ретируется, оставив меня в недоумении.
– О, руководство ссамого утра на посту, – с грустной улыбкой произносит Безухова иплюхается в кресло. – Обсуждали совещание у генерального? Я все длятебя подготовила – вчера приходила в офис.
– Тебе непоказалось, что Витя какой-то странный? – спрашиваю я.
– Он всегдастранный.
Но мне так некажется. Напротив, Рябинов – вполне себе нормальный тип, без особыхотклонений: разве что отличается особым сочувствием к "убогим иобездоленным" и неуемным интересом к женскому полу. Большую частьвремени он пребывает в отличнейшем расположении духа, заисключением случаев, когда получает нагоняй от Петровича или отсвоей дражайшей супруги. Обычно мне не составляет большого трудапонять настрой начальника и даже причины такого настроя, но тольконе сегодня.
Направляюсь накухню, чтобы налить кофе, но звонок мобильного телефона заставляетвернуться.
– Доброе утро,Алексей Константинович, – отвечаю я как можно милее, хотявоспоминания о пятничных переговорах вызывают только негатив.
– Здравствуй,Мария. Уделишь мне минутку?
– Конечно! –сажусь в кресло, открываю органайзер и беру в руки карандаш.
– Новости у меняне очень: Терехов, похоже, не горит желанием работать с вашейкомпанией.
Хочу возразить, ноне могу произнести ни слова. Как такое возможно? Я внимательноизучила рынок перед подготовкой предложения для "Оушен" – нашиусловия были наилучшими! К тому же, в случае подписания договора,все были бы в плюсе – мы увеличиваем портфель на десять процентоводной сделкой, клиент минимизирует расходы через схему, которую яразработала специально для них! Через схему, которую я разработалаи о которой даже ничего не рассказала на встрече, потому чтоРябинов отодвинул меня на второй план и вещал сам. Вместо тогочтобы хорохориться, вспоминая студенческие годы, лучше бы озвучилвсе преимущества сотрудничества с нашей компанией! С большим трудомвозвращаю себе жалкие крупицы самообладания, чтобы продолжитьразговор.
– И что жеконкретно не понравилось Терехову? Наверное, я не самым лучшимобразом презентовала проект. Быть может, нам провести еще однувстречу? – закусываю нижнюю губу и черкаю в органайзере зигзаг.
– Дело вовсе не втебе, а в твоем начальнике. Терехов, похоже, не хочет работатьименно с ним.
– Но, мнепоказалось, что…
– Тебе показалось,– перебивает меня Алексей Константинович. – Мне очень жаль, носделать ничего не смогу. Кстати, тебе Терехов просил передатьпривет.
– И ему тоже, – сгоречью произношу я. – Спасибо, Алексей Константинович. Сейчассоберусь с мыслями и озвучу Виктору.
– Он в курсе. Чтож, не смею тебя больше отрывать. Жаль, что не смог быть полезен. Довстречи.
– До свидания, –отвечаю я и сбрасываю вызов.
Мысли собираютсябыстрее, чем я ожидала: вот почему Рябинов был такой странныйутром! Он знал, но ничего не сказал мне. Точнее, он что-то бурчалсебе под нос, но разобрать речь, похожую на бред сумасшедшего, былоневозможно. Интересно, кто же ему сообщил? Никак однокурсник, скоторым все должно было быть "на мази"! Он даже не заметил явныхпризнаков того, что Терехов отнюдь не радовался встрече и захотелотказать нам, как только понял, кто перед ним сидит! Так еще и меняРябинов убедил в своем успехе. "Мы их сейчас сделаем!" – вспомнилая его слова и усмехнулась: и кто кого?
– Привет, девочки!– Лидочка, одетая в короткую норковую шубку и небесно-голубоеплатье чуть выше колена, грациозно вплывает в отсек. – Каквыходные?
На самом деле ейнаплевать, у кого как прошел уик-энд. Судя по недвусмысленномурумянцу на Лидочкиных щеках, ясно, что у нее-то все прошло отлично,чем она хочет незамедлительно поделиться. Но Аню вообще малоинтересуют любовные похождения, а мои мысли заняты исключительносложившейся ситуацией с "Оушен", поэтому мы обе молчим, чем,безусловно, оскорбляем Ландышеву до глубины души.
– Я к Вите, –встаю из кресла, хватаю мобильный телефон и быстрым шагомудаляюсь.
К Рябинову я вхожубез стука, как всегда. Он сидит за большим письменным столом всвоем большом кабинете, но кажется, что окружающий гигантизм неприносит ему никакой радости.
– Мне звонили из"Оушен", – подхожу к столу и сажусь в удобное кресло напротив него.– Видимо, нас отошьют, – Рябинов никак не реагирует, и я продолжаю.– Терехов не хочет с нами работать.
Чего стоит несорваться и не обрушиться на него с обвинениями! Но я держу себя вруках, тем более что выглядит он более чем подавленно. Даже начинаюпро себя называть его Витей – а это явный признак того, что яискренне сочувствую и былые обиды забыты.
– Со мной не хочетработать, – он поднимает на меня глаза и с горечью улыбается. –Этот козел – злопамятный!
– Когда ты успелперейти ему дорогу? Вы же не виделись двадцать лет.
– Тогда и успел. Винституте переспал с его женой.
– Что?! – не всилах сдерживать эмоции, я вскакиваю с места. – И ты говорил, чтосделка у нас в кармане?!
Мне снова хочетсяубить его. Да что с ним такое, в конце концов?! Его нездоровыйинтерес к женскому полу уже начинает негативно отражаться наработе.
– Я же не знал,что он в курсе! – оправдывается он. – Чего ты разоралась?
– Прости, – сажусьна место, хотя с большей радостью выкинула бы Рябинова из окна.
– В общем, у наспроблема, – он обхватывает голову руками.
Ура! Мне даже непришлось объяснять, что его похоть разрушила сделку века! И моипланы тоже! Оказывается, судьба не сжалилась над ним, когдаподсунула под ноги фекалии – это было лишь началом конца. Надеюсь,на этой ноте сюрпризы закончатся и не выяснится, что за выходныеРябинов успел переспать с женами всех наших крупных клиентов.Выглядит он не очень… Поделом ему, конечно, но я все равно искреннесочувствую: мы же одна команда и я называю его "Витей", так что мнеположено сопереживать и поддерживать в трудный момент. Тем более,теперь у нас есть общий враг – Терехов. Ну уж нет, я не позволюФеофану Эрнестовичу испортить все мои планы! Делаю глубокий вдох ибодро произношу:
– Подумаешь,проблема! Найдем другого клиента! Мы и так выполним план за квартал– в марте у меня стройка в Питере, там двадцать миллионов. Ещесамолеты – мы уже выиграли тендер, на следующей неделе заключимдоговор, и к концу месяца нам переведут пятьдесят миллионов.Наскребем как-нибудь…
Витя никак нереагирует, и это пугает: что еще могло произойти?
– Или я чего-то незнаю? – спрашиваю я.
– Я сказалПетровичу про "Оушен", – и он смотрит на меня глазами теленка,которого тащат на бойню.
Порохов ЮрийПетрович – наш генеральный директор – человек слова. Главный егопринцип – "Сказано – сделано", и каждый, кто отступает отсвятейшего правила, жестоко карается. И кто тянул его за язык? Моесочувствие усиливается во стократ. Отчасти, это эгоизм: еслипозиции Вити пошатнутся, Петрович сможет подыскать замену, инеизвестно, как я уживусь с новым начальником.
– Скоро совещание,– смотрю на часы. – Возьми себя в руки, как-нибудь выкрутимся.
Но выкрутиться мыне смогли: пока Петрович вещал о перспективах светлого будущего иставил Рябинова в пример коллегам, тот молчал и глупо моргал. А ясидела рядом с каменным лицом, уставившись в одну точку. Поокончании совещания нас и вовсе ждал сущий ад: коллеги подходили поочереди, поздравляли, жали руку Рябинову и широко улыбались мне.Это конец…
Четверг,07.02.2013.