– Люди? Шайка пидорастов и педофилов? Законы, впрочем, как и нравы, существующие в Эдонии, приписывают расшаркиваться перед пороком. Корректно улыбаясь, делать вид, что все так и должно быть: половые извращения, продажная любовь, групповые оргии в дыму веселящих трав? Вроде как всё это не зло, а так, рафинированное эстетство? Нечто вроде проказливого озорства, к которому нужно относиться терпимо. Это у вас называется свободой выбора. Свободой совести. Но мне нет дела до вашей толерантности. У меня своя совесть и свои принципы. Суди меня, коли хочешь, но я подлеца буду называть подлецом, мразь – мразью, а шлюху – шлюхой. Конечно, нужно совершенствовать систему, множить законы, растить добро. Я сама считаю это правильным. Но будучи злом, предпочитаю быстрые, простые и эффективные решения, способные мгновенно устранить проблему. Тот, кто нарушил правила для меня вне закона. А значит, я могу убирать его так, как сочту нужным. Выпалывать, словно сорняк.
В расширенных зрачках Эллоиссента я видела собственное отражение, только отчего-то перевёрнутое.
– Люди – сорняки?! Да что с тобой?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? Нет! Ты не можешь так думать. В глубине души, я знаю, ты так и не думаешь. Тебя заставили убивать, пользовались твоей силой. В этой истории ты обух, но не палач. Ты – нежная, маленькая и очень ранимая, Одиффэ. Ты не убийца.
– Но я убивала! Хотела я того или нет – я это делала! И… и я не смогу это забыть. И ты – тоже.
Я отвернулась, пытаясь скрыть подступающие к глазам слёзы.
Я не хотела, чтобы меня жалели. Я не нуждалась в его жалости.
Его прощение – вот что тогда было мне нужно.
– Зачем ты всё это мне рассказала? – тихо спросил Эллоиссент.
– Я знаю кто ты. Будет честно, если ты станешь знать, кто я. Настоящая, а не тот фантом, что создала Сантрэн. Я ненавижу лгать, Эллоиссент. Ты должен знать, с кем имеешь дело. И решить для себя – хочешь ли ты со мной его иметь.
Он покачал головой:
– Нет. Ты нравишься мне… вернее, нравилась. Но – нет. То, что вы там решили с Сантрэн – это ваше дело. А то, в чём ты призналась сейчас – к чему лукавить? – это ставит точку. Я понимаю, почему ты делала то, что делала. Но не могу это принять.
Я изо всех сил закусила губу, чтобы сдержать подступающие слёзы. Если откровенно, я рассчитывала на другой ответ.
– Понятно, – сказала я, как только обрела уверенность в том, что мой голос не станет дрожать от подступающего плача. – Что ж? Так даже лучше.
Подойдя к лошади, я подобрала поводья:
– Прощай, Эллоиссент, – сказала я перед тем, как подняться в седло.
Он не пытался мне помочь. Лишь холодно сказал вслед:
– Прощай.
Глава 17
ПОХИЩЕНИЕ
Верховая прогулка затянулась до самого вечера. Настроение было хуже некуда. Я не плакала, да и не хотелось. Что толку? Имеет смысл лить слёзы, когда тебя пожалеют, поймут и простят, а тут был иной случай.
Небо начало темнеть, и я повернула лошадь к дому.
Уставшее солнце, приближаясь к линии горизонта, раздулось, как объевшийся вурдалак. В ярких лучах чётко вырисовывались тени кипарисов, кустарников и изгородей. Вокруг не было видно никакого движения – не летящей птицы, не бегущего зверя.
Как вдруг внимание привлекли вороны, резко вспорхнувшие с земли. Я подняла глаза, наблюдая за птицами. В следующее мгновение невидимое лассо сорвало меня с лошади. От удара занялся дух. Мир вокруг погас.
Приходя с себя на краткий миг, я чувствовала, как меня заворачивают в плащ и куда-то несут. Потом окутало чувство нереального холода. Я задыхалась от ощущения чего-то едкого, острого, грозившего перекрыть дыхание. Когда холодное онемение подступило к сердцу пустота и мрак одолели меня.
Сначала вернулись звуки, за ними пробудилось сознание. Будто мощный ритм раскачивал меня то в одну, то в другую сторону. В своём качании я сначала поднималась на горку, потом обрушивалась вниз.
Глубоко вздохнув и мучительно переведя дыхание, я открыла глаза, окончательно прейдя в себя.
Мною овладело чувство невыразимой тоски. То, что казалось ритмом, оказалось покачиванием судна на волнах.
Над моей головой раскачивалась подвешенная к потолку масляная лампа. Язычок пламени едва разгонял мрак. Но и этого скудного освещения вполне хватило, чтобы рассмотреть клетку, куда меня посадили, точно зверя.
Я с усилием приняла сидячее положение. Ухватившись за металлические брусья клетки, скрипнула зубами от боли – руку обожгло словно раскалённым железом.
Cквозь свист ветра и корабельных снастей долетали голоса людей. Заскрипела где-то наверху отодвигаемая крышка люка. Послышались шаги.
Я со страхом приготовилась увидеть своего похитителя.
Из всех живущих только у одного существа были причины ненавидеть меня или желать мне зла – у Миарона Монтерея.
Тусклый свет, расползающийся от масляной лампы, едва позволял нам разглядеть друг друга. Но и того, что я увидела, было более, чем достаточно – похититель был не он.
Однако бледное лицо с острыми чертами мне было хорошо знакомо.
– Вы?.. – удивлённо выдохнула я.
– Ну, вот мы и встретились, наконец, – протянул Заколар.
Он остановился в нескольких шагах от клетки. Мне совсем не нравилась победоносная улыбка, играющая на его губах.
– Встретились – наконец?.. – откликнулась я. – Маэстро, мы встречались с вами каждый день. Зачем весь это фарс с похищением? Да ещё и клетка?
– Полагаю, вы догадываетесь, что клетка тут исключительно для того, чтобы обезопасить себя от вашей силы.
Сделав несколько шагов вперёд, я вплотную приблизилась к прутьям решётки, разделяющей нас, но стоило коснуться ладонью холодного металла, как он полыхнул, будто по нему прошёлся электрический разряд, и я с шипением отдёрнула руку.
– Неприятно? – насмешливо протянул Заколар.
Я с ненавистью глянула в его лицо, буквально горящее триумфом.
– Рискну дать вам сове: не делайте так больше. Для вас так будет безболезненнее. Примите со смирением и как должное то, что вам придётся умереть в самом скором времени.
Глаза мои шире распахнулись от удивления. Я почувствовала, как заколотилось сердце, одновременно от страха и от ярости.
Принять смерть как должное? Ты, белокурый осёл! Интересно, когда пробьёт твой час, ты примешь его со смирением? Или всё-так будешь бороться?
Но когда я заговорила, голос мой был спокоен:
– Разве моя гибель так неизбежна?
– Я собираюсь убить тебя. Но не подумай, что это доставит мне удовольствие. Это мой долг. Я обязан исправить давнюю ошибку.
– Признаться, я вас не понимаю, маэстро. Если уж вы приговариваете меня к смерти, потрудитесь объяснить, по какой причине?
Его безрадостный короткий смешок раздразнил мои оголённые нервы.
– Ты помнишь книгу, которую я дал тебе в библиотеке?
– Пророчество о Литуэли?
Он кивнул:
– Твоё существование несёт в себе слишком большую угрозу этому миру, Одиффэ.
– Вы это серьёзно? Двуликие! Вы готовы убить человека из-за какого-то бредового пророчества? Я не собираюсь открывать неведомые Врата Тьмы. Да у меня это вряд ли бы получилась даже если я и захотела! А я – не хочу.
– У тебя уже получалось. И получится снова. Я знаю кто ты и что такое.
– И кто же я такое? – язвительно поинтересовалась я.
– Прирождённый убийца. И с каждой новой жертвой твоя сила будет только возрастать. Как и твои аппетиты. Но я намерен положить всему этому конец ещё до начала.
– Но это же безумие! Вы и сами это понимаете. Отпустите меня, пожалуйста! – взмолилась я.
– Не могу, – прозвучал суровый ответ. – Мера ответственности, о которой мы говорили на первом нашем уроке. Помнишь? Мой долг – защищать мир от таких, как ты. От монстров и чудовищ, охотящихся на людей и питающихся их душами.
– Ладно! Хорошо! Допустим, я – то самое, напророченное чудовище? Но зачем было похищать меня и везти куда-то за край земли? Почему вы не осуществили ваш чёртов долг прямо на месте?
– Тому много причин. К примеру, я не могу допустить, чтобы Чеаррэ считали убийцами. Есть и кое-что более важное. Тебя привёл в этот мир ритуал и ритуал же должен разрушить твою связь с Миром-Трёх-Лун.
– Вот уж никогда бы не заподозрила в вас суеверного фанатика, дядюшка. Вы выглядели таким здравомыслящим.
– Не зови меня так. Ты мне не племянница. Ты же не хуже меня знаешь, что в нас с тобой нет ни единой общей капли крови. А что касается вопросов веры? Из-за неверия я однажды уже совершил роковую ошибку. Второй раз этого не повторится.
Лицо его на мгновение смягчилось.
– Ты можешь не переживать, – сказал Заколар. – Твоя смерть будет быстрой и безболезненной. Даю слово.
– Быстрой – это, конечно, гораздо лучше, чем быть съеденной, сожженной или погребённой заживо. Но я-то планировала дожить до глубокой старости!
– Жаль тебя разочаровывать. Но ничего не поделаешь.
– Вы просто безумец! – выкрикнула я, не выдержав.
Хотя и уговаривала саму себя не срываться и не терять присутствия духа.
Когда Заколар вышел, оставив меня в одиночестве, я села прямо там, где стояла.
Мой ум отказывался воспринимать окружающую действительность. В одночасье безопасность, богатство, уверенность в завтрашнем дне сгинули, и надо мной вновь нависла угроза гибели.
Следовало что-то придумать. Но что? Прутья клетки сделаны из того же сплава, что и ошейники на тренировках. Малейшее магическое колебание чревато жёсткой отдачей. Но даже если бы и удалось вызвать огонь, к чему он мне здесь, посреди океана? Есть риск сгореть первой в своей огненной ловушке.
Хочешь, не хочешь, а пока не приплывём, придётся сидеть тихо. И ничего не предпринимать, чтобы не спровоцировать Заколара на ещё более жестокие действия.
Не знаю, сколько прошло времени до того, как Заколар навестил меня снова.
Я дремала, убаюканная качкой и монотонным гулом волн. Шум отодвигаемого засова разбудил меня, когда Заколар невозмутимо поставил на пол поднос с едой.
– Подождите! – попросила я жалобным голосом. – Не уходите так быстро, пожалуйста. Поговорите со мной…
Лицо Заколара наполовину укрывало тенью. Я не могла понять, готов ли он смягчиться в ответ на мои мольбы, но продолжала говорить:
– Здесь, в трюме, я заперта как мышь в мышеловке. Мне страшно. Меня укачивает. У меня нет никаких удобств, кроме помойного ведра! А вы ведь сами говорили, что моей вины в моём положении нет. Так зачем эти дополнительные мытарства? Разве не в ваших силах обеспечить мне более комфортное существование? Даже матёрые преступники заслуживают снисхождения, маэстро. Чем я хуже? К чему проявлять бессмысленную жестокость?
– Чего ты хочешь? – поинтересовался Заколар.
– Выпустите меня отсюда.
– Нет.
– Ну, подумайте сами, маэстро, с корабля посредине моря мне всё равно не сбежать. Так почему последние дни своей жизни я обречена провести здесь?
Отчаяние моё было подлинным. В этом трюме я чувствовала себя погребённой заживо.
Возможно голос совести говорил Заколар тоже самое. Так или иначе он заколебался:
– Не хочу тебе давать лишних надежд Одиффэ. Но в чём-то ты, безусловно, права.
Какое-то время он в раздумье не сводил с меня глаз.
– Я действительно не хочу быть с вами жестоким больше, чем того требуют обстоятельства. Вы получите свободу, о которой просите. Но помните, в ваших интересах не заставить меня раскаиваться в моём добросердечии.
Твоё добросердечие такая же реальность, как мягкие камни, Заколар Чеаррэ. Но на данный момент я была счастлива и тому, что получила.
Лёгкий поворот кисти и замок распался на две половинки в его руках, открывая мне путь к иллюзорной свободе.
В следующую секунду Заколар протянул мне руку:
– Выходи, Одиффэ. И будь хорошей девочкой.
"Ублюдок!" – хотелось мне выкрикнуть ему в лицо.
Но нельзя. Не то, что кричать – думать об этом громко.
– Спасибо, маэстро, – опустила я очи долу.
Он тихо рассмеялся в ответ.
* * *
Меня отвели в кормовую надстройку, где располагалась гостевая каюта, предназначенная для случайных пассажиров. Устроившись на кушетке, я прислушивалась к вою ветра и прилагала усилия к тому, чтобы не думать о дне завтрашнем.
В то, что меня принесут в жертву, я отказывалась верить. Не хотела и не могла. Я буду жить! Завтра что-нибудь непременно придумаю. Или – послезавтра. Как только подвернётся возможность.
А пока буду тиха, нежна, послушна и как можно менее заметна.
Положение моё было весьма серьёзно. Несмотря на то, что из клетки меня выпустили и внешне я пользовалась полной свободой, я осознавала, что нахожусь под неусыпным наблюдением и при малейшем подозрении снова окажусь в трюме уже без малейшей надежды выбраться оттуда.
Корабль, на котором я оказалась волею судьбы (и Заколара, естественно), оказался бригантиной.
Судно шло на всех парусах. Порывы ветра налетая, сильно его кренили, покрывая клочьями белой пены. После двух дней переменчивых ветров мы поймали северно-восточный пассат и теперь шли на скорости не меньше двенадцати узлов в час.
От нечего делать я наблюдала за матросами, дежурившими у руля. Попутный ветер избавил их от необходимости тянуть и травить всевозможные снасти.
Над морем резвились летучие рыбки, иногда запрыгивая даже на палубу. Из кухни доносились приятные запахи. Словом, жизнь могла выглядеть упоительной, если бы только каждый час не приближал меня к смерти.
Думать о неприятном, возможно, даже фатальном, не хотелось. Поэтому я отвлекалась созерцанием открывающихся красот.
Я никогда не видела моря прежде. Оно меня зачаровывало. Чистая лазурь над головой, густая синева под ногами. Все оттенки синевы.
На вид вода казалась гладкой и шелковистой. Горизонт покрывался белым кружевом облаков. Их гряда так и тянулась вдоль той линии, где вода смыкается с небесами.
За кораблем оставался пенистый след. Слышался звук, напоминающий журчание ручья по камешкам. Воздух был напоен солью до такой степени, что иногда я чувствовала её вкус на языке.
После полудня ветер посвежел и стали подниматься волны.
Под вечер вахтенный заметил с подветренный стороны парус.
– Корабль! Справа по борту! – прокричал вахтенный матрос.
Заколар выхватил подзорную трубу. Через мгновение смачно выругался.
Вскоре и невооружённым взглядом можно было разглядеть идущий к нам под всеми парусами шлюп.
– Флаг? – крикнул Заколар вахтенному матросу. – Можешь разглядеть флаг?
– Флага что-то невидно. Но по виду это корабль эдонийской постройки.
Заколар резко сложил трубу и небрежно бросил её на мешки с песком, призванные служить балластом. По непонятной причине их до сих пор не спустили вниз.
– Если это эдонийский корабль нам не о чем беспокоиться, разве не так? Его подгоняет тот же ветер, с которым мы вынуждены бороться. А красавец! На осу похож!
В ту же секунду, не поднимая флага и не давая никаких сигнальных знаков, шлюп выстрелил. Ядро со зловещим свистом пробило одну из мачт. Я в них плохо разбираюсь, но, кажется, это был грот.
– Немедленно отдать брамселя и положить грот на мачту, – раздался приказ со шлюпа.
– Это ваш старший брат, маэстро? – с недоумением глянул капитан на Заколара. – Зачем он на нас нападает? И что будем делать?
– Подчиняться, конечно. Сопротивление в вашем случае невозможно. Если только вы не хотите пойти на корм рыбам. Второй залп я приказал сделать всем бортом.
Увидев рядом Теи, я едва сдержала побуждение кинуться ему на шею.
На короткое мгновение промелькнула было мысль о том, что они с Заколаром заодно, но выражение лица моего похитителя разубедило меня лучше всяких слов.
– Подобные переходы рискованны, брат, – зло процедил Заколар. – Я мог поставить на корабль противопортальный барьер.
– К счастью для нас обоих ты не додумался этого сделать. Но к несчастью, додумался сделать кое-что другое.
Краем глаза я заметила, как рука Заколара потянулась к шпаге, висевшей на перевязи.
– Не стоит, – предупредил его Теи, покачав головой.
– Ты не понимаешь, во что ввязываешься! – зашипел Заколар как змея, которой наступили на хвост.
– Ввязываюсь? Да я всего лишь пытаюсь свести к минимуму последствия твоих опрометчивых действий! Что у тебя в голове, брат? У меня нет ни слов, ни даже малейших предположений.
– Что ж, господа? – оглядел нашу весьма странную компанию Теи. – Давайте спустимся в кают-компанию и немного побеседуем.
Бригантина легла на курс и медленно пошла вслед за шлюпом.
Мы спустились в кают-компанию.
Заколар аккуратно прикрыл за нами двери, не давая возможности любопытным подслушать. Теи сел на стул, небрежно бросив широкополую шляпу рядом с собой. Он одарил Заколара обвиняющим взглядом в упор:
– Я готов допустить, что ты давно забыл о высоких, но туманных представлениях чести и благородстве, брат, – сказал он. – Но, ради Двуликих, скажи, что на тебя нашло? Зачем ты сотворил эту несусветную, необъяснимую глупость? Зачем ты умыкнул девицу?!
– Он хотел меня убить, – заявила я, игнорируя ледяные вспышки гнева в глазах своего похитителя.
Не знаю, как он объяснял себе мотивы моего похищения до этой минуты, но, видимо, все его догадки были далеки от истины. На его лице крупными буквами написаны растерянность и неверие:
– Убить?.. Зачем? – перевёл он взгляд с меня на младшего брата. – Какой в этом смысл?
– Он считает, что нашёл во мне воплощённое зло. Хочет освободить мир от воплощенной Литуэли.
– Это правда?
На мгновение я с ужасом представила, как Заколар всё отрицает. Но он этого не сделал.
– Я знаю, ты не поймёшь меня. Я и не требую от тебя понимания. Мне только жаль, что на этот раз всё сорвалось.
– На этот раз?! – взревел Теи. – Да ты в своём уме!? Не говоря обо всём остальном прочем, ты хоть подумал о том, что эта девочка – залог мира с Дик*Кар*Сталами. Она гарантия того, что чертов некромант хотя бы попытается приструнить Черный Ковен! А ты готов это разрушить из-за чертовых суеверий?! Я всегда знал, что ты не в себе, Зак, но что до такой степени?.. Убивать человека, ставить на кон репутацию семьи, мир в стране… у меня нет слов! У меня их просто нет!
– Не горячись. Какой там мир в стране? Пустое!
Мрачная, издевательская улыбка искривила губы Заколара.
– Пустое?..
– Какие бы договоры вы с Сантрэн не подписывали, какими бы клятвами не заручались, этот чёртов некромант всё равно их нарушит.
– Что бы ты там не говорил и не думал, мы не готовы сейчас к войне с Фиаром! Ты это понимаешь?! А отрезать голову невесте Темного Короля – что это, как не прямой путь к войне?!
– Я бы на твоём месте, Теи, подумал вот о чём: с какой такой радости Чёрному Королю взбрела в голову идея жениться на нищенке из Бэртон-Рив? Каким бы Дик*Кар*Стал не был, а дураком его не назовёшь. Подумай, братец, хорошенько подумай – кто такая эта девочка, раз ею интересуется сам Черный Король? А подумав, сделай правильные выводы. Я ведь не прошу тебя помогать мне. Просто отойди и не мешай. Не отдавай Дик*Кар*Сталу оружие, которое станет в его руках совершенным.
– Если ты скажешь ещё хоть слово, я запру тебя в трюме, – пообещал Теи.