- Тебе он понравился, ха? - Это был один из моих наиболее смелых фрагментов. За последние несколько недель я изо всех сил, восстанавливала большинство навыков, которые потеряла. И Смерть бывал здесь почти каждый день, наблюдая за каждой стекающей струйкой пота.
Пока танцевала, я размышляла над своей новой жизнью. По сравнению с внешним миром, логово Смерти казалось раем. Здесь, я могла танцевать, читать и даже рисовать. Благодаря этому человеку, у меня теперь были материалы для такого времяпрепровождения. Я начала разрисовывать стены своей комнаты, потому что у меня была комната, место, где я могла давать отдых своей голове каждую ночь.
На стене начала появляться картина с полями сахарного тростника и зелеными лесами, похожая на мою роспись в Хейвене. Там, однажды в солнечный день до Вспышки, я изобразила темные облака над полями. Здесь, в этой апокалиптической темноте, я рисовала залитые солнцем пейзажи.
Как и говорила Ларк, я могла спуститься вниз на кухню, где всегда была восхитительная еда. Апокалиптические деликатесы такие, как свежий хлеб с маслом.
Во второй половине дня (сложно называть его так, потому что дни были все еще темными), мы с ней смотрели кино рядом с дремлющими волками, под треск огня и с попкорном. Иногда мы ходили "делать покупки", прочесывая чердак, который был заполнен старинной одеждой.
Я часто смеялась над ее юмором. Сегодня она, подмигивая, говорила о том времени, что я проводила наедине со Смертью, затем сказала:
- Я чувствую себя чайником, который вот-вот закипит и запоет "Сказку старую как мир".
Возможно, я сблизилась с ней, потому что она напоминала мне Мэл, которая была мне как сестра. Возможно, потому что Ларк была единственной девушкой здесь кроме меня. Или возможно я поняла, что не все бывает только черным и белым.
Плохое и хорошее становилось размытым в моей голове. Мы были игроками в игре, которая сделала из всех нас убийц; а человек, который был моим стандартом Абсолютного Зла... добыл для меня балетные туфли. Все перевернулось с ног на голову.
Поскольку в конце лета бушевали ураганы, Смерть и я встречались каждую ночь. В его теплом кабинете мы говорили до рассвета или сидели на диване перед камином, читая книги из его коллекции.
Я начала читать Одиссею, и только что добралась до части, где Одиссей и его люди высадились на остров Лотофагов. Те, кто съедал лотос, оставались там, не желали продолжать свое путешествие. Смерть читал историю в оригинале, на греческом. Естественно.
Он и я сближались все больше. В мире не было больше никого, кого он мог коснуться, и никого, кого я знала, кто мог бы обсуждать со мной историю, литературу и искусство. Быть рядом с ним, чувствовалось… неизбежным. Но в хорошем смысле.
Он сделал комплимент тому, как быстро я учусь, и, казалось, был рад научить меня ещё большему. Если Джек пробудил во мне желание, то Смерть оживил мой ум, завлекая меня таким способом, о котором я никогда прежде не знала.
Я знала, что он тоже наслаждался моей компанией. Часто я отрывалась от страницы и встречалась с его пристальным взглядом на мне, с глазами полными удовлетворения.
Точно такими они были и в те минуты, когда он наблюдал за моим танцем.
Мои сны о нем продолжались, становились все эротичнее. Прошлой ночью мне снилось, что он снял с меня тренировочную форму, поднял на балетный станок так, чтобы он смог языком исследовать мою влажную кожу, втискивая свои бедра между моими...
Тем не менее, если бы я когда-нибудь призналась, сколько удовольствия получаю рядом с ним, он бы сразу отдалился. Если он был близок к тому, чтобы засмеяться, то сразу замыкался.
Это было, будто мы постоянно играли с ним в тяни-толкай.
Иногда, он покидал усадьбу. Я думала, что он, должно быть, охотится, по крайней мере, часть времени, но он возвращался без новых знаков, и я ничего не слышала по радио Арканов. Плюс, в списке игроков, выбывших из игры, который Ларк повесила на дверце холодильника, не было обновлений, начиная со Звезды. Ну, кроме слова, нацарапанного ею напротив моего титула: "Нечистая". Ха.
Всякий раз, когда Смерть уезжал, я была не в духе. Скучала без него? Я призналась себе, что желала его, но могла ли я чувствовать что-то более глубокое к такому человеку как он?
Я так часто думала о нем, что у меня оставалось мало времени, чтобы сожалеть и тосковать о вещах, которые могли бы быть.
Хотя я восстановила контакт с Мэтью, частично, я все еще чувствовала себя преданной им, чтобы смотреть дальше.
И Джеком.
Всякий раз, когда Мэтью трещал в моей голове, он предсказывал еще больше смертей и мрака. По крайней мере, я надеялась, что правильно их понимаю. В его предсказаниях было все меньше и меньше смысла. Однажды он сказал: "Молния скрывает монстра". В следующий раз "Ты должна порезать себя, когда алтарь пуст".
Я спросила его о своем прошлом со Смертью. Его ответ?
- Лучше волнуйся о своем будущем. Дьявол кроется в деталях. - Никакого объяснения этому дано не было.
И опять, я приказывала Мэтью держать Джека, где-нибудь в безопасном месте, но парень отвечал тарабарщиной. Хотя я пыталась слушать внимательно, я все более и более раздражалась, в голове бешено стучало...
Дни летели. "Лето, которого не было" заканчивалось, мое семнадцатилетие приближалось. Единственным недостатком этого убежища был Oген. Я редко видела его, и только тогда, когда он рвался во двор. Я, могла бы поклясться, что один из его рогов стал еще короче.
Несмотря на мое беспокойство из-за продолжающихся припадков дьявола, я чувствовала, что это поместье становилось мрачнее.
- Какие мысли таятся в твоих прекрасных глазах? - прошептал Смерть.
Недолго думая, я ответила:
- Твой дом становится моим.
Словно я ударила его, он поднялся и зашагал к двери.
В то время как я задавалась вопросом, почему он так отреагировал на это, он обернулся через плечо и сказал:
- Ты пробуждаешь во мне опасные мысли, тварь.
Опасные мысли. Он в замешательстве или его мысли в процессе изменения? Уйдет ли он тренироваться в шторм, чтобы сжечь свою агрессию в безумстве?
Я не знала, как долго мы сможем продолжать это, прежде чем уступим.
Глава 40
365 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
ВЕЧЕР ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВТОРОГО ГОДА
- Почему ты не танцевала сегодня? - спросил Смерть.
Я только что села на диван в его кабинете, поджав под себя ноги.
- Я не очень хорошо спала. - Да, мне снились сны о нем почти каждую ночь, но прошлой ночью я была бомбардирована сценами, настолько правдоподобными, что проснувшись, была смущена, обнаружив себя в одиночестве.
Когда он сел около меня, хотя и не слишком близко, я с трудом сглотнула. Я задалась вопросом, что бы он сделал, если бы я поцеловала его.
Он изучал мое выражение. Мог ли он видеть, что мои щеки покраснели?
- Ты покраснела. Случайно, не заболела? Наш человек-слуга до Вспышки работал в больнице.
- Нет, я в порядке.
- Отлично, - сказал он, но, казалось, мой ответ его не убедил, - я хотел сказать, что ночью опять уезжаю.
Я поникла:
- Надолго?
- На два-три дня. Ты будешь скучать по мне, Императрица?
Не будет ночных разговоров?
- Да, - призналась я, - и я беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы ты уезжал.
Казалось, мой ответ взволновал его больше, чем мокрая футболка. Он сел за стол, откашлялся и сказал:
- Фауна говорила, что вы боитесь Огена, когда я в отъезде.
- Ты опять подрезал ему рога?
Резкий кивок.
- Я бы не боялась его так сильно, если бы ты снял манжету.
Он помрачнел:
- Ты же знаешь, я не могу этого сделать. Тебе будет спокойнее, если я запру его за ограждением?
Лучшее, на что я могла надеяться.
- Да, спасибо.
Как всегда, он выглядел смущенным моей благодарностью и сразу сменил тему:
- Фауна также сказала, что завтра твой день рождения.
- Не думала, что для тебя это важно. Ты пережил их тысячи.
- Если у тебя есть какая-то просьба, возможно, я ее выполню.
Я взволнованно поднялась с места:
- Типа подарка ко дню рождения?
Я не спеша обошла письменный стол, нарушив границы зоны его комфорта, и уселась прямо на стол, рядом с его креслом. Мое бедро оказалось в нескольких сантиметрах от его руки.
Он сжал кулак:
- Я же предупреждал. Я не поддамся соблазну.
Я мягко сказала:
- А если бы мы не были соперниками, возможно, поддался бы? Почему ты продолжаешь настаивать на игре?
- Потому что мы оба для этого и рождены.
Это не ответ.
- Ты не производишь впечатления человека, слепо следующего предписаниям каких-то древних богов.
- Это такая огромная часть меня, что я просто не знаю, как от нее освободиться.
- Ты называешь меня наивной, но сам упорно все глубже увязаешь в прошлом. Ты можешь хотя бы представить другое будущее?
Гнев взял надо мной верх.
Над ним тоже.
- Я играю потому, что нет другого выбора! Думаешь, я не пробовал прекратить игру?
- Ты? Ты был одним из тех, кто заключил перемирие?
Мое изумление привело его в ярость. Он сорвался с места и начал ходить туда-сюда по кабинету:
- Разговоры о прекращении игры - богохульство. И я дважды был богохульником!
- Разве ты, скажем так, не живешь ради этого?
Он провел рукой по белокурым волосам.
- Я так хотел изменить свою жизнь, моя кровавая карта Таро по сей день ассоциируется с переменами, - сказал он, с каждым словом повышая голос, - эта игра - ад, на который все мы обречены. Она предназначена сводить нас с ума. Самого умного Аркана, что когда-либо играл, называют Дураком. Того, кто меньше всех хочет убивать назвали Смертью. А ты - не правящая ничем Императрица.
- У тебя нет потребности убивать?
Он взял водки и выпил:
- Потребность. Желание. Какая разница? Я делаю это.
Он налил себе еще, звякнув бутылкой о рюмку.
- Если бы любой из Арканов знал, что ожидает победителя, они бы так не стремились вырвать у меня победу. Они бы еще и поблагодарили меня за то, что я пожинаю их жизни.
- Я понятия не имела, что ты так это воспринимаешь.
Это еще мягко сказано. Он не только устал убивать. Он презирал это.
Он осушил еще рюмку:
- Да что ты вообще обо мне знаешь?
- Ты прав. И теперь, когда я это обдумала, у меня есть просьба. Я хочу расспросить тебя о твоей жизни и прошлом и услышать правдивые ответы.
Не слезая со стола, я потянулась за бутылкой, чтобы наполнить его рюмку.
- И поскольку я попался, - с выдохом он снова опустился в кресло, - спрашивай.
- Что означают твои руны?
Руны, которые я видела во сне.
- Удивительно, что ты не расшифровала их за все то время, что наблюдаешь за моими тренировками.
Я неловко пожала плечами.
- Они рассказывают историю, которую я никогда не забуду, даже если умру в этой игре. Каждое утро я смотрю на них в зеркало, чтобы напомнить себе об этом. Но тебе я ее не расскажу, так что не утруждай себя вопросами.
Я поджала губы.
- Тогда расскажи, чем ты занимаешься между играми. Пожалуйста.
Резко подавшись вперед, он сказал:
- Я скитаюсь по земле и вижу, как на моих глазах стареют люди. Я читаю любые книги, которые попадают мне в руки. Наблюдаю за звездами в небе; на протяжении моей жизни одни тускнеют, другие становятся ярче. Я неделями сплю и гоняюсь за драконом.
Я нахмурилась и он объяснил:
- Опиум.
Изготовленный из мака, одного из растений, символизирующих Императрицу. Его красные цветы украшают мою карту.
- Я принимаю его любыми возможными способами, - он видимо пытался подтолкнуть меня признаться в чем-нибудь таком, о чем сама бы я никогда не рассказала.
Я не могла себе представить, каким мучительным, наверное, было его существование. Слава Богу, или богам, меня не настигла такая участь. Возможно, поэтому я и жалела его, когда была маленькой? Я, видимо, чувствовала что-то в этом человеке, увлеченно разглядывая его карту. Его конь был уставшим, и у него не было друзей.
- Накануне новой игры, - продолжал он, - предвкушение огнем растекается по венам. Я стараюсь определить местонахождение других карт. Держать их под наблюдением, или пометить для уничтожения. И готовлюсь ко всевозможным катастрофам. Вот чем я занимаюсь тысячелетиями.
- Понятно. Если ты думаешь, что я тебя осуждаю, то это не так, - сказала я, - я просто хочу побольше о тебе узнать. Расскажи, как ты рос. - Возможно, у него есть светлые воспоминания, как и у меня.
- Откуда ты родом?
Он бросил на меня обвиняющий взгляд:
- Почему я должен тебе это говорить? Ты все равно не вспомнишь.
- Тебе действительно не дает покоя то, что я не могу вспомнить предыдущие игры.
Вместо ответа он встал и подошел к сейфу, встроенному в стену, и вытащил что-то блестящее. Протягивая мне ювелирное украшение, он легонько коснулся моего запястья указательным пальцем.
- Возможно, это тебе поможет.
Я взглянула на великолепное изумрудное ожерелье.
- Когда-то ты мне его подарил.
Он, должно быть, снял его с моего мертвого тела. После того, как убил меня в прошлый раз.
- Удивительно, что тебе удалось отмыть с него кровь.
Он нахмурился и повернулся к окну. Вдалеке сверкнула молния.
- Зачем ты показал его мне? - я положила ожерелье на стол, не желая больше к нему прикасаться. Хотя меня изумило то, как долго он его хранил, украшение напоминало мне о кровавой насильственной смерти.
- Почему бы просто не рассказать мне о том, что ты хочешь мне напомнить?
- Если я расскажу, не будет должного эффекта. Потому что ты не поверишь ни единому моему слову.
- Убедил. Но ты, по крайней мере, мог бы рассказать мне о себе. Я знаю, что ты родился за три игры до этой. Каким было твое детство? Может быть ты, наконец, скажешь, как тебя зовут?
- Как меня зовут? - пробормотал он, вглядываясь во тьму. - Меня нарекли Ариком, что значит правитель, вечно одинокий.
Резкий смех.
- Родители как в воду глядели.
Арик. Наконец-то он признался. Когда я только приехала сюда, он сказал: "Смерть - все, чем я когда-либо буду для тебя". Больше нет.
- Продолжай.
- Будучи мальчишкой, я прекрасно осознавал, что благословлен судьбой. Отец был военачальником, правящим укрепленным поселением, крупным центром торговли, на территории современной Латвии.
Так вот откуда его акцент. Он вернулся в кресло.
- Мы были самым богатым семейством в селении. Родители очень любили друг друга. Желая и для себя того же, я поддался на уговоры отца жениться. Мне исполнилось шестнадцать, пришла пора создать собственную семью.
Неужели Смерть, или точнее Арик, был женат? Никогда не думала, что такое возможно. Неожиданно для себя, я почувствовала укол ревности.
- А твое прикосновение...
- Я не был рожден с этим проклятием.
Он выпил, опять налил.
- Мой отец устроил бал, чтобы я выбрал себе жену. Я танцевал со многими. На следующий день их поразила болезнь, просто от того, что они держали меня за руку. Но на тот момент ни у кого не было оснований полагать, что причина во мне. Лишь когда проклятие усилилось, когда мое прикосновение стало убивать мгновенно, я понял, что дело во мне. Двумя моими последними случайными жертвами стали родители.
Даже спустя все это время, на его лице читалось чувство вины.
- Обезумев от горя, я покинул свой дом и невольно оказался вовлеченным в игру. Со временем я начал понимать, кем был. Я был проклят побеждать, быть бессмертным, быть одиноким.
Он устало вздохнул:
- И потом я повстречал тебя.
Неужели он наконец-то расскажет, что между нами произошло?
- К тому времени я уже больше года ни к кому не прикасался. Кажется, что это не долго, но представь себе год без единого рукопожатия, или объятий родных. Не касаться кожи, даже передавая из рук в руки монету.
Даже здесь у меня были контакты. Мы дурачились с Ларк. И еще были мимолетные прикосновение к Смерти. Его жизнь, наверное, была сущим кошмаром.
- Я гладил тебя по лицу с намерением прикончить. И все же ты не заболела. Я до сих пор помню, какой потрясающе мягкой была твоя кожа. Какой теплой.
Казалось, он затерялся в воспоминаниях. Его голос охрип:
- Я дрожал от ощущения твоего прикосновения.
Он резко повернулся и прокашлялся.
- Ты была так же потрясена, как и я.
- А мы...?
Он резко тряхнул головой, глаза его заблестели, но на этот раз от гнева.
Не обращая внимания на его злость, я стояла на своем:
- Если со мной ты не спал, то возможно спал с кем-то другим?
Я не была невинной, но он мог быть. Его стакан разлетелся вдребезги в его кулаке.
- Полагаю, что нет. Но ты собирался сделать это со мной?
"В мою постель, Императрица".
- Пока ты не предала меня.
- Как? - Когда он бросил резкий взгляд на ожерелье, я сказала, - что, если я никогда не смогу вспомнить? Я должна знать!
Он проскрипел:
- Я уже говорил тебе, тварь. Ты первой от меня отреклась.
- Разве мы раньше заключали перемирие?
Он поднялся с выражением отвращения на лице - но я не думала, что оно было направлено на меня. Было похоже, что он чувствует отвращение к себе, показывая, что эта встреча только что закончилась.
- Я готов к своему отъезду, - сказал он презрительно, шагая к смежной двери.
Я вскочила, чтобы последовать за ним. Он пробормотал проклятие, когда я пронеслась сквозь дверной проем позади него.
Я с изумлением смотрела на горящий камин в его комнате. Потолок и стены были абсолютно черными, пол из черного мрамора с прожилками. Его черная как уголь броня висела на стене, как будто с нами в комнате был еще один человек. Единственным предметом мебели была резная кровать. Ее простыни были смяты. Он тоже страдал от кошмаров?
Он нахмурился, оглядев свою комнату, явно сожалея, что я увидела его личное пространство.
- Знаешь, что я думаю, Смерть? - Когда я села на край его кровати, он отвернулся с резким вздохом. - Я думаю, что ты скучал по мне этим утром в тренажерном зале.
Сжав челюсти, он подошел к своей броне.
- И я думаю, что ты будешь скучать по мне, когда уедешь. Всякий раз, когда ты там, наедине с собой, выворачивающее одиночество заставляет тебя возвращаться назад?
Он напрягся.
- Ты ненавидишь такую жизнь и в тайне надеешься, что я помогу тебе обрести другую.
- Не имеет значения, на что я надеюсь. Поскольку я не могу доверять тебе.