Полюбовавшись на "мазду" и зарядившись оптимизмом, Нилка встала на весы, боясь дышать, ревниво следила, пока стрелка замрет на цифрах "пятьдесят четыре с половиной", после чего сверилась с таблицей.
В таблице совершенно недвусмысленно был указан допустимый вес при ее росте. Никаких пятьдесят четыре с половиной. И даже не пятьдесят. Сорок семь – не хотите? Поначалу Нилке приходило в голову, что составлял таблицу импотент-женоненавистник. Но только поначалу. Раз надо – значит, надо. Колхоз, как говорит бабуля, дело добровольное.
Не хотите – забудьте о дефиле, Неонила Николаевна, идите в промомодели за тридцать баксов в день или в хостес.
Нилке не хотелось ни в хостес, ни в промо. Нилке хотелось стать женой Валежанина Вадима, а для этого нужно что? Для этого нужно стать топ-моделью.
Как раз сейчас у нее появится шанс. Она покажет себя на подиумах Европы, она войдет сначала в топ 100 Models.com, потом… Потом еще куда-нибудь войдет.
Кстати, – Нилка повертелась перед зеркалом, – она вчера съела яйцо. Вон даже намек на складку появился. Брр! Теперь придется подкачать пресс и несколько дней посидеть на диете.
Необыкновенная машина, необыкновенная престижная работа, необыкновенный мужчина в ее постели… Ах, ну почему ее никто не видит?
Все эти атрибуты взрослой жизни давали невероятное, пьянящее ощущение свободы. Нилка чувствовала себя крылатой птицей – большой и сильной.
Еще пару сезонов, и она станет настоящей девушкой с обложки. У нее для этого есть все: упорство, грациозность, притягательность и невесть откуда взявшаяся порода – тот самый "Х-фактор", о котором так любят рассуждать журналисты.
И Вадим! У нее есть Вадим!
Завернув краны, Нилка перешагнула через край ванны и наступила на махровый коврик, повторяющий узор на кафеле. Все-таки вкус у Вадима – не подкопаешься.
Намокшие пряди выглядели непривычно темными, и Нилка улыбнулась отражению – никакая она не тля. Улыбка сделалась шире, когда Нилка поняла, что любуется собой. Если бы не Вадим, так и прожила бы в неведении, что хорошенькая.
Улыбаясь, набросила тонкий махровый халат, прошлепала на кухню, по очереди заглянула за тугие дверки всех подвесных шкафов и постояла в задумчивости.
Есть почти не хотелось. Разве что совсем чуть-чуть. Капельку. Слишком рано для завтрака – всего лишь шесть утра. И потом – у нее диета!
Нилка перепробовала разные, пока подобрала себе самую эффективную – из очищающего овощного супа и запеченной тыквы.
Тыква – потрясающий продукт. Тыкву с полным правом можно назвать царицей овощей и лучшим другом желудка. Никаких усилий диета не требовала: Нилка обожала "зеленку" и готова была целыми днями сидеть на силосе. Эффективнее этого была только диета от экспрессивной Майи Плисецкой под названием "не жрать!". Балетная дива себе это могла позволить – и экспрессию, и "не жрать", и Нилка себе это позволит.
Решая, какую форму брать с собой, Нила задержалась у шкафа.
На средней полке аккуратными стопками лежали вещи Вадима, от них исходил еле уловимый аромат его туалетной воды, вызвавший моментальный прилив любви.
Как завзятая фетишистка, Нилка не удержалась, взяла в ладони верхнюю футболку и зарылась в нее лицом. Откуда-то выскользнул и спланировал к Нилкиным ногам белый квадратик, похожий на визитку.
Это и была визитка. Она приземлилась обратной стороной.
На то, чтобы поднять и прочитать ее, у Нилки ушло несколько секунд.
Но от той крутой Неонилы Кива, почти замужней дамы, почти топ-модели, почти аса-водителя, что стояла у шкафа несколько секунд назад, не осталось и следа.
Едва взяв визитку в руку, Нилка отчетливо услышала колокола судьбы.
Строчки не отпускали. Написанные на латинице, они источали таинственную энергию и околдовывали.
С трудом разобрав чужие буквы, Нилка скорее угадала, чем поняла: Мерседес Одди. Дизайнер-модельер.
Кто такая? Сердце кольнуло, и руки стали как лед.
Подобных визиток у Вадима сотни, и ни одна не вызывала у Нилки такого зудящего желания увидеть женщину, чье имя было написано на визитке. Или разорвать кусок картона на мелкие кусочки и спустить в унитаз. Или развеять с балкона.
Нилка не могла понять, откуда взялось это неврастеническое желание, почему таинственная Мерседес Одди вцепилась ей в горло и держит мертвой хваткой.
Что у них с Вадимом?
Нилку замутило от страшного подозрения. Они любовники? Если да, то что она может предпринять? И что с нею будет, если Вадим уйдет к этой итальянской или французской дряни?
А если дрянь Одди вовсе не дрянь – тем хуже для Нилки.
Вот они – ее повторяющиеся сны, ее коридор с закрытыми дверями.
Томка права. Слишком Вадим красив, чтобы быть верным. Ничего удивительного. Они так мало времени проводят вместе, несмотря на то что он ее агент.
У нее – бесконечные съемки, а Вадима влекут новые лица, и это не прихоть – это его работа. Как тут быть?
И снова, как стрелка весов на цифре "пятьдесят четыре", Нилкины мысли заплясали вокруг карьеры. Она удержит Вадима, если станет топ-моделью. А она станет. Не сойти ей с этого места.
И никакая Шанель-Одди ее не остановит. Нилка покрутила в пальцах визитку. Внезапное желание уничтожить ее сменилось таким же внезапным желанием спрятать от Вадима и сохранить. Так, на всякий пожарный…
…Свет софитов слепил глаза, мягкий искусственный ветерок овевал разгоряченную Нилку, платье от-кутюр из невесомой ткани пузырилось, создавая ощущение полета.
Под саундтрек из фильма "Шербурские зонтики" Нилка вихлялась по подиуму, уверенно ставя ноги внахлест, успевала на ходу кокетничать с камерой и представляла Вадима в конце дорожки. Как в первый раз, он протянет ей руку, подхватит и унесет.
Вадим, Вадим, Вадим.
Мысли были редкими и коротенькими, как у Буратино, и Вадим фигурировал в них в соотношении три к одному. Любимый. Поводырь и сиделка в одном лице.
Всю неделю Неонила носилась по кастингам, но результат того стоил.
Расписание показов, примерок и всевозможных шоу было настолько плотным, что вырваться в центр и погулять с Вадимом по Мадриду Нила сумела только в последний день, перед самым завершением Недели моды, и всего на три часа.
Три незабываемых часа!
Клумбы буйствовали красками, ветер трепал волосы и доносил брызги фонтанов, ладонь приютилась в руке Вадима, Нилка куталась в накидку и каждой клеткой излучала счастье. В какой-то миг на глаза набежали слезы, дыхание перехватило от пронзительного предчувствия: больше ничего этого в ее жизни не будет. Захотелось, как на снимке папарацци, с Вадимом за руку, замереть в центре Мадрида.
– Кто такая Мерседес Одди? – как можно безмятежней спросила Нилка. Страх в зрачках вытеснил облака и отражение костела.
Брови Вадима взлетели.
– Откуда ты взяла это имя?
– Видела у тебя визитку.
Возникла пауза, во время которой Вадим щурился и смотрел куда-то вдаль: то ли на гряду кучевых облаков, то ли на шпили соборов. Нилка успела забыть, о чем спрашивала, рассматривала проступившие от прищура морщинки на родном лице и умирала от любви.
– Так, один малоизвестный модельер, – наконец лениво отозвался он.
– Красивая?
– Брось. Это старая грымза.
– Как хорошо, – только и могла выговорить Нилка – голос от нахлынувших чувств не слушался.
Потом они что-то ели недалеко от бульвара Прадо, что-то пили на какой-то узенькой улочке, отметившей не одно столетие, а потом заблудились. Это было восхитительно, и даже Вадим попал под очарование дня.
Хихикая и целуясь, поймали такси, продолжая целоваться, помчались назад, в выставочный центр, на шоу, где Нилке предстояло появиться в наряде от испанского дизайнера.
…Неделя пролетела, как один день, от угара дефиле опомнилась Нилка только в такси по дороге в аэропорт Барахас.
И тут вдруг Нилку словно черт дернул за язык:
– Вадюш, а сколько я получила за все? – Вопрос еще не отзвучал, еще последние звуки не растворились в воздухе, а Нилку уже окатил холодный взгляд.
Резким, хриплым голосом Вадим спросил:
– Ты хочешь пересмотреть условия сотрудничества? Учти, – тут же предупредил он, – на улицах полно девочек, которые будут рады работать и за половину тех сумм, что ты получаешь.
Нилка была в курсе отечественных расценок: агентства демпинговали, и девочки работали за копейки, потому что всегда находились менее гордые. Правда, они были и менее молодыми, и менее красивыми, но они были.
Обругав себя кретинкой, Нилка жалостливо зачастила:
– Прости, прости. Ничего такого я не имела в виду, ты же знаешь, меня все устраивает. Прости, пожалуйста.
Конечно, ее все устраивало! Нилку устроило бы, даже если б она вообще ничего не получала за свою работу – лишь бы Вадим был рядом. А он был рядом! Что еще нужно для счастья?
К тому же, сколько ни шарилась в памяти, она не могла припомнить, о каких условиях говорит любимый. Они никогда ничего не обсуждали.
Еще в самом начале Нилкиной карьеры Вадим подсунул на подпись какие-то бумаги – Нилка, не глядя, подмахнула их и забыла, как о чем-то ненужном.
Ей вообще не приходило в голову задавать вопросы своему агенту о его процентах и своих – ей казалось, что она зарабатывает невероятные, запредельные суммы. Никто в ее окружении никогда таких денег не держал в руках.
И потом, не доверять мужчине, с которым живешь, – это пошлость.
Нилка физически не могла не доверять Вадиму, она так была устроена – и она доверяла безоговорочно.
Собираясь в Мадрид, не интересовалась, сколько получит, а отработав на показах, не спросила, сколько положил себе в карман ее любимый букер.
Банковский счет приятно радовал глаз и слух, и Нилка размечталась: как только сможет, она купит квартиру и заберет к себе бабушку. На старости лет пусть порадуется на внучку.
Нилка представляла момент их с бабушкой воссоединения, и острая радость разливалась по телу до самых кончиков пальцев.
Но когда она поделилась планами с Вадимом, он не разделил ее оптимизма и на Нилкин восторженный лепет равнодушно буркнул:
– Меня только в это не впутывай.
Прогулка по Мадриду поблекла от его тона, сердце Нилкино сжалось, уловив за этими словами приближение чего-то страшного.
Дома мела метель, и это только усилило тоску по Мадриду.
Офис агентства поразил убогостью, а ведь раньше она держала его за воплощение дизайнерской мечты.
– О! Привет! – Из двери в бухгалтерию вынырнула Тамара. – Как съездила?
Вопрос был праздным: бледное Нилкино лицо лучилось счастьем.
Взглянув на Томку, Нилка поддалась иррациональному чувству страха за свое везение и притушила сияние в очах, точно прикрутила фитиль.
– Нормально, – скучным голосом ответила она.
– Ой, да ладно, – угадала ее состояние Тома, – я не глазливая. Ты что делаешь сейчас? Может, посидим где-нибудь?
Предложение было заманчивым: впечатления распирали Нилку, ей хотелось обсудить с кем-то уровень фэшн-бизнеса за границей и филигранную организацию показов.
В кафе за углом готовили отличный капучино – туда подруги и отправились.
Устроились за столиком, сделали заказ, и Нилка приготовилась вещать, но Тома ее опередила.
– Тут у нас такие новости! – с тонкой улыбкой произнесла она.
– Какие? – Внутри у Нилки все сжалось в ожидании неприятностей.
Нилка вообще почти все время ждала неприятностей, будто ее по ошибке приняли за королеву, а она невольно поддержала обман, и теперь только оставалось ждать, когда все откроется.
– Вадик раскручивает одну новую девочку – очень перспективная, – понизив голос, сообщила подруга.
Даже под тональным кремом было заметно, что в лице у Нилки не осталось ни кровинки.
– Это работа Вадима, – проблеяла она.
Это только его работа, – в полном смятении повторяла она себе, зажав ладони между колен, – никакая это не новость. Тогда почему так больно?
– Работа работой, но, по-моему, девка глаз положила на Валежанина. – Томка выразительно посмотрела на подругу.
– Чего замолчала? Продолжай, – сквозь зубы пропихнула Нилка.
– Она занимается в школе. Сегодня в агентстве вертелась – я их видела в переговорной: сидят, воркуют.
Теперь вся кровь прилила к Нилкиным щекам: девушка с амбициями. Видели мы таких. Вцепится в Вадима, как ротвейлер, зубы разожмет только посмертно.
– Что будешь делать? – полюбопытствовала Томка, отхлебывая кофе.
Нилка невидящими глазами уставилась на подругу.
Что она будет делать? Хороший вопрос.
А что она может сделать?
Заманчиво было бы порвать эту выскочку, как тряпку, или хотя бы оттаскать за волосы, расцарапать рожу, разорвать одежду.
– Как она выглядит?
– "Господи, пусть она будет жирной коровой", – про себя взмолилась Нилка.
– Такая черненькая, остроглазенькая, остроносенькая, метр восемьдесят. Треугольное лицо, как у лисицы, смуглая. Хохлацких, видать, кровей. Твоя противоположность, – подытожила Томка.
В зрачках у Нилки мелькнуло понимание.
– Том, ты на кого сделала ставку?
– Зачем ты так? Я на твоей стороне. Поэтому и предупреждаю.
Взгляд Нилки ползал по лицу подружки в поисках ответа на тайные мысли. Может, и эту оттаскать за волосы, расцарапать рожу, пустить на лоскуты свитерок известного бренда? Или что там делали древние с разносчиками скверных вестей? Голову отрубали? На кол сажали? Язык отрезали? "В самый раз", – удивляясь своей кровожадности, подумала Нилка.
– Ой, да не смотри ты на меня так, – вернула ее на землю Тамара, – скажи лучше, как там Мадрид?
– Стоит, – бесцветным голосом произнесла Нила. – Интересно, зачем ты мне все это рассказала?
– Про Валежанина?
– Да.
– Надеюсь, ты не такая дура, не собираешься прожить с ним до старости и умереть в один день?
Еще один хороший вопрос, за который хочется проделать с корреспондентом все, что проделывали древние с гонцом, принесшим дурные вести.
Рассматривая сервировочную подставку, расписанную в прованском стиле, Нилка спросила:
– Какая разница, что я планирую?
– Поверь, твое счастье, если он свалит к другой. Альфонс чертов. Зачем он тебе? Агентов мало, что ли?
– Альфонс? – Нилка вскинула удивленные глаза.
– А разве нет? Вот скажи, сколько он получает от твоих показов?
Томка проницательно щурилась, Нилка не отвечала, только медленно заливалась румянцем.
– Так я и думала, – пробормотала Тома, – вот и ответ на твой вопрос. Неужели не просекаешь, что он тебя употребляет?
– Мне денег хватает.
– Ты у себя одна, а у него таких, как ты, – два десятка. И с каждой он получает половину. Не слишком жирно за пару звонков и рассылку порт-фолио?
– Он удачливый букер, – возразила Нилка, – мне не на что жаловаться. У меня есть работа – это главное.
– Работа у тебя есть, пока он не найдет новый типаж. Вот как эту хохлушку.
– Я тебе не верю, – с трудом протолкнула слова Нилка.
– Ну и дура, – ласково сказала Томка, – тебе нужно срочно искать другого букера, а ты нюни распустила.
За Вадимом были опыт и интуиция, Вадим никогда не ошибался. Поменять его на кого-то другого – значит поставить крест на карьере, на мечтах и вообще на будущем. Томка не знает, о чем говорит.
– Где его искать? – на всякий случай спросила Нилка и взглядом проводила последний глоток кофе, пролившийся в горло Тамаре.
– В Сети, – опустив пустую чашку на блюдце, устланное салфеткой, ответила Тома. – Брось свое резюме и жди, когда позвонят. Ты должна выбирать, а не тебя. Ты. Достаточно того, что нас и так все время выбирают или не выбирают. Единственный приятный момент в нашей жизни – выбор букера.
Нилка даже в мыслях не допускала предательства по отношению к Вадиму – именно так она квалифицировала любой ход, сделанный без его ведома.
– Тебе-то какая разница, с кем я буду работать? – разлепила рот она.
Пытаясь что-то высмотреть в кофейной гуще, Тома молчала. Пауза затягивалась, Нилка уже не чаяла дождаться ответа, но ответ все-таки прозвучал:
– Надоело видеть, как девок перемалывает жизнь. Чем выше ставки, тем больнее, а ты всю себя бросила на алтарь фэшн. Не хочешь вернуться на занятия в техникум?
Черты Нилкиного лица заострились и окаменели.
– После всего?
– Это ты о сексе с Вадимом или о Неделе моды в Мадриде?
– И об этом тоже.
– Ты пойми, – Тамара освободила место на столе, придвинулась, легла плоской грудью на такую же, как у Нилки, сервировочную подставку в прованском стиле, – это все глупости и мишура. Тебе нужно учиться. Ты теперь знаешь кухню изнутри и, может быть, сможешь воспользоваться своими связями и знаниями, чтобы стать модельером. Вот тогда… тогда все окажется не зря.
– Откуда такая забота? – ухмыльнулась Нилка.
Тамара словно очнулась:
– Впрочем, дело твое. Большая девочка, разберешься.