Она подняла глаза и встретила его властный взгляд - это ведь от его присутствия она обезумела; если б не он, она бы не потерялась. Внезапно ее обуял гнев да как он смеет издеваться над ней, чем это она заслужила? Словно приняв вызов, она гордо вскинула голову и прошла к столу Леона, затем резко остановилась, грациозно вскинула руки, полуприкрыв глаза и загадочно улыбаясь, при этом показалась изящная линия ноги. Потом она вышла на середину комнаты, похлопывая руками, и остановилась в ожидании.
- Замечательно, - Алекс был удовлетворен, - а вы говорили, что она не манекенщица?
Глаза Чармиэн потемнели - похоже, все поставлено на карту.
- Ба, - удивилась мадам Дюваль, - ее стимулирует ваше присутствие, мсье. А в вашем бальном зале все же она потеряется - там ведь, как вы объясняли, будет множество высоких особ. И потребуется опыт, которого у Чармиэн нет, Она…
Алекс сделал слабую попытку прервать ее словесный поток, предложив:
- У нее еще будет время набраться опыта перед открытием.
- Но зачем тратить драгоценное время на нее, когда у нас есть более подходящие девушки? Вот хоть Дезире, не хочет ли мсье взглянуть на Дезире?
- Мсье не хочет, - нахмурился Алекс, - я выразил свои пожелания, мое время для меня тоже представляет ценность.
- Мсье просто не понимает, - настаивала мадам, - манекенщицу не обучишь за день. Вот почему я настаиваю…
- Хватит, Элиза, - прервал ее Леон, - в конце концов, решать буду я.
Чармиэн уставилась на него и едва смогла выговорить:
- Мсье, вы же не собирались брать меня на Ираклию? Я ведь совсем еще не работала моделью… - И, уловив едва заметную усмешку Алекса, добавила: - Так вы шутите…
- Ну да! - подхватила мадам Дюваль охотно - Мсье известный шутник.
- Мсье серьезен как никогда, - прервал ее Алекс - Леон, вы меня очень обяжете, если привезете эту девушку на Ираклию, - и добавил, уловив хмурый взгляд модельера - К тому же сестра хотела бы встретиться с ней - они ведь почти двойники, а я всегда рад выполнить желание Альтеи, если оно разумно.
Наступило молчание, во время которого Леон перебирал на столе бумаги, а мадам Дюваль сидела поджав губы. Чармиэн взмолилась:
- Если мы закончили, я пойду в гардеробную.
В столь жалком состоянии она, кажется, никогда не была. Алекс же упрямо продолжал.
- Гардеробщики и прочая обслуга будут предоставлены ей на месте, - сказал он, - было бы расточительно тащить их отсюда на Ираклию.
Услышать такое от человека, который ради своих прихотей никогда ни с чем не считался! Опять он бросал вызов Чармиэн.
- Учитесь, мадемуазель, и потом приезжайте на Ираклию.
Леон оторвался от бумаг, словно хотел запротестовать, но Алекс резко обернулся к нему:
- Да-да, Леон, я требую, чтобы вы привезли к открытию отеля с собой мадемуазель Чармиэн и вторую девушку на ваше усмотрение. - Он поднялся и взял в руки трость. И я ни под каким видом не приму отказа. - Он прибавил это с угрозой. Потом вдруг усмехнулся при виде трех смущенных физиономий. - Терпеть не могу разочаровывать Альтею.
Чармиэн была шокирована его высокомерием - в "Шатовьё" его принимали и развлекали, как близкого друга семьи, а теперь он вел себя словно хозяин со своими вассалами. Она заметила, как ее патрон сжал зубы, но ничего не сказал.
- Ну вот и договорились, - вежливо закончил Алекс, - мне надо идти. Мои наилучшие пожелания - мадам, Леон. - Он взял свою шляпу и перчатки с подоконника, где оставил их прежде. - Не стану больше отнимать драгоценного времени. - Он особо подчеркнул последние слова, обратившись к мадам Дюваль. - Не могу заставлять ждать свою даму, наверное, найду ее в салоне.
Словно загипнотизированные, они смотрели, как он натягивает перчатки. Мадам Дюваль и Леон поднялись со своих мест, но оба молчали, Он по-королевски прошествовал к двери, послав Чармиэн торжествующий взгляд.
- Удачи, - пожелал он ей вполголоса, - и до встречи. - Обернувшись в дверях, он снисходительно бросил остальным: - Моя сестра высоко ценит и ваши труды, и ваше расположение. Пока.
Обычно Леон провожал своих клиентов, но на этот раз он даже не шевельнулся. Как только дверь за Алексом закрылась, он сел и вытер лоб платком.
- Если б не солидные чеки мадемуазель Димитриу, я бы отправил этого надутого болвана ко всем чертям, - проговорил он угрюмо - диктовать мне в моем собственном салоне!
Поскольку он никогда раньше не критиковал клиентов в присутствии персонала, Чармиэн поняла, насколько он сейчас был оскорблен поведением Алекса.
- Это просто невозможно, - взорвалась мадам Дюваль.
- Прекратите, Элиза, - оборвал ее мэтр, - мы должны заботиться о процветании дома.
Потом тепло взглянул на Чармиэн: - Право, я удивлен, как хорошо вы только что двигались.
- Да я и сама не понимаю, как это у меня получилось, - откровенно призналась Чармиэн.
Она-то знала, что совершила это, вдохновленная присутствием Алекса. А вот сможет ли повторить в его отсутствие?
- Каков молодец! - воскликнула мадам Дюваль. - Не можем же мы заменять Дезире в последний момент! Чармиэн могла бы притвориться нездоровой.
- Едва ли он в это поверит, - горестно усмехнулся Леон. - Вы же слышали, что он сказал? Я не рискну. С него станется тут же отослать нас всех обратно, не возместив расходов, да еще и обвинить в нарушении контракта. Алекс не любит отказов. Так что с Ивонн поедет Чармиэн.
Он разрешил им уйти, но Чармиэн задержалась. Чудо свершилось - по прихоти Алекса ее сделают манекенщицей, вроде бы исполнялись все ее заветные мечты. Но в бочке меда оказалось слишком много дегтя - она была оскорблена тем, как этот грек обошелся с ней; возможно, он выстроил для нее ловушку, а болтовня про сестру всего лишь маскировка.
Девушка подошла к столу Леона и заговорила просительно:
- Мсье, я в самом деде не могу ехать в Ираклию… это… это невозможно…
- Отчего же? - терпеливо поинтересовался он.
От объяснения истинных причин она уклонилась.
- Я здесь новенькая, - напомнила она ему - и я иностранка. Старшие, такие, как Дезире, взбесятся, станут завидовать.
- Ну, они всегда завидуют - это то, к чему следует привыкнуть, если собираешься оставаться в нашей профессии.
Он смотрел на нее с некоторым беспокойством прежде, в своей униформе, она не так бросалась в глаза, но теперь, в этом прекрасном наряде, девушка была очень хороша. И какие у нее глаза! Пожалуй, он понимает Алекса.
- Это единственная причина, по которой вам не хочется ехать? - спросил он.
- Я не говорила, что мне не хочется ехать, - поправила она его, - ну… просто… мне не нравится мистер Димитриу. Его манера поведения просто нестерпима!
- Его, конечно, трудно выносить, - сухо признал Леон, - но я заставлю заплатить за это. Это войдет в счет. Но вы должны быть более беспристрастной, милая. Персональным предпочтениям нечего делать в бизнесе. Вам придется, в случае если вы реализуете свои амбиции и станете моделью, научиться держать докучливых обожателей на расстоянии. Понимаете меня?
Она опасалась, не Алекса ли он имеет в виду.
Он же продолжил:
- Я бы не взял вас с собой в Ираклию, будь у меня выбор, но я уверен - вы благоразумны и станете вести себя осмотрительно.
- Можете на меня положиться, - вспыхнув, отвечала она.
На столе настойчиво зазвонил телефон.
- Подождите, - попросил он ее, подняв трубку; он еще не решил, как с ней поступить. Леон опасался потерять лучшего клиента, но и девушку не хотел отдавать ему на поругание.
По телефону ему сообщили, что с ним жаждет свидания мадам Петерсен. Она ищет подходящий туалет для поездки на греческий остров и хочет посоветоваться с Леоном об этом. Хельга собиралась на открытие "Аполло", и ей требовалось нечто особенное для этого важного события.
Время встречи было согласовано, и Леон, явно повеселев, повесил трубку. Он обратился к Чармиэн:
- Мадам Петерсен будет среди почетных гостей на острове. Вы, вероятно, слышали, что она имеет виды на Алекса.
Чармиэн это подтвердила; они понимающе переглянулись. Алекс не станет флиртовать с простой манекенщицей в присутствии Хельги Петерсен, дамы с мировой известностью. Леон знал о слухах, ходивших насчет намерений Алекса жениться на шведке. Так что при ней он должен будет вести себя по-другому. Увлечение Чармиэн - это блажь, вряд ли он способен долго наслаждаться обществом неопытной молоденькой девушки. Нечего тут опасаться. Все это лишь домыслы. Может, и в самом деле Альтея пожелала познакомиться с Чармиэн.
- Ну ладно, - наконец выдохнул он с облегчением, - султан отдал приказ, мы должны подчиниться; ну и, в конце концов, я там буду за вами присматривать.
- Я вам очень верю, - призналась Чармиэн, - вот только… могу ли я соответствовать?
- Конечно, сможете, - уверил он ее с чувством подавляя свои собственные сомнения, - ничего нет страшного в том, чтобы пройти через зал в красивом платье, да мы еще с вами попрактикуемся, наберитесь храбрости, дитя мое. А теперь отправляйтесь и проследите, чтобы это платье попало в отдел доставки.
В дверях она приостановилась и выдавила голосом, полным мольбы:
- В конце концов, он же сказал - мисс Димитриу спрашивала обо мне. Он, видно, очень преданный брат.
Леон, уже принявшийся за дела, нехотя усмехнулся:
- А может, они опять поссорились, а вы явитесь подарком для нее.
- Не возражаю, радостно ответила она, - так даже интереснее.
Чармиэн жила охваченная волнующими предчувствиями, Леон обещал позаботиться о ней, позаниматься ее подготовкой и защитить от Алекса. Но последнее, кажется, излишне, поскольку Алекс продолжает роман с Хельгой Петерсен. Она запомнила, как он подчеркнул, что его в салоне ожидает дама. Он сделал это намеренно, чтобы у Чармиэн не возникло никаких иллюзий. Она уверяла себя, что это действительно фантазия его сестры - познакомиться с ней. Однако она поняла одно - этот человек становится невыносимым, когда его воле начинают противоречить.
В Париж пришла весна: каштаны на Елисейских полях оделись свежей зеленью, а клумбы в парках покрылись всходами; цветочные рынки переполнились красками.
Чармиэн собрала всю силу духа, так как все уже знали, что она попала в число избранных. Леон шил на нее наряды для поездки, она выходила на показы в салоне. Эти выходы были сущим наказанием для девушки из-за неприязни ее товарок и явного неодобрения мадам Дюваль; она нервничала и становилась неловкой. Особенно злобствовала Дезире, обойденная, как она выражалась, "этой чертовкой". Но потом, пока Леон принял решение взять не двух, а трех манекенщиц, и ее тоже включили в список. Однако она договорилась с Ивонн игнорировать Чармиэн. Похоже, Дезире строила планы обольщения Алекса. Чармиэн внутренне посмеивалась - она не думала, что у Дезире много шансов соперничать с Хельгой Петерсен.
Последняя, часто наведывалась в салон на примерки, и одна из служащих - Гортензия, рассказывала, как много эта шведка приобрела прекрасных вещей. Она отправилась на остров за несколько дней до Себастьена и его команды. Гортензия была добродушной молодой женщиной, которая должна была сопровождать их в качестве гардеробщицы и помощницы-секретарши. Не будучи манекенщицей, она была настроен к Чармиэн дружелюбно. Но и красавица Хельга ей нравилась.
- Дай ей Бог удачи, - говорила она Чармиэн - хорошо бы Себастьен получил заказ на ее приданое; это будет что-то необыкновенное.
Группа готовилась вылететь в Афины, куда заранее доставили одежду другим рейсом, а яхта Димитриу должна была ждать их в Пирее. Вся процедура, включая транспортировку, была рассчитан на несколько дней, со вторника по субботу в отсутствие Леона дом остался под присмотром директрисы. А он тоже готовился к ответственной поездке; кроме того, он давал Чармиэн приватные консультации, в которых она остро нуждалась, чтобы подготовиться к показу наилучшим образом.
К ее радости, Александрос Димитриу больше не появлялся в салоне; последние консультации делались посредством телефона и письменно. За неделю до отъезда Леон был крайне встревожен и очень занят; он беспокоился о здоровье Рене, у которой случился приступ аппендицита.
В понедельник был выходной, и, поскольку отъезд был намечен на другой день, Чармиэн приготовилась получить последние наставления. Однако ее встретили новостью о том, что Рене в тяжелом состоянии доставлена в больницу на срочную операцию; Леон отказался покинуть Париж, и с девушками отправлялась мадам Дюваль.
Чармиэн повидалась с ним наспех, чтобы выразить сочувствие, и нашла его в полном расстройстве.
- Я знаю, что в наши дни это самая простая операция, - пытался он успокоить и себя и ее, - говорят, через неделю она будет дома, но, разумеется, я не могу ее оставить. Элиза позаботится о вас, дорогая, и, я уверен, все у вас пройдет отлично.
Чармиэн скрыла обуявший ее страх - ведь именно на его защиту она надеялась. Девушка уверила его, что все будет хорошо. Леон слушал ее рассеянно, видно было, что ни о чем, кроме жены, он думать не может.
- Удачи вам и хорошей поездки, - механически пожелал он ей.
Поскольку в салоне делать было нечего, Чармиэн вышла на залитую весенним солнцем улицу. Она отправила в больницу Рене цветы и решила пройтись по Луврской набережной. Позже ей надо было встретиться с парикмахером, а пока нужно было чем-то заполнить время. Она брела вдоль реки, останавливалась около уличных живописцев. В водах реки отражалось сине-белое небо и зелень деревьев. Проходившие мимо, весело болтали, и ее дурное настроение, вызванное печальными вестями от Леона, стало улучшаться.
Она стала обдумывать предстоящее путешествие. Она не побоялась попытать счастья в Париже и добилась своего - чего же ей бояться на Эгейских островах? Странным образом ей почему-то не пришло в голову, что удачей своей она в основном обязана Алексу. Ведь все началось с подаренного им платья, которое, так сказать, привело ее к Леону. И ведь именно по его настоянию ее везут на Ираклию. Что ждет ее там?
Глава 5
Дождливым майским утром группа отправилась в Афины. Нельзя сказать, чтобы полет был приятным: мадам Дюваль беспрерывно ворчала, она не видела большого проку от этой поездки в рекламном смысле и вообще терпеть не могла покидать Париж; Дезире жаловалась, что в воздухе ее тошнит; Гортензия просто боялась летать; Чармиэн чувствовала всеобщую недоброжелательность. Одна Ивонн бодрилась, уверяя, что они проведут четырехдневные каникулы в прелестном местечке.
Чармиэн не ощущала все это каникулами, она тоже побаивалась полетов, несмотря на то, что уже летала на Рождество через Ла-Манш. Ивонн же, летавшая и в Европу, и в Америку, была очень весела. Ей чрезвычайно шел темно-красный костюм, и Чармиэн отметила ее утонченную элегантность. Сама она была в превосходно сшитом зеленом костюме, но не была уверена, что выглядит безупречно. Девушка немного завидовала француженкам, тому, как они умеют носить туалеты. Мадам, как обычно, оделась в черное, на Дезире был брючный костюм, а на круглолицей Гортензии неописуемый плащ - она заявила, что при ее простецкой внешности надо носить вещи не красивые, а комфортные.
- Я всегда боюсь взлетать, - поделилась она с Чармиэн, - тогда и бывают всякие несчастные случаи.
Замечание не слишком ободряющее. Она сидела рядом с англичанкой, трое других напротив, через проход. Однако взлетели они благополучно и поднялись из затянутого облаками неба Западной Европы в залитую солнцем голубую даль; почти весь путь они ничего не могли разглядеть из-за облачности, и в полете не было ничего примечательного, кроме завтрака.
Они приземлились в Греции и без задержек прошли через таможню; было видно, что о них знали, - очевидно, стараниями Димитриу. Затем их проводили в автомобиль, что дало им немного времени оглядеться. Мадам уселась рядом с шофером, а четыре девушки позади, причем Чармиэн и Гортензия на боковых сиденьях. Хотя места было достаточно, Ивонн стала жаловаться на тесноту и невозможность вытянуть ноги. Гортензия пробормотала что-то о том, что никто не виноват, дескать, что ты выросла верзилой. Чармиэн внутренне с ней согласилась.
Машина миновала Пирей и выскочила на портовую площадь, вымощенную пыльным булыжником. Само место было некрасивое, с мелкими лавочками и всякими коммерческими заведениями, но порт был очень оживлен и полон нарядных судов: лодок, лайнеров, яхт, круизных пароходов и паромов, курсировавших между островами. Чармиэн вертела головой, пытаясь разгадать красивые названия, состоящие из диковинных греческих букв. Толпы людей всех рас сновали вокруг, шум стоял неимоверный - греки вообще очень громкоголосые, а тут еще к людским голосам присоединялись пароходные гудки и другие звуки порта.
Мадам оглядывалась по сторонам с комическим недоумением.
- Боже, да как же мы тут пролезем!
- Терпение, мадам, - отвечал шофер, - за вами кого-нибудь пришлют.
В одежде, пригодной для прохладного Парижа, становилось жарко.
- Нельзя ли выйти? - закапризничала Ивонн. - Мне сейчас будет плохо.
- Нет, нет! - взволновалась мадам. - Вы потеряетесь, на воде станет прохладнее, наша яхта называется "Ксантиппа" - это, кажется, имя какой-то их богини.
Чармиэн хотела было поправить ее, но передумала. Интересно, почему Алекс взял имя сварливой жены Сократа.
А вот и он. Лично явился поприветствовать их. Чармиэн узнала его силуэт среди толпы, и сердце ее забилось; он шел, одетый в белые брюки и синий блейзер, и люди невольно сторонились, пропуская его.
Когда он появился перед машиной и открыл дверцу, мадам издала облегченный вздох. Шофер, кажется, тоже обрадовался.
- Какое несчастье с госпожой Себастьен, - обратился он к мадам Дюваль, - мсье, надо думать, сильно расстроен.
Ей послышалась в его голосе насмешливая нотка. Алекс, подумалось Чармиэн, никогда по-настоящему не понимал большой любви, связывавшей Леона и Рене. Уж он-то бы не отказался от важного визита из-за такой незначительной операции, предстоящей его жене. Его взгляд остановился на девушках, он сделал вид, что не замечает откровенно кокетничающую Дезире, и улыбнулся Чармиэн:
- Значит, вы привезли мадмуазель Чармиэн, мадам Дюваль.
- Насколько я поняла, таково было ваше желание, - кисло ответила та.
- Даже мои желания можно иногда не выполнять, - заметил он с хитрецой, - у нее тоже мог случиться приступ аппендицита.
Ивонн стала бормотать что-то в ответ, тем временем Алекс приказал двум морякам с ленточками на фуражках, на которых значилось "Ксантиппа", забрать вещи гостей. Мадам обеспокоенно поинтересовалась судьбой драгоценного груза.
- Все в полном порядке в отеле, - сообщил он. - А вот это Спирос, - указал Алекс на молодого человека в белой форме, - он ваш стюард и проводит вас в каюты, где вы сможете освежиться, чай будет предложен, как только вы будете готовы.
Поклонившись мадам Дюваль, он удалился, оставив их на попечении Спироса. Матросы взяли багаж.
Толпа нехотя расступалась перед ними, и многие бросали на девушек-манекенщиц восхищенные взгляды. Их провели в две каюты, оборудованные собственными ванными. Мадам заняла одну, Ивонн с Дезире полезли под душ.