Элла пришла в ужас от услышанного. Она поняла, почему Николай назвал свою семью отравой.
– А почему мама не смотрела за тобой? Она работала?
– Нет, она была или пьяная, или под наркотиками. Если бы не София, я бы умер с голода или меня бы забили насмерть, – бесстрастно продолжил Николай свой рассказ, наблюдая за реакцией Эллы. Элла понимала, что ее жалость ранит его гордость, поэтому сдерживалась изо всех сил. – Отец один раз сломал Софии нос, когда она встала между нами, пытаясь меня защитить. Я скорее был ее ребенком…
– Мне очень жаль, что у тебя было такое трудное детство, – прошептала Элла. Она не могла скрыть сочувствия, плескавшегося в ее зеленых глазах.
Она подумала, что, кроме сестры, никто и никогда не любил Николая. И ее он потерял. Видно, поэтому он такой отстраненный и неприкаянный.
– Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было десять, – продолжил свою исповедь Николай. – Дед открыл трастовый фонд для оплаты моего образования. Меня отправили в пансион в Англию.
– Он сохранил все твои табели успеваемости, – напомнила Элла. Она рассказала Николаю об этом, когда разбирала письменный стол его деда. – И все-таки он не хотел тебя видеть.
– Он боялся разочароваться. Думаю, к тому времени он понимал, что эмоциональная привязанность может сыграть с ним злую шутку, а он был уже стар и болен.
– Стало быть, он держал тебя на коротком поводке, – вздохнула Элла. – Жаль, он многого лишился. Ты совсем не похож на своего отца.
– Я умнее, но не знаю, лучше ли отца, – честно сказал Николай, глядя на Эллу. Она такая трогательная, чистая и незащищенная. Вероятно, она никогда не совершала подлых поступков. Элла слишком хороша для него. Он знал, что не заслуживает ее. Он соблазнил ее, прибегнув к шантажу. Если бы она знала, каков он на самом деле, то никогда не согласилась бы выйти за него замуж.
– Твое непростое прошлое и есть причина, по которой ты не хотел создавать семью? – беспомощно спросила Элла.
– Так оно и есть. Что я знаю о нормальной семье? Как я могу стать отцом, когда не знаю, с чего начать?
Элла побледнела.
– Ты всему научишься.
– А если мне не интересно учиться? Говорят, что дети влияют на взаимоотношения родителей. Зачем рисковать? – сказал Николай с сардонической усмешкой.
Элла подумала о зародившейся в ней жизни и отвернулась, чтобы не выдать себя лицом. Ей впервые стало страшно сообщить Николаю новость о ребенке. Тем не менее ей очень хотелось, чтобы у ребенка было два любящих родителя. Она надеялась, что сможет убедить Николая.
Между тем Николай продолжил:
– Не то чтобы меня терзали сомнения, хочу ли я ребенка. Я просто никогда не чувствовал потребности в продолжении рода.
– Но ты же сказал, что если я… – горячо начала Элла.
– Да, я же не законченный эгоист. Я могу приспособиться к тому, что нам уготовано в будущем.
Как он сможет адаптироваться, если ему ненавистна идея стать отцом? Элла отогнала эту мысль прочь. Надо быть терпеливой. Мед гораздо эффективнее уксуса.
Встретившись с его темным взглядом, Элла вдруг поняла, чего ему стоило поделиться с ней своим прошлым. Ей в голову пришла безумная идея.
Решится ли она на такое? Элла расстегнула ремень безопасности и поднялась из кресла, пока не передумала.
– Попроси пилота не беспокоить нас.
Николай в удивлении поднял брови, но подчинился. Сняв трубку, он соединился с пилотом по интеркому и сказал несколько слов по-гречески.
– Молодожены? Не беспокоить? Мне продолжить? – дразнящим голосом спросила она.
Николай все еще непонимающе хмурился.
Тогда Элла, не сводя с него взгляда, подняла свою узкую юбку и скользнула на пол. Она встала на колени, устроившись у него между ног. Она расстегнула пряжку ремня, а затем ширинку, чувствуя силу его эрекции через хлопок нижнего белья. Элла медленно погладила выпуклость, прежде чем стянула с него брюки вместе с трусами. Обхватив пальцами его набухший член, она слегка его помассировала, а затем взяла в рот.
Ее язык скользил по гладкой коже пениса, а губы вбирали его все глубже и глубже. Тело Николая было как натянутая струна, он даже перестал дышать, пока она не отпустила его.
– Ты такая непредсказуемая, но мне нравится, что ты продолжаешь меня удивлять, – выдохнул Николай. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Нет, я прочитала об этой технике в книге.
– В книге? – изумленно переспросил он.
– Заткнись, ты меня отвлекаешь.
– О Элла, – простонал Николай, запустив пальцы в ее густые рыжие волосы и слегка их подергивая, – это просто райское наслаждение.
Элла с энтузиазмом продолжала работать ртом и руками в замедленном и мучительно сладком ритме. Пальцы Николая массировали кожу ее головы в том же ритме. Она чувствовала, как напрягался каждый его мускул, когда она убыстряла темп, а затем замедлялась, распаляя его еще сильнее.
– Боюсь, что надолго меня не хватит, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
– А я только вошла во вкус, – проворковала она, радуясь, что доставила ему удовольствие.
– Ты сексуальна до неприличия, я просто счастливчик.
Николай испытал сильнейший оргазм, с удивлением заметив, как недавняя девственница сглотнула, застегнула ему брюки, расправила платье и как ни в чем не бывало уселась в свое кресло.
Элла была так рада, что ей удалось отогнать тени прошлого. Но ей о многом предстоит расспросить Николая. На сегодня она узнала достаточно. Элла прониклась к нему еще большей любовью.
Ее отверг один человек, ее мать, а Николай был отвергнут и матерью, и отцом, и дедом. Где ему было узнать о жизни нормальной семьи? Конечно, его беспокоит мысль об отцовстве, ведь его собственный отец дал ему очень плохой пример. Но ее любовь и поддержка помогут ему изменить отношение к детям и отцовству. Элла почему-то не сомневалась в этом.
Глава 9
– Где мы остановимся? – спросила Элла, когда они выехали из аэропорта Ираклион и направились по вьющейся вдоль морского побережья дороге в город.
– В фамильном доме моего деда.
– Здорово. Тебе он достался в наследство?
– Но к тому времени в доме давно не жили, и он пребывал в запустении. Сначала это был обыкновенный фермерский дом, который перестраивался по мере роста благосостояния семьи. Дед никогда не жил в нем. Я хотел было разобрать дом. Но однажды на закате дня я залюбовался видом с веранды и подумал, что поколения предков тоже видели эту красоту. Тогда я решил сохранить дом.
– Вот видишь, ты не чужд сентиментальным привязанностям, – с удовлетворением констатировала Элла.
– У меня для тебя есть сюрприз, – сказал Николай. – Но об этом чуть позже.
Дом оказался больше, чем она ожидала. Скорее это была одноэтажная растянутая вилла с несколькими флигелями и большой верандой. Николай показал ей дом, который был недавно отремонтирован и обставлен новой мебелью. Николай сохранил деревянную резную лестницу в холле и цветной витраж начала века с изображениями святых. В остальном дом представлял собой весьма современное жилище.
У подножья лестницы Николай неожиданно поднял Эллу на руки.
– Что ты делаешь? – пискнула Элла.
– Всегда хотел иметь миниатюрную женщину, чтобы носить ее на руках.
– Почему же все твои подружки были высокими блондинками?
– Я боялся, что, как только встречу маленькую, должен буду на ней жениться, – серьезно сказал Николай, хотя в его глазах плясали чертики.
Элла невольно расхохоталась. Николай распахнул дверь просторной спальни. На боковом сто лике стояла высокая греческая ваза с шикарным букетом цветов, серебряное ведерко с бутылкой шампанского и два узких бокала. Николай осторожно спустил Эллу на пол, открыл шампанское и разлил по бокалам. Элла поднесла бокал к губам, делая вид, что пригубила. Она так поступала весь предыдущий вечер, когда гости произносили тосты в их честь.
– Ты фантастически выглядишь в этом платье, – хрипло выговорил Николай.
Элла поставила фужер на стол и повернулась к нему спиной.
– Расстегни, пожалуйста, крючки, – настойчиво попросила она.
– Снова хочешь меня удивить? – спросил Николай, нетерпеливо теребя застежку на шее и одновременно дергая вниз молнию на боку.
Элла отошла на пару шагов и спустила платье с плеч, остро ощущая свою обнаженную грудь. Чашечки бюстгальтера были вшиты в лиф платья. Она все еще стеснялась Николая, несмотря на интимную близость, она боялась, что размер ее груди разочарует его.
– Боже, наверное, я умер и оказался в раю, – пробормотал Николай, глядя на Эллу.
Поборов желание прикрыть голую грудь, Элла переступила через подол платья и аккуратно повесила его на спинку стула.
Николай с восторгом рассматривал высокие ботильоны с кружевной оборкой и ремешками, чулки до середины бедра и голубые подвязки на стройных бедрах и шелковые кремовые трусики, обтягивающие упругую попку. Он перевел взгляд на розовые бутоны сосков, и его тут же охватило дикое вожделение.
Элле нравилось, что Николай рассматривает ее, как святое видение. Она ощущала себя богиней секса. Ни маленькая грудь, ни худое тело не играли теперь никакой роли. Николай быстро сбросил пиджак, стал лихорадочно расстегивать рубашку. Перед глазами Эллы предстал бронзовый мужской торс.
Николай подошел вплотную к Элле и прошептал:
– Кольцо на твоем пальце свидетельствует, что ты принадлежишь мне полностью и без остатка.
С этими словами он накрыл ее рот жадным поцелуем, терзая ее губы подобно голодному волку. Каждая клеточка ее тела возбудилась от его прикосновения.
Николай опрокинул Эллу на кровать и приник губами к упругому бутону соска, лаская его близнеца длинными сильными пальцами. Другой рукой Николай ловко стащил с нее трусики, погрузившись пальцами в ее теплое и влажное лоно. Элла шумно втянула воздух, а Николай застонал.
– Ты готова принять меня, – прохрипел он, снова целуя ее.
Он распял ее на кровати, как языческую жертву, и наклонился к ее горячему лону. Его пальцы раздвинули влажные складки, а губы приникли к клитору в сладостном поцелуе. Элла растворилась в невероятных ощущениях. Мир перестал существовать, она ухватилась за плечи Николая, будто за спасительный якорь.
– Мне нравится, что ты со мной делаешь, – прошептала она, покусывая его гладкое смуглое плечо.
– Я вел себя как слон в посудной лавке, – простонал Николай, откатившись от нее.
– Это наша первая брачная ночь. Соблазнение должно быть медленным и сладким.
– Меньше слов, – прервала его Элла. – Мне понравилось, как ты бросил меня на кровать. Твои страстные порывы устраивают меня гораздо больше, чем медленная прелюдия.
– Это все твоих рук дело, ты все время меняешь мои планы, – проворчал Николай, взяв футляр с туалетного столика и снова вернувшись в кровать.
– Это жалоба?
– Нет, это признание, что всегда готов, когда ты хочешь меня, – поддразнил Николай. – Поздравляю с законным браком, миссис Дракос, – торжественно объявил Николай, протягивая ей футляр.
– А у меня нет для тебя подарка, – растерялась Элла.
– Ты подарила мне себя, – успокоил ее Николай и открыл футляр.
– Боже мой! – восхищенно воскликнула Элла, вынув из футляра роскошное ожерелье из трех ниток жемчуга, скрепленных изумрудно-бриллиантовой застежкой. – Какая красота!
Николай надел ожерелье ей на шею.
– Чистота жемчужин напоминает мне тебя, – с волнением сказал Николай.
– Не такая уж я идеальная и чистая, – пробормотала Элла, вспомнив о своем секрете. В душу снова закрался страх и неуверенность в его адекватной реакции на новость о ребенке.
– Мне никогда не стать таким же чистым и идеальным, как ты, – ласково сказал Николай, заправляя ей за уши пряди медно-рыжих волос и снова ее целуя.
– Я так тебя хочу, – беспомощно пробормотала она, водя пальчиком по его плоскому животу.
– Я не выдержу этой сладкой пытки, – прохрипел он.
– Прекратите ныть, мистер Дракос, займитесь лучше делом, – подначила Элла.
– Ах так, ну берегись, – улыбнулся Николай и мощным толчком вошел в нее, ритмично задвигавшись в ее податливом теле.
Их страсть достигла апогея, и они кончили одновременно, откатившись друг от друга и тяжело дыша.
– Хочу, чтобы эта ночь длилась вечно, – прошептала Элла, прильнув к его широкой груди. Тату на плече Николая опять попалось ей на глаза. Да, крылатая богиня и кусочек радуги виднелся из-под крыла, а рядом крошечный единорог.
– Радуга и единорог? – с любопытством спросила Элла, слегка касаясь пальцем татуировки.
Николай напрягся, взгляд его посуровел.
– В память о моей сестре… Она любила сказки, – нехотя ответил он.
– Как мило с твоей стороны, а когда она…
– Пять лет тому назад, – процедил он. – Я не хочу об этом говорить.
– Ладно, – легко согласилась Элла, понимая, что это больная для него тема. Он все еще остро чувствовал потерю сестры и не готов с ней делиться своими переживаниями. Не все сразу.
Элла с удивлением заметила, что она все еще в ботильонах.
– Классные ботинки, – восхитился Николай.
– Я знала, что они тебе понравятся, но у меня устали ноги, пора их снять.
Элла присела у стола, чтобы снять обувь, и заметила нераспечатанный конверт.
– Это, наверное, от того, кто прислал цветы? – спросила Элла, указав на конверт.
Николай снова заметно напрягся, когда Элла вскрыла конверт и достала открытку с подписью от Дидо и Доркас Дракос.
– Этот букет от сестер твоего деда! – радостно воскликнула Элла. – Надо бы с ними познакомиться.
– Не хочу тебя разочаровывать, но я виделся с ними несколько лет назад, когда ремонтировал дом.
– Ты мне об этом не говорил. Они дружелюбные?
– Даже очень, но не поздновато ли восстанавливать семейные связи, когда полжизни прожил в одиночестве?
– Когда они впервые узнали о твоем существовании?
– Когда я получил дедово наследство.
– Тогда ты не можешь винить их за то, что они не общались с тобой раньше, – подчеркнула Элла. – Давай навестим их как-нибудь.
В ответ Николай лишь безразлично пожал плечами. Обескураженная его равнодушием, Элла отправилась в душ. Он тоже принял душ после нее.
– Хочешь поужинать? – спросил он, выйдя из душа в таком же халате, как на ней.
– В доме есть еда? – изумилась Элла, зная, что ни он, ни она готовить не умеют.
Николай весело на нее посмотрел:
– Думаю, что ты будешь приятно удивлена.
Элла была озадачена, услышав лай собак неподалеку. Николай открыл дверь спальни, и в комнату ворвались Рори и Буч, заюлив возле его ног. Он отодвинул вазу с цветами на край стола, освободив место для подноса с ужином, который в это время вносил Макс.
– Это и есть мой сюрприз, – признался Николай.
– А я решила, что жемчуг.
– Нет, Макс и собаки прилетели накануне и живут в гостевом доме вниз по аллее.
Собаки ласкались к Элле, радуясь встрече. Элле очень понравился сюрприз Николая. Она знала, что Макс остался работать в доме. Он прекрасный повар и менеджер, к тому же ладит с животными. Его присутствие здесь означало, что Элла может полностью расслабиться.
Николай увидел, как Элла отодвинула бокал с вином и потянулась к бутылке с водой. Он знал причину, по которой женщины обычно перестают пить алкоголь. Неужели Элла беременна? Его больше всего восхищала ее кристальная честность, так редко встречавшаяся в его деловом мире. Если бы она забеременела, она бы ему немедленно об этом сказала.
– Ты почему не пьешь вино? – лениво спросил Николай.
Элла была так заворожена прекрасным видом, открывавшимся из бухточки, где они отдыхали в тени огромного раскидистого каштана, что не сразу ответила. Она так расслабилась за эти недели отдыха на Крите, что вопрос не испугал ее. Она давно приготовила ответ:
– Пару месяцев назад у меня было такое ужасное похмелье, что я потеряла всякий интерес к спиртному.
– Тогда к чему притворяться, что пьешь?
Элла напряглась.
– Люди могут почувствовать себя неудобно, когда ты отказываешься от напитка.
– Я не ощущаю неудобства, – сказал Николай.
– Тогда при тебе я не стану больше притворяться, – ответила Элла, ужасаясь самой себе, потому что солгала Николаю, а это неправильно. Когда ложь стала казаться ей нормальным явлением? Она провела с Николаем три самые прекрасные недели в жизни. Даже короткая поездка в Лондон на похороны управляющего баром не испортила очарование медового месяца. Элла вызвалась сопровождать Николая, хотя он предлагал ей остаться. Но она хотела поддержать мужа в трудную минуту и поняла, что он это оценил. Николай заодно посетил и полицейский участок, но без Эллы. В полиции ему сказали, что расследование идет полным ходом и есть кое-какие зацепки, хотя обвинение в поджоге пока никому не предъявлено.
Вернувшись на остров, они продолжили свой отдых. Посетили Кносский дворец-храм, провели несколько вечеров в Хании, городе, пропитанном ароматами прошлых веков. Они бродили по узким улочкам старого города, заходили в сувенирные лавки, наслаждались морским бризом в прибрежных тавернах, куда заходили поужинать, посещали ночные клубы. Но Элла предпочитала бары на открытом воздухе на берегу. В ночных клубах Николая буквально осаждали хищные охотницы за привлекательной внешностью и богатством, стоило ей ненадолго отлучиться.
Как долго Николай еще будет находить ее привлекательной, пока беременность не изменит ее тело? В ее фигуре уже наметились едва заметные изменения. Ее грудь стала полнее, а соски мягче. Когда они поехали на пляж Элафониси, где стояла почти тропическая жара, Элла впервые почувствовала головокружение. В древнем византийском монастыре в горах, куда они отправились полюбоваться великолепными старинными фресками и иконами, ее неожиданно затошнило, потому что она не ела с самого утра. Они быстро спустились в небольшую деревушку у подножия гор и утолили голод вкуснейшей пиццей.
Элла решила сказать Николаю о ребенке по возвращении в Лондон. У нее был суеверный страх, что новость может испортить их идиллический медовый месяц. Он не любит ее. Она прекрасно об этом знала, потому что однажды в порыве страсти она не сдержалась и открыла Николаю свои чувства, а он в ответ ничего не сказал, только крепче стиснул ее в объятиях, как бы молча извиняясь, что не отвечает ей взаимностью.
Элла как раз не хотела, чтобы он чувствовал вину за то, что не любит ее, поскольку чувство вины может разрушить и то, что он чувствует к ней. А он никак не мог ею насытиться. Конечно, это было далеко от той романтической любви, которую она рисовала в своем воображении, но его страсть была реальной, и лучше этого она ничего в жизни не испытала.
Николай поцеловал ее глубоко и медленно, а потом неожиданно сказал:
– Моя сестра София покончила жизнь самоубийством, приняв огромную дозу снотворного. Вот почему мне тяжело об этом говорить.
Подобное признание от такого сдержанного человека, как Николай, дорогого стоило. Элла сочувственно посмотрела на него:
– Представляю, чего тебе стоило смириться с этим.