– С этим, душа моя, как раз всё предельно ясно. Похоже, что на сегодняшний момент в Игру вовлечено избыточно много участников, имеющих кардинально противоположные планы и намерения, – Ник сильным щелчком отправил окурок далеко в сторону. – Одни хотят что-то, как ты выражаешься, стибрить. Другие этому препятствуют – изо всех сил…. Но, очень похоже, что существуют ещё и третьи. Этим неизвестным ребятишкам, судя по всему, надо, чтобы сорвалась вся сделка в целом.
– Как это?
– Допустим (только лишь на минутку!), что запланированное убийство состоялось. То бишь, мы с тобой, алмазная донна, сгорели заживо в "Мазде" и успешно переселились на Небеса. Что же дальше? Абсолютно ничего сверхсложного и экстраординарного…. Я в этом спектакле – фигура, безусловно, ключевая. Наверняка – в таком неприятном и скорбном раскладе – приезд южноафриканской делегации будет отменён. Или перенесён на неопределённое время.
– Да, ребус с полусырыми рыбными котлетами…, – задумчиво протянула Марьяна. – Получается, что вокруг нас – одни враги и предатели?
– Не скажи, дорогая! Не скажи…. Вот те типы, которые застрелили Франсуа Виньона. Они – кто? Друзья, враги? Вот и я не знаю…. Или возьмём старшего лейтенанта Лёню и сержанта Агафоныча. Сперва они – когда заявились к нам в облике Дон Кихота и Санчо Пансы – безусловно, числились во врагах. А возле дома Аделаиды Макаровны уже разгуливали в своём подлинном обличье…. Что это означает?
– Да, что означает?
– А то, что кто-то – облачённый нешуточной властью – поручил им присматривать за мной и ограждать от всевозможных каверз и неприятностей…
Зазвонил мобильный телефон.
– Я слушаю, – Ник мягко нажал на зелёную кнопку. – Говорите.
– Здравствуйте, дорогой товарищ Нестеров! – характерно картавя, заговорила трубка голосом Ленина. – Как там ваши дела драгоценные? Как себя чувствует хрустальная и бесподобная Мария Владимировна? Как прошла ночь – на автомобильных сиденьях? Надеюсь, что романтично, бурно и весьма продуктивно? Все участники мероприятия получили ожидаемое удовольствие?
– Спасибо за проявленное беспокойство, Владимир Ильич, – вежливо поблагодарил Ник. – Всё было незабываемо и чудесно…
– Николай, ты там, что ли, объелся белены? – неожиданно Ленина сменил Ануфриев. – Какой я тебе – Владимир Ильич, чёрт побери?! Шутки шутим дурацкие? Я тебя ещё раз спрашиваю: у вас всё в порядке? Прошла срочная информация, что на территории яхт-клуба бушует сильный пожар. Отвечай чётко и сжато, а то у меня туго со временем.
– Извините, Иван Иванович, извините! – заторопился Ник. – Всё более-менее нормально. Главное, что мы живы и никак не пострадали. В настоящий момент находимся в полной безопасности.
– Уже хорошо. Лишнего говорить не стоит. Сам, наверное, догадываешься почему…. Что у тебя ещё?
– Наверное, опоздаю в офис на пару-тройку часов.
– Хорошо, учту. Роджер.
Марьяна смотрела на него откровенно испуганно:
– Ануфриев говорил не своим голосом? Значит, он теперь нам тоже опасен? Может гранатомётчик из моторной лодки – это его человек?
– С чего это ты взяла?
– Логика простейшая, прямого действия, так сказать. Ануфриев не хочет участвовать в этом подозрительном южноафриканском шоу. Почему не хочет? Сомневается, опасается, мандражирует, чувствует нечто скользкое, перестраховывается, не хочет рисковать, не любит ходить по тонкому весеннему льду…. Продолжить перечисление?
– Достаточно.
– Спасибо, продолжаю. А тут из Москвы напрягают, мол, очень надо помочь Родине, мол, отольётся потом сторицей…. Как можно – без веских на то причин и оснований – отказывать кремлёвским всемогущим небожителям? Никак нельзя, ясен пень! Вдруг, якобы совершенно случайно, появляется шикарный и замечательный повод – отползти по-тихому в сторону: при весьма странных и загадочных обстоятельствах погибает (Тьфу, тьфу, тьфу, не дай Бог!) начальник охраны банковского депозитария. Необходимо всю операцию – до окончательного прояснения обстоятельств происшествия – срочно заморозить. А ещё лучше, дополнительно страхуясь и перестраховываясь, сменить банк получателя…. Мол, я бы и рад помочь любимой – до дрожи в коленях – Родине, да вот только внешние обстоятельства, которые всегда сильнее нас…. Извиняйте, добрые и славные дяденьки! В другой раз отслужим сполна, живота своего не жалея…. Как тебе такая версия?
– Вполне даже жизненная, – невесело улыбнулся Ник. – Но ленинский говорок звучал только в самом начале беседы. Потом-то Ануфриев разговаривал уже нормально, то есть, своим собственным голосом.
– Значит?
– Очевидно, что Иван Иванович только лишь подумывает над вариантом, который ты, речная королева русалок, так живописно и трепетно описала. Только лишь – подумывает…
– Утешил, что называется! – Матильда зло сплюнула в сторону. – Ещё, мол, не решил, добряк добрейший, убивать или не убивать.…Пришить, иль не пришить? Вот в чём вопрос…. А когда, спрашивается, решит? Может, через минуту? Может, через две? Цирк бесплатный и низкопробный! Кстати, – выглянула из трубы, – ментовский вертолёт-то, он же – белохвостый орлан, улетел. Спускаемся под землю? То бишь, в городскую канализацию, злачное царство фекалий, отбросов, вшей, микробов, вирусов и смертельно-опасных инфекций?
– Спускаемся. Я, кстати, прихватил с собой не только документы, но и карманный фонарик.
– Удивил! – презрительно фыркнула Марьяна. – И у меня фонарик лежит в кармане. Да и другие полезные вещи имеются в наличие…
Лесенка, ведущая в городской коллектор, оказалась ржавой, хлипкой и на удивление длинной.
– Ничего себе! – воскликнула Мария, ловко спрыгивая на бетонный пол и плавно водя включённым фонариком из стороны в сторону. – Метров на пятнадцать-семнадцать опустились под землю…. Да тут настоящие катакомбы! А где же бурлящие воды, так богатые разнообразными нечистотами? Я почему-то была уверена, что нам предстоит двигаться к намеченной цели по колено в неаппетитной и вонючей жидкости…. Кстати, а какая у нас, товарищ командир, намеченная цель?
– Отвечаю строго по порядку. То есть, по мере поступления вопросов, – усмехнулся Ник. – Слышишь, справа что-то гудит? Глухо так, едва слышно? Это они и есть, бурлящие сточные воды, несущиеся по бетонному желобу на встречу с речной прохладой и чистотой. По желобу – это потому, что уже две с половиной недели не было дождей. А вот когда дождевая вода через решётки уличных люков поступает в коллектор, вот тогда-то да…. Только держись! Видишь, на стене – белая неровная полоса? Это она и есть, граница максимального подъёма воды. Мы – в дождливую погоду – даже не по колено, а по пояс брели бы…. Спрашиваешь, куда? Конечно же, к железнодорожному вокзалу. Уехать тебе надо, дорогая. Причём, в срочном порядке и как можно дальше от нашего любимого города.
– А ты, начальник, спросил у меня? Может, я не хочу! Дела важные, опять же, имеются. Современный бизнес не терпит неоправданных пауз…
– Молчать, рядовая! – сердито рявкнул Ник. – Оправданные паузы, неоправданные паузы…. Моду взяла – спорить со старшим по званию! Совсем обнаглела и распустилась! На гауптвахте сгною! Подмороженную картошку будешь чистить тоннами! Сержантских лычек вовек не увидишь…. Куда это меня понесло, а? Явно, куда-то не туда…. Короче говоря, твой предстоящий отъезд даже не обсуждается. Так надо, и точка! Сегодня уедешь, а в ближайшую среду вернёшься. Вернёшься, а здесь уже всё успешно завершилось, вокруг лишь тишь, гладь, да Божья благодать. Раздача орденов, слонов, ценных призов и бесплатных путёвок в крутые и навороченные зарубежные санатории…. Только вот, куда же тебя, амазонку, отправить? Чтобы никто не догадался и, одновременно, не очень далеко?
– В Новгород, к двоюродной тётке Елизавете Петровне, – предложила Матильда. – Я её лет девять не видела, как раз со второго курса института. Давно уже приглашает, зовёт и обижается.
– Сгодится. То, что надо! – одобрил Ник. – И Новгород, и то, что тётка двоюродная, и девять лет горькой разлуки. Одним выстрелом прикончим целую кучу зайцев. Там тебя точно не будут искать.
– В Новгороде меня не будут искать? А здесь, значит, будут?
– Вполне вероятно.
– Но, зачем?
– Кто их всех, уродов озабоченных, знает! – Ник раздражённо и нервно поморщился. – Просто давно уже подмечено, что чем ближе начало Большой Игры, тем потенциальные Игроки всё больше нервничают. Нервничают и от того невольно творят самые невероятные глупости, нелогичные и несуразные до желудочных колик…. Ладно, прекращаем заниматься слюнявой лирикой. Подразделение, за мной!
Они шли по городскому коллектору уже минут сорок-пятьдесят, переходя из одного подземного коридора в другой, перепрыгивая через мутные ручьи и зловонные лужи. Время от времени Маришка, завидев очередную жирную крысу, принималась жалобно повизгивать и на чём свет ругать коварного Ивана Ивановича:
– Вот же, морда самодовольная! Отобрал, понимаешь, пистолет с автоматом…. А то я сейчас показала бы – этим мерзким грязно-бурым грызунам. Полетели бы клочки по закоулочкам! Коля, срочно дай мне пару камней, которые ты запихивал в карманы!
– Обойдёшься! – небрежно отмахивался Ник. – Камни – на наше ше единственное оружие. Их беречь надо для более серьёзных противников…
Наконец, он остановился возле очередной развилки подземного коридора, недоумённо лохматя волосы на затылке.
– Что, товарищ командир, никак заблудились? – ехидно поинтересовалась Матильда. – Разве такое может случиться с непревзойдённым суперменом, с рыцарем без страха и упрёка? Ай-яй-яй, какой несмываемый позор! Ладно, дорогой, ты не расстраивайся, я об этом невероятном казусе никому не расскажу. Честное благородное слово!
– Компаса-то у меня нет с собой, – принялся оправдываться Ник. – Солнца и звёзд тоже нигде не наблюдается. Тут кто угодно заблудится….
– Давай тогда выберемся наверх, определимся на местности и двинемся к железнодорожному вокзалу по земной поверхности. Или на своих двоих, или на общественном транспорте. Ещё можно поймать такси…. Вот дельная лесенка, к примеру. Чем она плоха? – Мария направила луч фонарика на понравившийся ей объект.
– Понимаешь, хотелось бы оказаться как можно ближе к вокзалу. Так мне подсказывает осторожный внутренний голос. Бороды-парики сгорели вместе с тёщиной "Маздой", так что не хочется избыточно светиться в городе. Наверняка, мою скромную персону (да и твою – приметную и симпатичную) разыскивает целая куча глазастого, специально обученного народа…. Общественным транспортом, говоришь? От нас с тобой, эльфийская сказочная фея, сейчас, скорее всего, так воняет, что шофёр автобуса, или там троллейбуса, грохнется в обморок, так и не успев нажать на педаль газа. А ещё по улицам бродят дозором бдительные и подозрительные милиционеры, они тоже не одобряют пешеходов с таким характерным амбре. Такси? Не, точно не пустят в салон, сумасшедших нынче мало…
– Интересно, что бы ты делал без меня, беспомощный мальчишка? – пафосно и победно поинтересовалась Матильда, доставая из кармана камуфляжных штанов маленький стеклянный флакончик. – Французские духи "Нина Ричи", мировой хит весенне-летнего сезона. Устроит, надеюсь, экселенц?
– Откуда дровишки?
– От верблюда, понятное дело. Вернее, от французских легкомысленных шпионов, разъезжающих по городу – с твоих слов – на облезлых среднеазиатских верблюдах.
– Мародёрствуем, значит, понемногу?
– Не удержалась, твоя правда, – слегка засмущалась Марьяна. – Так вот получилось. Бывает. Законы военного времени, опять же. Как там говорится? На войне – как на войне? Тем более что я в гости к французам не напрашивалась, знаете ли. Так что, они, недотёпы, виноваты сами…. Ну, подушимся немного и будем вылезать из подполья? Тогда подставляй ладошки, я капну чуть-чуть, потом самостоятельно обмажешься – физиономию, шею, одежду…
Ник выбрал самую приличную лесенку – широкую, с целыми, недавно покрашенными ступенями – и полез наверх, велев супруге:
– Жди меня здесь и без команды на лестницу не суйся. Если всё спокойно, то я свистну.
Сверху раздался громкое и яростное фырканье, сопровождаемое угрожающим ворчанием-урчанием. Ник задрал голову, подсвечивая себе фонариком. Под тёмным диском люка висел, уцепившись лапами за поперечные планки лестницы, здоровенный котяра: полосатый, с длинными острыми клыками, выпачканными в крови. Наглый кот бешено вращал круглыми зелёными глазищами и вполне даже отчётливо шипел:
– Пшёл вон, зараза! Здесь занято, козлина позорная! Пшёл!
– Сам козлина! – автоматически отреагировал Ник, но вступать в глупую перепалку с говорящим животным благоразумно не стал и без промедления спустился вниз.
– С кем это ты так грубо переругивался? Сам с собой? – заинтересованно спросила Марьяна.
– Да кот, там, понимаешь. Фырчит, шипит…
– Так прогони его. У тебя же карманы набиты камнями.
– Ты всё поняла неправильно, – печально вздохнул Ник. – Это непростой кот, а дикий, камышовый. Возможно, даже, что является детёнышем реликтового саблезубого тигра.
– Шутить изволим – над доверчивой и наивной девушкой?
– Ни капли! Просто данный котяра с окровавленными клыками – обычная галлюцинация. То бишь, это моя тонкая психика так предупреждает о возможной опасности.
– Например, о какой?
– Может, данный люк находится на городском проспекте с оживлённым движением. А, может, рядом бродит хмурый и злой милиционер, мучимый хроническим похмельем.
– Понятное дело, – Матильда посмотрела на Ника с нескрываемым восхищением и уважением. – Занятная штуковина, эта твоя тонкая психика. И очень полезная. Теперь-то я понимаю, почему Ануфриев доверяет тебе охранять такие ценности…. Пойдём искать другую лесенку, свободную от разной галлюциногенной пакости? Кстати, гражданин начальник, какие будут указания и инструкции – относительно поведения на поверхности? Я имею в виду, на период прорыва к железнодорожному вокзалу.
– На период прорыва? – переспросил Ник. – Это ты, подруга, верно подметила! Возможны, так сказать, разные непростые эксцессы. Вполне вероятно, что не обойдётся и без реальных боестолкновений…. Инструкции? Наипростейшие. Беспрекословно и мгновенно, не рассуждая, выполнять все мои приказы и указания. С полуслова понимать и тут же выполнять! Не будет у меня времени на подробные и развёрнутые объяснения…. Например, идёт нам навстречу парочка ничем неприметных, вполне даже приличных мужичков. А я, ни с того, ни с сего, вдруг набрасываюсь на них и начинаю безжалостно мутузить. Следовательно, увидел очередной фантом, сигнализирующий о реальной и смертельной опасности, и реагирую – должным образом. Понятно?
– Так точно! – браво откозыряла Маришка, поднеся узкую ладонь к козырьку сандинистской фуражки. – Всё понятно и доходчиво! Если ты начинаешь кого-то безжалостно мочить, то надо не зевать, а действенно помогать. Сиречь, старательно и усердно добивать всяких засранцев, злых негодяев и прочих супостатов.
– Лучше – в данном конкретном случае – не мешайся под ногами, а скромно отойди в сторонку, сядь на лавочку и дожидайся отдельной команды…
– Ну, тут уж как получиться! Ничего твёрдо обещать не могу…. Да и лавочки в городе – по нынешним смутным временам – большая редкость. Попробуй, ещё отыщи целую и не поломанную…. Что ещё, мой повелитель?
– Допустим, кругом всё спокойно и благостно: машины едут куда-то по своим делам, автобусы, трамваи, пешеходы и пешеходки неторопливо прогуливаются под ручку. Вдруг, я отдаю команду: – "Ходу!", и ныряю в ближайшую подворотню…. Ваши комментарии к ситуации, мадам Нестерова?
– Это значит, что ты, мон женераль, узрел нечто необычное. Какого-нибудь очередного кровавого диктатора, или не менее кровавого монстра. Например, гадкого и коварного графа Дракулу.
– Или увидел – вместо синего романтического троллейбуса – большого розового слона, цепляющегося за провода громадными ушами. Не важно – кого конкретно. Важно, что тут же надо – со всех ног – бежать, не отставая ни на шаг, следом за мной…
По самой обычной, ничем не приметной среднестатистической лесенке он, не встретив на пути никаких неожиданностей и неприятностей, поднялся к серому люку, чуть-чуть сдвинул его в сторону, прислушался: тишина, нарушаемая только звонкими и беззаботными птичьими трелями.
"Ишь ты, как пернатые расчирикались!", – отметил Ник. – "Знать, людей поблизости нет. Рискнуть, что ли?".
Он, надавив плечом, со скрипом и скрежетом отодвинул люк в сторону и высунул голову наружу.
"Старенький двор-колодец. Тихий, заброшенный, от души заросший травой и прочей разнообразной зеленью", – сообщил наблюдательный и невозмутимый внутренний голос. – "Похоже, что находится где-то в центре города, в старой его части. Значит, и до железнодорожного вокзала должно быть совсем недалеко…".
– Здравствуй, милок! – раздался скрипучий старческий голосок. – Чего это ты безобразишь тут? Птичек пугаешь наших? Нехорошо это, ей-ей! Птицы, они дети Божьи. У них даже крылья имеются, как и у ангелов…
Ник повернул голову направо – на колченогой и облезлой лавочке сидели древние-древние старик со старухой: седенькие такие, неухоженные, сами похожие на голодных и бесхозных воробьёв, испуганными стайками перепархивающих вокруг – с одной ветки тополя на другую. Как раз под этим, на половину засохшим тополем и была установлена хлипкая лавочка-скамейка.
"Может, это такие хитрые и необычные галлюцинации?", – недоверчиво засомневался Ник. – "Нет, конечно. Больно уж глаза у бабушки и дедушки добрые и ясные, светло-светло-голубые, почти белёсые. Выцвели, надо думать, от груза прожитых лет…. Всех нас это поджидает, как учил меня на Заброшенных Крышах мудрый и всезнающий Кот, мол: – "На закате долгой и многотрудной жизни, до самых краёв наполненной праведными трудами и благородными поступками, всегда приходит она, беспомощная и жалкая старость…". А ещё вот, очень хорошо говорила об этом любимая тётушка Тома Сойера, мол: – "Жизнь человеческая коротка и полна скорбей…." Так что, пожалуй, этих симпатичных пожилых персонажей опасаться не стоит…".
– Эй, добрый молодец, очнись! – смущённо улыбаясь и неуверенно шамкая полностью беззубым ртом, обратилась к нему бабуля "Божий одуванчик". – Заснул, что ли? Это, наверное, подземный спёртый воздух так действует на изнеженную молодёжь…. Ты ремонтник, чай? Трубы меняете водопроводные? Что-то другое?
– Шпион он! – густым и неожиданно красивым басом сообщил дедок, обеспокоенно тряся остреньким подбородком, густо покрытым мелкой, совершенно седой щетиной. – Мощные мины, динамит и тротиловые шашки подкладывал под наш дом, не иначе…. Звони, Марьяна, в милицию, пока не поздно!
– Ты, Николаша, иногда такое скажешь – хоть стой, хоть падай! Прямо-таки и мины с динамитом и шашками? Посмотри, какой он симпатичный и пригожий! И на тебя – в далёкой молодости – очень уж похож…
– Есть немного, – присмотревшись, согласился старичок. – Нос картошкой, глаза наглые и самоуверенные не в меру…. Небось, все барышни молоденькие плачут и рыдают горькими слезами от его лихих проказ и наскоков.
– Не, не плачут! Он у нас однолюб, сразу видно…