"Бред какой-то! Совпадение имён. Я, видите ли, однолюб. Причём, симпатичный и пригожий молодец, похожий на этого старикана-воробья в далёкой молодости…", – возмутился про себя Ник, вылез из люка, выключил фонарик и запихал его в карман куртки, отряхнул колени от пыли и прокричал в подземную черноту:
– Матильда, вылезай! – после чего веско пояснил пожилой паре: – В районе проводится расширенная спецоперация! Дело сверхсекретное, особой государственной важности!
– Ну да, ну да! – радостно закудахтала бабка. – Я так сразу и подумала, что ты, милок, будешь из доблестных и секретных органов. Не иначе, ловите американских террористов? Или арабских?
– А почему ты не в форме? – недоверчиво прищурился дед. – Раз расширенная спецоперация, то должен быть в форме! Обязан! Я лично видел по телевизору!
– У меня напарница в форме, – успокоил приставучего старика Ник, подавая руку жене. – Сейчас продемонстрирую…
Из подземного проёма показалась Мария – во всей своей красе.
– Действительно, в форме! – восхищённо зацокал дедуля. – Какая красивая деваха! До чего же гладкая! А как на тебя, Марьяна, похожа! На молоденькую только, понятное дело…
– А что? И похожа! – тут же загордилась старушка. – Только волосы у меня были малость посветлее и подлиннее…. А так – один в один!
– Что тут у нас происходит? – шёпотом спросила Мария, неуверенно глядя на Ника. – Здравствуйте, уважаемые! – широко улыбнулась старикам.
– Вежливая, – непонятно вздохнула бабулька. – И тебе долгих и счастливых лет жизни, голубка белокрылая!
– Прими уверения – в нашем искреннем почтении! – высокопарно и чопорно заверил старичок. – Всегда рады вас видеть и всё такое прочее…
– Это наши тёзки, – грустно сообщил Ник. – Марьяна и Николай. Вот как бы оно так. Бывает…. Бывает на этом свете всякое, чего и присниться никому – на этом конкретном свете – не может. Да и на всех прочих. Никому и никогда, безвозвратно и навсегда…
– Смотри, как излагает! – непонятно чему обрадовался дедуля. – Как будто совсем недавно прогулялся по Заброшенным Крышам…
– Простите? – опешил Ник. – Но, что вы имеете в виду?
– Ничего я не имею, мальчик…. Так, обычный старческий маразм, бессмысленный и мутный. Не более того. Извини…. Вы же, молодёжь, куда-то торопились? Я не ошибаюсь? Так и идите, занимайтесь своими важными делами. Не теряйте времени на глупые беседы с древним хламом. Идите, идите…. Всех благ!
– Как уладите хлопоты, так и заглядывайте к нам на огонёк, – присоединилась к нему старушка. – Поболтаем вволю – о том, о сём. Чаёк погоняем, обязательно вприкуску с фигурными медовыми пряниками…. Мы будем ждать! Приходите!
Они, пройдя по длиннющей цепочке извилистых проходных дворов, вышли на тротуар узкой неприметной улицы.
– Ага! – обрадовался Ник. – Это же "Бульвар Красных Коммунаров"! Вообще-то, его нынче переименовали, кажется…. Во что только? Так сразу, с наскока, и не вспомнить…. А табличек на домах нет, видимо, денег на них не нашлось. Впрочем, нам это без разницы. Главное, что до вокзала совсем и не далеко, минут за пятнадцать-двадцать дошагаем. Вперёд?
– Николаша, а что это были за старики? – спросила Марьяна, не выпуская из своей ладошки его ладонь.
– Обычные старики. Симпатичные такие, занятные, правильные…
– Мы как-нибудь заглянем к ним в гости? Потом, когда закончится весь этот бредовый карнавал-маскарад?
– Обязательно заглянем, дорогая! – подтвердил Ник и добавил – уже не так уверенно: – Если это будет угодно Умникам.
– Каким ещё – умникам?
– Есть такие, есть…. Все умные из себя, справедливые, вечно сомневаются: – "А так ли всё происходит на этом Свете? Не надо ли изменить чего – в лучшую сторону? Переделать немного?". Я про них обязательно расскажу. Потом, когда ты вернёшься из Новгорода…
Улица была тиха и пустынна: так, лишь отдельные пешеходы да редкие легковые автомобили, лениво объезжающие разнокалиберные выбоины и трещины в старом асфальте.
Вдруг, с одной стороны что-то тревожно зацокало, а с другой надсадно и противно загудело, характерно пахнуло мазутными выхлопами.
– Ты слышишь что-нибудь подозрительное? – остановившись, спросил Ник.
– Не-а, абсолютно ничего такого! – весело и непринуждённо откликнулась Матильда. – Тишина, только птички поют и кошки мяукают.
– А отработанным мазутом пахнет?
– Только цветами…. И совсем немного – вон из того приоткрытого окошка – жареной речной рыбой. Всё, кажется…
– Сворачиваем в подворотню! – велел Ник. – Быстро! За мной!
Двор, второй, третий, улица, тупик, новые дворы, переулок…
– А мы, случаем, не заблудимся? – засомневалась Марьяна. – Незнакомое всё какое-то. Может, вернёмся назад?
Переулок впереди раздваивался, расходясь в разные стороны – узкими ответвлениями – под углом пятьдесят-шестьдесят градусов.
– Никогда не был в этом странном месте, даже и не слышал о таком. Хотя и был стопроцентно уверен, что знаю наш город как свои пять пальцев, – вынужден был признать Ник. – Знаешь что? Ты минут пять постой на этом перекрёстке. Просто стой, наблюдай, прислушивайся, перекуривай, размышляй. Если что, то сразу же кричи…. А я пробегусь по правому проходу, посмотрю что там дальше. Туда и сразу обратно. Стой здесь, жди и не скучай…
Он – бодрой и размеренной трусцой – побежал по старенькому асфальту, покрытому густой сетью частых трещин. Вокруг было абсолютно тихо, на встречу не попадалось ни машин, ни людей.
"Очень неприятное и странное место! Странное, и откровенно недоброе", – объявил осторожный внутренний голос. – "Ты уж, братец, того…. Остерегайся, пожалуйста!".
Поворот, второй, тупик….
– Вот же, чёрт побери! – выругался Ник и присел на корточки, чтобы немного отдышаться.
Перед глазами неожиданно замелькали – чёрно-белым нескончаемым калейдоскопом – тревожные образы: ржавые тюремные кандалы, толстые чугунные решётки на узких окошках, наглые рыжие крысы, неимоверно худые люди с измождёнными лицами, облачённые в полосатые тюремные робы. Противной сиреной – из документальных фильмов про войну – взвыло обострённое чувство опасности.
"Матильде угрожает опасность!", – понял Ник и, что было сил, побежал назад.
Впрочем, уже через полминуты он резко сбавил скорость, сосредоточившись, в первую очередь, на бесшумности перемещения, ибо даже молодому бойцу известно (вбивается – раз и навсегда – в Учебке), что излишний шум – в период активных боевых действий – главная причина преждевременной и глупой смерти.
Последние метры до перекрёстка он преодолевал максимально осторожно, короткими приставными шажочками, прижимаясь спиной к обшарпанной стене крайнего дома. Добрался, выглянув из-за угла, почувствовал, как правая рука – сама по себе – потянулась к карману, наполненному камнями.
В пятнадцати-семнадцати метрах от него разыгрывалась яркая театральная сценка под условным названием – "Арест комсомолки, партизанки, спортсменки и просто красавицы". Главные действующие лица: Матильда – в образе никарагуанского (сальвадорского?) повстанца, трое высоких и плечистых немцев в чёрной форме времён Великой Отечественной Войны, с отличительными значками службы "СС", и штатский господин в тёмно-рыжем кожаном плаще, очень похожий на Эрнста Калтенбруннера – в исполнении великого русского актёра Олега Павловича Табакова.
Калтенбруннер безразлично и меланхолично покуривал в сторонке. Двое эсесовцев старательно заламывали за спину руки Марии. А третий, безжалостно хлеща молодую женщину по щекам, спрашивал на классическом русско-немецком киношном сленге:
– Ты есть – радистка Кэт? Отвечать, куда подеваться резидент русской разведки?! Где он есть прятаться? Отвечать же, русишь кляйне швайн!
Ника – во время военной службы в одной далёкой и очень беспокойной южной стране – долго и старательно учили убивать людей (в смысле, подлых и бесчеловечных врагов) с помощью самых разнообразных подручных предметов и материалов. В том числе, и обычными придорожными камнями. Увесистый булыжник, брошенной меткой и верной рукой – оружие страшное и действенное, с весьма приличной "скорострельностью". Лишь бы "патронов" было в достатке…
Метая (швыряя?) камни он резко сблизился с противником. Началась рукопашная. Удар, блок, пирует, вертушка, блок, вертушка…
Это в обманных и замороченных голливудских фильмах сцены уличных драк могут длиться очень долго: минут по пять-шесть, иногда и дольше. На самом же деле, как показывает упрямая практика, на всё про всё уходит секунд двадцать-тридцать, иногда и меньше. Естественно, если одна из сторон имеет соответствующую профессиональную подготовку и на голову превосходит соперника.
Последним пал на потрескавшийся асфальт (то бишь, пошло вырубился) элегантный и импозантный Эрнст Калтенбруннер, получивший твёрдым каблуком ботинка в хрупкую височную кость.
– Всё, что ли? – довольно прохрипел Ник, оглядываясь по сторонам. – Тоже мне, вояки хреновы…
– Коля, сверху! – прокричала Марьяна.
А вот среагировать должным образом на это предупреждение Ник уже не успел: коварный и шустрый противник, спрыгнувший из окна второго этажа, оказался очень тяжёлым и сразу же сбил его с ног.
Борьба ещё продолжалась, но с минимальной надеждой на достойное завершение. Примерно через полминуты Ник уже беспомощно лежал на спине, намертво припечатанный к тротуару грузной тушей, а его горло безжалостно сжимали толстые, очень сильные пальцы.
Запасы кислорода в лёгких стремительно заканчивались. Перед глазами медленно и плавно расплывались-расходились широкие аквамариновые круги. На сознание неотвратимо опускалась угольно-чёрная шторка…
"Всё, пишите письма мелким почерком!", – решил на прощанье немного поюродствовать дурашливый внутренний голос. – "Заплачь обо мне, непутёвом, седенькая мать-старушка! Обливая горючими слезинками скромный и неприметный памятник: жестяную пирамидку, увенчанную маленькой красной звёздочкой…".
Неожиданно толстые пальцы разжались и исчезли без следа, в сморщенные и сухие лёгкие снова начал поступать живительный воздух, ещё через несколько секунд и обмякшее тяжеленное тело неизвестного врага отвалилось в сторону.
– Ёжик, ты умер? – ехидно поинтересовался заботливый женский голосок. – Если же ты живой, то почему от тебя так странно пахнет?
– Марьяна, прекрати, пожалуйста! – сердито попросил Ник, постепенно приводя дыхание в норму. – Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты начинаешь травить "солёные" анекдоты.
– Как скажешь, командир! – не стал спорить голосок. – Кстати, не хочешь ли попить? Я тут в сумке у одного из уродов обнаружила пол-литровую банку с пивом. Правда, оно тёмное, ты такое не уважаешь…. Что, согласен и на тёмное? Открывай тогда рот, ёжик! Пей, милый, пей…
Глотнув тёплого, с лёгкой горчинкой пива, Ник почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются. Он полежал на земле ещё несколько минут, допив пиво до последней капли, с трудом поднялся на ноги и удивлённо хмыкнул:
– А кинжал-то откуда взялся?
В полутора метрах от него на земле лежал широкоплечий грузный мужик, одетый в самую неприметную и обычную одежду, из затылка которого торчала чёрная рукоятка ножа.
– Ануфриев тогда велел, мол, отдавайте автомат и пистолеты, – криво улыбаясь и нервно подрагивая правой щекой, с которой ещё не сошли отпечатки пальцев злого "эсэсовца", сообщила Матильда. – Про холодное оружие он же ничего, вроде, не говорил? Ни единого словечка! Кинжал? Да ладно тебе, милый! Какой ещё кинжал? Самый обычный стилет, только очень красивый и, даже, элегантный. Не смогла сдержаться, прихватила из коттеджа французов вместе с духами…. Где прятала? Длинное лезвие упаковывается в специальный замшевый футлярчик, и – ручкой вверх – прячется за высокое голенище ботинка, под пятнистую штанину. Для дополнительной надёжности я стилет к щиколотке прихватила обычным медицинским пластырем …. Извини, любимый, я на пару-тройку минут отойду в сторону. Тошнит и мутит. Просто ужасно…. Не каждый день, всё же, приходится убивать людей…
Ник огляделся по сторонам. Из пяти лежащих тел сейчас только одно было одето в приметную чёрную эсэсовскую форму, все же остальные являлись ничем неприметными горожанами – "серые мышками", так сказать. Было даже не определить, кто из них – всего несколько минут назад – разгуливал в гордом образе Эрнста Калтенбруннера, то есть, Олега Павловича Табакова.
"Тот, который в эсэсовской форме, он до сих пор, наверное, опасен", – высказался внутренний голос. – "Остальные же четверо, похоже, уже нет. Поэтому и сбросили свои галлюциногенные личины. Выражаясь напрямую, без лицемерных обиняков, они безнадёжно и окончательно мертвы…. Это, братец, очень и очень плохо! Неаккуратно и топорно сработано…. И, самое гадкое, неизвестно, кто они все такие и чьи интересы отстаивали так старательно и усердно. Не дай Бог, если трудились на родимое государство! Тогда уже вовек не отмыться…. Обыскать карманы и изучить найденные там документы? Напрасный и бесполезный труд! Кто же из прожжённых и опытных профессионалов выходит на серьёзные операции с настоящими документами в карманах? Обязательно прихватывают с собой насквозь ложные и глупые бумаги, чтобы – в пиковом раскладе – пустить противника по неверному следу. Привести в чувство единственного раненого и допросить его – по жёсткой схеме? Времени, к сожалению, нет…".
Подошла, торопливо вытирая носовым платком губы и подбородок, Марьяна, спросила – спокойно и чуть устало:
– Что дальше, товарищ командир?
– Уходим! – Ник указал рукой налево. – И чем быстрее, тем лучше. Слышишь, как завывают милицейские сирены? Или это меня снова глючит?
– Завывают по-настоящему, без дураков…. Кстати, вот тебе "вальтер", запасная обойма к нему и дельный нож-выкидуха. Это, пока ты пивко беззаботно попивал, уютно возлежа на асфальте, я наскоро обшарила карманы нападавших персон. И себе, понятное дело, прихватила пистолет с ножиком…. Документы? Я даже смотреть не стала. Кто же из серьёзных и дельных людей, идя на дело, берёт с собой настоящие документы? Так, только лабуду всякую, чтобы недоумкам пыль пускать в глаза …
Сирены угрожающе завывали сразу со всех сторон, дворы беспорядочно и заполошно петляли, всё больше и больше напоминая собой непроходимый лабиринт.
"Совсем не удивлюсь, если сейчас из ближайшей тёмной подворотни выскочит, выпуская из ноздрей горячий паровозный пар, злой и кровожадный Минотавр", – подумал Ник. – "Впрочем, уже не удивлюсь и ничему другому…".
Матильда неожиданно споткнулась и беспомощно захромала.
– Господа Нестеровы! – раздалось из-под арки, где, как предполагал Ник, запросто мог прятаться в засаде древнегреческий Минотавр. – Не бойтесь, господа! Мы свои, и просто хотим помочь вам, бедолагам….
Он, мгновенно снимая пистолет с предохранителя, крепко прижался к недавно оштукатуренной ярко-жёлтой стене по одну сторону от арочного проёма, Матильда – по другую.
– Напрасно вы балуетесь с пистолетами. Напрасно, честное слово! – высокомерно-менторским тоном пожурил всё тот же строгий, как показалось, знакомый голос. – Мы вам искренне хотим помочь. Более того, даже просто обязаны – в соответствии с полученным однозначным приказом – это сделать…
– Кто приказ-то отдавал? – деловито поинтересовалась Маришка. – И кто это такие – "мы", искренне и безвозмездно желающие нам помочь? Не верю я, особенно в последнее время, всяким искренним благодетелям…
– Прошу отвечать конкретно, без прозрачных намёков и межведомственного тумана, – подключился Ник. – Со званьями, должностями и разноцветными корочками, если таковые имеете при себе…
После десятисекундного молчания, молодой, тоже явно знакомый голос деловито сообщил:
– План этой операции утверждён заместителем Министра Внутренних Дел России и согласован с соответствующими должностными лицами ФСБ и ГРУ. Вас, уважаемые рейнджеры, устраивает такой уровень? Или же реагируете только на подпись самого Президента? Решайте быстрей, минут через пять-семь тут будет целая куча непосвящённого служивого люда. Повяжут вас, как миленьких, со всеми вытекающими последствиями…
– Уровень вполне устраивает! – хмыкнул Ник. – А вы, судя по голосам, лейтенант Лёня и сержант Агафоныч?
– Они самые! – радостно откликнулся Агафоныч. – Прячьте, ребятишки, свои чёрные пистолеты. Давайте поговорим нормально, как мирные и взрослые люди, а? Только лишних вопросов – касаемо конкретных деталей операции – вы не задавайте. Всё равно не ответим, потому как приказ и строгая служебная тайна. Сами должны понимать, уже не маленькие…
Ник демонстративно-громко отщёлкнул предохранитель пистолета в холостое положение и убрал оружие в карман куртки. Убедившись, что Матильда повторила все его действия, он без колебаний шагнул под арку – с вытянутыми вперёд руками – и попросил:
– Вы, всё же, господа хорошие, корочки-то нам продемонстрируйте. Настоящие, естественно…
Лейтенант Лёня оказался майором из Центрального Управления МВД, а сержант Агафоныч и вовсе – подполковником ФСБ.
"А ведь было сказано, что и славное ГРУ в курсе данной операции", – вспомнил Ник. – Значит, должен наличествовать и третий клоун…. Так это же белобрысый шофёр Василий, понятное дело! Он и есть – ГРУ-шник, в звании капитана, надо думать…".
– Прошу вас, храбрые техасские ковбои! – майор Лёня указал рукой на короткую бетонную лесенку, спускающуюся к неприметной, чуть приоткрытой двери. – Надо поторапливаться, друзья!
Последним в подвальное помещение, освещённое тусклой светло-жёлтой лампочкой, зашёл подполковник Агафоныч, со стуком-скрежетом задвинул надёжный внутренний запор и скомандовал:
– Давай, Лёня, веди! Фонарик-то только у тебя. Как включишь, так я и погашу местный свет, чтобы лучи не пробивались под дверью, привлекая – тем самым – нездоровое внимание…
– Тоже мне, опытные профессионалы, блин секретный! – ворчливо заявила Марьяна. – Фонарик у них один на двоих, видите ли…. Что бы вы делали без нас, запасливых и предусмотрительных?
Они шли по тёмным, узким и местами захламлённым подвальным помещениям, переходя из одного в другое, минут десять-двенадцать. Наконец, майор Лёня отомкнул ключом ещё одну ничем неприметную дверь и вежливо посторонился:
– Проходите, господа и дамы! Я после вас…
Снова послышался скрежет ключа в замке, что-то негромко щёлкнуло, загорелись мощные лампы дневного света. Помещение оказалось просторным гаражом: парочка тёмно-зелёных "Фордов", старенькая, виды видавшая светло-бежевая "Волга", солидный чёрный "Мерседес" с "синими" ментовскими номерами.
– Ведомственная конюшня! – с гордостью подмигнул Агафоныч. – Сейчас посовещаемся, слегка почистим пёрышки, да и поедем по важным и неотложным делам…
– По каким конкретно делам? – въедливо уточнила Матильда. – И что означает сей милый термин – "почистим пёрышки"?
– Вы, Мария Владимировна, просто чудо чудное! – искренне восхитился подполковник ФСБ. – Вам бы у нас трудиться, в славных и незабвенных органах…
– А я совсем и не против! – смутить Маришку было чрезвычайно трудно. – Вот завершим успешно – совместными и дружными усилиями – операцию, утверждённую самим заместителем Министра МВД России, и обсудим это заманчивое предложение…. Но вы, господин заслуженный чекист, так и не ответили на мои вопросы. Итак?
– Э-э-э, – замялся Агафоныч. – А какие у вас, собственно, планы?