Однажды утром Билли отыскал старую веревку, забытую мистером Оливейрой в гараже, и стал учиться завязывать скользящие узлы. Он связывал себе ноги и силой мысли пытался заставить свои лодыжки сжаться, чтобы можно было выпутаться из петли. Он забирался под одеяло, связывал себе руки в запястьях и высвобождался из своих собственных пут. А потом, обессиленный, откидывался на спину, чувствуя, как внутри растет и ширится что-то чистое, разгоряченный, словно только что из боя, в глазах у него щипало, во рту было сухо, однако же он связывал себя снова и снова.
Иногда Джеймс открывал дверь в комнату Билли и заползал внутрь. Он подбирался к кровати, влезал под одеяло и смотрел, как брат отрабатывает свои трюки с веревками. Билли всегда закрывал глаза, чтобы сосредоточиться, и на лице и на шее у него выступала испарина. Пока Нора готовила обед и слушала пластинки, Билли с Джеймсом лежали под одеялом и смотрели сквозь переплетение шерстяных нитей. Мысли Джеймса он улавливал по-иному, чем у других людей. От него долетали обрывки ощущений, не слов. Запах теплого молока, гладкие коричневые перышки совы из любимой книжки Джеймса, стук резинового мячика о деревянный пол, мягкое прикосновение фланелевой пижамы к коже, курчавый мех игрушечного мишки. Нет, он никогда не выставил бы малыша из своей комнаты, потому что Джеймс был благодарным зрителем. Каждый раз, когда Билли удавалось выскользнуть из узла, Джеймс важно хлопал в ладошки и кивал.
- Ты портишь брату день рождения, - упрекнула его Нора из-за двери.
Она рассчитывала, что Билли станет стыдно, и ее расчет оправдался. Даже до того, как Роджер ушел от них, Билли чувствовал ответственность за маленького, тот повсюду следовал за ним на четвереньках, изо всех сил пытаясь поспеть за старшим братом.
- Ну наконец-то, - сказала Нора, когда упрямец все же сдался и вышел из комнаты. Пока они направлялись на кухню, она с трудом сдерживалась, чтобы ничего не сказать про одеяло.
- А где торт? - спросил Билли при виде тарелки с печеньем.
- Вот он, - ответила Нора, - И не дай бог я услышу от тебя про него хоть одно худое слово!
Она поднесла Джеймса к тарелке. Он надул щеки, и мать с братом помогли ему задуть свечки.
- Пепенье, - сказал Джеймс, пока Нора вытаскивала свечи, и до них с Билли не сразу дошло, что малыш произнес свое первое настоящее слово.
Накануне Хеллоуина Стиви Хеннесси распустил слух, что Нора ведьма, - после того как она появилась у школы вся в черном с корзиной яблок в руке. Яблоки были зеленые, с лоснящейся кожицей - остатки урожая со старой кривой яблони, что росла неподалеку от Покойничьей горы. В октябрьском номере журнала "Домашний очаг" Нора наткнулась на рецепт песочного яблочного пирога, в котором настойчиво рекомендовалось использовать свежесобранные яблоки. По пути в школу они с Джеймсом остановились у холма и набрали яблок, хотя на вид плоды были кривобокие и ни в какое сравнение не шли с теми, что продавались в супермаркете.
Билли плелся по коридору к выходу, когда до него донесся вопль Стиви Хеннесси:
- Атас! Ведьма!
Остальные ребята с криками бросились врассыпную, и когда Билли вскинул глаза, то увидел собственную мать - она стояла на дорожке перед школой и держала за руку Джеймса.
Выйдя из школы, он сердито сверкнул на нее глазами:
- Что ты здесь делаешь?
- Ну, спасибо, - отозвалась она, - Спасибо тебе большое. Я просто решила за тобой заехать. С матерями такое случается. На то они и матери.
Билли закатил глаза и двинулся через улицу к "фольксвагену".
- Знаешь что, приятель, - заметила Нора, - тебе не помешало бы изменить свое отношение к жизни.
"Приятель" прижался виском к стеклу и принялся накручивать волосы на палец.
- Ты меня слушаешь? Или я разговариваю сама с собой?
В это время прямо с неба свалился здоровый камень и с грохотом приземлился на крышу "фольксвагена".
- Это еще что такое? - встрепенулась Нора.
- Поехали домой, - буркнул Билли.
Второй камень угодил в радиаторную решетку.
- Боже правый, - ахнула Нора.
На другой стороне улицы столпились мальчишки с камнями в руках.
- Черт! - выругалась Нора и распахнула дверцу.
Билли поспешно схватил мать за рукав:
- Не надо!
Нора вырвалась и выскочила из машины.
- Мама! - закричал Билли, но Нора даже не оглянулась.
- Вы что творите?! - рявкнула она, стоя посреди улицы.
Мальчишки, ухмыляясь, сбились поближе друг к другу.
- Она ведьма! - завопил один из тех, кто стоял позади.
Это был Стиви Хеннесси, но Нора не узнала его, просто не успела, потому что в лицо ей полетел еще один булыжник, пущенный пятиклассником по имени Уоррен Кук. К счастью, в нее камень не попал, а приземлился под ногами и разлетелся на куски. Нора бросилась на ту сторону улицы с такой скоростью, с какой ни одна мать бегать просто не могла, и ухватила Уоррена Кука за шиворот. Его дружки немедленно с воплями бросились врассыпную. Мальчишка побледнел, точно привидение.
- Если ты когда-нибудь еще так сделаешь, - процедила Нора, - я наведу на тебя порчу. Сделаю так, что ты никогда больше не сможешь пописать. Знаешь, что тогда будет?
Уоррен открыл рот, но не смог выдавить ни звука.
- Правильно, - кивнула Нора, - В твоем теле скопится столько мочи, что каждый раз, когда ты будешь открывать рот, сам знаешь, что оттуда польется. Мы ведь этого не хотим?
Хулиган закрыл рот и опасливо помотал головой.
- Вот и славно, - заключила Нора. - Я рада, что мы с тобой друг друга поняли.
Как только она отпустила Уоррена, тот бросился бежать. Нора вернулась в машину, завела двигатель и рванула с места. Билли съежился на пассажирском сиденье, согнувшись и обхватив голову руками.
- Сядь нормально, - велела Нора. - О господи!
Билли судорожно икал, плечи у него дрожали, и он внезапно издал странный тонкий звук, как будто его сейчас вырвет.
- Будет тошнить - открывай дверь, - предупредила Нора. - Я остановлюсь.
Когда они очутились перед домом, ни один не сделал попытки выйти из машины. Нора вытащила сигареты и закурила, сквозь лобовое стекло глядя на дом. К входной двери она приклеила скелет, у него были длинные сморщенные руки, сделанные из сложенной папиросной бумаги. Билли плакал. Нора на него не смотрела.
- Не все такие, как они, - произнесла она наконец.
- Да, как же, - бросил Билли.
- Не может быть, чтобы все они здесь были такие, - не сдавалась Нора. - Вот увидишь.
В Хеллоуин Билли отказался идти к соседям за конфетами, и, хотя до них доносились возгласы ряженых гоблинов и цыган, к ним тоже никто не пришел. Однако поздно вечером, когда дети уже спали и сама Нора тоже готовилась ко сну, до нее донесся какой-то стук. Она вышла в гостиную и прислушалась; во дворе кто-то ходил, однако, выглянув в окно, Нора не увидела ничего, кроме черных силуэтов азалий. И все же проверить не мешало. Нора накинула пальто прямо поверх ночной сорочки, взяла фонарь и выглянула на крыльцо. Ни один звук не нарушал ночную тишину: ни кошачье мяуканье, ни слабый шорох ветра, ни шум машин. Нора посветила фонариком на газон и дорожку. Круги света упали на траву и отразились от фонарных столбов.
Нора направила луч на колеса, потом внутрь салона; все было на месте, даже смятая сигаретная пачка и крошки от печенья, усеивавшие пол. И тем не менее во дворе кто-то побывал - вдоль дорожки тянулись черные следы. А взглянув на дом, Нора увидела нацарапанное на двери гаража большими черными буквами слово "ВЕДЬМА".
Она выключила фонарик и осталась стоять в темноте, вдыхая холодный воздух и слушая негромкий гул шоссе вдалеке. Над головой у нее мерцали Сириус и Большая Медведица. Каждый месяц она с трудом наскребала денег на очередной взнос за дом, а вчера, разрезав пополам зеленые яблоки с Покойничьей горы, поняла, что у нее никогда не получится тесто для пирога. Она могла испечь практически все, что угодно, но песочное тесто не давалось ей ну никак. Коржи рассыпались в крошку, а тесто липло к столу и к пальцам. Уже много месяцев прошло с тех пор, как ее в последний раз целовал мужчина, много месяцев никто не ждал ее в постели. Впрочем, она не собиралась об этом думать. Вместо того чтобы жалеть себя, она сосредоточилась на звездах и определила свое точное местоположение на Млечном Пути - крохотную черную точку размером с булавочную головку на краю ослепительного белого сияния. Дома спали дети, каждый у себя в комнате, и кот свернулся калачиком на ковре в гостиной.
Нора вернулась в дом, налила в ведро теплой воды и добавила в нее лизола. Потом распечатала новую упаковку губок и взяла с края раковины резиновые перчатки. Не беда, утешала себя она, это всего лишь уголь.
Не прошло и получаса, как дверь гаража была вымыта. После этой ночи Нора не стала любить свой дом меньше и все так же предлагала Билли пригласить кого-нибудь в гости, но всегда забирала его из школы и старалась остановиться прямо за школьными автобусами, чтобы сыну не приходилось одному переходить улицу.
Мало того что мать забирала его из школы, она еще и нередко тащила его с собой, когда шла с Джеймсом на очередную посудную вечеринку. На Кедровой улице эти вечеринки никогда не проводились. Все соседи, которых Нора приглашала, как один были или слишком заняты, или, как мать Рикки Шапиро, не доверяли пластмассе, или просто не желали иметь с Норой никаких дел. Ей удалось продать несколько наборов пластиковых судков кое-кому из соседских мужчин - они подходили помочь ей, видя, как она сражается с огромными картонными коробками, в которых носила свой товар. Дважды, когда Нора выгружала очередную партию посуды, неподалеку случайно оказывался Джо Хеннесси, который, как выяснилось, был горячим поклонником продукции фирмы "Таппервер".
Нора не сомневалась, что со временем все соседи будут покупать у нее пластиковые судки, но пока что посудные вечеринки проходили в других городках: в Вэлли-Стрим и Флорал-Парк, Ист-Медоу и Левиттауне. Все женщины просили потискать Джеймса - он был прямо-таки как визитная карточка, - а когда они заканчивали им восторгаться, малыш переходил на попечение Билли. Джеймс мог сделать несколько шагов, держась за чью-нибудь руку, и брат обычно выводил его на улицу и гулял с ним по тротуару туда-сюда. Они разглядывали муравьев, которых Джеймс время от времени пытался съесть, обдирали кору с молодых деревьев и воображали себя охотниками, которым нужно развести огонь. Если Билли удавалось стянуть из кармана материного пальто коробок спичек, он в самом деле разжигал маленький костер и они вдвоем смотрели на язычки пламени, пока огонь не угасал.
Порой Билли забывал про Джеймса и уходил вперед, а про маленького братишку вспоминал, лишь когда возвращался обратно к дому, где проходила посудная вечеринка. Тогда он бегом мчался обратно и каждый раз заставал Джеймса в слезах и соплях. Малыш пытался ползком догнать старшего брата, раздирая коленки об асфальт. Билли поднимал его и на руках нес обратно. К тому времени, когда они добирались до цели, Джеймс переставал плакать, но не желал отпускать Билли. Он цеплялся ручонками за шею брата, а если тому все же удавалось поставить малыша наземь, то хватался за штанину. Так они и дожидались Нору на крыльце, прилепившись друг к другу.
Билли думал про Гарри Гудини: про то, как он поклялся стать лучшим из лучших, как он тренировался день и ночь и никогда и никому не раскрывал своих секретов. Чтобы Нора не догадалась, что малыш плакал, Билли утирал Джеймсу мордашку полой его собственной рубашонки, а потом отскребал с его коленок кровь. Когда Нора появлялась на крыльце, настроение у нее всякий раз бывало разным, в зависимости от того, сколько наборов посуды она продала, и она смотрела на мальчиков с подозрением.
- Что случилось? - спрашивала она при виде грязных разводов на лице Джеймса, которые не удавалось стереть.
Старший и младший вскидывали на нее глаза, в желтом осеннем свете похожие на тряпичных кукол.
- Ничего, - всякий раз отвечал ей Билли.
- Ладно, - говорила Нора, - тогда поехали отсюда.
Она тащила громоздкие коробки с образцами, так что Билли приходилось брать малыша на руки и нести его к машине, а Джеймс обвивал шею брата ручонками, прижимался щекой к его груди и слушал, как бьется у него сердце.
Хеннесси накупил столько пластиковых судков, что его жена начала выказывать недовольство. Но делать нечего, раз куплено - нужно пользоваться, и она стала упаковывать в эти судки обед, который давала с собой мужу на работу. Натыкаясь на коробочки с салатом из макарон и фаршированными яйцами с паприкой, Джо мгновенно терял аппетит, так что ему приходилось останавливать машину на какой-нибудь тихой улочке и через силу впихивать в себя свой обед. Ни одна встреча с Норой у нее перед домом, когда она выгружала свои судки, не была случайностью. Однажды он заметил, как она садится в машину перед салоном красоты, и ехал за ней до самого дома. В другой раз из своего окна увидел, что она выгружает из "фольксвагена" коробки, и выскочил на улицу в такой спешке, что забыл даже закрыть дверь. Оба раза ему было так неловко, что от смущения он накупил уйму пластиковых судков.
Правда заключалась в том, что он следил за ее домом. Он знал, что ее старший сын почти безвылазно сидит в комнате, потому что там постоянно горел свет, а порой в сумерки Хеннесси видел в окне бледное мальчишеское личико. Он знал, что Нора ложится поздно и что у нее не выделен определенный день для большой стирки, потому что рубашки, блузки и детские комбинезончики появлялись на веревке на заднем дворе без какой-либо четкой закономерности. Он знал, что каждую субботу без четверти девять она отправляется в салон красоты, а возвращается обычно к половине третьего. С тех пор как она въехала в этот дом, в него ни разу не ступала нога мужчины - мужа, бывшего мужа, сердечного друга, отца или дяди. Он пытался убедить себя, что просто наблюдателен и привык подмечать мелочи, что она одинокая женщина и потому его профессиональный и соседский долг приглядывать за домом. Но в этом случае он сделал бы что-нибудь, когда в ночь накануне Дня всех святых увидел у нее во дворе четверых мальчишек, а он не вмешался, хотя узнал среди них своего собственного сына. Когда по загривку у него забегали мурашки, он подошел к окну и смотрел, как безобразники в темноте крались к ее дому. И долго еще после того, как Стиви пробрался обратно в свою комнату через окно и Нора оттерла угольную надпись с двери своего гаража, Хеннесси смотрел на ее дом.
Ему казалось, что невозможно думать о ней так часто, как он. Он думал о ней до одури, до тошноты, он даже есть не мог ничего, кроме стариковской еды - желудок принимал только творог, белый хлеб, карамельный пудинг и рис.
В первую субботу ноября, когда Джо наткнулся в хозяйственном магазине на Джима Вайнмана и Сэма Ромеро, он был занят тем, что отчаянно пытался не думать о Норе. В этом магазинчике он нередко сталкивался с приятелями, бродя между рядами полок в поисках жидкости для зажигалок или цепи на колеса своего автомобиля. Сегодня Хеннесси пришел за новой пилой: Эллен давно просила его сделать полки над стиральной и сушильной машинами.
- Что, полки собрался делать? - спросил Джим Вайнман.
Хеннесси подумал, что Вайнман был в курсе, чем он будет заниматься на выходных, еще до того, как он сам это узнал. Эллен рассказала Линн, а Линн - Джиму, и теперь он покупал пилу, чтобы сделать то, чего все они от него ожидали. Они немного постояли в отделе запчастей, обсуждая, какое боковое зеркало лучше взять Сэму для своего "студебекера", и все, как по команде, умолкли, когда мимо них прошла Нора Силк с набором отверток. Под мышкой она несла пилу, в точности такую же, как та, что выбрал Хеннесси.
- Нет, вы только поглядите на нее, - покачал головой Сэм Ромеро.
Вместо того чтобы надеть юбку, как поступили бы их жены, Нора вырядилась в черные брюки и черные кожаные сапоги; волосы у нее были стянуты в хвост, а в ушах поблескивали серебряные сережки в виде звездочек.
- Бьюсь об заклад, она умирает от желания, - заметил Джим Вайнман.
- Что? - переспросил Хеннесси.
Билли плелся за матерью по пятам, волоча за собой малыша. Он взглянул на Хеннесси, и на краткий миг их глаза встретились, но мальчик поспешно отвел взгляд. Что-то вроде шерстяной пелерины, заправленной под воротник куртки, болталось у него за спиной, похожее на сломанное птичье крыло.
- Разведенка, - ответил Джим Вайнман, - Ну, ты понимаешь, о чем я.
Джим Вайнман и Сэм Ромеро печально поглядели Норе вслед.
- Боже мой, - произнесли они хором.
- Пойду займусь полками, - сказал Хеннесси.
Он оставил их в отделе запчастей и следом за Норой двинулся к кассе. В горле у него застрял тугой ком.
- А, это вы, - произнесла Нора. На прилавке перед ней лежали отвертки, предохранители и метелка. Малыш, которого она усадила рядом, потянулся к пиле. - Нельзя! - Мать погрозила ему пальцем.
- Не берите пилу, - сказал Джо, - Я покупаю точно такую же. Можете одолжить ее у меня.
- Правда, здорово? - обратилась Нора к Билли.
Тот пожал плечами и принялся изучать полку с батарейками.
- Я все время твержу ему, как важны добрососедские отношения, - пояснила Нора, - Кстати, я как раз собиралась позвонить вашей жене.
Билли и Хеннесси замерли.
- Моей жене? - переспросил Джо.
- Я хочу пригласить Стиви к нам в гости. Мы живем через улицу друг от друга. Они могли бы подружиться. Может быть, даже стать лучшими друзьями.
Хеннесси заметил, что Билли стал каким-то прозрачным. Он словно пытался скрыться внутри своей одежды или - впрочем, возможно, все это была игра люминесцентного света - таял в воздухе.
- Пилу не пробивайте, - сказал Хеннесси кассиру, который подсчитывал сумму Нориной покупки.
Женщина достала кошелек и вынула десятидолларовую купюру. Ногти у нее были убийственного красного цвета. Она обернулась к Хеннесси и в упор взглянула на него.
- Ну, что скажете? - спросила она.
От неожиданности Хеннесси даже отступил на шаг.
- Про мальчиков?
Нора забрала покупки и сунула Билли метелку, потом подвинула Джеймса в сторону, чтобы Джо мог пробить свои покупки.
- Ну, - осторожно отозвался он, - Я думаю, мальчишки есть мальчишки.
Нора задумалась.
- Я понимаю, - с сомнением в голосе сказала она.
- Я имею в виду, пусть лучше сами выбирают себе друзей. Такие вещи должны происходить естественным путем.
Он готов был поклясться, что облик Билли на глазах стал более вещественным. Мальчик подошел к матери и остановился рядом с ней, ловя каждое слово, хотя и не поднимая глаз.
- Логично, - согласилась Нора.