Бритт стояла в гостиной так, что Энтони хорошо видел ее из спальни. Он осмотрел ее с головы до ног. Тонкие темные колготки как бы окутывали ее стройные ноги серой дымкой. Он с удовлетворением отметил, как ловко сидит на ней черное шелковое вечернее платье, в котором она собиралась предстать на приеме. Да и сама она казалась весьма довольной тем, как выглядит. Правда, на ней нет никаких украшений.
- А разве ты не наденешь жемчуга? - удивленно спросил он.
Она взглянула на него несколько растерянно.
- Тебе не кажется, что Элиот будет задет? Ведь их носила его мать.
- Даже если он и помнит их, то прекрасно знает, что эти перлы - принадлежность семьи Мэтлендов, дорогая. И потом, я не думаю, что сыновняя ревность может возникнуть у пасынка по отношению ко второй жене отчима.
- Возможно, ты прав. Мне просто не хотелось бы сделать ложный шаг.
Она широко улыбнулась мужу, затем присела на край кровати спиной к нему и попросила застегнуть молнию на платье.
Когда он справился с этим, она пошла, достала жемчужное ожерелье и, стоя перед зеркалом, надела его вкупе с прекрасными серьгами - двумя крупными жемчужинами, обрамленными бриллиантами. Внеся это приятное дополнение в свой наряд, она обернулась к нему:
- Смотрится даже лучше, чем я предполагала, - сказала она.
- Я рад, что тебе нравится.
Бритт опять повернулась к зеркалу, но тотчас оглянулась через плечо и посмотрела на него каким-то детским взглядом.
- Пожалуйста, скажи мне, Энтони, ты не думал о ней, когда увидел их, эти жемчуга?
Он покачал головой.
- Теперь я думаю только о тебе.
Бритт заглянула ему в глаза и нашла там успокоение, в котором нуждалась. Затем посмотрела в зеркало. Волосы она подобрала кверху, скрутив их во французский узел, как любила делать в пути.
- Ну как, гожусь я на роль твоей личной посланницы, направляющейся на прием к послу Штатов?
Энтони засмеялся.
- Ты просто великолепна, дорогая. Самая красивая жена в мире.
- Может, мне поскорее уйти, чтобы ты не начал расточать свои невообразимые комплименты, в которые невозможно поверить? К чему тут весь мир? Достаточно уж того, что я нравлюсь тебе.
- Как скажешь, дорогая. Как скажешь…
Она взяла сумочку, проверила ее содержимое, затем подошла к нему, поцеловала на прощание и погладила прохладными пальцами по щеке.
- Тебе уже намного лучше, дорогой. Скоро ты совсем поправишься.
- Постараюсь, милая.
Бритт подошла к двери.
- Ох, как бы мне хотелось, чтобы ты пошел со мной.
- Сделай, что можешь, для Элиота. Он действительно страдает.
Она кивнула, послала ему воздушный поцелуй и вышла из номера.
* * *
Вечер выдался на редкость приятным, без обычной духоты, и Элиот спустился вниз - встретить Моник или посольскую машину, отправленную за Бритт, смотря по тому, которая из них прибудет первой. Всю вторую половину дня его мысль металась от Бритт к жене и обратно, и от любопытства он переходил к отчаянию, от очарованности новым знакомством - к глухому ощущению несчастья.
Но что же все-таки делать с Моник? Он понимал, что необходимо как-то решить проблему отношений с женой, от этого никуда не деться, час пробил. А Бритт… Неужели она исчезнет из его жизни? Она существовала на острие его сознания - ее глаза, запах ее духов, ее длинные ноги. И перекрестный огонь их интеллектов, в котором он, к собственному удивлению, не давал ей поблажки.
Возможно, это способ компенсировать урон, нанесенный ему семейным позором, - смотреть на красоту, когда мир вокруг кишит всяческим безобразием и уродством. Чистота и совершенство Бритт, ее счастье - все это так контрастировало с его собственной, утопающей в пучине страстей жизнью. По его лицу бродила неясная улыбка, он жалел себя, что, в общем-то, не было ему присуще. Да, нервы не на шутку расходились. Надо постараться взять себя в руки.
Элиот отошел в пятнистую тень деревьев, растущих возле входа в посольство. Он глубоко дышал и хотел одного - ничего не чувствовать, думать о чем-то постороннем, приятном. Он вспомнил о работе, о разговоре с Юджином Вэлти, о предполагаемом новом назначении. Перемена места действия - неплохой ключ к разрешению сложной ситуации. Он понимал, что из Индии ему надо убираться, и чем скорее, тем лучше.
От своей квартиры, расположенной на Территории посольства, к нему приближалась Дороти Хагес, секретарша Юджина. На подобных мероприятиях она всегда была одна. Незамужняя женщина лет сорока пяти, посвященная во все тайны и тонкости дипломатической жизни, высоко квалифицированная и уже подумывающая об отставке, Дороти была неизменной принадлежностью посольства. Нечто неопределенно печальное таилось в ее облике. Возможно, какая-то давняя грустная история, витая вокруг нее, порождала эту печальную ауру.
- Привет, Элиот, - тихо сказала она, поравнявшись с ним.
Он ощутил терпкий аромат ее духов.
- Привет, Дороти.
Элиот был в смокинге, полуофициальной униформе для подобного рода приемов. У Эдриэнн Вэлти, как и у ее мужа, до сих пор сохранялась в крови память об английском господстве в Индии, что не позволяло им расслабиться по части официозности посольских приемов.
Когда двери посольства, пропуская Дороти, открылись, до Элиота донеслись мягкие звуки ситара. Эдриэнн, как всегда, пригласила на вечер свою любимую делийскую группу - трио, исполняющее традиционные индийские мелодии, а подчас и нечто вроде современного джаза. Но вот дверь закрылась, и музыки не стало. Элиот продолжал стоять, укрывшись в густой тени.
Посольские приемы давно уже потеряли для него свое очарование. Когда они только приехали в Индию, ему очень нравилось бывать на приемах. А еще больше - Моник. Она постоянно сидела дома одна и, конечно, нуждалась в людском обществе. Очевидно, именно эта тяга к обществу и довела ее до крайности.
Теперь Моник нередко появлялась дома лишь под утро, когда он уже собирался уходить. Ее супружеская неверность заявляла о себе слишком громко, она не делала ни малейшей попытки скрыть ее. Но он не затевал свары, откладывал все это на бесконечно далекое и неопределенное потом. Просто он понимал, что если подобный разговор состоится, то его завершением может быть лишь окончательный разрыв. А Моник такая жизнь, как видно, вполне устраивала.
Поймав себя на том, что снова думает о жене, Элиот попытался переключиться на Бритт. Ее образ так прекрасен и необычен, что не идет ни в какое сравнение с Моник. Но увы - вспомнив о ее семейном положении, он почувствовал лишь досаду и тревогу. Бритт Мэтленд для него не просто женщина, а жена его отчима, его мачеха. Да, это кажется абсурдом, но остается непреложным фактом. И еще одно Элиот четко понял: он действительно ревнует. И завидует тому, что у Энтони столь картинно-совершенная жена, к тому же еще и удивительно умненькая.
Днем, покинув "Тадж-Махал", он размышлял об этой парочке и решил, что они заблуждаются относительно друг друга. Он не сомневался, что их блаженство в один прекрасный день даст трещину, а они сами будут выброшены в реальность. Сейчас, в эти минуты, Элиот вдруг осознал, что те его дневные циничные предположения - следствие зависти человека, который сам счастлив быть уже не может.
Единственное, чем он мог утешиться, это тем, что любовь Бритт к Энтони слишком уж отдает сахарином, а потому подозрительна. Улыбка вновь появилась на его лице. Неужели он не способен терпеливо переносить свои несчастья, не впутывая в это Бритт? Зачем он все усложняет, усугубляя и без того скверное свое положение нелепой навязчивой идеей?..
Гости все прибывали. С некоторыми Элиот обменивался краткими приветствиями. Саломея Хагент, ливанская жена его ближайшего друга в миссии, чмокнула Элиота в щеку и сказала, что он сегодня сокрушительно красив. Саломея - миловидная женщина с оливкового цвета кожей, мать четырех детей и любящая супруга, вопреки всему сумела сохранить в душе девичий, если не сказать детский, романтизм. К счастью, Фрэд понимал ее, и Саломея имела свободу, ограниченную лишь общепринятыми правилами приличия.
- Вы что, назначены сегодня встречать гостей? - спросил его Фрэд, когда все прошли мимо.
- Да нет, просто вечер сегодня удивительный, вот я и вышел подышать.
Фрэд, человек пятидесяти лет с лаконичной манерой речи, окликнул жену и сказал, что немного задержится здесь. Он вытащил сигарету, прикурил, посмотрел на луну и грустно вздохнул.
- Вечер сегодня и вправду прекрасный.
- Да. - Элиот засунул руки в карманы. - Кажется, наш посол засобирался в отставку. Слышно что-нибудь утешительное о новом кормчем?
- Ни слова, кроме того, что он был крайне щедрым жертвователем президентской кампании, а про Индию знает только то, что Дели - ее столица.
- Жаль. Я-то надеялся, что на смену прежнему появится такой же крепкий профессионал.
Хагент вздохнул.
- Не везет. Впрочем, это не все плохие новости. Говорят, часть посольского персонала пойдет на повышение, а другая будет уволена.
Они стояли под деревьями, слушая симфонию лягушек и насекомых.
- Моник уже там? - спросил Хагент.
- Нет, она еще не приехала.
- Ты разговаривал с ней после обеда?
Элиот заглянул в лицо Хагента.
- Нет. А что такое?
- Не знаю, стоит ли говорить, это достаточно неприятно, но мне звонил Ранджит Бенирджи, мой приятель из министерства культуры. Ну, знаешь, разговор в духе пресловутою: думаю-вам-будет-интересно-узнать…
Элиот почувствовал, что на него накатывается очередной ком грязи, у него даже кишки свело.
- Что она сделала?
Хагент глубоко затянулся, стряхнул пепел и только после этого заговорил:
- Вроде того, что она в присутствии нескольких человек назвала одну из министерских жен дешевой проституткой.
- Вот дерьмо!
- Я толком не понял, где это произошло, вроде на какой-то выставке, знаю только, что она там была с Робертом Фэрренсом, Ему пришлось спешно ее оттуда выволакивать.
Сердце Элиота дало сбой. Она была с Фэрренсом. Еще одно доказательство. Она устроила скандал, и они вынуждены были вдвоем бежать оттуда. А ему пришлось выслушивать все это от коллеги. Фрэд, конечно, не будет этого распространять, но там хватало других людей, и у них нет никаких причин держать рог на замке.
- Вижу, придется мне поговорить с ней, - сказал Элиот, почти не способный скрыть своего стыда. - И, может быть, с этой индийской парой…
- А что, неплохая идея поговорить с леди и ее министерским супругом. Он там советник, кажется, или что-то в этом роде. Думаю, они не откажутся выслушать тебя.
- Надеюсь.
- Имен мне не сказали, но я раздобуду их, не волнуйся. В понедельник они будут у тебя на столе.
- Спасибо, Фрэд.
Хагент бросил окурок на тротуар, наступил на него, поднял и бросил в урну. Затем, похлопав Элиота по плечу, вошел в посольство. Несколько минут тот стоял, глубоко вдыхая бальзамический воздух, чтобы хоть как-то блокировать приступ дикого раздражения. Если бы Моник сейчас появилась здесь, он мог ее убить…
Тут Элиот увидел подъезжавшую посольскую машину. Кроме водителя, в ней сидел лишь один человек. Он отступил поглубже в тень, с удивлением подумав, что Энтони приехал без жены. В глубине души он надеялся на это, но когда машина остановилась, в свете, исходящем от посольства, он увидел профиль Бритт Мэтленд. И сердце его, вздрогнув, забилось сильнее.
Элиот подошел к автомобилю, открыл дверцу и предложил ей руку.
- Добрый вечер, миссис Мэтленд.
- Ну и ну! - с улыбкой сказала она. - Ваш долг перед дядюшкой Сэмом заключается в том, чтобы открывать двери автомобилей?
- Хороши все способы продвижения по службе, в том числе и этот. Дипломатия в век электроники стала уж совсем не та, что прежде.
Она вышла из машины, сделала глубокий вдох и осмотрелась вокруг, ища ту индийскую экзотику, о которой наверняка много слышала. Элиот тем временем успел осмотреть ее саму. Она была в облегающем черном платье и вызывающе коротком жакете. Волосы зачесаны вверх и стянуты в узел. В ушах серьги - две огромные жемчужины в гнездах из бриллиантов. На точеной шее - жемчужное ожерелье из фамильных драгоценностей Мэтлендов.
- Я вижу, юстиция не почтила своим присутствием дипломатию.
- Да, - сказала Бритт. - Я оставила ему миску супа и кружку чаю.
Она подошла к кусту роз и вдыхала их аромат - по очереди склоняясь к каждому цветку. И он успел рассмотреть ее губы.
- В третьем мире нет ничего хуже бациллы, разве что инфляция.
Бритт рассмеялась и посмотрела ему в глаза. Она выглядела такой счастливой. А по его венам все еще курсировал адреналин, ворвавшийся туда с сообщением о выходке Моник. Все же Элиот сумел скрыть свой гнев и растерянность. Он предложил ей руку, она положила свою на сгиб его локтя, и они направились к парадному входу.
- А Моник здесь? - спросила Бритт.
- Нет. Боюсь, она опоздает, это у нее в обычае.
Слуга-индиец открыл перед ними двери зала, где проходил прием. Там их встретила разноголосица, музыка, аромат еды и восточных благовоний. Бритт взглянула на него, лицо ее сияло от счастья.
- Я впервые на дипломатическом приеме, - созналась она. - Немножко нервничаю.
Ему понравилось, что она способна так открыто признаться в своей небольшой слабости.
- Сделайте два глубоких вздоха, расслабьтесь и держите ровную улыбку. Управитесь с этим - будете иметь успех.
- Вас послушать, так все это очень легко.
- Ну, не труднее, во всяком случае, чем упасть с велосипеда.
- Скажете мне, если я что-нибудь буду делать не так, ладно? Я решила воспользоваться подходящим случаем и немного поточить зубки, прежде чем появиться в вашингтонском обществе.
Элиот был весьма доволен тем, что будет сопровождать ее весь вечер, - как член семейства, которому она может доверять. Насколько она может ему доверять, он не думал. Главное сейчас, пожалуй, то, что он хоть на время выкинет из головы Моник.
Когда они приблизились к Эдриэнн Вэлти и послу, Элиот представил ее. Эдриэнн тотчас куда-то уволокла Бритт, и Элиот пал духом. Он заказал порцию двойной водки с тоником и следил за развитием действия издали.
Его мачеха выглядела и вела себя очень хорошо. Ее улыбка ни разу не показалась искусственной, речь звучала чисто, искренне и очень мелодично. Он видел, что она мгновенно усвоила его маленький урок. Что ж, это для нее действительно хорошая подготовка к выходу в вашингтонский свет. Минут через десять она очаровала всех гостей, что, казалось, доставило ей немалое удовольствие. Он не без удивления подумал: где же таилось прежде все то, что так пышно начало расцветать в ней сегодня?
С таким умом роль жены-товарища, жены-помощницы не может удовлетворять ее долее, чем полгода. Моник и столько не продержалась. Трагедия этого создания, его жены, в том, что она не способна логически мыслить. Ей показалось мало быть просто женой, но и конструктивной альтернативы этому она не находила. Отсюда пьянство, неразборчивые интрижки. Отсюда и Фэрренс… Элиот вообразил себе картинку: Моник повышенным голосом, так, что ее слышат все, обзывает несчастную индианку дешевой проституткой, отчего у злосчастного Фэрренса отвисает челюсть.
Черт ее задери совсем!
А ему бы не на приеме сейчас быть, а мчаться приносить извинения оскорбленной женщине. Слушок насчет выходки Моник уже наверняка дошел и сюда. У многих сотрудников миссии есть приятели в правительстве. Правда, Эдриэнн Вэлти, если и знала, виду не показывала, но на то она и жена посла. Даже если бы Юджин сообщил ей о разразившейся только что ядерной катастрофе, она и глазом бы не моргнула, дабы не вызвать панику среди гостей.
Элиот направился к столику с закусками, но его перехватила Саломея Хагент, прижавшись обширной грудью к его руке - верный признак того, что она желает поговорить с глазу на глаз.
- Что за очаровательная девочка эта миссис Мэтленд, просто восторг!
- Да, она прелесть, - сказал он, отхлебывая добрый глоток своей выпивки и радуясь уже хотя бы тому, что разговор не коснулся Моник.
- И такая смышленая. Подозреваю, что она вскоре окажется в Верховном суде, рядом со своим мужем.
- Почему это?
- Она хочет стать адвокатом. Разве вы не знали? Она сказала мне, что через месяц поступает в школу правоведения.
Элиот посмотрел в сторону Бритт. Вокруг той собралось с полдюжины задорных петушков из посольского штата, включая Юджина Вэлти.
- Ну вот, Саломея, а я и не знал столь значительного факта. Впрочем, ваше сообщение меня не особенно удивляет, она действительно умница.
Саломея повернулась и, глядя на Бритт, сказала:
- Удивительная девочка. Жаль, что этот судейский разболелся и не смог прийти. Я бы с удовольствием на него посмотрела.
- Энтони солидный и весьма представительный человек.
- Он, должно быть, и мужик хороший, раз положил глаз на такую роскошную девочку и она от него не отвернулась. - Проговорив это, Саломея подцепила с подноса канапе и, отправив его в рот, величественно удалилась.
Элиот продолжал стоять и смотреть в сторону Бритт. Весь ее вид вдруг страшно взволновал его. Он попытался представить, как у них с Энтони обстоит в сексуальном плане, но что-то в нем сопротивлялось этому. Он никак не мог разобраться, что беспокоит его, - ассоциации, связанные с его матерью, или банальная ревность. К Энтони он всегда относился несколько двойственно - с уважением и неясным ощущением вины, скорее всего потому, что не испытывал к отчиму особенно добрых чувств. Возможно, сейчас старинная неприязнь вылезла наружу лишь из-за того, что на сцене появилась Бритт? Ах, опять эта зависть!
Элиот почувствовал, что кто-то подошел к нему, обернулся и увидел мажордома Вэлти, сикха внушительного роста по имени Рами. И хотя всем своим видом - ростом, камзолом, тюрбаном и бородой - он производил на присутствующих весьма грозное впечатление, на самом деле был очень внимательным и всегда готовым улыбнуться человеком, а его глаз улыбка не покидала вовсе.
- Добрый вечер, мистер Брюстер.
- Рами! Ну как вы?
- Превосходно, сэр. Благодарю.
- Веселенький вечер. Вам, наверное, достается…
- И в самом деле, сэр, дел хватает.
В это время Бритт сказала что-то, заставившее ее окружение рассмеяться, а всех остальных - обернуться к ним.
- Сегодня, сэр, я вижу, здесь у нас объявилось новое сокровище, - меланхолично заметил Рами.
- Да, супруга члена Верховного суда.
- Его превосходительство тоже здесь?
- Нет, Рами. Сегодня честь сопровождать эту даму выпала мне.
Они немного поговорили о том, что, с точки зрения Рами, представляло интерес для обоих. Но Элиот легко читал его мысли и чувства. Они оба продолжали восхищаться и любоваться супругой его превосходительства Верховного судьи.
- Скажите, Рами, сюда сегодня не звонила миссис Брюстер? - спросил Элиот.
- Нет, сэр.
- А Роберт Фэрренс еще не появлялся?
- Нет, сэр.