- Я тороплюсь, - быстро находится Бет и сглатывает, - серьезно, попозже, хорошо?
- И когда наступит это попозже?
- Например, завтра.
- Слушай. Да, я немного выпал из реальности, - открывая дверцу, бросаю я, а затем в глаза Бетани смотрю серьезно и недовольно, как отец смотрит на меня, когда отчитывает, пытаясь наставить на путь истинный. - Но это не значит, что я забыл.
- Ты забыл.
- Но вспомнил.
- Завтра. Обещаю.
- Куда ты бежишь? - Внезапно подает голос Хэрри и хмурится, разглядывая Пэмроу, как будто видит впервые. Девушка отводит взгляд в сторону и покрывается едва заметной испариной, а мой брат по-птичьи наклоняет голову. - Ничего не хочешь рассказать?
- Нет.
Новая способность Хэрри заставать врасплох неожиданными вопросами, мне вполне нравится. Только сейчас я замечаю, что Бетани нервничает. Что она робко кривит губы на одну сторону и стоит в вытянутом положении, от которого, наверняка сводит спину. Я так погряз в своих мыслях, что перестал обрабатывать информацию, анализировать поступки, я просто перестал видеть: ослеп, не теряя зрения.
- Все в порядке? - Спрашиваю я, нахмурив лоб. - Может, тебя до дома провести?
- Я доеду.
- Уверена?
- Да. Я хочу поскорее увидеться с родителями, - поясняет Бетани, сжимая в пальцах учебники по тригонометрии. - Встретимся завтра и все обсудим, договорились?
Я не хочу загадывать. В нашей ситуации надеяться крайне опрометчиво. Но я киваю.
- Договорились.
Когда мы едем в коттедж Монфор, у меня звонит телефон. Я киваю Хэрри, чтобы он поднял трубку, но брат, прочитав имя на дисплее, покачивает головой.
- Это папа. Сам с ним говори.
Что ж, я и не сомневался, что рано или поздно отец нагрянет с вопросами. Он не мог иначе, он ведь отец, он должен волноваться, читать мораль, седеть и стареть, пока сын ему обещает стать лучше, но скатывается все ниже в пропасть. Иногда мне стыдно. Я не имею права разочаровывать отца. Какими бы черствыми не были мои слова и поступки, внутри я всегда хотел стать к папе ближе, хотел заслужить его доверие и гордость. Но сейчас мне кажется, что я поступаю правильно, скрывая от него правду, помогая Ари.
Я выгляжу в его глазах полным ублюдком. Но, что самое интересное, я поступаю по совести.
Именно так, как он меня учил.
- Привет, - говорю я, заранее предчувствуя приятную беседу; не тешу себя надеждой и не пытаюсь придать своему голосу виноватые ноты.
- Как ты думаешь, сколько можно терпеть? - Начинает отец с философской фразы, и это не просто плохо, это отвратительно. Я почти уверен, что он едва сдерживается от того, чтобы не поехать в коттедж Монфор и не потащить меня за шиворот домой.
- Послушай, я не хотел, чтобы так вышло.
- Не хотел грубить Дол или пропадать почти на неделю?
Я стискиваю зубы и выдыхаю:
- И то, и другое.
- Я жду тебя дома, прямо сейчас.
- Я не смогу, в смысле… - Замолкаю, бегло осматриваюсь и чувствую, как внутри на пару секунд все замораживается и холодеет. Я ненавижу обманывать отца. - Это важно.
- Что важно? - Папа теряет самообладание, повышая голос. - Ты меня слышишь?
- Да.
- И что я сказал?
- Вернуться домой.
- У тебя десять минут.
- Но у меня есть дела и обязанности, - порываюсь я, сжав левой рукой руль. - Ты же знаешь, мы не просто так ушли, мы должны помочь другу.
- Мэтт, я что - когда-то упрекал тебя в том, что ты помогаешь друзьям?
- Нет.
- Тогда что ты делаешь? О чем думаешь?
Мне никак не дает покоя, что он во всем винит только меня.
Наверняка, они с Дол решили, будто бы я и Хэйдана потащил с собой насильно, и он каждый день порывается домой, а я привязываю его цепями к батарее. Интересно, что еще творится в голове моего отца? Что еще он обо мне думает? Когда родители не уверены в своих детях - это вина самих родителей. К двадцати годам дети уже становятся теми, кого из них воспитали, и если вы и дальше продолжаете им не доверять или понятия не имеете, чего от них ждать - вините только себя. Никто не мешал вам воспитать законопослушного гражданина, и если вышло плохо - смиритесь с этим и больше не заводите детей.
- Пап, пап, - я прерываю поток его слов и недовольно стискиваю зубы, - прекрати. Я не делаю ничего такого, из-за чего мы с тобой должны поссориться.
- Дол сказала, ты опять подрался.
Это уже паршиво. Дол лучше бы научиться язык держать за зубами! Для отца данная тема, как для меня тема матери - сносит крышу и начисто отбивает здравый смысл.
- Так было нужно, - отвечаю я, слыша, как грузно он дышит, - я заступился за Ари.
- А кто заступится за тебя, когда ты окончательно потеряешь мое доверие?
- Пап, пожалуйста.
- Я не собираюсь повторять дважды, Мэтт. Или ты возвращаешься прямо сейчас или можешь оставаться у Монфор, сколько тебе влезет.
- Ставишь мне условие? - Трудно поверить, но я усмехаюсь. Наверно, сошел с ума.
И я жду, что отец ответит, но он вдруг бросает трубку. Я даже не сразу понимаю, что на другом конце звучат протяжные, мертвые гудки. Рука безвольно падает на колени, где-то в груди взвывает колючий шар из вины и злости, и я паркуюсь около коттеджа Монфор и, заглушив двигатель, упираюсь лбом о потертый руль. Черт. Кажется, с каждым днем на мои плечи наваливается все больше и больше отборного дерьма.
Что делать? Вернуться домой? Но тогда я буду вдалеке от Норин и Мэри-Линетт, это не вариант, я не могу себе этого позволить. Я должен быть рядом, чтобы быть в курсе. Так или иначе, находясь в особняке Монфор, я становлюсь причастным к событиям, нахожусь в их центре и могу хотя бы пытаться их менять и ими манипулировать. Переехав домой, я потеряю все нити, я потеряю Ариадну. Нет. Покачиваю головой. Ее я потерять не могу.
"Но, а что насчет папы?" - возникает вопрос в моей голове.
Он будет волноваться, ему может вновь стать плохо. И я опять буду виноват. Опять!
Я неожиданно вспыляю и ударяю ладонью по рулю, прекрасно понимая, что помочь мне этот жест никак не поможет, но хотя бы позволит выпустить пар.
- Мэтт, ему же больно! - Восклицает Хэйдан, а я обескуражено гляжу на него из-под опущенных ресниц и ни черта не понимаю. - Тише, мой мальчик, - внезапно шепчет брат, нежно поглаживая приборную панель ладонью. - Он не хотел тебя обидеть. Правда?
Хэрри смотрит на меня, кривя губы, а я застываю, как в немом кино, не понимая, что только что произошло. Хэйдан пошутил? Хэйдан попытался разрядить обстановку?
- Я… - Оторопело выпрямляюсь и сглатываю. - Я случайно.
- На первый раз мы тебя простим.
Брат кивает, пытаясь выдавить улыбку, выходит у него так себе. Но мне все равно. Я непроизвольно усмехаюсь, встряхнув головой, и перевожу на Хэйдана довольный взгляд, испытывая в груди нечто теплое. Мне тут же становится легче.
- Я больше не буду, - торжественно обещаю я, поджав губы. - Правда.
- Отлично. Тогда идем?
Киваю, выбираюсь из машины, но никак не могу избавиться от тупой улыбки. Меня одолевают разные чувства, и только сейчас до меня доходит, как много у моего брата сил, и как отчаянно он умеет бороться с самим собой.
В коттедже Монфор играет музыка. Я удивленно вскидываю брови, бросаю рюкзак в коридоре и, сделав пару шагов в сторону гостиной, замечаю старый патефон на кофейном столике. Игла потрескивает, царапая черную пластинку, а Норин Монфор смахивает пыль с верхних полок книжного шкафа и непроизвольно двигает головой в такт. Поразительно.
- Здравствуйте, - говорю я, и женщина оборачивается, едва не полетев вниз со стула.
Норин смущенно поглаживает ладонями бедра и кивает.
- Привет.
- Вы танцевали, - подмечает Хэрри, широко распахнув глаза, а Норин отмахивается.
- Нет.
- Да.
- Да нет же.
- Танцевала, - настаивает Мэри-Линетт и залетает в гостиную с огромной картонной коробкой, заваленной древним хламом. - Мы решили устроить уборку и откопали старый патефон папы. Представляете? Даже остались его любимые пластинки.
- Это замечательно, - киваю я, поджав губы, - ваш отец слушал Луи Армстронга?
- Не слушал, а заслушивался.
Я подчаливаю к коробке и с интересом изучаю виниловые пластинки, среди которых и "Битлз", и "Роллинг Стоун", и даже Билли Холидей. Внутри вспыхивают и вздрагивают давно увядшие чувства, просыпаются давно утомленные эмоции.
- Хочешь, поставь Билли! - По-детски улыбаясь, шепчет Мэри-Линетт и плюхается в соседнее кресло, прижав к груди ноги. - Мама любила ее слушать. Помню, она прикажет в постель идти, а мы с сестрами притаимся на лестнице и глядим, как они с папой танцуют.
- Да, - Норин садится рядом с сестрой на подлокотник и проходит тыльной стороной ладони по вспотевшему лицу. - Наша мать была удивительной женщиной. А наш отец…
- Он знал, что мама ведьма с самого начала. И не сбежал.
- Даже бровью не повел. Может, решил, что ему повезло?
- Или просто потерял голову. Мама буквально разрушила его мир.
- А папа не расстроился. - Перехватывает разговор Норин. Они с сестрой дополняют друг друга, общаются с нами, но словно витают далеко в воспоминаниях. - Папа сильно ее любил, я имею в виду, любил по-настоящему. Не из-за красоты, не из-за ума, а потому что он не мог иначе, не мог. Может, это и не любовь была вовсе? А другое чувство, о котором нам ничего неизвестно. Ведь если это любовь - терять голову, а потом терять человека, то зачем она нам.
Верно?
- Да, ты права, Норин. Любовь приходит и уходит. Тут было что-то другое.
- Как называется ощущение, когда ты не представляешь жизни без человека?
- Одержимость, - сипло говорю я и замечаю, как Мэри-Линетт поджимает губы.
- Возможно, Мэтт. Одержимость - сила, которая тянет тебя к человеку, несмотря ни на что.
Ведь папа понимал, что ступает на опасную территорию.
- И ему не было страшно? - Почему-то спрашиваю я, сглотнув горечь, застрявшую в горле, и женщины одновременно поводят плечами.
- Я думаю, всем нам страшно, когда приходится принимать важные решения.
- Он был простым смертным?
- Да. - Норин дергает уголками губ. - Очень практичным, терпеливым и мудрым. Он с трудом привыкал к новым порядкам, к новой реальности. Но привык.
- Знаешь, - тянет младшая Монфор, прикоснувшись пальцами к губам, и улыбается, смотря мне прямо в глаза, - иногда стоит разрушить старое, чтобы построить новое.
Эдакое напутствие, которое пронзает мою грудину и врезается в легкие, заставляя на пару секунд очутиться в своих мыслях, где вертится лишь одно рыжеволосое создание, из-за которого мне все чаще хочется сойти с ума.
- Вам очень повезло, - неожиданно говорит Хэйдан, обхватив себя за плечи.
- Почему?
- У вас была семья.
- У тебя тоже есть семья.
Хэрри как-то странно морщит лоб, а я гляжу на него и растерянно замираю. Разве он так не считает? Не думает, что у него есть семья? Бессмыслица.
- Есть… есть какие-то новости от Джейсона? - Спешит сменить тему он. Монфор так устроены, что не станут копаться в тебе, если ты настроен негативно, а я позволяю себе на пару мгновений остаться в этом моменте и подумать: почему Хэрри так сказал? Что его не устраивает в наших отношениях? Неужели он действительно думает, что у него нет семьи.
- Джейсон собирается приехать завтра утром, - отвечает Норин, - он раздобыл нечто интересное про семью Роттер. Пусть лучше сам расскажет.
- Да, кстати. - Я вырываюсь из ступора и только сейчас понимаю, что не рассказал о самом главном событии, разделившем мой день на "до" и "после". - Ари.
- Ари?
- Да. Она сегодня приходила в школу и читала некролог про Барнетта.
- Ариадна была на занятиях? - Растерянно переспрашивает Мэри-Линетт и встает на ноги так быстро, что я неуклюже покачиваюсь назад. - Мэтт, ты должен сразу о таком нам рассказывать. Тебе так не кажется?
- Мы разговаривали, вот у меня из головы и вылетело. Да и не было ее на занятиях.
- Она прогуливала?
Норин спрашивает об этом так недовольно и эмоционально, что я усмехаюсь. Это же нелепо. Ариадна вполне могла сегодня нас превратить в призрачные субстанции, а ее тетя беспокоится о том, что она пропускает уроки. Поистине странные женщины.
- Нет, не прогуливала, - закатив глаза, ворчу я, - занятий вообще не было.
- И почему?
- Потому что у нас директора убили.
- Ах, да, - она устало взмахивает ладонь, - точно.
- И что Ари делала? - Налетает на меня с другой стороны Мэри-Линетт, став вдруг и старше, и серьезнее. Вот такие метаморфозы за пару секунд. - Что она тебе говорила? Как выглядела? У нее все в порядке?
- Когда мы с Бет вышли из актового зала, Ари сидела над поваленным Мэттом. - Тут же сдает меня Хэрри, и я пускаю в него острый взгляд. - Она его о стену швырнула.
- Вот так.
- Да. А потом ее руки покрылись красными искрами.
- Она хотела вас убить? - Рабочим тоном интересуется Норин, и я ступаю вперед.
- Нет, не хотела.
- Не нас, - исправляет Хэрри, задумчиво наклонив голову, - а Бетани. Только ее.
- Это из-за ее отца, шерифа, - догадывается Мэри-Линетт, сведя перед собой руки.
- Что еще вы узнали? Что она тебе рассказывала, Мэтт? Вы говорили?
Я покачиваю головой и сжимаю в пальцах переносицу, пытаясь вновь вспомнить то, как она петляла вокруг меня, будто акула, и ухмылялась, будто демон.
- Если честно, она не сказала ничего ценного, - наконец, отвечаю я.
- Вы молчали?
- Нет.
- Тогда рассказывай, - настаивает Норин, нахмурив черные брови, - я хочу знать все.
- В основном она пыталась вывести меня из себя, играла, бросалась словами. Она не собиралась убивать меня, пусть и прижала в какой-то момент к стенду, а потом и кинула в другой конец коридора. Она была другой. Да. Холодной и жестокой. Но поверьте, если бы она хотела меня убить, я был бы уже мертв. Вы и сами это прекрасно понимаете.
- То есть, мы можем сделать вывод, что ты ей для чего-то нужен.
- Что?
- Мэтт, все поступки Ариадны сейчас, так или иначе, связаны с ее конечной целью.
- И если вы с Хэйданом до сих пор живы, - подключается Мэри-Линетт, передернув плечами от усталости, - вы в скором времени ей пригодитесь.
- Отлично. - Бросаю я, тяжело выдохнув. - И для чего именно?
- Это мы и должны выяснить. Она больше ничего не говорила?
- Нет.
- Ты уверен?
- Она крутилась с Логаном Чендлером. - Отстраненным голосом тянет Хэрри и так и застывает, впялив взгляд в одну точку. - Это было очень странно.
- Что он имеет в виду? - Спрашивает у меня Норин, а я пожимаю плечами.
- Кто такой Логан? - Вмешивается Мэри-Линетт.
- Один кретин.
- Ари крутилась вокруг кретина?
- Да, но вы не волнуйтесь, - говорю я, а потом добавляю. - Она и раньше вокруг него крутилась. Так что все в порядке.
Норин хватает губами воздух от недовольства, а затем ставит на пояс руки.
- Что это еще за кретин, о котором я ничего не знаю?
- Это моя проблема, я сам с ним разберусь.
- О, - вдруг мечтательно протягивает Мэри-Линетт и улыбается. - Соперник.
- Кретин, - поправляю я, фальшиво улыбнувшись. - Я с ним никогда не соперничал.
- Только пару сотен раз, - едва слышно бросает Хэрри, и я взмахиваю руками.
Да, Чендлер невероятно раздражает меня, но он не соперник. Он препятствие.
- Логан сегодня устраивает вечеринку, - вдруг вспоминаю я и хмурю лоб. - Ариадна специально ошивалась с ним рядом, чтобы привлечь мое внимание. Наверно, это ловушка.
- Если Ариадна не опасна, как ты нам сказал, то, что нам мешает рискнуть? - Вдруг интересуется Мэри-Линетт, вскинув брови, а я недоуменно покачиваю головой.
- Нам?
- Да, нам.
- Простите, но… Вы же понимаете, что туда придут только подростки? Будет весьма странно, если на вечеринку заглянут… ну…
- Договаривай, Мэтт, если тебе надоела жизнь… - Шутит Мэри-Линетт и подходит к сестре, заговорчески прищурив глаза. Что она задумала? Не понимаю. Но, кажется, Норин улавливает поток ее мыслей. Сестры Монфор улыбаются друг другу, а я застываю.
- Мы пойдем на вечеринку, - сообщает Норин, посмотрев на меня из-под опущенных ресниц, и в эту самую минуту, в минуту, когда ее светло-голубые глаза мерцают в тусклом свете, я верю, что передо мной необычная женщина, и что помыслы ее необычны.
Я верю, что передо мной стоит ведьма.