Я отвожу взгляд, а девушка неожиданно нервно смеется, словно сошла с ума. Она не смотрит на меня, пошатывается и обхватывает себя за талию замерзшими руками. Я бы не смог согреть ее, даже если бы захотел. Между нами теперь слишком большая пропасть.
- Ты защищаешь ее, хотя она вполне способна навредить мне.
- Мы все можем друг другу навредить.
- Опять. - Джил смахивает слезы со щек и кивает. - Ты опять это делаешь.
- Что делаю?
- Глупо бороться за человека, который может сломить тебя.
- В этом вся суть отношений: быть с тем, кто способен ранить сильнее остальных.
Я пытался пошутить, но получилось совсем не смешно. Джиллианна выпрямляется.
- Ты еще придешь, Мэтт. В один прекрасный момент чары спадут, и ты увидишь, что собой представляет Ариадна, и в кого она превратила тебя.
- Не было никаких чар. Я помогаю Ари, потому что хочу ей помогать.
- Бог простит тебя, Бог милосерден. Но вот простишь ли себя ты? В отличие от него, ты никогда не отличался пониманием.
Джил уходит. А я сжимаю пальцами переносицу. Почему мне так сложно общаться с Джиллианной? Слышу, как сигналит Хэрри. Наверно, ему осточертело ждать, и послушно схожу с места. Я совсем забыл, что оставил его одного. Идиот.
Черт. Теперь еще и секрет Ари раскрыт, и что будет дальше? Что сделает отец Джил, что предпримут религиозные фанатики?
Неожиданно я понимаю, что Ариадна не только вернулась в Астерию, но и угодила в ловушку, которая была сооружена фанатиками специально для нее.
Сможет ли она защититься? А смогут ли выжить ее враги.
ГЛАВА 10. ОНА НЕ ТО, ЧЕМ КАЖЕТСЯ
Мне снится, что я стою посреди гостиной в доме Чендлера. Я дерусь с Логаном. Он в очередной раз ударяет мне кулаком по челюсти, кровь скатывается по подбородку, липнет к губам, я смахиваю ее пальцами и оглядываюсь, потерявшись в пространстве, однако я не вижу лиц одноклассников. Я не вижу спортсменов. Я не вижу Ари. Нас окружили Ловари, мертвые цыгане с серой, гниющей кожей, покрытой нарывами.
Они указывают на меня руками и шипят:
- Скоро ты присоединишься к нам, Мэттью. Мы ждем тебя.
Я вижу мальчика с перерезанным горлом, из которого вытекает черная слизь. Он мне улыбается и помахивает рукой. Мальчик говорит: ты следующий. И я резко подрываюсь в кровати, вцепившись пальцами в ледяную простыню. Хэйдан спит на кушетке, солнца еще не видно. Под подушкой вибрирует телефон, и я неуклюже достаю его, зажмурив глаза.
- Да? - Спускаю вниз ноги и сглатываю. В ноздрях до сих пор запах гнили. - Бетани?
- Прости, что так рано, - виновато шепчет девушка, - выйдешь?
- Что? Куда выйти?
- Я возле дома Монфор.
- Да, я… конечно.
- Жду тебя во дворе.
Пэмроу бросает трубку, а я прокатываюсь потяжелевшими ладонями по лицу.
В комнате довольно холодно, хотя окна закрыты. Брат спит под двумя одеялами: ему очень помогли лекарства. Наконец, он сможет выспаться. А я ощущаю, как грудина горит от неясного чувства, будто нечто разрывает меня изнутри.
Я встаю, натягиваю толстовку, спортивные штаны и тихо покидаю спальню. Не хочу смотреть на дверь в комнату Ари, но все равно смотрю, мне почему-то кажется, что если я присмотрюсь, подойду поближе, то увижу в щелку, как Ариадна спит в кровати. Я наивно полагаю, что она вернется домой и станет нормальной просто так. Полагаю, верю и знаю, что этого не случится.
Бет сидит на мокрой от росы лавке. Я закрываю за собой дверь, потягиваюсь, вдыхая запах раненого утра, запах свежей травы и мороза, а затем подхожу к Пэмроу, надеясь, что она пришла по делу, а не просто поболтать. На удивление девушка выглядит спокойной. Я привык видеть Бетани трясущейся и неуверенной в себе, но сейчас она выглядит тихой.
- Привет, - я смахиваю капли со скамьи и сажусь рядом с девушкой. - Ты рано.
- Прости. По-другому не получилось, - она поправляет темные волосы, а затем вдруг вскидывает брови. - Что с тобой? У тебя подбородок фиолетовый.
- Ты пришла поговорить о моем подбородке?
- Ты как всегда очень приветлив.
Повожу плечами и протяжно выдыхаю. Если я и бываю милым, то точно не в такую рань и не при таких обстоятельствах.
- Что у тебя? Ты принесла фотографии с места преступления?
- Да. С нескольких мест, если быть точной.
- С нескольких? - Недоуменно переспрашиваю я и забираю из рук девушки папку.
Внутри находятся фотографии формата "А4". Я вытаскиваю снимки один за другим, не моргая, и старательно делаю вид, что изображенное на них меня отнюдь не трогает. Не трогает фото изувеченного директора, вид его перерезанного горла, пентаграмма, которую выжги на его волосатой груди. Не трогает надпись, выведенная на стене окровавленными пальцами. Женской рукой. Рукой Ариадны . "Смерть не приходит одна".
Черт. Все-таки нечто колючее прокатывается по глотке, и я на мгновение замираю.
- В участке все на ушах, поговаривают о сатанизме, - поджав губы, шепчет Бет, - ну, и ты знаешь, о ком болтают. В нашем городке только один дом обходят стороной.
- Они думают, это Монфор?
- Да. Пока что информация скрыта от посторонних, но молчать долго они не станут.
- Понял. Надо будет предупредить Норин и Мэри-Линетт, что в любой момент могут нагрянуть из участка с вопросами. - Листаю фотографии дальше и вдруг замечаю мертвое лицо незнакомца, испещренное глубокими порезами. Мужчина находится посреди поля. Я оцепенело рассматриваю снимки, на которых он, в разных ракурсах, лежит посреди травы нагой, изуродованный ссадинами, трупными синими пятнами; его глаза открыты, однако я не вижу глаз. Я вижу проеденные червями глубокие дыры.
- Это Грегори Тимболд, - сиплым голосом комментирует Бетани. - Его нашли вчера.
- Кто он? Впервые его вижу.
- Он состоял в Доминиканском Ордене. В Ордене, которым руководит отец Джил.
Я отрываю взгляд от фотографий и серьезно смотрю на Пэмроу.
- Доминиканский Орден? Ты серьезно?
- Это они тогда похитили Ари. Грегори был одним из тех, кто подвязал ее к потолку.
- Почему я впервые слышу, что в Астерии есть орден, ведущий охоту на ведьм?
- Может, потому что это секретный орден. - Протягивает Бет, нелепо усмехнувшись.
- Доминиканцы существовали еще во время инквизиции. Ты в курсе?
- Да. Мэтт, я знаю, ведь… Мой отец. - Бетани неуклюже поправляет волосы и мнется на месте, словно скамья подогревается снизу. - Мой отец состоит… состоял в этом ордене.
- Вот как. - Я кладу фотографии на колени и сплетаю на груди руки, прожигая Бетти серьезным взглядом. - Выходит, мы имеем дело не с кучкой необразованных фанатиков.
- Я не думала, что все так сложно, Мэтт. Я знала, что мои родители верующие, но я и не догадывалась, что происходит на самом деле. Они помешаны. Эти люди.
- И твой отец один из них.
- Он был одним из них. После того, что случилось, после того, как Ари поговорила с ним в подвале, что-то изменилось. Я понятия не имею, что она ему сказала, но папа стал…
- Другим?
- Да. Возможно, это опять ее магические штучки, - взмахнув рукой, усмехается Бет и с грустью горбится. - Не знаю. Он перестал бить мать. Перестал бить меня.
Я стискиваю зубы, ощутив, как внутри прокатывается неприятная желчь, а Бет вновь с улыбкой пожимает плечами.
- Ариадна придет за моей семьей, я знаю. Она практически сама сказала мне об этом.
- Ты не знаешь, что она сделает, - отвернувшись, отрезаю я.
- Я восхищаюсь тем, как ты защищаешь ее, Мэтт. Но я - не ты.
- Ари выкарабкается.
- Я верю. Правда, я верю, что так и будет. Но я не могу рисковать. Мы с родителями решили уехать, Мэтт. - Перевожу озадаченный взгляд на девушку, а она опускает глаза на замерзшие ладони. Мнет их и нервно дергает уголками губ. - Я попросила отца как можно скорей собрать вещи, и он согласился. Он теперь во всем со мной соглашается.
Молчу, я знаю, что девушка сбегает, знаю, что ей страшно, но еще я знаю, что она не обязана сидеть в Астерии и ждать развязки истории, которая к ней не имеет отношения.
Мы привыкли, что друзья с нами до конца. Что знакомые всегда помогут. Что они не знают страха, не боятся боли, не хотят освободиться или покинуть замкнутый круг. Но это иллюзия.
Утопия. Люди всегда сбегали с тонущего корабля. Заставить их остаться может лишь нечто важное, и это важное говорит Бетани нестись вон из Астерии и спасать семью.
- Ты права. - Наконец, говорю я, коротко кивнув. - Ты должна уехать.
- Знаю, ты меня осуждаешь.
- Тебя не должно это волновать.
- Но меня волнует. Я очень боюсь, что с тобой или Хэрри что-то случится. - Бетани с горечью поджимает губы и неожиданно резко отворачивается. Ее плечи дрогают, но затем Пэмроу берет себя в руки, выпрямляется и вновь переводит на меня взгляд. - Вы помогли мне, когда я осталась одна, а сейчас я вас бросаю. Но мне страшно, Мэтт. Я не хочу, чтобы погиб мой отец. Он только ко мне вернулся! Я не могу надеяться, что, возможно, Ариадна ничего с ним не сделает. Она сделает. Он совершил ошибку, и она заставит его заплатить.
- Ты не должна оправдываться передо мной, Бетани. Наверно, самое важное в нашей жизни - это защищать тех, кто нам дорог. Я защищаю Ариадну. Ты защищаешь семью.
- Ты не против?
Я вдруг усмехаюсь и потираю пальцами глаза.
- Спрашиваешь у меня разрешения?
- Хочу услышать это от тебя. Хочу убедиться, что поступаю верно.
- Ты поступаешь верно. - Вижу, как у нее скатываются слезы, и морщусь. - Не надо.
- Прости, - она быстрым движением пальцев проходится по щекам, - я схожу с ума.
- Тебе страшно. Это нормально. И когда ты уезжаешь?
- Сейчас. Родители уже ждут меня дома.
Теперь ясно, почему она пришла так рано. Я киваю, а Пэмроу шмыгает носом.
Солнце лениво выкатывается из-за горизонта. Первые лучи падают на лицо девушки и заставляют мокрые полосы на ее щеках блестеть и переливаться. Бет протирает ладонью лицо и неожиданно достает из внутреннего кармана куртки смятую, картонную папку.
- Держи, - говорит она и отдает папку мне. Внутри лежит что-то тяжелое, плотное. Я с интересом достаю содержимое и вскидываю брови. Это оружие, пистолет. Стремительно поднимаю подбородок, а девушка кивает. - Он может пригодиться.
- Я не возьму.
- Мэтт.
- Это незаконно, Бетани. Зачем мне браунинг?
- А зачем тебе спортивный лук и стрелы?
- Это другое.
- Нет, - девушка кладет руку мне на плечо, а я вновь сосредоточенно изучаю оружие. Она спятила. Я спятил, если возьму его. Это уже не шутки. - Ты должен защищаться.
- Я не хочу. Только не так.
- Это пистолет моего отца. Пусть он будет у тебя. Я уверена, что ты воспользуешься им только в том случае, если он действительно будет необходим.
Груз ответственности взваливается мне на спину. И я киваю, потому что думаю, что я смогу его вынести. Холодный металл обжигает пальцы. Я уверенно прячу пистолет себе за спину, а затем вновь смотрю на Бетани, не выдавая дрожи, прокатившейся по горлу.
- Хорошо. - Свожу брови. - Спасибо.
- Мэтт, будьте осторожны. И попрощайся, пожалуйста, с Хэрри.
- Почему бы тебе самой этого не сделать?
- Я не умею прощаться.
- Но он заслуживает, Бет, чтобы ты сама сказала ему правду.
- Если я поговорю с ним, то буду чувствовать себя еще хуже, - девушка поднимается и прокатывается ладонями по бедрам, - а мне и так трудно бросать вас.
Я задумчиво хмыкаю и почему-то думаю, что трудно ей будет еще несколько минут. Потом она окажется рядом с родителями, далеко от Астерии, и жизнь сразу же перестанет быть трудной. Возможно, жизнь даже станет нормальной.
Встаю со скамейки и киваю.
- Как хочешь.
- Я позвоню вам, как только приеду к…
- Не надо, - обрываю Пэмроу, подавшись вперед, - не говори, куда ты едешь. На тот случай, если… ну… - Я взмахиваю пальцами в воздухе и закатываю глаза. - Ты поняла.
- Да, конечно. - Она хлопает себя ладонью по лбу. - Прости. Тогда я просто напишу.
- Договорились.
- Пока, Мэтт. И будь осторожен.
- До меня уже дошло. Иди. Скоро рассветет.
Девушка кивает и решительно спускается по ступенькам. Бетти не оборачивается, а я не машу ей вслед. Она уходит, я захожу в дом, и неожиданно жизнь продолжается, только уже без упрямой девушки, которая неожиданно в нашей жизни появилась.
Я останавливаюсь в коридоре. В одной руке фотографии, в другой пистолет. Сердце неистово тарабанит по легким, а я могу лишь думать о том, что в коттедже холодно.
Хмыкаю и плетусь в гостиную, чтобы разжечь камин.
* * *
Я сижу в гостиной, когда дверь подвала распахивается, и в коридор выходит Норин.
Женщина неуклюже покачивается, схватившись руками за голову, опирается о стену и поднимает на меня взгляд полный недоумения. Она хмурит брови, и потом, вслед за ней, из подвала выползает Мэри-Линетт. Сестры выглядят ужасно растерянными.
- Доброе утро. - Я помахиваю рукой и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке. - Очнулись?
- Мэттью, - протягивает Норин, прищурившись, - что… что происходит.
- Вы не помните?
- Все в тумане. - Отвечает младшая Монфор, ссутулившись. - Но почему?
- Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдребезги.
Норин сплетает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху.
Но вот Мэри-Линетт тут же покрывается блекло-алой краской и поджимает губы.
- Значит, это был не сон?
- Нет, не сон.
- О, Боги.
- Быть не может, - противится Норин, вздернув подбородок, - я не могла…
- Могли, - на выдохе перебиваю я и поднимаюсь с дивана. - Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.
- Что?
- Но не волнуйтесь. Этот кретин жив. Я подоспел вовремя.
- Но все ведь не так плохо? - С надеждой спрашивает Мэри-Линетт, на что я повожу плечами и специально молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка, они не верят ни единому моему слову.
- С вами что-то случилось, - все-таки поясняю я. - Вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.
Женщина невинно вскидывает брови и отвечает:
- Полагаю, было за что.
- Неправильно вы полагаете.
- Но почему мы вели себя подобным образом? - Недоумевает Мэри-Линетт. - Мы же все сделали верно: отварили настой, подождали пару часов. Где просчет?
- Возможно, просчета нет. - Тихим голосом отвечает старшая Монфор и проходится ладонью по бледному лицу. Она выглядит уставшей и расстроенной. Я вдруг думаю, что у нее больше нет сил отрицать очевидное. - Какими мы были в молодости, Мэри?
- Раскрепощенными?
- Неуправляемыми и легкомысленными.
- Вы вовремя об этом вспомнили, - кивнув, бросаю я. - Очень вовремя.
- Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте, - чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня. - Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я бы никогда не подвергла людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.
- Что конкретно произошло, Мэтт. Давай по порядку.
Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и неуклюже взмахиваю рукой.
- Вы ушли из дома, сразу на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.
- Я соблазнила его? - Рабочим тоном интересуется старшая Монфор, а я хмурюсь.
- Соблазнили? Вы пытались его убить.
- Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.
- Не понимаю, о чем вы. Но у Дэвида лицо было в черных венах, и он был белый, как стена.
Я едва узнал его.
- Такова моя природа, - небрежно бросает Норин, отвернувшись, - обезоруживать.
- Для чего?
- Для удовольствия.
- Вам приносит удовольствие убивать людей?
- Не людей, а мужчин, - исправляет она, сверкнув голубыми глазами, а я удивляюсь.
- Вот как.
- И удовольствие получаю не я, мой дорогой мальчик. А Дьявол в моей голове.
Отлично. Мне в союзники достался оборотень и женщина, одержимая бесами. Что от нас скрывает младшая Монфор? Может, по ночам она высасывает кровь из прохожих?
- А как ты привез нас домой, Мэтт? - Продолжает расспрос Мэри-Линетт, сомкнув в замок руки. - Если верить твоим словам, мы были немного не в себе.
- Мы с Хэрри нашли снотворное. Вам подсыпали в алкоголь. А с вами… - Я гляжу на Норин Монфор и виновато прищуриваюсь. - Получилось не очень красиво. Простите за…
- Что?
- За голову.
Женщина прикасается пальцами к макушке и растерянно морщит лоб.
- Болит, - шепчет она, подняв на меня взгляд. - Мэттью, ты ударил меня?
- Мне пришлось, - выпаливаю я, приподняв ладони. - Другого выхода не было.
- И ты ударил меня.
- Лампой.
- Лампой? - Смеется Мэри-Линетт, прикрыв пальцами губы, в то время как ее сестра прищуривает острый, пронзительный взгляд и двигается в мою сторону. - А я не видела!
- Вы собирались убить Дэвида, а потом собирались убить меня.
- Ты смелый мальчик, - протягивает Норин, а я недовольно закатываю глаза.
- Я живой мальчик. Живой. Потому что вовремя одумался и схватил ночник.
Женщина останавливается в шести шагах от меня, сохраняя ледяное спокойствие, от которого холод прокатывается по коже. Я точно знаю, что шагов именно шесть. Невольно прикидываю, с какой скоростью она подается вперед, и с какой силой впивается под кожу ногтями. Я жду, что Норин разорвет меня на части, а она вдруг протяжно выдыхает.
- Впредь запомни это чувство, Мэттью. Ты знал, кто я. Но дал мне отпор. - Женщина прожигает во мне дыру размером с Мексику, а я стискиваю зубы. - Веди себя подобным образом с Ари. Она притворится другом и воспользуется твоей слабостью.
Скорее она притворится равнодушной стервой и воспользуется моей ревностью, но я не собираюсь говорить, что Ариадна давно знает о моих слабостях. Ей нет необходимости подбираться ближе, она и так уже ближе некуда. Она - моя слабость. Ариадна. Дать отпор Норин проще простого. Дать отпор Ари - невозможно, если не сломать себя на миллионы частей и не собрать заново, превратившись в другого человека.
- Ариадна была у Чендлера. - Нарушив молчание, сообщаю я и наблюдаю за тем, как лица Монфор вытягиваются. Мэри устало прикрывает глаза, а Норин поджимает губы. - Я толком не общался с ней. Она пыталась столкнуть меня с Логаном.
- Но зачем ей это?
- В том-то и дело, я не знаю. Я не понимаю, почему она вернулась в Астерию и лишь тем занимается, что пытается привлечь к себе внимание. Это никак не вяжется с планом, в котором первостепенно фигурирует Дьявол и его идея апокалипсиса.