– Вы не имеете права принимать за меня решения. – Слезы блестели в ее глазах, но теперь в них сверкал и вызов. – Я сама отвечаю за себя.
– Я знаю.
– И так было всегда!
– Конечно.
– Тогда какого черта вы вмешиваетесь в мою жизнь?
Порыв ветра бросил волосы ей на лицо. Калеб автоматически протянул руку, чтобы отвести их назад.
– Я хочу вам помочь, – мягко проговорил он.
– Зачем? Вы работаете на…
– Колдуэлл мой клиент. Он платит мне за консультации, и я собираюсь посоветовать ему провести экспертизу после того, как родится ребенок. Тогда понадобится простой мазок.
– Он не согласится.
– Согласится, – заверил ее Калеб. – Я прослежу за этим.
– Не согласится. А я не могу чувствовать себя свободной, пока не избавлюсь от его слежки. Мне нужно найти квартиру. Работу. Распланировать свою жизнь. Я просыпаюсь каждое утро, зная, что он собирается звонить мне, следить за мной, нависать надо мной, словно тень.
– Я позабочусь и об этом.
Сейдж покачала головой. Слезы на ее глазах смочили ресницы и начали скатываться по щекам.
– Зачем? – снова спросила она.
– Так будет правильно.
– Вчера вы думали по-другому.
Он улыбнулся:
– Я никогда не был самым шустрым учеником в классе.
– Вы говорите правду? – недоверчиво поинтересовалась она. – Вы действительно собираетесь уговорить Колдуэлла оставить меня в покое, пока не родится ребенок?
– Да.
– Но почему?
Калеб стиснул зубы.
– Потому что я думаю, что ты все время говорила правду, – наконец признался он.
Глаза Сейдж расширились. Он поднял руки, чтобы обхватить ладонями ее лицо, и… бессильно уронил их. Голова его была пуста, сердце стучало в ушах. В последний раз он испытывал нечто подобное, когда готов был упасть в темноту над бесконечно плоской равниной Афганистана. Так его сознание и тело готовились к тому, что ждало впереди.
– Этот ребенок, – сказал Калеб, – не Дэвида.
Сейдж прерывисто вздохнула:
– Нет.
– Я уже спрашивал об этом и спрашиваю снова. – Он обнял ее за плечи. – Сейдж, это мой ребенок?
Ее губы – он до сих пор помнил их вкус сладчайшего меда – дрожали.
Она опять вздохнула, и все, о чем мужчина мог мечтать или, черт возьми, бояться, было в одном этом вздохе.
– Да, – кивнула она. – Это твой ребенок.
Глава 7
Выражения, в которых люди описывают переломные моменты своей жизни, всегда казались Калебу Уайлду чересчур напыщенными или глупыми.
Услышав вздох Сейдж, увидев ее глаза, он понял, что ни одна из этих фраз не была ни чересчур напыщенной, ни глупой.
Они были совершенно точными.
Калеб понимал, что нужно что-то сказать. Но что?
В фильме это выглядело бы так:
– Я люблю тебя, Сейдж. Выходи за меня замуж.
А она бросилась бы в его объятия и воскликнула:
– О, конечно, я выйду за тебя, дорогой!
Далее – музыка и титры.
Но только это не фильм, он не Том Хэнкс, а она не Мэг Райан.
Это реальная жизнь, в которой они едва знакомы друг с другом, разве что в библейском значении этого слова, из-за чего, собственно, он и оказался в этой ситуации.
Калеб ощутил леденящий холод.
Ему не хотелось ни на ком жениться. А когда такое время наступит, разумеется, это не будет женщина, которую он едва знает. Поэтому из его уст прозвучало не предложение, а куда более прозаическая фраза:
– Ты сказала, что принимаешь таблетки.
– Да. Это девяносто девять процентов гарантии, если верить инструкции.
– Хорошо. Но…
– Значит, я попала в тот самый один процент. – Она натянуто рассмеялась. – Вот кошмар, верно? Эта штука работает практически все время… за исключением тех случаев, когда не работает. – Сейдж увидела выражение его лица и вздернула подбородок. – Если ты не хотел знать правду или не поверил мне, не стоило спрашивать.
Удивительная вещь – а может, не такая уж удивительная, – он ей верил.
Почему же она согласилась на процедуру? Она, женщина, которую он держал в объятиях в ту памятную ночь.
Не имело значения, что за соглашение было у нее с Дэвидом Колдуэллом. Калеб не сомневался, что насчет ребенка она лгать не стала бы.
– Я верю тебе, – тихо сказал он. – Просто… просто это все очень неожиданно.
Сейдж хотелось съязвить, но ей вдруг вспомнилась первая реакция, когда она наблюдала, как лакмусовая бумажка приобретает насыщенный синий цвет. Тогда ей показалось, что почва ушла у нее из-под ног.
– Я понимаю, – кивнула она. – Я знаю, как это бывает.
– Одним словом, нам нужно поговорить, – заключил Калеб.
– Нам не о чем говорить.
– Ты беременна. Я несу за это ответственность. Нам придется многое обсудить.
Сейдж это не удивило.
Калеб Уайлд был не только человеком, на которого обрушилась шокирующая новость, он был еще и юристом. И наверняка у него заготовлена по этому случаю речь, а может, и бумаги, которые ей нужно будет подписать.
Из огня да в полымя. С одной только разницей. Томас Колдуэлл хотел вклиниться в ее жизнь. Калеб Уайлд – остаться в стороне.
Что ж, ее это устраивало.
Он предложил зайти в отель. Сейдж вспомнила ужасный номер с претензией на роскошь и покачала головой:
– Не стоит. Рядом с метро есть кофейня.
– Правильно, – холодно заметил он. – Нет лучше места, чем кофейня, чтобы обсудить твою беременность. Официантка всегда что-нибудь посоветует.
Сейдж хотела поправить его: не она беременна. Это они беременны. Впрочем, мужчины заявляли, что они беременны, только в телевизионных сериалах. Они с нетерпением ждали, когда же наконец станут отцами. Но Сейдж знала не понаслышке, как бывает на самом деле.
– Мне не нравится твой отель.
– Ты его не видела.
– Разумеется, видела. Вчера.
– Колдуэлл устраивал эту встречу, не я. Я остановился в…
– Мне все равно, где ты остановился. Я не хочу туда идти.
Калеб поднял брови:
– О! Борьба за территорию?
– Чушь, – отрезала Сейдж. Но именно так оно и было. Она не собиралась давать ему преимущество. – Ладно, – подумав, предложила она. – Пойдем ко мне. – Она почувствовала себя героиней дешевой мелодрамы и покраснела. – Хотя мы могли бы поговорить прямо здесь. Нам нечего обсуждать. Я не собираюсь тебя ни просить, ни…
Его руки сжали ее локти, заставив привстать на цыпочки. Ньюйоркцы, чей жизненный ритм делал их слепыми ко всему, что происходило вокруг, обтекали остановившуюся пару с двух сторон, словно вода – встретившуюся на пути преграду.
– Разговор пойдет не только о тебе и обо мне. – Калеб чеканил каждое слово. – Ситуация, которую мы создали…
– Ребенок, – поправила она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул, – а не ситуация. В любом случае я уже приняла решение.
– Ты приняла решение, не посоветовавшись со мной.
– Ты к этому не причастен.
Калеб рассмеялся. Смех не был приятным.
– Ты носишь моего ребенка. Я должен поступить правильно. Сделать все, что от меня зависит. Для него. Для нее. Для…
Черт, он запутался в местоимениях. Но что значат местоимения в такие моменты, как этот?
Сейдж посмотрела на него:
– Правильно? Это как?
Теперь он выглядел уже не так уверенно.
– Если честно, не знаю. Вот об этом нам и нужно поговорить.
Она кивнула. "Почему у нее на глазах слезы?" – подумал Калеб. Его сердце сжалось. Сейдж выглядела такой юной, такой потерянной, такой уязвимой.
Он наклонил голову и мягко коснулся губами ее губ. Это была ошибка. Калеб понял это, как только почувствовал ее губы. Поцелуй всколыхнул непрошеные воспоминания. Он вспомнил ее вкус. Нежность ее кожи. Ощущение ее тела под его руками…
Калеб отстранился.
Мимо проезжало такси. Отлично! Он махнул рукой, затем посмотрел на Сейдж. Ее лицо было бледным, губы дрожали. Ему снова захотелось поцеловать ее…
– Пойдем, – бросил он.
Через минуту они уже ехали в сторону Бруклина. При свете дня район, где она жила, выглядел не лучше, чем ночью.
Пожалуй, даже хуже.
С полдюжины переполненных мусорных баков стояли на тротуаре. Один повалился на бок, рассыпав содержимое.
Перед домом Сейдж болталась группа юнцов. Один из них ткнул другого локтем, когда она вышла из машины.
Калеб шел за ней следом. Одного его взгляда в их сторону было достаточно, чтобы они ретировались. Он взял Сейдж за локоть, подталкивая вперед, чтобы быстрее пройти по темному коридору и подняться по лестнице в ее квартиру.
– Ключи, – скомандовал Калеб, игнорируя ее удивленные глаза и усталый вздох. Очутившись внутри, он не стал терять время на любезности. – Садись. – Он показал на диван.
Сейдж скрестила на груди руки.
– Ты слышала? Я сказал…
– Я что, похожа на пуделя?
Проклятие! Хотя Калеб и был зол, ему захотелось рассмеяться.
Он сдержался и холодно улыбнулся:
– Очень смешно.
– О нет. Это совсем не смешно. – Сейдж прошла в кухню, достала из буфета чашки и коробку с пакетиками чая и наполнила чайник водой.
Калеб, пробормотав что-то сквозь зубы, двинулся за ней, выхватил у нее из рук чайник и с грохотом поставил его на плиту.
– Что ты делаешь, черт возьми?
– Готовлю чай. Травяной. Ты будешь?
Она хочет его разозлить? Схватить бы ее за плечи и как следует потрясти, чтобы заставить мыслить здраво.
Или прижать к себе и целовать до тех пор, пока никому из них уже не будет дела до здравого смысла.
Черт!
Куда пропадает его логика, когда он рядом с ней? Она таяла, словно дым. Нет, нельзя снова поддаться этому. Одного раза вполне достаточно. Более чем достаточно. Если подумать, куда это его привело…
Их привело – нужно помнить об этом.
– Чай? – переспросил Калеб. – Выпью с удовольствием.
Изобразив на лице улыбку, он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука, расстегнул манжеты, закатал рукава…
– Да, забыла сказать, – пропела Сейдж сахарным голоском, – чувствуй себя как дома.
Калеб сверкнул еще одной фальшивой улыбкой:
– Спасибо. – Он выдвинул стул и сел. – Так и сделаем.
Она прищурилась, глядя, как он скрестил ноги и вытянул их под столом. Когда Калеб скрестил на груди руки, Сейдж тихо выругалась.
Чайник засвистел. Сейдж бросила в чашки пакетики с заваркой. Калеб ненавидел чай, считая, что чай – для больных. К тому же это был даже не чай, а какой-то травяной сбор.
Его сестрам это наверняка понравилось бы. Впрочем, сейчас не время думать о сестрах. Или о братьях. Да и вообще ни о ком из его семьи.
– Это не чай, – скривился Калеб, когда она поставила перед ним чашку.
– Это то, что я пью.
– Жуть, – хмыкнул он.
– Мед? – предложила Сейдж.
– Что?
Ее улыбке позавидовал бы Чеширский кот.
– Ты кладешь в чай мед?
– А как насчет сахара?
– Я отказалась от сахара.
– Ни сахара. Ни чая. Ты помешана на здоровом образе жизни?
Она села напротив:
– Я беременна.
– Ну, это я уже знаю.
– Ты что, глупец или просто не в ладах с реальностью? Беременным женщинам нельзя употреблять кофеин! Они должны соблюдать диету! Натуральные продукты, выращенные на органике! Мед! Травяной чай! Понятно?
Он был готов поклясться, что видел, как восклицательные знаки, словно фейерверк, взлетали в воздух.
– Ох…
– Ох?! Это все, что ты можешь сказать?
– Я не… – Калеб откашлялся. – Я ничего не знаю о… об этих беременностях.
– Ясное дело, – кивнула Сейдж, и вся ее злость куда-то улетучилась. Она поставила на стол локти и уперлась лбом в стиснутые кулачки. – Так же, как и я.
И опять по ее щекам потекли слезы. Калеб встал и оторвал кусок от висящего над раковиной бумажного полотенца.
– Сейдж. – Он опустился на корточки. – Мне очень жаль, что так все получилось.
Она вытерла лицо и шумно высморкалась.
– Нет, это не твоя вина.
Калеб подвинул свой стул, сел рядом и взял ее за руки:
– Послушай, это большая новость для нас обоих.
– Это еще мягко сказано, – улыбнулась сквозь слезы Сейдж.
– Но мы к этому привыкнем. Мы справимся. – Он убрал с ее лица выбившуюся прядь. – Я уже кое-что знаю. Никакого кофеина. Мед. Травы… Знай: ты видишь перед собой человека, который считает, что на кухне достаточно иметь кофейник, пару черствых бубликов и немного сыра, который не успел позеленеть.
Она рассмеялась. Это был первый настоящий смех за все время. Калеб придвинул к ней чашку:
– Ну а теперь пей. Вот так. Еще глоток… Отлично. Ты проголодалась? Может, что-нибудь приготовить?
– Калеб, – Сейдж поставила чашку на стол, – ты хотел поговорить.
– Да. – Он снова сел.
– Пойми, я действительно не думала, что так получится…
– Послушай, – начал он, – мы двое взрослых людей. Теперь уже ничего не поделаешь. Нам придется жить с этим.
Еще один камешек в ее огород. Но прогресс все же есть. Они оба уже спокойнее. Гораздо спокойнее. Во всяком случае, он.
Его злость не имела никакого отношения ни к Сейдж, ни даже к нему, а была связана с тем, что он не знал, каким должен быть следующий шаг. И это было ужасно.
Юридическая школа. Агентство. Его успешная практика. Вся жизнь Калеба подчинялась четким законам логики.
Сейдж встала:
– Дай мне минутку.
– Послушай, мы не можем без конца откладывать разговор.
– Второй урок, касающийся беременности, – приходится часто бегать в туалет.
– О…
Она вышла из кухни. Спина прямая, голова высоко поднята. Сейдж была так чертовски независима. Так решительно настроена не нуждаться ни в ком.
Что ему делать?
Калебу были известны официальные варианты. Но как быть с чувствами? Их нельзя затолкнуть ни в какую категорию.
Он услышал шум воды. Услышал, как открылась дверь ванной.
Сейдж вернулась. Она умылась. Причесала волосы.
Калеб почувствовал, как что-то произошло с его сердцем. Оно перевернулось. Или… воспарило. Что бы там ни было, ощущение было странное.
Может, это не сердце, а живот? Он ничего не ел с самого утра. Даже не выпил кофе. Он потянулся к своей чашке. Сделал глоток, стараясь подавить тошноту.
Сейдж рассмеялась:
– У тебя такое выражение, будто ты червяков глотаешь.
– Ну, червяки – это еще не самое страшное. – Калеб улыбнулся, глядя на нее. – Когда растешь с братьями, всегда надо быть готовым к сюрпризам, о которых обычно не говорят в приличном обществе.
– Например, что делать, если вдруг выяснится, что женщина, с которой ты спал, забеременела? – Теперь Сейдж не улыбалась.
– Женщина, с которой я занимался любовью, – возразил Калеб.
Их глаза встретились. Она отвела взгляд и прикусила губу. Он старался не вспоминать, какими сладкими были эти губы.
– Вернемся к нашей… проблеме, – предложила Сейдж. – Я решила составить план. Вернее, попыталась это сделать. Но Колдуэлл никак не оставит меня в покое…
– Забудь о Колдуэлле. – Почему его голос прозвучал так грубо? – Он больше не будет тебя беспокоить.
– Ты уверен?
– Да. Я об этом позабочусь.
– Спасибо. Надеюсь, у тебя получится.
– Получится. И не надо меня благодарить. Я обязан это сделать. – Калеб откашлялся. – Что за планы?
– Во-первых, – обхватив руками чашку, она наклонилась вперед, – я собираюсь переехать отсюда.
– Чертовски верное решение.
– Я хочу подыскать что-нибудь на Лонг-Айленде. Может быть, даже…
– Дом, – решительно произнес Калеб. – Это должен быть дом. Ребенку нужен двор. Собака. Место, где можно побегать.
– Я думала о доме, но аренда, вероятно…
– Аренда – не самая лучшая идея. На продажу сейчас выставляют отличные дома по вполне доступной цене.
Святой Иисус! Он говорит как делец, а не как мужчина, который собирается стать…
– Возможно, – согласилась Сейдж, – но нужно быть реалистом.
– Разумеется. Быть реалистом – моя специальность. Я тоже составлю план и…
Ее глаза сузились. Это у нее хорошо получалось. Калеб заметил, что это всегда предвещало надвигающийся шторм.
– Я составляла свой план почти три месяца.
– Не сомневаюсь, но…
– Никаких но, Калеб. Я единственная, кому пришлось иметь дело с этой… как ты назвал? С этой ситуацией.
– Я ничего не знал. – Он почувствовал, как в нем снова начал скручиваться клубок злости. – Отсюда вопрос: почему ты не связалась со мной, когда узнала, что беременна?
– Каким образом? Я даже фамилии твоей не знала. Я ничего о тебе не знала, кроме того, что ты живешь в Техасе. Что мы натворили… Что я натворила. – Краска залила ее щеки. – Я до сих пор не могу поверить. И совсем не горжусь этим.
– Я не жалею о той ночи, – сказал он хрипло. – И тебе не стоит.
Сейдж бросила на него быстрый взгляд и встала:
– Я не хочу обсуждать это.
Калеб тоже встал. Он стоял слишком близко.
– Именно поэтому мы здесь, – напомнил он. – Чтобы поговорить.
– Поговорить о ребенке. Не о…
– Я все время думал о тебе, – прервал ее Калеб. – Никак не мог…
– Хватит! – Сейдж зажмурилась. – Я не хочу… не хочу…
– Я тоже. – Его пальцы утонули в ее волосах. Он повернул к себе ее лицо. – Но я не могу не вспоминать тебя. Твой вкус. Твой запах. Каково это – быть внутри тебя.
Сейдж шлепнула его по руке. Он обхватил ладонями ее лицо. Притянул к себе.
– Нет, – быстро сказала она, но было уже поздно.
Губы Калеба прильнули к ее губам. Он целовал ее, целовал с жадностью. Его язык искал вход в горячую сладость ее рта. Наконец, застонав, она раздвинула губы и впустила его.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Калеб поднял голову.
– Почему ты не призналась вчера? – спросил он с укором. – По-твоему, лучше согласиться на тест, чем сказать мне правду?
– Отпусти меня.
– Сначала ответь на вопрос.
– Три месяца ты не горел желанием узнать правду. Той ночью ты просто ушел. Не задав ни одного вопроса. Не выслушав. Ударил Дэвида, оскорбил меня и ушел.
– И?..
– Вот так все закончилось. А теперь ты говоришь, что, увидев тебя вчера в отеле, я должна была протянуть руку, улыбнуться и сказать: "Здравствуйте, мистер Уайлд, как приятно вас видеть. Да, между прочим, у меня от вас ребенок"? – Она высвободилась из его объятий, ее глаза блестели от гнева… Или от боли? – Интересный мог бы получиться разговор!
Калеб вздохнул. Он все равно не поверил бы. Он не находил объяснения тому, почему сейчас поверил.
Однако он поверил.
То, что случилось утром, изменило все. Он снова увидел женщину, которую встретил почти три месяца назад. Комбинация уязвимости и вызова вновь затронула его сердце, чего не удавалось сделать еще ни одной женщине.
– Мне не стоило тогда так уходить, – признался Калеб. – Видит бог, я был не в том положении, чтобы судить.
– Это вообще никому не позволено – судить, не задав даже пары вопросов.
– О чем я мог спросить?
– Ладно, – устало сказала Сейдж, – это не имеет значения.
– Черта с два не имеет!