У меня напряглись плечи: я приготовилась держать оборону. В конце концов, я обещала ему этого не делать. Рассел не рассердился - он криво усмехнулся:
- И что он тебе на это ответил?
- Он приревновал.
Рассел рассмеялся. От этого звука по всему моему телу прокатилась волна тепла.
- А у него есть на то причины?'
Он протянул ко мне руки, но я отступила.
- Форд считает, что вряд ли весь город мог невзлюбить тебя за то, что ты написал плохой отзыв о работе Десси Мейсон.
Рассел улыбнулся. Даже в темноте я увидела, как сверкнули его глаза.
- Ну вот меня и подловили. - Он посмотрел на меня так, словно решал, говорить мне правду или нет. - Тот проект, которым я занимаюсь?
- Да. - Я почему-то знала, что он сейчас скажет.
И Рассел знал, что я знаю. Он пожал плечами и отвернулся.
- Лет с двадцати меня обуревала злость от того, что случилось с моей матерью. Понимаешь?
Ода, понимаю, еще как... Я кивнула.
- Единственное, чего я хотел, - узнать, что именно произошло. Что на самом деле там случилось. Разве это не естественно?
Я не смогла выдавить из себя ни слова и снова кивнула.
- Я задавал слишком много вопросов в этом городе. Люди не желают меня видеть.
Вслух я ничего не сказала, но подумала, что мы с Фордом сами оказались в такой же ситуации.
- Мисс Эсси Ли... - проговорила я.
- Она просто одна из них.
- Одна из тех, кто завалил камнями бедную женщину?
Рассел казался озадаченным.
- Нет, это сделала ее сестра.
- Но ты же сам говорил...
Глаза Рассела вспыхнули так, что я инстинктивно отпрянула.
- Нет, это сделала ее сестра! Ты, наверное, ослышалась.
Я положила руку на щеколду калитки. Он пугал меня.
- Прости. - Рассел закрыл лицо ладонью.
"Пожалуйста, не плачь, - мысленно взмолилась я. - Хватит уже с меня мужских слез!"
Но когда Рассел вновь посмотрел на меня, его гнев уже стих.
- Мне очень жаль, правда. Я так устал, что плохо владею собой. Может быть, я сказал, что мисс Эсси Ли напрямую связана...
Я стояла и ждала, что он скажет дальше. Рассел посмотрел на меня. У него были глаза человека, который пережил много боли.
- Могу я тебе доверять? Я имею в виду - по-настоящему доверять? Мне нужно хоть кому-то верить...
Часть меня отчаянно хотела открыть калитку и броситься в сад. Я понимала, что он сейчас расскажет мне что-то про убийство, но я не желала этого слышать. Я согласна с Фордом, который прервал расследование этой истории, потому что, по всему видать, я к ней причастна. Я не желала ни на каких условиях, ни при каких обстоятельствах слышать того, что, возможно, заставит меня вспомнить, что я некогда увидела.
Но тут все было завязано на старой штуке - отношениях между мужчиной и женщиной, - и я услышала собственный шепот.
- Да, доверься мне.
- Я думаю, что мой отец мог взять... все в свои руки. Что он... - Рассел набрал в грудь побольше воздуха, - мог убить кого-то из тех, кто завалил камнями несчастную женщину.
Я радовалась тому, что мне передастся боль Рассела, иначе мне не удалось бы преодолеть искушение рассказать ему, что Форд выяснил про странные смерти. Я промолчала. Я совершенно, абсолютно не хотела еще глубже увязать в этой истории.
Подозреваю, Рассел понял, что мое молчание что-то означает. Он взял меня за руку.
- Я столько тебе рассказал. Ты... - Он замолчал, лаская мои пальцы. - Могу я снова тебя увидеть? На этой неделе?
Я кивнула. Нам надо поговорить. Без лжи и без тайн - если, конечно, это возможно.
- Приходи в среду, - сказала я. - В два. И вот что, Рассел: если ты будешь слишком занят, чтобы объявиться, никогда больше не ищи меня. Понял?
О, черт, как же это приятно!
Он кивнул: понял. В глазах Рассела плясали огоньки. Он наклонился, поцеловал меня в шею - и растворился в ночи.
Я вернулась в сад. Мне встретился Форд с компакт-диском в руке. Он посмотрел на меня озадаченно:
- Ты в порядке?
- Разумеется. - Кажется, для вечеринки у меня было слишком серьезное лицо. Я постаралась это исправить. - Слушай, а если твой отец женится на мисс Эсси Ли, тебе придется называть ее мамой? - Я вытаращила глаза. - Она что, переедет сюда?!
Форд издал стон неподдельного ужаса. Я с довольной улыбкой ушла.
После я вдоволь натанцевалась и вообще здорово провела время. Однако на окраинах моего сознания гуляли мысли о Расселе. И о Форде. Временами мне казалось, что они противоречат сами себе. Но у Рассела всегда находилось удобное объяснение.
А знаете, о чем я на самом деле думала? Когда Рассел был маленьким, его схватили и увезли из дома среди ночи, а теперь он подозревает, что его отец убивал людей, раздавивших камнями ни в чем не повинную женщину. И не важно, насколько громко играла музыка вокруг и как исступленно я танцевала, - меня не отпускала простая мысль: а вдруг мой отец помогал отцу Рассела вершить возмездие и именно поэтому мы всю жизнь провели в бегах?
Глава 17
Форд
В воскресенье мы все с чистой совестью выспались. Все, за исключением Джеки, разумеется. Она встала, кажется, раньше солнышка и взялась за дело. Я ворочался в постели и слышал ее то в саду, то в доме, то снова в саду. В какой-то момент из глубин моего подсознания всплыло слово "уборка", но самая мысль о том, чтобы потратить столько энергии, навеяла на меня еще более крепкий сон.
Около полудня я все-таки встал, натянул старые серые спортивные штаны и футболку и спустился посмотреть, не испек ли Ноубл чего-нибудь вкусненького. Я так проголодался, что мог бы умять вес двадцать восемь порций.
Кухня сверкала чистотой, и хотя домашней выпечки не наблюдалось, на столе я нашел пакет рогаликов. Пончиков не было, значит, в магазин ходила Джеки. Я съел рогалик или два и вышел на улицу, откуда доносились голоса.
В саду было так же чисто, как и на кухне. В теньке сидели Ноубл, Тесса и мой отец. Джеки куда-то подевалась. На круглом столике перед ними стояли три белые коробки с выпечкой и четыре больших пакета апельсинового сока. Ого, подумал я, настоящий завтрак Ньюкомбов. Я присел и ухватился за желе. Удивительно, как Ноубл его еще не съел - это его любимое лакомство.
- ...прямо там. - Ноубл закончил начатую фразу, притворяясь, что не видит меня. Сомневаюсь, что слова "доброе утро" хоть раз слетали с его языка.
Разумеется, я понимал, что оборванная реплика Ноубла была призвана заинтриговать меня, но я скорее бы сдох, чем стал спрашивать, о чем речь.
Однако Тесса не Ньюкомб. Она сидела на коленях Тудлса, откинувшись ему на грудь, и слизывала сахарную пудру с кекса - моя нелюбимая выпечка.
- Ноубл с моей мамой собираются открыть пекарню, - поделилась Тесса.
- Правда?- не удержался я, разглядывая его профиль. Вдоль его нижней челюсти легла розовая полоска, поэтому я понял, что он волнуется, хотя виду не подает.
Ноубл пожал плечами, как будто речь шла о каких-то пустяках.
- Может, стоит подумать об этом. Мать Тессы - как, бишь, ее зовут?
- Персефона, - быстро ответил я.
Ноубл бросил на меня гневный взгляд. Я улыбнулся и взялся за пакет с соком.
- Элли принадлежит один из викторианских домов на другой стороне улицы.
Окна моего кабинета выходили как раз на эти дома, так что я хорошо их знал. Конечно, не слишком хорошо, потому что большую часть времени я все-таки работаю, а не пялюсь в окно.
- А какой? Желтый или тот, у которого дыра в крыше затянута брезентом?
- Угадай, - ответил Ноубл.
Я фыркнул. И угадывать нечего.
- Дом отличный, - вставила Тесса.- Только мама меня туда не пускает, говорит, что полы прогнили. - Она взяла из коробки пирожное "медвежий коготь", разломила пополам, отдала половину моему отцу и снова откинулась ему на грудь. Я уже перестал ревновать. Они, кажется, и вправду друг другу нужны.
Ноубл изогнул брови.
- Сила привычки, - заметил он, имея в виду, что дом стоит только благодаря силе привычки.
- Так каков план?
Тудлс улыбнулся:
- Элли сказала, что умеет варить кофе, а Ноубл печет. Так что они собираются открыть кафе-булочную.
Я посмотрел на Ноубла. Розовая полоска стала ярче. Так-так-так. Это уже серьезно. Вчера вечером я видел, как Ноубл обхаживал Десси, очевидно, надеясь затащить ее в постель. Но их с Элли я вообще не видел вместе. Однако если Ноубл всерьез подумывает открыть кафе с женщиной, чьих кулинарных способностей хватит только на то, чтобы варить кофе, значит, на самом деле он думает о женитьбе. Это будет третий или четвертый брак? Или пятый? Ванесса говорила, что ее отец покупает обручальные кольца оптом - и она не шутила.
Через какое-то время Ноубл перестал изображать из себя мистера Хладнокровие и начал рассказывать, на чем они с Элли сговорились. Тудлс и Тесса заскучали и ушли на веранду мастерить воздушного змея. Ноубл рассказал, что когда они ездили за выпечкой, то по пути купили нужные материалы.
- Хоть что со мной делай, а не понимаю я прелести рогаликов, - говорил Ноубл. - Черствые невкусные штуки. Как думаешь, за что янки их любят?
- Понятия не имею, - ответил я и взялся за последнее заварное пирожное со сливочным кремом. Я, как всегда, выдавил крем на высунутый язык и только после этого в два укуса прикончил пустое пирожное. - Ну, рассказывай в подробностях.
Я точно не знаю, когда они успели все это обсудить, но, судя по покрасневшим глазам Ноубла, они с Элл и долго разговаривали по телефону после того, как все разошлись. Выяснилось, что Элли и ее бывший муж купили полусгнивший дом напротив моего, чтобы отремонтировать и жить там, но ему предложили работу в другом штате, и он согласился.
- А почему она с ним не уехала? - уточнил я.
- А я почем знаю? - отозвался Ноубл. - Ты ж понимаешь, я не хотел вламываться на чужую территорию, поэтому...
Он осекся, встретившись со мной взглядом. Мне вовсе не хотелось выслушивать его враки. Если Ноубл и интересовался бывшим мужем или парнем какой-то женщины, то только потому, что хотел знать, грозит ли ему снова проснуться с дулом дробовика под подбородком.
Ноубл пожал плечами в искреннем недоумении:
- Не знаю я, почему она с ним не поехала. Просто сказала, что не могла, и все.
- Странно это все, - заметил я. - Нейт сказал то же самое: что не может уехать. Никаких объяснений. Так какой у тебя план?
Ноубл рассказал, что утром осмотрел дом Элли. Там, конечно, все вверх дном, однако он может его отремонтировать.
Мой слух резанули слова "жилые помещения". Это не ньюкомбовские слова, значит, Ноубл где-то их подцепил, вероятнее всего, у Элли. Насколько я понимал, он собирался отремонтировать комнаты наверху дома, чтобы Элли и Тесса могли туда переехать жить, а с Элли они бы работали в булочной внизу.
Конечно, платить за все придется мне, это не оговаривалось, но я не возражал. Меня вполне устроит, если Тесса будет жить через дорогу, а мой отец будет сновать туда-сюда между домами, как шарик для пинг-понга. Разумеется, учитывая, сколько готовит Ноубл, есть нам все равно предстоит всем вместе.
Я слушал Ноубла и пытался разобраться, что же именно меня беспокоит, однако пока мне не удавалось ухватить эту мысль за хвост.
- А где Джеки? - спросил я.
- По уши в кислоте. - Ноубл кивнул в сторону студии.
Вчера вечером я видел около сотни вспышек ее фотокамеры: она фотографировала всех и вся. Я понимал, что она просто пытается скрыть то, что охотится за выдающимися снимками Тудлса и мэра вместе. Жевун и гном.
- А что это был за мужик? - Ноубл посмотрел на ворота.
Я скривился. От моего кузена ничего не скроешь. Посреди вечеринки Джеки вдруг исчезла за воротами, а через несколько минут явилась с тем самым выражением лица. Мне приходилось терпеть этот ее вид несколько дней после того, как она подцепила в лесу того парня. Как ни противно об этом думать, но все же на лице у нее написано было "Рассел Данн".
По крайней мере вчера вечером мне удалось быстро вернуть ее в норму: всего пара шуток про мисс Эсси Лис моей стороны - и она пришла в себя и отправилась танцевать вместе со всеми.
Ноубл сверлил меня взглядом и ждал ответа, но у меня ответа не было. Я просто пожал плечами.
Ноубл с отвращением отвернулся и покачал головой:
- Слушай, что с тобой там, в Нью-Йорке, сделали? Отрезали все причиндалы? Какого черта ты позволяешь другому мужику отбирать то, что по праву твое?
Я сел прямее.
- Джеки просто мой ассистент. Она...
- Черт! Да она же тебе, считай, жена! Только что спите порознь. Никогда не видел людей, которые бы обращались друг с другом хуже, чем вы двое. Если у кого-то из вас портится настроение, то он просто говорит другому гадость - и все снова счастливы. Если это не любовь, я не знаю, что это.
Я не мог поверить в то, что сорвалось у меня с языка дальше.
- Любовь - это взаимное уважение. Это забота о...
Ноубл даже не потрудился ответить - просто встал и пошел помогать Тудлсу и Тессе с воздушным змеем.
Будь оно все проклято, но я прекрасно понимал, о чем говорил Ноубл. Я и сам отлично знал, что схожу с ума по Джеки. Да, она временами командует мной, и язык у нее острый как бритва, но она мне безумно нравится.
Я сидел за столом в полном одиночестве, приканчивал выпечку и апельсиновый сок и пытался не думать о том, что Джеки вчера ускользнула за ворота, чтобы повидаться с кем-то, кого она знает гораздо меньше, чем меня, но любит, очевидно, намного больше.
Ну как мне объяснить Ноублу, что я просто робею с Джеки? Она намного моложе меня, весит вполовину меньше... ей нужен парень, который встает в пять утра и пробегает шесть миль.
Всего несколько дней назад я поцеловал ее, и этот поцелуй потряс меня до глубины души.
Некоторое время я просто сидел на одном месте и с наслаждением себя жалел. Помимо этого, я пытался выяснить, что же гложет мое подсознание. Это как-то связано с Ноублом. Я прокрутил в голове все, что он рассказывал про семью и земли Ньюкомбов, однако не мог поймать мысль, что вертелась на задворках моего сознания.
Весь день я провел в саду. Я сидел, лежал в гамаке, один раз даже взялся ходить туда-сюда, но мысль, зревшая во мне, все никак не давалась в руки. Как будто под грудами пустой породы в моей голове покоился крохотный золотой самородок, а я все никак не мог его найти.
Около четырех Джеки вышла из студии и показала фотографии с вечеринки. Лучше всего получились снимки отца и мисс Эсси Ли, которые смотрели друг на друга влюбленными глазами. Джеки бросила на меня многозначительный взгляд. Я понял, что она думает о том, как скоро у меня появится мачеха. Но я так глубоко погрузился в свои мысли, что даже не улыбнулся.
- Что с ним такое? - спросила Джеки у Ноубла.
- Он всегда такой, когда обдумывает что-то большое. Как чего надумает - вернется на землю. Ты его сейчас даже не трогай - он тебя вообще не слышит.
Я хотел опровергнуть это, сказать, что Ноубл городит чушь, но я был слишком занят поисками важной мысли, которая бродила у меня в голове.
В понедельник я проснулся в шесть утра. У меня в голове было одно-единственное слово -"дети". Написанное огромными буквами люминесцентной краской. Все, что я искал, вмешалось в этом слове.
Я натянул на себя одежду и пошел наверх, в кабинет. Я не стал включать компьютер. Тут нужна интимность... Я взял планшет с зажимом, блок нелинованной бумаги (всего я купил их двадцать пять), свою любимую шариковую ручку и начал писать.
Этот самородок, что гнездился у меня в голове, сформировался из присутствия Ноубла и его рассказа о том, как он в детстве спас меня. И истории, которую я рассказал за ужином. И замечанием Джеки про книги о Гарри Поттере. Полагаю, что моя идея родилась из каждого слова, что я слышал с момента приезда Ноубла и отца.
Ноубл заставил меня вспомнить, что у каждой истории есть две стороны. Мы с ним в ранние годы пережили примерно одно и то же, но он считал свое детство чудесным, а я - кошмарным.
И в то же время, когда он рассказал мне о том, что сотворили с землей Ньюкомбов, с прудом, трейлерами, старыми машинами и покрышками от грузовиков, у меня волосы на голове встали дыбом. Кто дал этим заносчивым детям право гомогенизировать Америку?
Кто сказал, что вся Америка должна состоять из маленьких аккуратненьких домиков и "зеленых насаждений"? В картине мира Ньюкомбов люди и растения воюют друг с другом. Если растения не приносят пишу, переговоры с ними ведет бензопила Ньюкомбов.
Крупица золота у меня в мозгу - это потребность рассказать те истории, которые я уже рассказал, с другой точки зрения. Истории не про семью Пэт - это только мое, - а про Ньюкомбов. Но вместо того чтобы писать про них с экзистенциальной тревогой - Джеки настаивала на таком именовании моих чувств к ним, - я напишу о своей семье так, словно они последние настоящие американцы. Не ставшие однородной массой нелюди, а личности, индивидуальности.
Первым делом я подумал о Харлей. В четвертом своем романе я упоминал о молодой женщине, которая родилась, когда ее мать столкнулась с мотоциклом. Я написал, что она как появилась на свет, так и умерла, в двадцать четыре года, когда ее сбил девяностопятилетний старик за рулем тридцатилетней развалюхи. Ее мотоцикл перелетел через ущелье, а потом рухнул на землю. Она сломала шею.
История эта мне удалась: люди писали, что плакали, читая ее. Я изобразил Харлей отчаянной девчонкой, которая жила по своим собственным правилам и была обречена на провал, потому что не умела приспосабливаться к правилам социума.
Эту историю я по большей части выдумал. На самом деле девушку эту звали Джанет, и она была точной копией своего брата-близнеца Эмброуза. По крайней мере совершенно одинаковы были все видимые части их тел, но никому не хотелось заглядывать им под одежду и выяснять, что там.
Их мать приходилась моему отцу единственной сестрой. В пятнадцать лет она сбежала в Луизиану и выскочила замуж за каджуна, который едва говорил по-английски. Они приезжали к нам раз в два года, и мы считали, что это самые странные люди на земле. Один из дядей сказал нам, что каджуны едят раков, и мы с Ноублом насовали красных фейерверков вокруг рачьих нор, чтобы родственники из Луизианы не съели и наших.
То, что Джанет и Эмброуз были близнецами, означало, что Джанет росла некрасивой девочкой, а Эмброуз - хорошеньким мальчиком. Эмброуз боялся всего на свете, а Джанет - которую Ноубл в шутку окрестил "Джейк" - не боялась вообще ничего.
Джейк залезала туда, куда не отваживался залезть ни один мальчишка Ньюкомб. И на спор она делала что угодно.
Она прошла по доске (2x4дюйма), переброшенной через ущелье глубиной в сотню футов. Прошла по двухдюймовой стороне.
Она влезла через окно в спальню мистера Барнера, когда он спал, и украла из стакана его вставную челюсть, а потом подвесила ее на ниточке в уборной во дворе.