– Это забавно. Я сама установлю штатив. Тебе надо объяснить, что у них есть три секунды для смены позы и нажатия кнопки. Правда, Себ, получится смешно. С этим справится и обезьяна.
– А где будешь ты?
– Я буду портретировать остальных. После того как сделаю групповые фотографии. А потом займусь вечерними фотографиями и фотографиями на приеме. Ну что, так веселее?
– Намного. При мысли о часах скитаний по лесам с этими сумками я начинаю осознавать, что в этом и заключается смысл идеального дня. Ты, разумеется, уверена, что мы идем правильно?
– Нуда. Я назначала съемку именно здесь. А, вот мы и пришли. Посмотри, разве это не то, что нужно?
Себ поставил на землю сумки и осмотрелся. А где отель? Или павильон? Павильон даже лучше и удобнее.
– Они, должно быть, с ума сошли? Праздновать свадьбу на улице в апреле?
– Это не на улице.
– Ну да, в палатке.
– Это вигвам.
– А это не одно и то же?
Она перестала обращать внимание на его бормотание. Холодок пробежал внутри от вновь нахлынувших мыслей о свадебных приготовлениях. Теперь уж нельзя повернуть все назад. Во всяком случае, нелегко. Все вышло далеко за рамки самых страшных картин, которые ему рисовало воображение: список гостей за две сотни, платья, бутоньерки, жареная свинина, украшение стола, галстуки. Решение и видение Шерри вывело дело на орбиту, о которой они даже не помышляли. Ему по-прежнему хотелось жениться на Дейзи, но на данном этапе все в его жизни вышло из-под контроля. Мирное существование в Оксфорде отодвигалось все дальше и дальше. Вины Дейзи в этом нет. Он не в состоянии что-либо изменить, включая свадьбу. Он у нее в долгу.
– О, это будет прекрасно.
Голос Дейзи ворвался в его мысли. Она полностью погрузилась в свой мир. Было приятно наблюдать за тем, как она ходит, выбирает фокус, угол для съемки, всматриваясь в сцену, щурится против солнца. Никаких колебаний, все тщательно продумано. Себ старался видеть то же, что видит она, представить, что будет на фото.
Тропинка привела на лесную поляну, украшенную гирляндами из разноцветных флажков и стеклянных фонариков. Посредине стоял громадный полотняный вигвам, с трех сторон открытый стихиям, и две небольшие палатки сбоку. В одной из них бар, в другой зона отдыха с мягкими креслами-мешками. Беседка со столом, где были кучей навалены парики и шляпы всевозможных фасонов и размеров, жилеты и другие яркие дополнения. С дерева свисала большая рама. Здесь и должен состояться дебют Себа как профессионального фотографа. Желательно последний раз. Ему никогда прежде не приходилось бывать на подобных свадьбах. Что-то в подобной безыскусственности не устраивало, казалось богемным, самодеятельным, что ли, с налетом беззаботности.
– Взгляни на эти сочные краски! Мне кажется, это очень здорово. Каждый что-нибудь приготовил. – Дейзи вела камерой по столу с закусками. С особым вниманием камера остановилась на блюде с роскошным салатом из ярко-зеленых листьев, красных зерен граната и сочных апельсинов.
– Все зависит от их кулинарных талантов.
Если бы Себу пришло в голову попросить друзей и коллег принести какое-то блюдо, они бы наверняка купили все в местной кулинарии, не тратя время и любовь на создание собственных кулинарных шедевров. Он посмотрел на тарелку со слегка комковатыми пирожными, покрытыми неровной глазурью, и в груди возникла неприятная пустота. Кто-то щедро расточал заботу и внимание на такие пирожные, с энтузиазмом занимаясь не своим делом.
– Скажи мне, когда услышишь, что кто-то приближается.
Гости должны прибыть на автобусе после того, как отметят событие в местном пабе, где, собственно, жених и невеста впервые встретились.
– А не могла бы ты присесть и чего-нибудь перекусить, пока затишье?
Она даже не услышала этих слов, погруженная в свой мир.
– Взгляни, Себ. – В фокусе камеры оказалась картина, закрепленная на маленьком мольберте. – Это работа Руфуса. Для каждого стола своя картина с изображением дерева – дуб, лавр, ясень, яблоня – все местные породы деревьев. Правда великолепно?
– Он очень талантлив.
– Здесь даже свадебные сувениры самодельные. Элла провела свой первый свободный день, готовя конфеты-помадку, а ее бабушка расшивала мешочки. Взгляни, на каждом вышито имя гостя.
– Это же должно было занять месяцы.
– Так и есть. Эта свадьба настоящий труд любви. Даже место проведения принадлежит одному из их друзей.
Разительный контраст с их собственной надвигающейся свадьбой. Да, уж точно не труд любви, просто удобный компромисс. Может быть, в их ситуации блеск и гламур, с любовью изливаемые Шерри, весьма подходящий вариант. Столь сердечная и прочувствованная атмосфера, мириады крошечных любовных, очень личных трогательных деталей неуместны на их свадьбе. Они были бы ложью.
– Признайся, тебе было весело.
Дейзи плюхнулась в любимое кресло-качалку, с благодарностью чувствуя тепло и подушки под ноющей спиной и что-то напевая Монти, который уткнулся в ее колени. Он уже успел стать ее самым преданным другом, возможно, потому, что Дейзи не прочь тайком подбрасывать ему лакомые кусочки из своей тарелки.
– Не уверен, что веселье – это правильное слово. Я всегда говорил, что у тебя сумасшедшее расписание, но теперь бы сказал точнее – изнурительное.
В его голосе улавливалось уважение, согревающее ей душу. Да, изнурительно, даже, пожалуй, слишком, несмотря на интимную обстановку сегодняшнего лесного празднования. Изнурительная и странная работа быть частью чьей-то свадьбы, слиться с ней, но не присоединяться. Оставаться чужой. По мере того как полдень перетекал в вечер, гости больше пили, ели, танцевали, настроение постепенно сдвигалось к беззаботной вечеринке, да и круг их значительно расширился. Временами наблюдение со стороны за чужим весельем выглядело малопочтенным занятием. Ей действительно стоит завести помощника, и не только из-за беременности.
– Я готов, как обычно, первым предложить отправиться отдыхать, но, наверное, еще нужно написать в блоге? А если этого не случится, то земля сойдет со своей оси и Купидон подаст в отставку!
– Уже сделала, пока мы ехали назад. Как чудесно, дома до полуночи и работа уже сделана. Завтра совсем другое дело. Я обещала тридцать снимков до того, как молодожены отправятся в свадебное путешествие. Кстати, чувствую себя намного лучше, чем ожидала. Вряд ли стоит рассчитывать, что ты согласишься на постоянную должность шофера и носильщика или стендового оператора. Ты пользовался большой популярностью. Некоторые дамы возвращались несколько раз, чтобы сфотографироваться у тебя.
– Неужели? А я до сих пор не могу поверить, что у тебя ушло полтора часа на лесные снимки. Думал, ты отправилась вздремнуть где-нибудь в сторонке, свалив на меня основную работу.
– Так и было. Свернулась на куче листьев, птички спели мне колыбельную, белочки принесли орешки, как Гензель и Гретель. А известно мне все, поскольку сексуальный фотограф то и дело становился предметом беседы, и не думаю, что имели в виду меня.
– Завидуешь?
– На самом деле да, немного. Какая-то часть меня рвалась сообщить им, что ты вне доступа, ты – мой. – Кровь бешено стучала у нее в висках, словно река, разбуженная наводнением. Зачем сказала? Еще не поженились, а она уже давит на него. Себ застыл, глядя на нее не отрываясь. – Очень глупо, поскольку это не так. – Она тут же пошла на попятную, изо всех сил желая, чтобы слова звучали легко и естественно. – Может, это беременность и гормоны не дают мне спокойно думать о том, что отец моего малыша будет заниматься сексом с кем-нибудь еще.
– У меня не было намерения переспать с кем бы то ни было. Обещаю, Дейзи, что буду тебе верен. Насколько я вообще на это способен. – Вот оно. Известное, ожидаемое. Но все равно обидно. – Никого больше и не будет, так что тебе вовсе не стоит беспокоиться на этот счет.
– Спасибо. Непросто сохранять разницу между общественным и частным. Знаю, сама просила тебя притвориться, но не думала, что это может оказаться так трудно.
– Почему?
– Почему – что?
– Почему нам нужно притворяться? Почему тебе не хочется быть честной?
– Это не просто домашняя шутка, что я всегда нахожусь только в двух состояниях – влюбленности и любовного разочарования. Считается, что я безнадежный романтик. Еще совсем маленькой девочкой я знала, что хочу выйти замуж, иметь детей. Но мне хотелось не просто устроить свою судьбу. Мне хотелось того, что есть у отца и матери.
– Они такие одни на миллион, Дейзи.
Жаль.
– Возможно, но мне известно, что так бывает. Не то чтобы они не приняли нашего решения пожениться из-за ребенка или не поддержали его. Но тогда они будут знать, что я предала свою мечту. Мне бы не хотелось, чтобы они так обо мне думали. И о себе так думать тоже. Единственное, чего мои родители хотят для меня, – счастья. И не просят от меня больше ничего. Когда меня сфотографировали, а потом выгнали, они были разочарованы, да, очень, хотя не ругали и не наказывали меня. Хотя и не удивились. Просто понимали, что я ошиблась. И вот снова влипла. А мне так хотелось, чтобы все шло правильно и они видели, что я могу справляться сама.
– Думаю, ты слишком строга к себе и к ним. Они тебя просто обожают. Да понимаешь ли ты, насколько тебе посчастливилось? Рядом есть люди, которые так о тебе заботятся, которым хочется только одного: чтобы ты была счастлива!
Дейзи, оторопев, смотрела на него.
– Я…
– Могу согласиться с тем, что врать твоей семье не слишком благородное занятие. Мне неприятно. Но, знаешь ли, боюсь, ты права. Если ты расскажешь правду, они постараются тебя остановить, станут доказывать, что с такой семьей, как ваша, вполне можно послать меня к черту, ты с малышом и так будешь всем обеспечена, и я тебе не нужен.
– Нет, ты отец ребенка, и с этим ничего не поделаешь. Конечно же малышу будешь нужен именно ты. – Она много еще не знала, так много, что это пугало, но уж в этом была совершенно уверена.
Она могла бы нуждаться в нем. Если бы позволила себе. Сегодня он был идеален: помощь, поддержка, понимание без лишних слов. Но она знала, что это только сегодня. Следовало научиться наслаждаться такими днями и не ждать их частого повторения.
– Я тоже на это надеюсь. В конце концов, Дейзи, ты оступилась, когда тебе было всего шестнадцать. По крайней мере, это научило тебя, чего ожидать от собственной жизни, как позаботиться о себе. Ты не единственный член семьи, кому приходилось мелькать на газетных страницах. Твои сестры некоторое время красовались на первых полосах.
– Знаю.
Стоит ли признаться в том, что чувствует вину?
– Вайолет подставили. Ужасно, жестоко, бессердечно подставили и предали. Думаю, это не простое совпадение, потому что прошло совсем немного времени после неприятностей со мной. Мне даже кажется, что это из-за меня. Когда я исчезла из заголовков, они набросились на нее. И уничтожили.
– Это из-за положения ваших родителей. Никаких других причин быть не может. Вы богаты и прекрасны. – Ее пронзила дрожь от желания, которое загорелось в его глазах, когда он произносил последние слова. – Вы связаны друг с другом. Людям это нравится, а потому нам надо быть осторожными, нельзя допустить даже намека на скандал. Иначе они никогда не оставят нас в покое.
Дейзи знала, как опасна гласность, у нее очень болезненное знакомство с прессой. Кроме того, одной из сестер пришлось уехать в чужую страну, а другой прятаться. В течение восьми лет им приходится жить так, чтобы не привлекать излишнего внимания. Но ей далеко до того ужаса, который гнездится в душе Себа. И он прав, нельзя позволить ребенку расти под тем же гнетом. Значит, ей следует придерживаться совместно принятого соглашения. Цивилизованный, деловой, свободный от лишних эмоций брак. Пора наконец повзрослеть.
– О чем ты думаешь, Дейзи?
– О том, что ты прав. Я могу это сделать.
– Брак может оказаться намного проще, чем я предполагал, если ты продолжишь думать, что я прав.
– Это относится к конкретному случаю, и не думай, что я дам тебе карт-бланш.
– И насколько я прав?
– Что ты имеешь в виду?
Но она знала. По тому, насколько тяжелым стало его дыхание, насколько густым казался его голос, его глаза смотрели в ее глаза. Она знала по жару, который разливался внутри, и холодку предвкушения, бегущему по коже. Это уже бывало с ними прежде. Воспоминание о той ночи пронизывало каждый нерв, каждую клеточку. Дейзи горела от предвкушения его поцелуев и прикосновений, словно отпечатавшихся на коже. О, это желание и необходимость повторения!
– Как ты, Дейзи?
Жар разливался все шире, туман желания мешал ясно мыслить. Они имеют право сделать тот самый, последний, заключительный шаг. Он ее не любит? Прежде это не имело значения. Взаимного влечения в сочетании с шампанским и щемящего чувства горькой радости от участия в чужой свадьбе, казалось, достаточно. Да и не настолько она глупа, чтобы влюбиться в кого-то за неделю, проведенную под одной крышей. Тем более, он дал понять очень ясно, что любовь не входит в его планы. Он не любит, хотя хочет ее. Сейчас. Все говорит об этом. Женский инстинкт. И – о боже! – она хочет его. Пытается побороть, спрятать желание. Невозможно. Память о каждом случайном прикосновении, каждом взгляде, доходящем до самой глубины ее существа. Этот его рот, способный на многое. Боже правый! Ее воображение разыгралось вовсю. Захотелось пройтись языком, поцеловать бьющуюся на шее жилку, двигаться выше, покусывая кожу. Распробовать его. Также как он хотел распробовать ее. Поглотить. Жар усиливался, заболела грудь. Напряжение в теле делало расстояние невыносимым! Не осталось ничего, что могло бы остановить ее. Они собираются пожениться. Прикасаться к нему, целовать его – ее право. Когда-то она зациклилась на романтических отношениях и не собирается больше от него отказываться.
Да, много сказано о деловом и уважительном браке. Особенно о полезном браке.
– Дейзи?
Больше похоже на команду, чем на вопрос. Она устала отбиваться от влечения, разгоравшегося между ними, от страха поддаться ему и впустить внутрь. Она медленно потянулась, зная, как его глаза задерживаются на ее ногах и скользят к груди. Ага! Он сглотнул.
– Я собираюсь спать. Может быть, присоединишься ко мне?
Глава 7
Себ открыл дверь.
– Дейзи? Твой чай.
К счастью, тошнота прошлой недели не переросла во что-то более разрушительное, но первые часы начинающегося дня для Дейзи по-прежнему оставались самыми тяжелыми. Чашка чего-нибудь горячего помогала, хотя заменить кофеин непросто. Потому постоянно приходилось пробовать новые вкусы травяных чаев, а те уже заканчивались.
– Я в ванной.
– Я оставлю чашку здесь.
Себ избегал думать о длинных ногах и голом влажном теле. Он поставил чашку на столик у окна. Нет времени отвлекаться, особенно на обнаженных женщин. Но он оглядел спальню, впервые за две недели, когда здесь поселилась Дейзи, а ее мать занялась отделкой комнаты. Ситцевые обои в цветочек пятидесятых годов по-прежнему красовались на стенах, тяжелая мебель красного дерева осталась на месте, но комната сияла свежей краской и чистотой. Здесь явственно ощущалась приятная смесь запахов пчелиного воска, свежего воздуха и собственного цветочного аромата Дейзи. Однако дело не только в эстетических изменениях. Дейзи умудрилась заполнить пространство, сделав его своим, начиная с шарфов, драпирующих ее кровать, до стойки, которая пополнялась экземплярами из ее коллекции шляпок. Дейзи всякий раз привозила с собой несколько новых. Временами ему казалось, что скоро в замке не останется места, чтобы ненароком не натолкнуться на шляпки.
Фотографии родителей и сестер на тумбочке, башня из книг в мягких обложках – детективные и любовные романы тридцатых годов, книги из списка Букеровской премии, популярное историческое издание о принце Руперте, принадлежащая перу одного из коллег и соперников Себа. Неожиданная острая ревность пронзила его. Значит, Дейзи читает книги по истории, а его трудами, видимо, не интересуется.
"Спокойнее, Бересфорд. – Его несколько забавляла, хотя и тревожила собственная реакция. – Это всего лишь профессиональная ревность". Немотивированная. Нежелательная.
Краткий осмотр гардеробной. Тот же процесс колонизации. Туалетный столик уставлен баночками и тюбиками. На столе ноутбук, дневник. Дневник раскрыт и заполнен неразборчивыми каракулями. Ни один из ее личных предметов не пересекал порог двери, разделяющей две комнаты. В Хоуксли-Хаус появилась новая хозяйка.
Себ прослушал сообщение на телефоне, слегка поморщился. Дейзи появилась в дверях ванной, закутанная в банное полотенце.
– Какие-то проблемы?
– Мой агент.
Себ разглядывал Дейзи. Долгий глубокий вздох вырвался из его груди. Невозможно избежать желания при виде сливочного стройного тела. Полотенце. Еще один роскошный штрих, добавленный Шерри к шарму старого дома. Ко времени свадьбы Хоуксли будет походить на пятизвездочный отель больше, чем на запущенное, хотя и величественное семейное гнездо. Ладно, пусть. Придется терпеть главенство Шерри до свадьбы, но потом – увольте. Он не примет ни пенни, пусть даже от таких снисходительных и богатых родителей невесты. Хоуксли его наследие, обязанность и ноша.
– Что ей понадобилось в субботу?
– Всего лишь завершающие распоряжения на полдень.
– На полдень?
– Да, у меня лекция. Разве я не говорил? А почему ты все еще в полотенце? Словно не собираешься на завтрак у невесты? Или это разновидность поздно встающей невесты?
– Эти выходные у меня свободны. Сегодня у Софи испытательные съемки. Заказчикам не требуется весь пакет, можно не заводить с ними личного знакомства. Я подумала, что для Софи это удачное начало. Видимо, это неправильно. Ну вот чем заняться?
Себ окинул Дейзи критическим взглядом. Она выглядела напряженной и усталой.
– Можно устроить обыкновенный выходной. Похоже, ты замоталась, разрываясь между свадебными приготовлениями и работой.
– Сказал тот самый человек, который проводит в поместье по шестнадцать часов, а после этого еще хочет работать над своим исследованием дома.
– Я взял годовой отпуск для исследовательской работы.
Сможет ли он совместить и то и другое; вдруг придется оставить кафедру, променять научную деятельность на жизнь фермера? Себ отогнал беспокойные мысли.
– Кроме того, я не вынашиваю ребенка. Почему бы тебе не записаться в спа-салон, не посвятить день шопингу?
– Это все, на что у тебя хватает фантазии? Мне противопоказано большинство спа-процедур, а самое последнее, чего бы мне сейчас хотелось, – это ходить по магазинам.
Все бы упростилось, если бы студия располагалась здесь. Но захочет ли она? Перевезти шляпы – это одно, перенести рабочее место с его особым настроем – совсем другое.
– У меня лекция в Оксфорде. Сомневаюсь, что она окажется расслабляющей и интересной. Зато ты сможешь погулять по территории колледжей и где-нибудь перекусить. Хотя можешь посетить лекцию.
– Что за лекция?