– Об истории Англии, отраженная в доме, подобном Хоуксли. По счастливой случайности, это тема моей следующей книги. Трудно найти время для работы в таких обстоятельствах, тем не менее я на месте событий. Это платная общедоступная лекция, потому не слишком заумная. Возможно, тебе понравится.
– Не слишком заумная? Даже тупицам вроде меня что-то доступно.
– Ты вовсе не тупица. Ну ты едешь? А потом мы где-нибудь поужинаем.
Вот оно что. А ведь обещал уважение и дружбу.
– Ну, если предполагается, что будет еда.
– Во сколько собираешься выезжать? Я буду ждать внизу.
– Какое невероятное место. – Дейзи настроила линзы камеры, сфокусировавшись на зеленой лужайке, обрамленной, словно картина, золотистыми колоннами.
– Ты бы не захотела здесь учиться. И потом, ты окончила один из лучших художественных колледжей страны. Сомневаюсь, что меня пустили бы даже на его порог.
Дейзи едва сдержалась, чтобы не хихикнуть.
– Для этого нужно всего лишь притвориться, что ты находишься в процессе создания чего-то из области постмодернистского деконструктивизма. Это место на удивление фотогенично и могло бы служить потрясающим фоном для свадебных фото.
– Ты совсем не можешь отвлечься от мыслей о свадьбе, да?
– Это моя работа. Возможно, прогуливаясь здесь, ты способен увидеть историю в каждом камне. В чем же разница? Улыбнитесь!
Но выражение его лица ничуть не изменилось. Казалось, будто он заглядывает ей прямо в сердце. Дейзи сделала снимок, другой, меняя фокус и освещение.
– Почему фотография? Я бы скорее подумал, что твое место по другую сторону объектива.
Вопрос на миллион.
– Я и не возражала против такого рода внимания, пока была ребенком. Мы с сестрами чувствовали себя особенными. Мама и папа были настолько обожаемы, вокруг них не было никаких скандалов, поэтому в прессе о них писали только позитив. О гламурных красных дорожках на премьерах или домашних фото, благотворительных сессиях. Так продолжалось до того, как мне исполнилось шестнадцать. Тогда я поняла, что пресса может быть страшным инструментом, укусить больно с той же легкостью, с какой и обласкать.
– Тебе повезло. Мне было пять, когда я испытал это на себе. Это оказалось слишком сильным шоком. Я на первых страницах газет. Чувствовал себя обнаженным. Знаю, все это глупости. А что касается тебя, большинство шестнадцатилетних прогуливает хотя бы раз, пробует или выпивает хотя бы раз. Только им удается при этом не попадать в поле общественного внимания.
Один комплект фотографий, одна ночь с выпивкой, один поцелуй, на который способен только в шестнадцать, потеряв голову от летней любви, – и вот репутация окончательно подорвана.
– Почему вы не остановились в каком-нибудь местном пабе?
– Сейчас я понимаю, что это самое слабое звено в моем плане. Но мы были такими неопытными и не смогли придумать, куда пойти. Хозяин деревенского паба позвонил бы моему отцу при первом же шаге в сторону стойки. Паб около школы тоже имел кого-то вроде наблюдателя, докладывавшего о школьницах. Все знали, что смысла туда заходить нет. Мы с Таной решили, что единственный способ остаться неузнанными – найти место где-нибудь в самом центре города. И проиграли.
– Тана? Кто это?
– Моя лучшая школьная подруга. Я встречалась с ее братом, а она – с его лучшим другом. Подростковые гормоны, бутылка водки, проворные папарацци, и все закрутилось. А ведь я не люблю водку.
– Значит, именно после того, как испытала на себе преследование фотокамер, ты решила, что хочешь оказаться по другую сторону объектива?
– По эту сторону, снимать и контролировать процесс. – Слова повисли в воздухе, она совсем собиралась сказать, но это правда. – Когда меня вышвырнули из школы без аттестации, я пошла в местный колледж, где можно было не только учить математику и английский, но найти что-то для себя. Посещала курсы искусства и ремесел, какие только могла. Но фотографию полюбила больше всего и отправила документы в колледж Святого Мартина на художественный факультет. Они меня приняли, и я впервые почувствовала, что наконец нашла свое место. Ну, а ты? Когда ты решил, что хочешь читать лекции и носить твид?
– Я одеваюсь в твид только по особым случаям.
– И естественно, надеваешь шапочку и мантию?
– Естественно.
Дейзи старалась не зацикливаться на той разнице в уровне образования, существовавшей между ними. Конечно, у нее степень – предмет гордости. Однако академические успехи несколько скромнее. Она едва получила сертификат об окончании средней школы, хотя умудрилась наскрести необходимый балл по математике и чуть более приличные баллы по английскому. Мужчина рядом с ней – доктор наук, автор книг, которые не только прекрасно продаются, но и встречены с большим одобрением в научном мире. Студенты ловят каждое слово, коллеги уважают. Разве между ними может быть равенство? Сможет ли она присутствовать на официальных мероприятиях, которые проводятся в его профессиональном сообществе? Беседовать с академиками? Она станет помехой.
– Не думаю, что кто-то в детстве мечтает стать лектором. Я мечтал стать изгоем, а еще лучше разбойником с большой дороги.
– Естественно.
– Но в Хоуксли с историей сталкиваешься буквально на каждом шагу, и совершенно невозможно не прийти в восторг. Мне хотелось записать истории, что я слышал, для других людей, заставить прочувствовать и ощутить то, что прочувствовал сам. Эта идея крепла и двигала мной. История, живущая в каждом камне, каждой картине, каждом старинном предмете. Моя специализация – позднее Средневековье. Но книги охватывают гораздо более широкую область.
– Как та, что посвящена незаконнорожденным детям Карла II? – Эту книгу она прочитала пару лет тому по рекомендации Роуз. И не только ее, но и книгу о Ричарде III и ту, что посвящена разоблачению мифов вокруг Анны Болейн, ставшую бестселлером. Но как сказать об этом Себу, не боясь оказаться уязвимой? Вдруг он попросит высказать свое мнение, а ответы покажут глубину ее невежества?
– Точно! Именно этим детям в дальнейшем выпала чрезвычайно важная роль в нашей истории. Генрих VHI отчаянно искал наследника, это повлияло на страну. Зато история Карла менее известна, скрыта за подробностями чумы, пожара и Нелл Гвин. – Он расхаживал взад и вперед, явно охваченный энтузиазмом. Дейзи сделала снимок. Прежний Себ был довольно суров и напряжен. Нынешний полностью владел собой и обстоятельствами. Человек, которому уютно наедине с собой. – На самом деле Карл – отец, по крайней мере, семнадцати незаконнорожденных детей и ни одного законного. Если бы у него был законный наследник, весь ход истории Британии мог измениться – никаких Ганноверов, никаких Вильгельмов Оранских. И понятно, что в сегодняшнем британском обществе все еще присутствует огромное моральное и материальное влияние тех самых побочных детей короля.
– Сказал граф.
На этот раз он откровенно расхохотался. Как же она раньше не замечала ямочки у самого уголка его рта?
– Я готов полностью принять вашу иронию.
– Твой интерес к этой теме – это что-то личное? Есть шанс, что собственная родословная имеет отношение к уступчивой графине?
– Официально нет. А в узком семейном кругу не раз происходили споры по поводу того, можем ли мы вести свою родословную со времен Нормандского завоевания или, скорее, мы потомки Стюартов. Я-то всегда склонялся к последнему. Эта историческая версия гораздо больше волновала впечатлительного мальчика. История о долгожданном наследнике трона.
– Потенциальный Стюарт! Так, может, стоило сделать ДНК-тест? Хотя он может привести к самым неожиданным результатам. А было бы интересно узнать, в скольких семьях голубой крови на самом деле след ведет к парню из конюшни, у которого кровь совершенно алая?
Мерцание в его глазах, несомненно, подтверждало, насколько совпадают их мысли.
– В наше время это могло бы стать очень интересным исследованием. Хотя я не верю, что нашлось бы много желающих провести опыт. Стоит написать об этом книгу, но только после той, которую заканчиваю сейчас. При условии, что я ее когда-нибудь закончу.
Книга о Хоуксли. Это может быть захватывающий рассказ.
– А из этого сюжета могло бы получиться прекрасное телешоу.
– Что? ДНК-тестирование всех наследственных пэров? У тебя довольно злой юмор.
– Вовсе нет.
Они поднялись на третий этаж и остановились перед дверью. У Дейзи замерло дыхание, когда он жестом пригласил ее войти в комнату. Все доступное пространство по стенам комнаты было занято книжными полками. Уютный и очень удобный на вид кожаный диван-честерфилд напротив камина, обеденный стол с шестью стульями в центре комнаты. На удивление аккуратный письменный стол у окна, из которого открывался вид во внутренний двор. Она явно не соответствует этой обстановке, не на месте. Онемев, Дейзи вдохнула глубже. Что сказать? "Все эти книги твои?" или "До чего аккуратно выглядит твой стол". Она с большим облегчением вернулась к прерванному разговору.
– Я, разумеется, имела в виду не тестирование, а рассказ о Хоуксли. В этом решение твоих проблем. И еще, подумай о количестве посетителей в поместье. Стоит пересмотреть неудобный интервал между Пасхой и августовскими каникулами.
– Каково решение? – Казалось, он знал наперед, что она скажет, и уже отгораживался от этого.
– Твоя книга о Хоуксли, о том, как ты видишь в нем историю Англии.
– Книга, которую я еще не написал.
– Неплохо бы создать на ее основе телесериал. Из тебя бы получился потрясающий ведущий. Ты умный, фотогеничный, интересный. Я поражаюсь, как это телевизионщики еще не ухватились за тебя.
– Боже правый, Дейзи. – Сейчас его глаза выражали отвращение, ужас, душевный надлом. – Несмотря на то что пережила, ты мне советуешь такое! Я так и думал, что отпрыск знаменитостей при всех обстоятельствах остается таковым. Думаешь, они не предлагали? Или мне не предоставляли случая подписаться? Ты понимаешь, что бы случилось, попади я на телевидение? Я бы оказался открыт для каждого папарацци, блогера или бульварного писаки. Они бы стали безнаказанно ковыряться в моей жизни, а теперь еще и в твоей! А тебе-то это зачем?
– Ты же хотел, чтобы Хоуксли смог содержать себя. Сам знаешь: ни земельные субсидии, ни свадьбы, хоть каждую неделю, не помогут. Кроме того, ты пишешь популярные книги по истории, а не скучные академические тома. В этом ты не отрицаешь публичность.
– Это совершенно другое.
– Неужели? Твои книги завоевывают призы, в книжных магазинах висят рекламные плакаты, я даже видела рекламу на автобусных остановках и щитах! Ты читаешь публичные лекции и часто бываешь в обществе. Чем это отличается от телесериалов?
Вначале Дейзи говорила не очень уверенно, но постепенно становилась все более убежденной. Себ отметил это. Приходилось признать, что в ее словах есть смысл. С каждым днем он узнавал о ней все больше, каждый день она его удивляла. Она только казалась понятной, приятной, может быть, немного чудной. Однако, безусловно, желанная, совсем не такая, как сейчас, бросающая вызов. Да, в этой Дейзи Хантингдон-Кросс есть скрытые глубины, которые он только начал открывать для себя.
– Мои книги образовательные.
– Телевидение – это правильный выбор. С его помощью ты мог бы охватить огромную аудиторию, обучать, сообщать творческий заряд. Я же не предлагаю продаться СМИ, хотя некоторые историки так и поступают, пользуясь при этом большим успехом. Не предлагаю участвовать в реалити-шоу или фотосессиях для журналов. Я говорю всего лишь о том, что ты должен заниматься тем же, чем и всегда.
Найти доступ к большему количеству людей. Это ли его цель?
– Я этого не планировал. Не думал, что буду писать что-нибудь, кроме статей для заумных журналов и книг, которые станут читать только мои коллеги. Так я начинал, зарабатывал научную репутацию.
– И что изменилось?
– Мне предложили подписать контракт на издание книги. Это можно считать удачей. Моя бывшая студентка стала заниматься издательским делом. Редактор, с которым она работает, задумал выпустить новую серию научно-популярных книг по истории. Стейси вспомнила обо мне и устроила нам встречу.
– Она бы не вспомнила о тебе, если бы не считала талантливым учителем, способным вдохнуть душу в свой предмет. Скорее, здесь сыграла роль не столько удача, сколько твоя счастливая способность делать неожиданные открытия.
Повинуясь внезапному порыву, он потянулся и взял ее руку в свою, притянув ближе.
– Может быть.
– Это всего лишь предложение, Себ. Я, зная, что ты думаешь обо всей этой истории с публичностью, тебя понимаю. Мой папа всегда говорит, что стоит держать свою жизнь незапятнанной и меньше высовываться, тогда к тебе быстро потеряют интерес. И он прав. Взгляни на моих родителей. У них была бурная и необузданная юность и заголовки на первых полосах газет. Это совсем не похоже на то, какую жизнь они ведут теперь. Не спят с кем попало, не принимают наркотики и не позволяют себе эпатирующих выходок. Родители много работают и ведут спокойную жизнь в своем, по общему признанию, безумно роскошном коконе. Это и есть то самое соглашение, к которому пришли и мы, не так ли? Тихая умиротворенная жизнь. Если нам удастся так жить, бояться нечего.
Себ медленно вдохнул, словно вбирая в себя спокойствие и разумность ее слов.
– И все же все эти телепроблемы пришли сразу после тебя.
– Ничего, мы научим малыша не шляться и не напиваться в центре Лондона, когда ей или ему исполнится шестнадцать. И если он унаследует мою привлекательность и твои мозги, нам не о чем беспокоиться, пока он учится в школе.
– Наоборот, тоже сработает хорошо. Прекрати, наконец, принижать себя, Дейзи. Академические регалии ровным счетом ничего не значат. Я думаю, тебя спокойно можно поставить в ряд самых умных людей из тех, кого я знаю.
Ее рука прикрыла его руку, и легкий трепет пробежал по пальцам.
– Это самые чудесные слова, которые мне кто-либо говорил.
– Именно на это я и рассчитывал.
Воздух вдруг словно сгустился, усиливая здешний запах, ассоциирующийся с офисом, бумагами, кожей и старым камнем, с новыми нотами легкого цветочного аромата: сладкого, богатого оттенками, похожего на хозяйку. Желание затопило Себа, он обнял ее за талию. У него не существовало определенной концепции развития их брака, но именно это не тревожило. Их бросило в объятия друг друга взаимное притяжение. Он провел языком по мягкой мочке ее ушка, вдохнул запах и мягко прикусил, заставив ее застонать. Плотнее сжал объятия и почувствовал, как учащается ее сердцебиение и дыхание. Он отвел тяжелый водопад волос, оголив восхитительную сливочную кожу шеи. Она затрепетала, он придвинулся еще ближе, прижался губами к шее, к плечам. Его рука заскользила вниз, пока Дейзи не почувствовала прикосновение к груди. Дыхание участилось и прерывалось, когда она прильнула к нему, выгибаясь под прикосновениями и поцелуями. Он прижался плотнее, она прижалась губами к его губам. Теплым, манящим, опьяняющим.
– А нам можно заняться этим прямо здесь?
Себ нащупал молнию платья. Она стягивала с него рубашку, дразня легкой лаской.
– Сюда никто не войдет. У нас есть еще час до лекции. Конечно, я обещал тебе обед.
– Обед переносится. – Она прижалась поцелуем к его шее, стремительно отыскивая самые чувствительные точки.
– В таком случае, миледи, письменный стол или диван? Может быть, вам больше нравится журнальный столик?
– У нас есть час? Тогда возможны все три варианта.
Себ подхватил на руки теплое податливое тело.
– А я и надеялся на такой ответ. Давай начнем отсюда. Думаю, мне предстоит провести очень тщательное исследование.
Глава 8
Вот уж ни за что не подумала бы, что ты избегаешь публичности, глядя на такое. Мама просто убьет меня за эту экспозицию, она бы не стала позировать перед камерой меньше чем за двадцать тысяч в день.
Пять больших плакатов выстроились вдоль передней стены лекционного зала. С каждого смотрел один и тот же черно-белый портрет Себа. Дейзи критически их изучала.
– Не так уж плохо. Тебя просили изобразить серьезного ученого с намеком на что-либо погорячее?
– В точности так. Ну и как, похож?
– Мне кажется, ты похож на сексуального ученого. – Она стрельнула глазами в сторону стайки веселых девушек, позирующих для селфи у дальнего плаката. – Они того же мнения.
Себ быстро развернулся спиной к девушкам.
– То, что у них слишком короткие юбки, еще не значит, что они не заинтересованы в лекциях. Возможно, они собираются куда-нибудь сходить потом.
– Не сомневаюсь. Я посещала скучные лекции по греческой вазовой живописи потому, что мне казалось, знания о классической композиции фигур на урнах весьма полезны для моей будущей карьеры, а не потому, что втюрилась в лектора. Разумеется, он был счастливо женат и никогда даже не бросил заинтересованного взгляда в мою сторону.
– Дейзи, это же Оксфорд. Сюда съезжаются люди, чтобы учиться.
Упрек задел ее больше, чем хотелось, послужив очередным напоминанием о том, что это не ее мир.
– Я вовсе не хочу сказать, что ничего не учила. Если тебе понадобится узнать что-нибудь о классическом искусстве, я в твоем распоряжении.
– Себ!
Дейзи вздохнула с облегчением, когда элегантно одетая женщина двинулась к ним. Она приветствовала Себа, расцеловав в обе щеки.
– Я тебя искала. Опаздываешь. Как дела?
Себ выдвинул вперед Дейзи.
– Это моя невеста Дейзи Хантингдон-Кросс. Полагаю, ты уже получила приглашение на свадьбу? Дейзи, это Кларисса Уинтаринхем, мой агент.
– Так вот она какая, таинственная невеста? – Дейзи была уверена, что пара внимательных карих глаз уже просканировала ее вдоль и поперек. – Приглашение получено и принято с благодарностью. Приятно познакомиться с вами, Дейзи.
– Взаимно.
Женщина все еще пристально всматривалась в ее лицо.
– Чем занимаетесь, Дейзи?
– Я фотограф.
– Вам никогда не приходило в голову написать книгу? Фотограф, который привлекает всеобщее внимание, словно супермодель? Это могло бы здорово сработать для молодежной аудитории, не так ли?
– Мне так не кажется. Тем не менее спасибо.
– Уверена, мы сумеем найти кого-нибудь, чтобы написать книгу. Вам останется только выработать план и поставить свое имя. Имея таких родителей, как ваши, можно заключить хороший контракт. – Разумеется, Клариссе прекрасно известно, кто такая Дейзи, однако не слишком приятно, когда с такой скоростью и решительностью устанавливают твою коммерческую ценность.
– В нашей семье писатель Себ. Вот только мне кажется, что книги о моделях не его конек.
– Сами подумайте, это же позор, что такой типаж, как у вас, пропадает по другую сторону кадра. А мог бы получиться прекрасный товар, например, реалити-шоу. Вот мои координаты, если передумаете. Себ, мы ждем тебя. Ты не переменил решения по поводу предложения Би-би-си? Надо дать окончательный ответ, мне нужно отправить сообщение.
Значит, она не первая предлагает Себу идею работы на телевидении? На сей раз он не отреагировал с той же горячностью, которую демонстрировал раньше, а только с улыбкой покачал головой, после чего Кларисса увлекла его за собой. Дейзи последовала за ними.