Он медленно качает головой.
- Если выпью - меня вырвет.
- Это не алкоголь, а вода.
Я наклоняю бутылку, и вода течёт в его рот и вниз по подбородку. Сент-Клер берёт её и роняет. Вода льётся на пол.
- О-о-ох, - шепчет он. - Прости, Анна. Прости.
- Всё нормально.
Он выглядит таким грустным, что я ложусь рядом с ним. Лужа впитывается в зад моих джинсов. Чёрт.
- Что произошло?
Сент-Клер вздыхает. Глубоко и опустошенно.
- Он не разрешает мне навестить маму.
- Что? Что ты хочешь сказать?
- Он так поступает, всегда. Это его способ удержать контроль.
- Я не пони…
- Он ревнует, что она любит меня больше, чем его, и поэтому не позволяет мне навещать её.
У меня заезжают шарики за ролики. Это не имеет смысла, ни малейшего.
- Как он может так поступать? Твоя мама больна. Она нуждается в химио, она нуждается в тебе
- Он не хочет, чтобы я навещал её до каникул на День благодарения.
- Но до них ещё целый месяц! Она может… - Я останавливаю себя. В момент как я заканчиваю предложение у себя в голове, мне становится дурно. Этого не произойдёт. У ребят моего возраста родители не умирают. Она пройдёт курс химиотерапии и, конечно, поправится. У неё всё наладится.
- Так что ты собираешься делать? Всё равно полетишь в Сан-Франциско?
- Мой отец убьёт меня.
- И что? - негодую я. - Ты должен повидать её!
- Ты не понимаешь. Мой отец будет очень, очень зол.
От его тона у меня мурашки пробегают по спине.
- Но... разве она не попросит твоего отца послать за тобой? Он же не может ей отказать? Она ведь... больна?
- Она не решит не повиноваться моему отцу.
Не повиноваться. Словно ребёнок. Становится ясно, почему Сент-Клер никогда не говорит о своём отце. Мой может и бросил меня, но никогда не разлучал с мамой. Я чувствую себя ужасно. Виноватой. Мои проблемы так незначительны в сравнении с его. Мой отец просто отослал меня во Францию. Хнык-блин-хнык.
- Анна?
- Да?
Сент-Клер делает паузу.
- Забудь.
- Что?
- Ничего.
Но его тон говорит об обратом. Я поворачиваюсь к нему. Его глаза закрыты. Кожа бледная и уставшая.
- Что? - снова спрашиваю я, выпрямляя спину. Сент-Клер открывает глаза, замечая, что я двинулась. Он тоже пытается сесть, и я помогаю ему. Когда я отстраняюсь, он сжимает мою ладонь, чтобы остановить.
- Ты мне нравишься, - говорит он.
Я леденею.
- Не как друг.
Такое ощущение, что я проглотила язык.
- М-м-м. Гм. Что?..
Я одёргиваю руку. Вес её имени висит тяжёлый и невысказанный.
- Всё неправильно. Всё было неправильно до нашей встречи.
Его глаза снова закрываются, а тело качается.
Он пьян. Он просто пьян.
Успокойся, Анна. Он пьян и переживает кризис. НЕВОЗМОЖНО, чтобы он понимал, о чём сейчас говорит. Поэтому, что я сделаю? О, мой Бог, что мне делать?
- Я тебе нравлюсь? - спрашивает Сент-Клер. Он смотрит на меня своими большими карими глазами, которые, признаю, немного покраснели от алкоголя и возможно слёз, и моё сердце разрывается на части.
"Да, Сент-Клер. Ты мне нравишься".
Но я не могу высказать это вслух, потому что он мой друг. А друзья не позволяют друзьям делать заявления по пьяни и ожидать, что они отреагируют на них на следующий день.
С другой стороны... это Сент-Клер. Прекрасный, идеальный, замечательный…
И отлично. Просто отлично.
Его вырвало прямо на меня.
Глава 16.
Я вытираю жижу полотенцем, как раздаётся стук в дверь. Я открываю её локтями, чтобы не дать рвоте коснуться ручки.
Пришла Элли. Я чуть не роняю полотенце.
- Ой!
Распутная медсестра. Не могу поверить. Крошечное белое платье на кнопочках, красные кресты на сосках. Глубокое декольте.
- Анна, мне та-а-ак жаль, - стонет Сент-Клер за моей спиной, и Элли мчится к нему.
- О божечки, Сент-Клер! С тобой всё хорошо? - И снова её хриплый голос поражает меня. Как будто наряда медсестры не было достаточно, чтобы заставить меня почувствовать себя незрелой и недостойной.
- Канещ, с ним не всё хорошо, - скрипит Джош с кровати. - Его только что вырвало на Анну.
Джош не спит?
Элли бьёт по ноге Джоша, что свисает над краем кровати.
- Вставай. Помоги мне отвести Сент-Клера в его комнату.
- Я, блин, могу встать сам. - Сент-Клер пытается подняться, и я с Элли бросаемся поддержать его. Она впивается в меня взглядом, и я отхожу назад.
- Как ты узнала, что он здесь? - спрашиваю я.
- Мередит звонила, но я уже была по пути сюда. Я только что получила его сообщение. Он звонил несколько часов назад, но я не услышала, потому что готовилась к к дурацкой вечеринке. - Злясь на себя, она указывает на наряд. - Я должна была быть здесь. - Она убирает волосы Сент-Клера со лба. - Всё хорошо, малыш. Я здесь.
- Элли? - Сент-Клер кажется смущённым, как будто он только что заметил её присутствие. - Анна? Почему Эллен здесь? Её здесь быть не должно.
Его подруга бросает на меня ненавистный взгляд, и я пожимаю плечами от смущения.
- Он очень, очень пьян, - говорю я.
Она снова бьёт Джоша, и тот скатывается с кровати.
- Хорошо, хорошо! - Удивительно, но он встаёт и поднимает Сент-Клера с пола. Они удерживают его между плечами.
- Держи дверь, - резко выкрикивает Элли. Я слушаюсь её, и ребята пошатываясь выходят из комнаты.
Сент-Клер оглядывается на меня.
- Анна. Анна, прости.
- Всё в порядке. Я уже убралась. Не раздувай из мухи слона.
- Нет. Обо всём остальном.
Злая и сбитая с толку, Элли резко поворачивает ко мне голову, но мне всё равно. Сент-Клер выглядит так плохо. Мне жаль, что они не оставили его в покое. Сегодня ночью он мог спать в моей постели; я бы ушла к Мер. Но они уже приводят его к расшатанному лифту, отодвигают металлическую решётку и вваливаются внутрь. Сент-Клер печально смотрит на меня, пока закрывается дверь.
- С ней всё будет хорошо! С твоей мамой всё будет хорошо!
Я не знаю, слышит ли он меня. Лифт со скрипом уходит наверх. Я смотрю, как он исчезает.
Воскресенье, 1 ноября, День всех святых. Странно, но в этот день парижане посещают кладбища. Мне говорят, что люди навещают могилы любимых и оставляют цветы и личные символы.
От этой мысли мне становится плохо. Я надеюсь, что Сент-Клер не помнит какой сегодня день.
Проснувшись, я захожу к Мередит. Она уже ходила к нему. Или он мучается от похмелья, или не принимает посетителей. Скорее всего, и то и другое.
- Пусть поспит, - говорит Мер. И я уверена, что она права, но настраиваю слух на этаж выше. Первые движения начинаются поздно днём, но даже они приглушены. Медленное шарканье и утомительные глухие удары.
Он не приходит на ужин. Раздражительный и сонный Джош говорит, что заскочил к нему по пути - мы сидим в пиццерии, в которую всегда ходим по воскресеньям вечером - и Сент-Клер хочет побыть один. Джош и Рашми мирятся. Она кажется довольной, увидев, что тот страдает от похмелья.
Мои чувства в смятении. Я волнуюсь за маму Сент-Клера и за самого Сент-Клера, но также сержусь на его отца. И я ни на чём не могу сосредоточиться больше чем на секунду, так как в голове начинает крутиться мысль:
"Я нравлюсь Сент-Клеру. Больше, чем друг".
Я чувствую, что он не врал, но как отмахнуться от факта, что он был пьян? Абсолютно, положительно, на сто десять процентов в зюзю. И хотя я очень сильно хочу увидеть его и убедиться собственными глазами, что он всё ещё жив, я не знаю, что сказать. Мне заговорить о случившемся? Или сделать вид, что ничего не произошло?
Сейчас он нуждается в дружбе, а не драме отношений. Но по-настоящему паршиво и намного сложнее обманывать себя, что внимание Сент-Клера не было так лестно - или столь желанно.
Тоф звонит около полуночи. Мы не говорили по телефону неделями, но после всего произошедшего я не могу сосредоточиться на разговоре. Я просто хочу вернуться в кровать. Всё запуталось. Всё так запуталось.
Сент-Клер не пришёл на завтрак. Думаю, сегодня он пропустит занятие (и кто может его винить?), но он неожиданно появляется на английском с пятнадцатиминутным опозданием. Я волнуюсь, что профессор Коул накричит на него, но администрация, должно быть, уже уведомлена относительно его ситуации, потому что профессор не говорит ни слова. Она просто одаривает его сочувствующим взглядом и возвращается к уроку.
- Итак, почему американцы не заинтересованы переводными романами? Почему так мало иностранных работ издаётся на английском языке каждый год?
Я пытаюсь встретиться с Сент-Клером глазами, но он смотрит на свой экземпляр "Бальзака и портнихи-китаяночки". Или скорее сквозь него. Он бледный, практически прозрачный.
- Ну, - продолжает она. - Часто выдвигают предположение, что как культура мы лишь заинтересованы мгновенным удовлетворением наших потребностей. Фаст-фуд. Касса самообслуживания. Загружаемая музыка, фильмы, книги. Быстрорастворимый кофе, незамедлительные скидки, секундный обмен сообщениями. Мгновенная потеря веса! Мне продолжать?
Класс смеётся, но Сент-Клер молчит. Я нервно наблюдаю за ним. Тёмная щетина начинает оттенять его лицо. Я не понимала, что он должен бриться так часто.
- Иностранные романы менее ориентированы на действие. У них другой темп; они более рефлексивны. Они испытывают нас искать историю, искать историю в рамках истории. Возьмите "Бальзака". Чья это история? Рассказчика? Швеи? Китая?
Я хочу потянуться, сжать его руку и сказать, что всё будет хорошо. Он не должен быть здесь. Я не могу представить, что сделала бы, окажись в подобной ситуации. Его папа должен забрать его из школы. Он должен быть в Калифорнии.
Профессор Коул стучит по обложке романа.
- Сы-цзе родился и вырос в Китае. Иммигрировал во Францию. Он написал "Бальзака" на французском языке, но перенёс историю на свою родину. И затем роман был переведён на английский. Так, насколько шагов удалена от нас история? На один, от французского до английского? Или мы должны учитывать первый перевод, тот, что автор провёл в уме, с китайского на французский? Что мы теряем всякий раз, когда истории дают иное толкование?
Я только наполовину слушаю её. После занятий Мередит, Рашми и я тихо идём с Сент-Клером на математику и обмениваемся взволнованными взглядами, так как он смотрит в никуда. Уверена, он осознаёт, что мы делаем, так или иначе. От этого мне ещё хуже.
Мои подозрения об администрации подтверждаются, когда профессор Бабино отводит Сент-Клера в сторону до начала занятий. У меня не получается уследить за всем разговором, но я услышу, что учитель предлагает Сент-Клеру провести час в кабинете медсестры. Сент-Клер соглашается. Как только он уходит, передо мной вырисовывается Аманда Спиттертон-Уотс.
- Что с Сент-Клером?
- Ничего.
Как будто я ей расскажу.
Она щёлкает волосами, и я замечаю с удовлетворением, что прядь прилипает к её блестящим губам.
- Стив сказал, что он и Джош напились в хлам в субботу вечером. Он видел, что они на не держащих ногах появились на вечеринке, и Сент-Клер бесился по поводу своего отца.
- Ну, он неправильно расслышал.
- Стив сказал, что Сент-Клер хотел убить своего отца.
- Стив полон дерьма, - прерывает нас Рашми. - И где ты была в субботу, Аманда? Так накачалась, что пришлось положиться на Стива в детальном отчёте?
Но это затыкает Аманду лишь временно. Понятно, что к обеду слух пройдёт по всей школе. Я не знаю точно, кто проболтался - учителя или Стив, или один из его друзей-тупиц вспомнил, что ещё сказал Сент-Клер - но школа гудит. Когда Сент-Клер наконец заходит в кафетерий, то попадает в сцену из плохого подросткового фильма. Разговор резко обрывается. Напитки замирают на полпути к губам.
Сент-Клер останавливается в дверном проёме, оценивает ситуацию и уходит. Мы бросаемся за ним и находим его у школьных дверей во внутренний двор.
- Я не хочу говорить об этом, - произносит он спиной к нам.
- Тогда мы не будем говорить об этом, - отвечает Джош. - Давай где-нибудь поедим.
- Блинчики? - предлагает Мер. Это любимое блюдо Сент-Клера.
- Отличная идея, - поддерживает её Рашми.
- Я умираю с голода, - откликается Джош. - Пошли.
Мы идём, надеясь, что Сент-Клер последует за нами. Он идёт, и мы все стараемся не выдохнуть от облегчения. Мер и Рашми устремляются вперёд, в то время как Джош отступает к Сент-Клеру. Джош болтает о пустяках - о новой ручке, которую он купил для художественного класса, о рэперской песне о потных попках, что продолжает крутить сосед - и это помогает. По крайней мере, Сент-Клер показывает минимальные признаки жизни. Он бормочет что-то в ответ.
Я разрываюсь между группами. Я знаю, что вся такая паинька, но как бы я не беспокоилась по поводу Сент-Клера, меня также волнует прогул. Я не хочу проблем. Я оглядываюсь на США, и Джош стреляет в меня взглядом, который говорит: "Школа закроет глаза".
Надеюсь, он прав.
Наша любимая блинная в минуте ходьбы, и мой страх прогулять школу исчезает, как только я вижу, как продавец разливает тесто на сковородку. Я заказываю как обычно, тыкая пальцем на картину с банановым блинчиком с "Нутеллой" и говорю "пожалуйста". Мужчина льёт тёплый шоколад с лесным орехом по тонкому блинчику, заворачивает в него банан и посыпает ещё больше "Нутеллы" на верхушку. Как заключительный штрих, он добавляет совочек ванильного мороженого. Настоящая ваниль, с чёрными пятнашками.
Я начинаю стонать от удовольствия, сделав первый укус. Тёплый, клейкий, шоколадный и прекрасный.
- У тебя "Нутелла" на подбородке, - говорит Рашми, указывая вилкой.
- М-м-м, - отвечаю я.
- Хороший вид, - замечает Джош. - Как небольшая эспаньолка.
Я опускаю палец в шоколад и подрисовываю усы.
- Лучше?
- Возможно, если только ты строишь из себя Гитлера, - говорит Рашми.
К моему удивлению Сент-Клер фыркает. Я поощрена. Я повторно опускаю палец и добавляю на одну сторону завиток.
- Неправильно делаешь, - говорит Джош. - Наклонись.
Он прилагает палец на краю моего соуса, аккуратно рисует вторую половинку твёрдой рукой художника и затем исправляет мою часть. Я смотрю на отражение в окне ресторана и разглядываю себя с большими вьющимися усами. Ребята смеются и хлопают, а Мер делает фотку.
Мужчины в изящно повязанных шарфиках за соседним столиком смотрят на нас с отвращением, и я делаю вид, что кручу кончики моих нутелловских усов. Ребята хвалят меня, и наконец - наконец! - Сент-Клер дарит мне самую крошечную из малюсеньких улыбок.
Замечательное зрелище.
Я вытираю шоколад с лица и улыбаюсь в ответ. Он качает головой. Остальные начинают обсуждать странные виды растительности на лице - у Рашми есть дядя, который когда-то сбрил все волосы кроме тех, что росли по краю лица - и Сент-Клер наклоняется поговорить со мной. Его лицо близко к моему, глаза пусты. Голос скрипит.
- О том вечере…
- Забудь об этом, ничего страшного, - говорю я. - Я всё очистила.
- Что очистила?
Упс.
- Ничего.
- Я что-то сломал? - Он выглядит смущённым.
- Нет! Ты ничего не сломал. Ты просто, как бы, знаешь... - Я имитирую звук.
Сент-Клер качает головой и стонет.
- Прости, Анна. Я знаю, в какой чистоте ты содержишь свою комнату.
Я смущённо отвожу взгляд.
- Всё нормально. Правда.
- Я хотя бы дополз до раковины? Или душа?
- Она была на полу. И моих ногах. Совсем немного! - добавляю я, видя испуганное выражение на его лице.
- Меня вырвало на твои ноги?
- Всё нормально! Я сделала бы тоже самое, если бы оказалась в твоей ситуации. - Слова вырываются, прежде чем я успеваю прикусить язык. Я так старалась не упоминать об этом. На его лице отражается боль, но он переходит к другой теме с той же мукой.
- Я... - Сент-Клер смотрит на остальных, проверяя, что они всё ещё отвлечены разговором о волосах на лице. Они отвлечены. Он подвигает стул ещё ближе и понижает голос: - Я говорил тебе что-нибудь особенное? Тем вечером?
М-м-м.
- Странное?
- Просто... Я едва помню, что находился в твоей комнате. Но могу поклясться, что мы говорили о... чём-то.
Моё сердце бьётся учащенней, дышать тяжело. Он помнит. Вроде как. Что это означает? Что я должна сказать? Как бы меня ни волновал ответ, я не готова к этому разговору. Мне нужно больше времени.
- О чём?
Ему неуютно.
- Я говорил что-нибудь странное о... нашей дружбе?
Вот оно.
- Или моей девушке?
Вот оно. Я окидываю его долгим взглядом. Тёмные круги под глазами. Немытые волосы. Понурые плечи. Он так несчастлив, так не похож на себя. Я не преумножу его страдания, как бы ужасно мне не хотелось знать правду. Я не могу спросить. Даже если я ему нравлюсь, он не в состоянии начать новые отношения. Или согласиться на разрыв со старыми. А если я ему не нравлюсь, то, вероятно, я потеряю его дружбу. Всё так странно.
Прямо сейчас Сент-Клер нуждается в дружбе.
Я сохраняю лицо безучастным, но искренним.
- Нет. Мы говорили о твоей маме. И всё.
Это правильный ответ. У Сент-Клера словно камень с души упал.
Глава 17.