Эми уже побывала в гостях у Чарли и Марион в их новом доме в Эйнтри. Ее поразили прелестные просторные комнаты и современная кухня. Эми подробно все описала Барни, и они принялись за проект собственного дома, того, в котором они поселятся, когда жизнь вернется в нормальное русло. Они нарисовали этот дом на бумаге и подобрали обои для каждой комнаты. Барни и Эми обсуждали, какую мебель необходимо будет купить и какие цветы посадить в саду. Вскоре они уже вносили в дизайн дома завершающие элементы: выбирали украшения и посуду, ложки и вилки, входную дверь.
- Мне бы хотелось входную дверь с витражным стеклом, - вслух размышляла Эми.
- Будет тебе дверь с витражным стеклом, - расщедрился Барни. - Если хочешь, даже две.
- Одной вполне достаточно. И я хочу, чтобы все было покрыто лаком, а не покрашено. Я имею в виду дверь, а не стекло.
- Ваше желание для меня закон, мадам. И где же будет находиться этот наш домик? - поинтересовался он.
- Мне все равно, - просто ответила Эми. - В любой точке мира. Лишь бы со мной был ты, остальное не имеет значения.
Как и в первый раз, Барни ушел среди ночи, не попрощавшись. На этот раз Эми только делала вид, что спит. Когда за ним закрылась дверь, она подошла к окну гостиной, из которого они наблюдали за заходом солнца, встала возле него на колени и оперлась локтями на подоконник. Барни почти неслышно спустился по лестнице. Затем она увидела, как его высокая одинокая фигура появилась на залитой лунным светом дороге и, как привидение, зашагала по ней, пока ее не поглотила черная тень соседнего дома.
Спустя некоторое время Эми услышала звук отъезжающей машины. Он заказал такси? Или договорился с Хэрри, чтобы тот его подбросил?
Какое это имеет значение? С его отъездом все потеряло смысл.
Эми уже несколько недель покупала "Ливерпуль эко", пытаясь подыскать себе работу, когда поняла, что, возможно, беременна. Она пропустила одну менструацию, но такое с ней уже бывало. Теперь задерживалась вторая. Эми расположилась с календарем на колене и произвела несложные подсчеты. Выходило, что со времени ее последней менструации прошло девять недель и один день.
Как она относилась к перспективе родить ребенка? С радостью. С огромной радостью. Эми осмотрела свой живот в высоком зеркале на дверце шкафа. Плоский, как доска, но прошло ведь всего два месяца. Вряд ли что-нибудь может быть видно.
- Я напишу Барни и сообщу ему об этом, - вслух произнесла она. Эми достала блокнот, но передумала, еще не начав писать. Она ничего ему не скажет, пока факт беременности не подтвердит врач.
Ее бывшие соседки по поводу своих "личных" проблем консультировались с миссис О'Дойер с Корал-стрит, но Эми подумала, что Барни предпочел бы, чтобы она посетила настоящего врача. Он даже как-то раз упомянул врача, являющегося также другом семьи, но она забыла, как его зовут.
Эми отложила блокнот в сторону, подошла к окну и встала возле него на колени. Она часто так делала с тех пор, как Барни уехал во второй раз. Она не хотела пропустить его, если он еще раз неожиданно нагрянет домой.
Достаточно ли у нее смелости, чтобы пойти и спросить у миссис Паттерсон имя их семейного врача? В конце концов, эта женщина - ее свекровь. Ее сын - отец ребенка, которого почти наверняка носит Эми. Это будет ее первый внук или внучка. Мать Барни не может от нее отвернуться. Вполне возможно, Барни преувеличивал, говоря о своей матери. Эми с пониманием относилась к тому, что ее свекровь не любит католиков. Многие знакомые Эми терпеть не могли протестантов. Но не может быть, чтобы подобные предрассудки могли повлиять на отношение к своей собственной плоти и крови, к своим внукам!
- Сегодня я никуда не пойду, - вслух произнесла Эми. - Я подожду еще шесть дней и пойду, когда задержка будет уже десять недель. - Она также не скажет о беременности своей маме, пока не убедится в этом. Мама будет страшно взволнована, и Эми не хотела, чтобы она разочаровалась, если окажется, что произошла ошибка.
Шесть дней спустя Эми лежала в ванной и пальцем рисовала на животе круги. Сегодня живот казался ей не таким уж плоским. Теперь он был несколько округлым, и она представила себе крошечного ребенка, свернувшегося внутри. Может быть, у него уже даже есть ручки и он сжал их вместе и подложил под щеку, как подушку, или сосет большой палец.
- Привет, малыш, - прошептала Эми и представила себе, как ее ребенок улыбается в ответ и шепчет: "Привет, мамочка".
Как только она примет ванну, она отправится к миссис Паттерсон.
Эми вылезла из ванны, вытерлась и начала изучать содержимое платяного шкафа в поисках подходящей одежды. Она выбрала синее платье, которое больше всего нравилось Барни, и короткий пиджак кремового цвета.
Когда-то Барни возил ее в Калдерстоунс и показывал ужас какую шикарную улицу и такой же шикарный дом, в котором живет его семья, но Эми понятия не имела, как добраться туда самостоятельно. Насколько ей было известно, в такие районы трамваи не ходят. Девушке ничего не оставалось, как вызвать такси, что, наряду с шелковыми чулками, ей раньше представлялось невообразимой роскошью. Она позвонила и попросила подать ей такси через десять минут. В ожидании машины она сделала себе чашку крепкого чая, чтобы успокоить нервы.
Менее чем через полчаса Эми выбралась из машины у дома Паттерсонов. Здание выглядело так, как будто ему была уже не одна сотня лет, но Барни рассказывал ей, что его построили непосредственно перед Великой войной из кирпича и балок настоящего тюдоровского дома из Честера. Паттерсоны купили его у промышленника, которого посвятили в рыцари, после чего тот переехал в Лондон.
Эми приблизилась к двойной, похожей на арку, входной двери и дернула за шнурок болтавшегося сбоку колокольчика. Машина отъехала, и девушка спросила себя, не следовало ли ей попросить водителя подождать, пока она убедится, что дома кто-то есть.
Какая-то женщина в темно-зеленом рабочем халате открыла одну створку двери. Она была пухленькой и жизнерадостной.
- Миссис Паттерсон? - с надеждой в голосе поинтересовалась Эми.
- Нет, дорогуша, она наверху. Сейчас я ей покричу. А что ей сказать?
- Скажите, что это Эми. Эми Паттерсон. Я ее невестка.
Улыбка сползла с лица женщины. После минутного колебания, как будто она не могла решить, что делать, женщина пригласила Эми войти и попросила подождать в холле. Затем поднялась наверх, решив по какой-то причине не кричать своей хозяйке снизу.
Она почти сразу вернулась.
- Миссис Паттерсон выйдет к вам через минуту, - сообщила женщина Эми. Прежде чем исчезнуть во внутренних комнатах, она окинула гостью взглядом, значение которого трудно было определить. Эми показалось, в ее глазах промелькнула жалость, но, возможно, она ошиблась. Где-то хлопнула дверь. Затем воцарилась неестественная тишина, нарушаемая лишь громким тиканьем высоких напольных часов у стены холла.
Совершенно неожиданно Эми почувствовала резкую тянущую боль в животе, как будто у нее начиналась очень болезненная менструация. Она неуверенно переступила с ноги на ногу. Помимо тикающих часов в холле стоял столик с телефоном и полный всяких безделушек шкафчик со стеклянными дверцами. Присесть было негде, хотя именно этого Эми сейчас хотелось больше всего на свете.
Раздался еще один звук, как будто кто-то наступил на скрипящую половицу. Подняв голову, Эми увидела на верхней площадке лестницы женщину, внимательно ее разглядывающую. Сколько времени она там стояла?
Женщина, поняв, что ее заметили, начала медленно спускаться по лестнице. Она так крепко сжимала рукой перила, что суставы пальцев побелели. У Эми создалось впечатление, что женщина не нуждалась в опоре. Перила поглощали из тела свекрови с трудом сдерживаемые гнев и напряжение. Теперь Эми поняла, что ей не следовало приезжать. Она совершила серьезную ошибку.
Эми никогда не пыталась представить себе мать Барни, но никак не ожидала увидеть перед собой такую моложавую и такую красивую женщину. Она была одета в застегивающийся спереди черный бархатный халат и черные бархатные туфли без задника, на высоком каблуке, украшенные сверкающими пряжками. Ее великолепные рыжие волосы были очень длинными и падали на узкие плечи естественными волнами. С такими идеально правильными чертами лица и безупречной кожей миссис Паттерсон могла бы стать кинозвездой, если бы не выражение ее темно-зеленых глаз. Когда она приблизилась, Эми поняла, что свекровь немного не в себе.
- Слушаю? - протянула мать Барни, достигнув нижней ступеньки. Ей удалось вложить столько чувства в это единственное слово, что у Эми не осталось никаких сомнений насчет того, что в доме ее свекрови ей не рады.
Но она твердо решила не позволить себя запугать.
- Я жена Барни, - ответила Эми, вскинув голову. - Я пришла сказать вам, что ожидаю ребенка, но я здесь не задержусь. Я прекрасно поняла, что вы не хотите меня видеть. Всего хорошего.
Она открыла дверь и уже хотела выйти, когда безупречно ухоженная рука легла на ее рукав.
- Ты права, я не хочу тебя видеть. Я больше никогда не желаю видеть тебя в этом доме. Это было безумием со стороны моего сына жениться на тебе. И как Барни может быть уверен, что это его ребенок? Он может быть чей угодно. - Резкий голос с сильным ирландским акцентом звучал прямо в ухе Эми. - Католическая шлюха, - прошипела миссис Паттерсон.
Эми выбежала из дома. Эта женщина была помешанной. Эми, спотыкаясь, бежала по дорожке и проклинала себя за то, что отпустила такси. До конца улицы было очень далеко. Эми молилась, чтобы там ходил автобус или трамвай, на котором она сможет добраться домой. Тянущее чувство в животе стало сильнее и болезненнее. Если бы она только была в Бутле, районе, который она знает как свои пять пальцев, а не в южной части Ливерпуля, с которой едва знакома…
Эми дошла до Менлав-авеню. Посредине проходила трамвайная линия. Эми спросила у какой-то женщины, как добраться до Ньюсхэм-парка.
- Вот как раз подходит трамвай, дорогуша. Сойдешь на Лодж-лейн и попросишь кого-нибудь показать тебе трамвай, идущий на Шейл-роуд. Я не помню номера, - ответила женщина и встревоженно добавила: - Ты хорошо себя чувствуешь, девочка? Ты выглядишь очень скверно.
- Мне просто нужно присесть. - Ко всему прочему Эми страшно замерзла, потому что на улице резко похолодало. Как только она попадет домой, она сделает себе горячий чай и ляжет в постель. Трамвай остановился, и Эми забралась в него.
Ей очень хотелось к маме, но на этой неделе мать работала в вечернюю смену и возвращалась домой лишь к одиннадцати часам. Но больше всего Эми хотелось увидеться с Кэти. Она рассказывала Кэти все, что не могла рассказать маме. Мама ни за что не должна узнать о миссис Паттерсон, но Кэти запросто могла бы обратить все в шутку, и они бы вместе посмеялись над ситуацией. Эми вдруг поняла, что в последний раз видела подругу еще до начала войны. Где-то до сих пор лежит кремовая кружевная блузка, купленная в Лондоне. Она так и не нашла времени, чтобы подарить ее Кэти.
- Лодж-лейн, - закричал кондуктор.
Эми сошла с трамвая и пересела на другой, идущий на Шейл-роуд через Ньюсхэм-парк. Добравшись домой, выпив чая и оказавшись в постели, она хорошенько поплачет, накрывшись с головой одеялом. Эми надеялась, что Барни никогда не узнает о визите к его матери и о том, как ужасно себя повела свекровь. Он, конечно, не скажет "так тебе и надо, милая" или что-нибудь в этом роде, но наверняка так подумает.
И вот наконец она отпирает дверь дома и молится, чтобы капитану Кирби-Грину не вздумалось в этот момент возникнуть из своей квартиры и начать с ней светскую беседу. К счастью, его, видимо, не было дома, и Эми удалось беспрепятственно добраться до своей квартиры, хотя ее шаги становились все медленнее, а когда она достигла последнего лестничного пролета, она уже с трудом переставляла ноги. Ей в голову закралось ужасное подозрение относительно того, что с ней происходит, но она старалась об этом не думать.
Эми заставила свои подкашивающиеся ноги переступить через порог квартиры и рухнула на кожаный диванчик. Положив голову на подлокотник, она мгновенно уснула. Эми снилось, что ее царапает рыжая кошка с зелеными глазами. Сначала кошка ходила вокруг нее, громко шипела и злобно подергивала хвостом. Молниеносным движением пушистой лапы она разорвала чулок, на коже выступила кровь. Затем она запрыгнула Эми на колени и начала раздирать ей руки. Длинные царапины горели огнем и покрывались капельками крови. Кошка попыталась добраться до лица и глаз, но Эми проснулась и обнаружила, что ее разбудила не кошка, а боль в животе, чудовищная, невыносимая боль, выкручивающая все внутренности. Эми вскрикнула и попыталась встать, но вместо этого соскользнула с диванчика на пол и, к счастью для себя, потеряла сознание.
- Эми, Эми!
Эми покачала головой. Кто-то шлепал ее по щекам. Шлепки были легкими, и ей было ничуть не больно, но очень неприятно.
- Эми, открой глаза, будь хорошей девочкой. - Опять шлепки, уже сильнее.
Она открыла глаза и увидела незнакомого мужчину, который склонился над ней и приготовился опять шлепать ее по щекам. Она лежала в своей постели, а он сидел на краю кровати.
- А вот и ты! - жизнерадостно воскликнул он. - С возвращением в ряды живущих.
- Кто вы? - прохрипела она. Это был мужчина плотного телосложения с очень красным лицом, добрыми глазами и шапкой седых волос. Его присутствие скорее удивило, чем испугало ее.
- Я доктор Шиард. Как ты себя чувствуешь, дорогая?
- Кажется, хорошо. - Боль исчезла, оставив вместо себя пустоту. Эми казалось, что ее тело выстирали и пропустили через вальцы.
- Боюсь, ты потеряла ребенка, милая, - мягко сказал доктор Шиард. - У тебя случился выкидыш.
Слезы заструились по ее щекам. Это произошло так быстро, будто они ждали где-то в глазах, готовясь пролиться.
- Это был мальчик или девочка? - В глубине души Эми подозревала, что ее беременность под угрозой.
- Срок был слишком маленький, чтобы определить пол, - доктор ласково сжал ее плечо.
Она попыталась сесть, но оказалось, что у нее нет на это сил.
- Как вы сюда попали? Я хочу сказать, как вы узнали, что мне нужен врач? - Эми вспомнила свой крик. Может быть, кто-нибудь в доме услышал и позвал врача. Где ее ребенок? Она решила, что не хочет этого знать.
- Тебя обнаружил Лео, - пояснил доктор Шиард. - Он позвонил мне, и я сразу же приехал.
- Лео? - среди ее знакомых не было человека с таким именем.
- Лео Паттерсон, отец Барни.
Неужели он явился, чтобы повторить требование своей жены никогда более не осквернять порог их дома своим появлением?
- Где он?
- В другой комнате, делает чай. - Доктор поднял голову и завопил: - Эй, старина, чай уже готов?
- Будет готов через минуту. - По крайней мере, у мистера Паттерсона, в отличие от его жены, был приятный голос и ирландский акцент был не таким сильным.
- Я не останусь к чаю, - сказал врач. - Мне пора. Я выпью чай дома и буду готовиться к вечерней операции. Но прежде чем я тебя покину, я хотел бы, чтобы ты выпила вот это. - Он помог Эми сесть и взял с тумбочки две таблетки. - Открывай рот. - Эми послушно открыла рот, он положил в него таблетки и подал ей стакан воды. - Как твой живот?
- Я его не чувствую.
- Вполне возможно, позже он начнет болеть. Я оставил еще две таблетки. Примешь их перед сном.
- Спасибо.
Доктор Шиард поднялся на ноги, взял потертый черный кожаный чемоданчик и направился к выходу. У двери он остановился.
- Скорее всего, завтра ты будешь свежа, как огурчик, но если тебя что-то станет беспокоить, позвони мне. Вот мой телефон. - Он вернулся и положил на тумбочку рядом с таблетками белую карточку. - Мне очень жаль твоего ребенка, но ты здоровая молодая женщина, и, когда Барни вернется домой, у вас будет достаточно времени, чтобы родить еще много детей. До свидания.
- Спасибо, доктор, - пробормотала Эми.
- Ты уже уходишь, Боб? - поинтересовался приятный голос. Совсем как у Барни, подумала она.
- Именно так. Пациентка хорошенько выспится ночью и будет в полном порядке. Если сможешь, постарайся не давать ей вставать с постели. Пока, старина. До скорого.
Входная дверь захлопнулась. Одновременно открылась дверь спальни, и вошел Лео Паттерсон. Точно так же, как Эми не ожидала, что мать Барни будет выглядеть так молодо, она не ожидала, что отец Барни будет так похож на ее мужа. Лео казался постаревшей версией своего младшего сына: тот же рост, те же темно-каштановые волосы, разве что короче подстриженные, те же красивые карие глаза. Его лицо было жестче, и вокруг глаз залегли крошечные морщинки, но это вызвало у Эми странное ощущение, как будто прошла четверть века и она видит своего мужа таким, каким он станет в будущем.
- Привет, - сказал мистер Паттерсон, ласково улыбаясь. - Мне очень жаль, что все так получилось. Как ты думаешь, что послужило причиной?
При виде его улыбки Эми с облегчением вздохнула. По крайней мере, он не будет с ней груб.
- Первый раз я почувствовала боль в вашем доме, - ответила она.
Он гневно нахмурил лоб.
- Это все из-за Элизабет? Она тебя расстроила?
Так значит, мать Барни зовут Элизабет. Это было одно из любимых имен Эми.
- Она действительно меня расстроила. То, что она сказала, расстроило бы кого угодно, но я почувствовала боль еще до встречи с ней.
Тем не менее если бы ей предложили присесть, все, быть может, обошлось бы. И если бы сразу вызвали врача, ребенка, возможно, удалось бы спасти.
- Хорошо. Нет, ничего хорошего в этом, конечно, нет. - Мистер Паттерсон слегка покраснел от собственной бестактности. - Но ты понимаешь, что я хотел сказать. Элизабет ни за что не простила бы себе, если бы стала причиной того, что ты потеряла своего ребенка, нашего первого внука.
Эми была уверена, что Элизабет не было до ее ребенка никакого дела.
- Ты хорошо питаешься? Ты ужасно худая.
Она питалась плохо. Эми делала то же самое, что и после первого отъезда Барни - не ела ничего, кроме бутербродов с джемом, запивая их галлонами чая, при этом лежа в постели и слушая музыку.
- Я хорошо питаюсь, - солгала она. Девушка сомневалась, что избыток бутербродов с джемом мог спровоцировать выкидыш. При воспоминании о чудовищном событии, происшедшем сегодня днем, ее глаза опять наполнились слезами. Эми потеряла человеческое существо, мирно спавшее у нее в животе.
- Не говорите Барни о ребенке, - шмыгнула она носом. - Я собиралась сказать ему после того, как врач это подтвердит. - Она сглотнула комок. Отец Барни не должен видеть, как она плачет.
- Конечно, не скажу, Эми. Послушай, я заварил чай. Тебе с сахаром?
- Две ложечки, пожалуйста. - Она готова была побиться об заклад, что он крайне редко подает чай. Отец Барни выглядел слишком важной персоной.
- На твоем месте я бы попробовал привыкнуть к чаю без сахара. Говорят, скоро введут пайки.