* * *
Пьер пригласил Лику в дорогой ресторан.
"Не поскупился! - отметила она и подумала: - А что если выйти за него замуж? По-моему, не самый плохой вариант. Во-первых, я бы всем заткнула рты, что засиделась в девках. Во-вторых, если выбросить весь хлам, то жить в очаровательном особняке на берегу Лазурного моря не так уж плохо. Да, он не миллионер. Но и не беден. К тому же, поселившись здесь, я буду иметь возможность постоянно вращаться среди солидных людей, приезжающих на отдых со всего мира".
Положение Лики было отчаянное, и она убедила себя рискнуть. Пьер даже не догадывался, что его судьба решалась за отбивной из свинины. Когда он вновь поднял бокал красного вина за знакомство со столь очаровательной девушкой, Лика улыбнулась ему так, что у Пьера перехватило дыхание.
Вечером он отвез Лику в отель. Она, не поворачивая головы, прошла мимо направлявшихся в ресторан Влада и Ирочки. Но краем глаза заметила, что на Ирочке было очень дорогое платье.
На следующий день Пьер заехал за Ликой и повез ее в Авиньон. Авиньон был совершенно не интересен Лике, но отличный обед скрасил эту утомительную экскурсию. Вечером Пьер пригласил ее к своим друзьям. Домик друзей, стоящий почти на берегу моря, понравился Лике. Потому и к хозяевам она отнеслась благосклонно. Они же, с своей стороны, нашли, что девушка, несмотря на то, что русская, très gentille. Пьер ликовал.
До отъезда Лика успела еще раз внимательно осмотреть весь его дом. Прикинула, как его можно перепланировать и обставить. "Все барахло, пусть забирает в бутик и продает. В конце концов, такая жена стоит жертв".
В первую ночь любви Лика немного поморщилась, увидев в свете ночника дряблое тело своего любовника. Но он не слишком утомил ее ласками. Зато сам получил полное удовлетворение и заснул, слегка похрапывая. Лике, конечно, не спалось на этой кровати-надгробии. Головы ангелов, казалось, жаждали поведать ей жуткие истории, в течение нескольких веков происходившие на их глазах. Тут была и кровь, которой обагрялась эта кровать в страшные ночи убийств, и предсмертные судороги ее бывших владельцев, и сумасбродства любовников, и исполнение опостылевшего супружеского долга… Лика решительно встала с этого прокрустова ложа. Вышла на балкон, вдохнула морской воздух, взглянула на звездное небо и подумала, что очень скоро она сможет смотреть на него, сколько ей захочется.
"Райский уголок! Глупо отказываться от него!"
Перед отъездом они с Пьером зашли в ювелирный бутик, и он купил ей обручальное кольцо.
- Чтобы ты не забыла обо мне и поскорее возвращалась, - глядя на нее жалостными глазами, проговорил он.
- Как только вышлешь приглашение, я тут же приеду, - поспешила она его успокоить.
- И уже никогда не уедешь от меня, - прижав ее к себе, со слезами в голосе прошептал Пьер.
Но благому намерению Лики не суждено было осуществиться. Кто виноват? Судьба или она сама?
В самолете она познакомилась с Максом Тонкаевым и напрочь позабыла о Пьере. Макс Тонкаев в понимании Лики соединял в себе все: и ум, и красоту, и деньги. Он занимался нефтяным бизнесом. Лика влюбилась с небывалой даже для нее страстью. Макс ответил взаимностью. Она поселилась в его доме на Рублевском шоссе. Там не было ни южных звезд, ни Лазурного берега, но зато была Любовь.
Год пролетел, как единый миг. За ним второй… Надо отдать должное, Лика умела надолго увлекать мужчин… на свое несчастье. Полагая, что это "надолго" постепенно перейдет в "навсегда". Она любила Макса и была совершенно счастлива. Но, как назло, точно кто-то сглазил, Лика не могла забеременеть. Она обратилась к врачам. Где только ни лечилась. Ничего не помогало. Тогда она все свалила на нервы. Ведь она не уверена в завтрашнем дне.
Как-то она поведала о своих треволнениях Максу. Тот не обратил внимания. Но вскоре Лика опять вернулась к этому вопросу. Он задумался. Жениться ему совершенно не хотелось. Лика его даже начала тяготить. "И зачем я предложил ей жить у меня? - однажды подумал он. - Лучше бы купил ей квартиру. А то приходится, будто мужу, оправдываться. Я уже не имею права свободно распоряжаться временем. Вокруг столько красивых, совсем юных девушек, а я с этой… Признаю, она была очень хороша в свое время, и сейчас хороша, но надоела… Слишком уж приторна. И все из себя домовитую хозяйку строит. Нет, с меня довольно!"
Макс Тонкаев увлекся шестнадцатилетней девушкой, которая совсем недавно стала появляться на вечеринках. Он, как опытный мужчина, понимал, что о невинности тут говорить не приходится, но она была необыкновенно мила и как-то очаровательно простодушна. Ее интересы были строго ограничены. Ум ее работал только в практическом направлении. "Ой, какая машинка!", "Ой, какой кулончик с бриллиантиком", "Такая славная квартирка…", "Джакузи на двоих", - и застенчиво-лукавый взмах ресниц.
Она вовсе не мечтала жить вместе с Максом в его доме. Она хотела иметь свою квартирку. "Любовницей въедешь в дом, любовницей и выедешь!" - научила ее мудрая мама. Поэтому - только квартирка. Она ее получила. От радости она бросилась Максу на шею, поджав свои тоненькие длинные ножки.
Макса забавляло, с какой смешной деловитостью она обсуждала с дизайнером интерьер квартирки. Входила в мельчайшие подробности. Когда Макс получил счета за все эти подробности, то невольно издал: "Гм!.."
Зачем в квартирке потребовались позолоченные дверные ручки, люстра от Сваровски и картина, приобретенная на аукционе?.. Он хотел было выяснить, но, взглянув на нее, постеснялся показаться скупым. Она лучилась уверенностью, что о таких деньгах и говорить не стоит.
Отношения с Ликой исчерпали себя. Макс не мог и не желал разрываться между двумя женщинами. Но он не хотел скандала. Поэтому обратился к одной приятельнице Лики и попросил ту проинформировать подругу, что у него есть другая девушка, и что Лике, чтобы сохранить свое лицо, надо уйти.
Лика отказалась поверить приятельнице. Тогда Макс начал оказывать явные знаки внимания своей юной любовнице, тем самым как бы говоря старой: "Освободи место". Лика решила бороться за свою любовь до последнего. Странная была это борьба. Она насильно стремилась вызвать в любимом ею человеке ответное чувство. А тот стремился отделаться от нее.
На последней вечеринке поведение Макса было вызывающим. Он на глазах у всех избегал Лику, а потом уехал вместе со своей малолеткой.
Лика поняла, что опять проиграла.
Вновь оказавшись в своей бетонной двушке, она почувствовала, что задыхается. После огромного дома, шикарного парка, после бассейна, теннисного корта, верховой езды Лика физически не могла жить в таком узком пространстве. В комнатах было темно даже утром. А она привыкла, что солнечные лучи ласкают ее тело, когда при нажатии на пульт раздвигаются шторы. Она привыкла до завтрака плавать в бассейне. Она привыкла есть круассаны, доставленные ей из французской пекарни, а не "свердловские" булки.
Лика слонялась от стены к стене, как неприкаянная, и не замечала этого. Ей казалось, что все кончено. Она не представляла своей жизни без Макса.
Ее душе было больно настолько, что она с радостью претерпела бы любую физическую боль, чтобы хоть немного приглушить боль душевную. Целый день она провела в замкнутом пространстве ненавистной квартиры.
"Кто?.. Кто очертил мне эти метры?.. Мне, созданной для простора, света, воздуха?!" - беспрестанно вопрошала она кого-то. И пришла к выводу: - Макс!"
Лика на собственном опыте убедилась: от любви до ненависти - один шаг. Но ее испепеляющая ненависть вскоре иссякла и вновь ее душу наполнила страшная, невыносимая боль. Она любила Макса. И любила ту жизнь, которую он создал для нее. Другой жизни она себе не представляла.
Решение пришло, и сразу стало легче. Но хрупкое спокойствие нарушил звонок Игоря. Он напомнил ей, что мир не замкнут на Максе. Опять стало больно. Она принялась доискиваться до того поворотного момента, когда совершила непростительную ошибку.
- Да-да… - морща лоб, с какой-то радостью вдруг поняла она. - Надо было расстаться с Максом в аэропорту. Позвонить милому старику Пьеру. Но я увидела свое отражение в зеркальных панелях и сравнила себя с ним. Ему шестьдесят три, мне двадцать шесть. Подумала, судьба дает мне выбор: молодой, красивый Макс - это яркая, насыщенная жизнь, это любовь… и старый Пьер - однообразное существование без любви и тепла… Оказалось… что Макс - это только отложенные похороны.
Она почувствовала, что обречена. Она забыла, что обещал прийти Игорь. Ей хотелось только одного - избавиться от боли и поскорее вырваться из этой душной квартиры. Она выдавила на стол таблетки из блистеров. Захватила одну горсть, вторую…
Боль не прекратилась. Она испугалась, что таблетки не подействуют. Но все же легла на кровать. Легкая пелена затянула взгляд и скрыла окружавшую ее убогость. Лика вновь увидела заходящий ярко-розовый диск солнца, почувствовала ветер и брызги, разлетающиеся от стремительного хода яхты… В мозгу вспыхнула последняя мысль: "Ах, как хорошо…"
И сразу без перехода - боль, выворачивающая наизнанку. Она чуть приподняла веки. Какие-то бледно-голубые тени кружили вокруг нее и причиняли ей боль. Потом в мозг ударил шум: голоса, бряцание, стук… Потом она вспомнила, что сделала…
Лика устало откинулась на спинку кресла.
- Теперь ты знаешь все. Скажи, как мне жить?
Игорь почесал переносицу.
- Да обыкновенно. Устроиться на работу. Сделать ремонт в квартире.
Лика расхохоталась. Ее хохот перешел в истерику. Игорь испугался. Схватил ее за руки, просил успокоиться, выпить воды. Потом плеснул водой из стакана ей в лицо. Лика замолкла, ошарашенно посмотрела на Стромилина и заплакала от обиды, что теперь всякий может плескать ей водой в лицо.
- Нет-нет… - безостановочно твердила она. - Я все равно не выдержу… Нет-нет… Я не смогу больше…
У Игоря опустились руки. Он смотрел на причитающую по своей погубленной жизни Лику и не знал, что ему делать.
- Нет-нет… Я не выдержу… Мне больно… Больно…
ГЛАВА 6
- Рай! Рай! - повторял среднего роста коренастый мужчина, расхаживая перед отелем.
- Мишка! - воскликнул Тони и поспешил к нему.
- Как долетел?
- Да все нормально, - махнул тот рукой и, закатив глаза, всем своим видом показывал, что такого он не ожидал. - Тони, ты владеешь раем! Но у меня тоже есть сюрприз.
- Что, новая гитара?
Михаил Старов расхохотался.
- Лучше! Пойдем, посмотришь! Он в джипе.
На лице Тони выразилось удивление.
- Слушай, а это правда, что Милла Лиманова у тебя? - спросил Михаил.
- Да.
- Черт возьми, как все вышло?.. - он тяжело вздохнул. - Вот она - карьера музыканта. Играть начинаешь лет с тринадцати и кажется, что так будет продолжаться всю жизнь. А потом - раз, и оказывается, что твоя музыка никого не волнует.
- Что, трудно? - с участием спросил Тони.
- А ты как думал? В пятьдесят с лишком пытаться удержать интерес публики. А эти сборные концерты, в которых наряду с тобой мальчишки… да такие гонористые, все звезды. Их у нас теперь на фабрике штампуют.
- Что ж, удобно! - с ироничной улыбкой согласился Тони. - Все одинаково бездарны. Никто никому дорогу не перейдет. Держат круговую оборону, сбившись в стадо, чтобы вовремя заметить и уничтожить талант.
- Ну вот, ты понимаешь, как там с ними за кулисами в ожидании выхода приятно. Только и слышишь, старик… старый хрыч, и туда же!.. А что же мне, в дворники идти?.. Я же без музыки, без сцены не могу. Гаденыши! Сами не успеют оглянуться, как их в старики запишут, вот такие же, как они. Ты правильно сделал, что ушел. Ты - молодец. А я вот не могу.
По аллее, обсаженной цветами, они подошли к высокой полукруглой арке - входу на территорию комплекса.
Лицо Михаила мгновенно преобразилось.
- А вот и мой сюрприз.
Тони слегка пожал плечами, увидев, как из джипа выскочила девчушка лет восемнадцати.
- Моя жена, Аглая, - все-таки сумел огорошить Михаил.
- Рад приветствовать вас, прелестное дитя, у себя в отеле, - галантно выдал Тони.
- Ой, - глаза прелестного дитяти стали круглыми от восторженного удивления. - Тони! Никогда даже не мечтала увидеть вас так близко. Вы дадите мне автограф? - деловито спросила она. - Я вас обожала! Отчего вы перестали выступать?
- Да вот занялся бизнесом, и он поглотил меня. Но сегодня вечером мы… - Тони вовремя попридержал язык. Он хотел сказать: "Тряхнем стариной", но, взглянув на своего друга и прелестное дитя, приходящееся ему супругой, проговорил: - Споем, как тогда.
- Ура! - хлопнув в ладоши и одновременно подпрыгнув, поджав загорелые ноги, воскликнула Аглая.
- Прошу, - сделал пригласительный жест Тони.
Аглая зашагала впереди них по аллее.
- А вы видели?.. Вы читали?.. - восклицая, спрашивала она, поминутно оборачиваясь. - О нашей свадьбе с Мишенькой писали в журналах и даже был репортаж по телевидению.
Михаил взглянул на Тони и шепнул:
- Она меня заводит. Такой драйв дает! Забываешь, сколько тебе лет, и пишешь музыку, - он сделал паузу и добавил с легким вздохом, - как тогда.
- Аглая, здесь, пожалуйста, направо, - крикнул ей Тони.
Она кивнула, и ее хвостик, продернутый в отверстие бейсболки, тоже задорно кивнул.
- Раньше тебе нравились женщины с более развитыми формами, - заметил Тони.
- Вкусы меняются. Знаешь, какая она…
- Догадываюсь, - усмехнулся Тони. - Я отведу вам самое уединенное бунгало. Вы ведь молодожены. Ну вот, - открыл он дверь, - располагайтесь. Отдыхайте, а вечером устроим славный джэм сэшн.
Тони вернулся в отель. Увидев возвращающуюся с пляжа Миллу, он подозвал ее.
- Ты не представляешь, что выкинул Мишка. Женился!
- Эка невидаль! Который раз?
- Не знаю. Но на совсем юной девчушке.
- А что в этом удивительного? Хорошо, если он знает, что будет с ней делать. Помнится, одна из его супруг была им не очень довольна.
- Ты имеешь в виду Эмку?
- Ну да.
- Так она же стерва! Ты спроси, кто ею доволен? Кстати, а где она?
- Если верить слухам, - подсела на наркотики…
- Совсем забыл о главном, - спохватился Тони. - Сегодня я ожидаю очень интересного гостя! - он игриво подмигнул. - Роскошный американец. Не женат! Владелец артгалереи. Богат!
- Понятно, ты хочешь, чтобы он обзавелся женой-островитянкой. Тони, почему ты так упорно желаешь выдать меня замуж?
- Своим одиночеством ты мне портишь картину всеобщего счастья, которое должно царить у меня в отеле. А если серьезно, надо же как-то подумать и о твоем будущем.
- Буду петь у тебя до старости, пока не выгонишь, - рассмеялась Милла. - Мне кажется, у меня стало получаться. Во всяком случае, сеньора Сесиль говорит, пусть я пою не так, как они, но ничуть не хуже. Она утверждает, что я вношу в исполнение местных мелодий некоторую северную элегантность.
Тони, недослушав, взглянул поверх головы Миллы и поспешил выйти навстречу высокому мужчине в светлой рубашке-поло и светлых брюках.
- Мистер Рэдлер! Рад приветствовать вас!
Милла скользнула равнодушным взглядом по холостому, богатому, перекинула через плечо свою шаль и пошла к выходу. Мистер Рэдлер тоже успел взглянуть на нее.
Волосы цвета меди золотятся на кончиках. Тонкий профиль. И странная грусть во взгляде.
Тони уловил их взаимный перегляд и вознес молитву к Господу, чтобы его Милла нашла счастье с этим американцем.
Он надеялся, что Рэдлер не преминет зайти вечером в бар. Но тот сразу после ужина направился в свой номер.
Тони, подхватив под руку одного из своих постояльцев, громко напомнил ему:
- Жду вас в баре. Милла будет исполнять песни нашего острова. Это что-то бесподобное!
Рэдлер чуть замедлил шаг. Его интересовала островная музыка. Он тоже решил заглянуть.
На эстраде, освещенной подрагивающим красноватым светом, словно в отблесках пламени, пела Милла. В ее волосах белел пышный цветок. Бедра, повязанные шалью, чуть колыхались в такт мелодии, таинственной, тягучей, завораживающей.
Рэдлер заказал коктейль и хотел было остаться у стойки, но потом взял бокал и сел за столик, чтобы лучше видеть Миллу. Ритм сменился. Музыканты начали аккомпанировать сухими ударами ладоней. В руках певицы зазвучали кастаньеты, и она запела старинную испанскую песню, бог знает когда завезенную на остров. Певица заинтриговала Рэдлера. Она явно не была ни испанкой, ни островитянкой. В ней было что-то незнакомое ему. Он подивился, что, обладая таким редким по красоте голосом, она поет в отеле.
Потом на эстраду поднялся коренастый мужчина с гитарой. Он стал наигрывать простенькую, и, видимо, потому так трогающую сердце мелодию. Певица запела на незнакомом Рэдлеру языке, Он сосредоточился. "Похоже на русский…", - подумал он. Тут на сцену выскочила тоненькая девчушка и звонким, но не сильным голоском подхватила песню. Рэдлер поймал себя на том, что уж очень энергично аплодирует.
Когда бар почти опустел, русские, как догадался он, решили попеть в свое удовольствие. Но Милла спустилась с эстрады и тоже стала слушать. Рэдлер подошел к ней и спросил позволение сесть рядом.
- Милый голосок, - сказал он, обращаясь к Лимановой, когда девчушка затянула какую-то песенку.
Милла мельком взглянула на него.
- Но ваш голос меня потряс! - горячо продолжил он.
- Спасибо, - сухо отозвалась Милла.
Михаил запел свой старый хит. Милла позабыла обо всем, вернувшись в то время, когда она еще только восходила на эстрадный Олимп.
- Алан, - услышала она и сразу не поняла, что американец назвал себя и ждет от нее ответного шага.
Она несколько сконфуженно произнесла:
- Милла.
Он склонил голову набок и повторил:
- Милла. Звучит очень мелодично, - и без перехода сказал: - Вам надо петь на большой эстраде.
Она усмехнулась, посмотрела ему в глаза.
- Уже пела, - встала и, извинившись, ушла, накинув на плечи шаль.
Тони едва не побежал следом за ней.
- Такой шанс! Такой шанс! Его завтра же подхватит какая-нибудь… - в отчаянии, чуть ли не хватаясь за голову, восклицал он.
Микки положил ему руку на плечо:
- Не паникуй! Сам знаешь, судьбу не обойдешь.
- Но каждый пытается!