- Проще простого, - повторяю я, и затем он скользит рукой к моей шее, располагая пальцы именно так, что меня опять настигает это странное чувство. На этот раз от него не так легко отделаться, и когда Декстер приближается ко мне, целует меня в лоб, я закрываю глаза и спрашиваю себя, насколько далеко мы зайдем. Может, это не будет целое лето. Может мне надо будет прекратить это раньше, чтобы предотвратить крушение в конце.
- Сообщение для Декстера, - говорит голос перед клубом.
Я смотрю вверх: это Джон Миллер, он щурится в свете дома.
- Сообщение для Декстера. Вы нужны в пятом проходе для проверки сцены.
Рыжеволосая девушка стоит за сценой, близко. Она поворачивает голову и следует взгляду Джона Миллера, смотрит прямо на нас. На меня. И я смотрю на нее, чувствуя себя собственницей того, что с уверенностью даже не могу назвать моим.
- Должен идти, - говорит Декстер. Затем наклоняется к моему уху и добавляет: - Подождешь меня?
- Возможно, - отвечаю я.
Он смеется, словно это шутка, и исчезает в толпе. Через несколько секунд я наблюдаю, как он карабкается на сцену, так неуклюже и неловко: он задевает одной ногой микрофон, из-за чего он начинает раскачиваться. Шнурки на одном ботинке, конечно же, развязаны.
- О, Господи, - говорит Хлоя. Она смотрит прямо на меня, качает головой, а я говорю себе, что она ошибается, так ошибается, даже когда говорит. - Ты труп.
Глава 9
- Я думал, это будет пикник. Ну, типа хот-доги и бургеры, крошка-картошка, фруктовый салат.
Декстер взял коробку Twinkies и положил ее в тележку.
- И Twinkies.
- Так и есть, - сказала я, снова сверяясь со списком перед тем, как взять с полки четырех долларовую стеклянную банку импортных сушеных томатов.
- Но надо учитывать, что это пикник, организованный моей матерью.
- И?
- И, - говорю я: - Моя мать не готовит.
Он смотрит на меня выжидающе.
- Совсем. Моя мать не готовит совсем.
- Он должна когда-нибудь готовить.
- Неа.
- Все могут сделать омлет, Реми. Это запрограммировано в тебе с рождения, стандартная настройка. Как способность плавать и знание о том, что нельзя мешать соленья с овсянкой. Ты просто знаешь.
- Моя мать, - рассказываю я ему, толкая тележку дальше по проходу, пока он отстает, догоняя меня длинными прыжками: - Даже не любит омлет. Она ест только яйца Бенедикта.
- Это как? - он останавливается, так как его внимание привлекает большое пластиковое водное ружье, выставленное прямо на уровне детских глаз посередине отдела с хлопьями.
- Ты не знаешь, что такое яйца Бенедикта?
- А должен? - спрашивает он, поднимая водное ружье и нажимая спусковой крючок, который издает клик-клик-клик. Он целится им в угол, как снайпер, укрывшись за стендом с консервированной кукурузой.
- Это способ приготовления яиц, очень сложный и причудливый, и для него нужен голландский соус, - говорю я: - И английские маффины.
- Что?
- Английские маффины, - он кладет водное ружье обратно, и мы продолжаем идти.
- Я не могу их есть. Я не могу даже думать о них. По правде, нам надо перестать говорить о них прямо сейчас.
Мы останавливаемся перед специями: моей матери нужно что-то под названием азиатский соус для рыбы. Я всматриваюсь в бутылочки, уже теряя надежду, пока Декстер занят жонглированием упаковок Sweet 'n Low. Ходить по магазинам с ним, как выяснилось, все равно, что таскать за собой ребенка. Он постоянно отвлекается, хватает вещи, и мы берем слишком много ненужных вещей, от которых я планирую избавиться на кассе, пока он не смотрит.
- Ты хочешь сказать, - говорю я, когда замечаю соус для рыбы: - Что можешь съесть целую банку майонеза за один присест, и при этом находишь английские маффины, которые, по сути, просто хлеб, отвратительными?
- Угу.
- Скажи нет маффинам. Я серьезно.
Это заняло у нас вечность. В списке моей матери всего пятнадцать продуктов, но все они особенные: импортный козий сыр, хлеб фокачча, весьма специфичный сорт оливок в красной бутылке, не зеленой. Плюс, был еще новый гриль, который она купила специально для этого случая - самый милый в специальном магазине скобяных товаров, по словам Крис, который не удерживал ее от растрат, как это делала я - плюс новая брендовая мебель для патио (иными словами, где же мы будем сидеть?), итак, моя мать потратила небольшое состояние на то, что планировалось быть простым барбекю на четвертое июля.
Все это было ее идеей. Она работала над книгой, когда они с Доном вернулись с медового месяца, но несколькими днями ранее она появилась в обед полная вдохновения: настоящий американский пикник для всей семьи в честь четвертого июля. Должны прийти Крис и Дженнифер Энн, секретарь Дона - Пэтти, которая была одинокой и несчастной, и разве не будет великолепно, если она начнет встречаться с маминым декоратором Джорджем, которому нужно расслабиться в знак благодарности за весь его упорный труд?
И разве это будет не прекрасный повод для всех познакомиться с моим новым кавалером (здесь я должна согнуться в подобострастной позе) и освятить новое патио и нашу великолепную, удивительную и прекрасную совместную жизнь в качестве одной семьи?
О, да. Будет. Конечно.
- Что? - теперь Декстер встал перед тележкой, которую я толкала все быстрее и быстрее, пока все эти стрессовые мысли наполняли мою голову. Она ударила его в живот, из-за чего он отступил назад и положил на нее руки, толкая ее в мою сторону. - Что не так?
- Ничего, - я стараюсь снова повезти тележку. Безуспешно. Он не сдвинулся. - Ты чего?
- Потому что у тебя такое выражение на лице, словно у тебя мозги шевелятся.
- Мило, - говорю я: - Спасибо большое.
- И, - продолжает он: - Ты прикусила губу. Ты так делаешь, когда собираешься войти в суперодержимый, "что если" режим.
Я смотрю на него. Если меня так легко раскусить, загадка, которую легко разгадать, через сколько - две недели? Это было обидно.
- Я в порядке, - холодно отвечаю я.
- Ах! Голос снежной королевы. Что, конечно же, показывает мою правоту.
Он обошел тележку вокруг, держась за края, и встал позади меня, положив свои руки на мои. Он начал толкать и идти по-дурацки, заставляя меня следовать его ритму, и это было так же причудливо, как и смотрелось со стороны, словно ботинки полны камней.
- Что если я тебя опозорю? - сказал он таким тоном, словно развивал теорию, как скажем, в квантовой физике. - Что если я разобью фамильный фарфор? Или буду говорить о твоем нижнем белье?
Я смотрю на него, затем сильнее толкаю тележку, отчего он спотыкается. Но он удерживается, притягивает меня к себе, его пальцы обхватывают мой живот. Затем он наклоняется и шепчет, прямо мне в ухо:
- Что если я поспорю с Доном, прямо за обедом, что съем целую банку сушеных томатов в прикуску с пачкой маргарина? И что если… - здесь он вздыхает, весьма драматично - О, Боже, он это сделает?
Я закрываю лицо ладонью, качаю головой. Ненавижу, когда он заставляет меня смеяться, если я не хочу: это похоже на потерю контроля, словно это совсем не я, самый явный недостаток характера.
- Но ты знаешь, - он все еще шепчет мне в ухо: - Это возможно не произойдет.
- Я тебя ненавижу, - говорю я, а он целует меня в шею, в итоге совсем отпуская тележку.
- Неправда, - повторяет он и начинает идти по проходу, уже отвлеченный огромным стендом с сыром Velveeta в молочном отделе. - Никогда так не будет.
* * *
- Итак, Реми. Я слышала, ты собираешься в Стэнфорд.
Я киваю и улыбаюсь, перекладываю бокал в другую руку и проверяю языком, не осталось ли шпината в зубах. Его нет. Но секретарь Дона, Пэтти, которую я не видела с того слезливого момента на свадьбе, стоит передо мной в ожидании, с большим куском, застрявшим между передними зубами.
- Ну, - говорит она, вытирая лоб салфеткой: - Это прекрасная школа. Ты должно быть взволнованна.
- Да, - отвечаю я. Затем я поднимаю руку, небрежно, и потираю зуб, в надежде, что на подсознательно повторит и поймет намек.
Но нет. Она все еще улыбается мне, свежий пот покрывает ее лоб, пока она делает последний глоток своего вина и оглядывается, размышляя, что сказать дальше.
Она внезапно отвлекается, как и я, на небольшую суматоху у нового брендового гриля, где Крису доверили приготовить непомерно дорогие стейки, которые моя мать специально заказала у мясника. Они были, я слышала, как она кому-то говорила, "бразильской говядиной", что бы это ни значило, словно коровы с экватора ценятся выше, чем голштинские жвачные животные из Мичигана.
Крис не справлялся. Во-первых, он частично сжег брови и волосы на руках, пока поджигал гриль. Затем у него были проблемы при сборе сложной лопаточки из набора топовых аксессуаров, которые, как продавец убедил мою мать, были жизненно необходимы, в результате чего один из стейков пролетел через патио и со шлепком приземлился на импортные мокасины нашего декоратора Джорджа. Теперь пламя в гриле подпрыгивало, пока Крис боролся с газовым клапаном. Все мы собрались вокруг со своими напитками, когда огонь разжегся, отчего стейки стали шипеть и свистеть, а затем он окончательно потух, а гриль издал булькающий звук. Моя мать, будучи занятой разговором с одним из наших соседей, посмотрела на это не заинтересованно, словно это такой метод разведения огня и гибель главного блюда была не ее проблемой.
- Не беспокойтесь! - сказал Крис, когда пламя снова заиграло, и он постучал по стейкам лопаточкой: - Все под контролем.
Это прозвучало так же уверенно, насколько уверенно он сам выглядел, что, судя по половине правой брови и по витающему запаху паленых волос, могло означать - не под полным.
- Все, пожалуйста! - позвала моя мать, указывая жестами на стол, на котором мы расположили сыры и закуски.
- Угощайтесь, угощайтесь! У нас так много еды!
Крис размахивал дым у своего лица, пока Дженнифер Энн стояла слева от него и прикусывала губу. Она принесла несколько салатов, все в пластиковых контейнерах с подходящими к ним крышечками пастельного цвета. Внизу каждой крышки перманентным маркером написано "собственность дженнифер э. бэйкер, пожалуйста, верните". Словно весь мир тайно сговорился украсть ее контейнеры.
- Барбара, - зовет Пэтти: - Все это великолепно.
- Ой, да не за что! - говорит моя мать, обмахивая лицо рукой. Она в черных шортах и топе цвета лайма, что подчеркивает ее загар после медового месяца, ее волосы собраны лентой: она смотрела фотографии с пригородных развлечений, словно в любой момент она может поджечь пугало и полить печенье Сheez Whiz.
Всегда было интересно наблюдать, как проявлялись отношения моей матери в ее личности.
С моим папой она была хиппи - на всех фотографиях, что я видела, она выглядит такой молодой, одетая в воздушные юбки или потрепанные джинсы, у нее длинные черные волосы с прямым пробором. Пока она была замужем за Гарольдом, профессором, она выглядела как ученый, носила твид и очки для чтения все время, хоть она хорошо видела и без них. Когда она была замужем за Вином, доктором, она ходила в кантри клуб, носила свитер и теннисные юбки, хотя не умела играть. А с Мартином, профи в гольфе - которого она, конечно же, встретила в кантри клубе - она вступила в молодежную фазу, так как он был младше ее на шесть лет: короткие юбки, джинсы, короткие прозрачные платья. Теперь, в качестве жены Дона, она продолжает деление: я могу представить, как через несколько лет, они, одетые в подходящие друг другу костюмы для бега, едут в мототележке, на работу и обратно. Я действительно надеюсь, что это последний брак моей матери: я не уверена, что она или я сможем пережить еще одно перевоплощение.
Теперь я наблюдаю, как Дон, одетый в рубашку для гольфа и пьющий пиво из бутылки, берет еще канапе и отправляет его в рот. Я предполагала, что он мастер гриля, но кажется, что он совсем не фанат такой еды, судя по огромному количеству Ensure, которые он заказывает, маленькие баночки жидкой еды, в которых содержатся все питательные вещества под удобной крышкой. Он покупает их в клубе Сэма. По какой-то причине это беспокоило меня даже больше, чем мои плотные завтраки, наблюдать, как Дон ходит по дому в своих кожаных тапочках, читая газету, с банкой Ensure в руке, звук "ффффффтттттт", когда он открывал крышку, показывал его присутствие.
- Реми, милая? - зовет моя мать. - Можешь подойти сюда на секундочку?
Я приношу извинения Пэтти и иду через патио, где мать обхватывает меня за талию, мягко притягивает к себе и шепчет:
- Интересно, мне уже пора беспокоиться о стейках?
Я смотрю на гриль, где Крис подает себя так, что это сложно - но не невозможно - смотреть как кусочки бразильской говядины высшего сорта превращаются в маленькие черные предметы, напоминающие угольки.
- И да, и нет, - отвечаю я, и она проводит рукой по моей коже. Руки моей матери всегда холодные, даже в самую жаркую погоду. Я внезапно вспоминаю, как она прикладывала ладонь к моему лбу, когда я была ребенком, тем самым проверяя температуру, и как тогда я тоже думала об этом.
- Я разберусь, - говорю я.
- Ох, Реми, - отвечает она, пожимая мне руку. - Чтобы я делала без тебя?
С тех пор, как она вернулась домой, все шло таким образом, эти внезапные моменты, когда ее лицо менялось, и я знала, она думает о том, что я все-таки уеду в Стэнфорд, и это скоро произойдет.
У нее есть новый муж, новое крыло дома, новая книга. С ней все будет в порядке без меня, и мы обе это знаем.
Так поступают дочери. Они уходят и возвращаются домой со своей жизнью. Это был основной сюжет во многих ее книгах: девушка терпит неудачу, преуспевает, находит любовь, получает реванш. В таком порядке. Мне нравились части, где она терпит неудачу и преуспевает. Остальное просто бонус.
- Перестань, мам, - говорю я. - Ты даже не заметишь, что я уеду.
Она вздыхает, качает головой, притягивает меня ближе, целует в щеку. Я могу почувствовать ее парфюм, смешанный с спреем для волос, и я на секунду закрываю глаза, вдыхая его. Со всеми этими переменами некоторые вещи остаются неизменными.
И именно об этом я думала, стоя в кухне, вытаскивая купленные мною гамбургеры из холодильника, где я прятала их за банками Ensures. В супермаркете, когда Декстер спросил, зачем я все это покупаю, ведь их нет в списке, я ответила, что мне нравится быть готовой к любым неожиданностям, потому что никогда не знаешь наверняка. Или быть может, в отличие от всех остальных, вращавшихся вокруг моей матери, я просто брала уроки из прошлого.
- Ладно, так это правда, - я поворачиваюсь и вижу за собой Дженнифер Энн. В одной руке у нее две пачки хот догов: в другой пакет булочек. Она слабо улыбается, словно мы были пойманы за чем-то незаконным, и говорит: - Великие умы мыслят одинаково, правильно?
- Я под впечатлением, - отвечаю я, когда она подходит и открывает один пакет, раскладывая хот доги на тарелке. - Ты хорошо ее знаешь.
- Нет, но я знаю Кристофера, - говорит она. - Я сделала свои выводы об этом гриле в тот день, когда мы принесли его домой из магазина. Он вошел сюда и был ослеплен блеском. Как только тот парень начал говорить о конвекции, мы его потеряли.
- Конвекции? - спрашиваю я.
Она вздыхает, откидывает волосы с лица.
- Это связано с процессом нагревания, - объясняет она. - Жар не просто поднимается, он окружает еду. Вот что увлекло Кристофера. Парень просто повторял это, словно мантру. Он окружает еду. Он окружает еду.
Я фыркнула, она посмотрела на меня, затем улыбнулась, нерешительно, словно хотела проверить, что я не подшучиваю над ней. Затем мы просто стояли, выкладывая мясные продукты, секунду, пока я не решила, что сейчас особенный момент и пора действовать.
- Как бы то ни было, - говорю я: - Как мы собираемся объяснить замену меню в последнюю минуту?
- Плохие стейки, - просто отвечает она. - Они пахли. И это так душещипательно, совсем по-американски, бургеры и хот доги. Твоей маме понравится.
- Ладно, - говорю я, поднимая тарелку с пирожками. Она берет булочки и свою тарелку, затем идет к двери в патио. Я следую за ней, радуясь, что позволила ей разрулить все. Мы на полпути к выходу, когда она поворачивает голову, кивает в сторону двора и говорит: - Кажется, твой гость прибыл.
Я выглядываю из окна. Точно, там Декстер, он идет по дорожке, опоздал на полчаса. Он несет бутылку вина (впечатляет) и на нем джинсы и чистая белая футболка (даже больше впечатляет). Он также держит поводок, конец которого привязан к Манки, который плетется позади с высунутым языком со скоростью, которая тоже впечатляет, принимая во внимание его возраст.
- Можешь взять это? - спрашиваю я у Дженнифер Энн, протягивая тарелку с пирожками.
- Конечно, - отвечает она. - Увидимся на улице.
Когда я подхожу к проезду, дверь за мной захлопывается, Декстер привязывает поводок Манки к нашему почтовому ящику. Я слышу, как он разговаривает с собакой, когда подхожу, как с человеком, и Манки наклоняет голову набок, все еще часто и тяжело дыша, словно он внимательно слушает и ждет своей очереди, чтобы ответить.