- …собакам нельзя внутрь, поэтому ты останешься здесь, ладно? - говорит Декстер, завязывая поводок на узел, затем на еще один, словно Манки, чья задняя лапа трясется, даже когда он сидит, обладая силой сверхчеловека.
- А позже мы найдем бассейн, где ты сможешь окунуться, а потом, быть может, если мы действительно будем в кураже, мы прокатимся на фургоне, и ты сможешь высовывать свою голову из окна. Хорошо?
Манки продолжает тяжело дышать, он закрывает глаза, когда Декстер чешет ему шею. Когда я подхожу ближе, и он меня замечает, то начинает вилять хвостом, который с глухим звуком стучит по траве.
- Эй, - Декстер оборачивается. - Извини, я опоздал. У меня была маленькая проблемка с Манкстром.
- Проблема? - я присаживаюсь на корточки рядом с ним и позволяю Манки обнюхивать мою руку.
- Ну, - говорит Декстер: - Я был так занят на работе и с парнями, и со всем остальным, что игнорировал его. Он одинок. Он не знает других собак здесь, а он действительно общительный. Он привык к целой куче друзей.
Я смотрю на него, затем на Манки, который сейчас занят тем, что грызет свою ногу.
- Понимаю, - отвечаю я.
- И я уже был готов выходить в полдень, а он следовал за мной по пятам, такой жалостный. Скулил. Терся о мои ботинки.
Он поскреб Манки по макушке, потрепав его за уши так, что со стороны это выглядело больно, но кажется, что собаке так нравилось, и она издавала тихий счастливый гортанный звук.
- Он может просто остаться здесь, правда? - поднимаясь, спросил меня Декстер. Манки повилял хвостом с надеждой, навострив уши, как он делал это всегда, слыша голос Декстера. - С ним не будет неприятностей.
- Все в порядке, - говорю я: - Я принесу ему воды.
Декстер улыбается мне весьма мило, словно я удивила его.
- Спасибо, - отвечает он и затем добавляет, уже обращаясь к Манки: - Видишь, я говорил тебе. Ты ей нравишься.
Теперь Манки снова жует свою ногу, словно этот последний факт совсем его не волнует. Затем я принесла ему немного воды из гаража, Декстер дважды проверил узел на поводке, и мы пошли вокруг дома, где я уже могла уловить запах готовившихся хот догов.
Когда мы подходим, мама по уши в разговоре с Пэтти, но завидев Декстера, она перестает говорить, кладет руку на грудь - запатентованный жест, выражающий волнение - и говорит:
- Ну, здравствуй. Ты должно быть Декстер.
- Да, - говорит Декстер и берет ее руку, когда она протягивает, и пожимает.
- Я узнала тебя со свадьбы! - говорит она, словно только что сложила все вместе, несмотря на то, что я ей уже дважды говорила об этой связи. - Ты такой замечательный певец!
Декстер выглядит довольным и немного смущенным. Моя мать все еще держит его руку.
- Отличная свадьба, - наконец произносит он. - Поздравляю.
- О, ты должен что-нибудь выпить, - говорит моя мать и ищет глазами меня, и, конечно же, я оказываюсь прямо между ними. - Реми, милая, предложи Декстеру пиво. Или немного вина? Или безалкогольный напиток?
- Пиво было бы прекрасно, - обращается ко мне Декстер.
- Реми, сладкая, в холодильнике еще осталось холодное, окей?
Моя мать кладет руку мне на спину, толкая меня в сторону кухни, затем берет под руку Декстера и говорит:
- Тебе нужно познакомиться с Джорджем, он гениальный декоратор. Джордж! Подойди, тебе просто необходимо познакомиться с новым бойфрендом Реми!
Джордж идет через патио, пока моя мать продолжает верещать о том, как великолепны все, кто находится на расстоянии пяти шагов. Тем временем я захожу в кухню, чтобы достать пиво для Декстера, словно прислуга. К тому времени, как я приношу его, Дон присоединился к беседе и теперь все, по какой-то непонятной причине, обсуждают Милуоки.
- Самая холодная погода, которую мне приходилось встречать, - говорит Дон, отправляя в рот горсть импортных орехов.
- Ветер может разорвать тебя на части за пять минут. Плюс вождение - это убийственно. Вредная соль.
- Хотя там отличный снег, - Декстер берет пиво, которое я протягиваю, и умудряется, весьма неуловимо, провести своими пальцами по моим. - И местная музыка действительно делает успехи. Пока небольшие, но делает.
Дон фыркает на это, делая новый глоток пива.
- Музыка - это не настоящая карьера, - говорит он. - До прошлого года этот парень специализировался в бизнесе, можете в это поверить? В UVA.
- Ну, это не интересно, - отвечает моя мать. - Теперь расскажите мне снова, как связаны вы двое?
- Дон - кузен моего отца, - говорит ей Декстер. - Его сестра - моя тетя.
- Это так чудесно! - говорит моя мать, немного слишком восторженно: - Мир тесен, не так ли?
- Знаешь, - продолжает Дон: - У него была стипендия. Его путь был оплачен. Бросил. Разбил сердце матери, и ради чего? Музыки.
Теперь даже моя мать не находит, что сказать. Я просто смотрю на Дона, размышляя, из-за чего это все, Может это все Ensures.
- Он талантливый певец, - снова говорит моя мать Джорджу, который кивает, словно не слышал это уже несколько раз. Кажется, что теперь Дон отвлекся, он смотрит на патио и держит пустой бокал из-под пива. Я смотрю на Декстера и понимаю, что никогда еще не видела его таким: немного напуганного, чувствующего себя не комфортно, неспособного найти быстрый забавный ответ, который, казалось, всегда у него наготове. Он провел рукой по волосам, затем осмотрел двор, сделал еще один глоток пива.
- Пойдем, - говорю я и скольжу своей рукой по его. - Давай возьмем еды.
Затем я мягко тяну его к грилю, где Крис выглядит вполне счастливым, вставляя сосиски обратно в булки.
- Угадай что, - говорю я, и он поднимает глаза и брови. - Дон осел.
- Нет, - отвечает Декстер. Он улыбается, словно это не имеет большого значения, и кладет руку мне на плечи. - В каждом стаде есть паршивая овца, правильно? Это по-американски.
- Рассказывай, - говорит Крис, переворачивая бургер. - По крайней мере, ты не был в тюрьме.
Декстер делает большой глоток пива.
- Только один раз, - бодро отвечает он, затем подмигивает мне. И вот как это было: очень быстро, он возвращается к прошлому себе, словно все, что произошло, было большой шуткой, в которой он был участником, и совсем не принесла ему беспокойства. Я, однако, продолжаю смотреть на Дона, мой желудок горит, словно мне нужно сравнять счет. Когда я увидела Декстера таким тихим, пусть даже на секунду, он стал более искренним для меня. И на эти несколько моментов он стал не просто моим бойфрендом на лето, а чем-то большим, чем-то, что я должна беречь.
Оставшаяся часть вечера прошла хорошо. Бургеры и хот доги получились вкусными, а большая часть дорогой пасты из-оливок-и-сушеных-томатов осталась не съеденной, в то время как яйца с пряностями и салат с тремя сортами бобов от Дженнифер Энн стали хитом. Я даже видела, как мать облизывает пальцы после второго кусочка шоколадного пирога-пуддинга Энн, который подавался с большой ложкой Cool Whip. Слишком для гурманов.
Когда стемнело, все сказали друг другу "до свидания", и моя мать исчезла в своей комнате, со словами, что полностью уничтожена вечеринкой, так как развлечение, даже при условии, что другие делают все остальное, может быть таким выматывающим. Дженнифер Энн и Крис, и Декстер, и я убрали посуду и собрали вещи, выкинув большую часть деликатесов и пережаренные стейки, оставив только один, срезав черную корочку, для Манки.
- Ему понравится, - сказал Декстер, принимая стейк от Дженнифер Энн, которая упаковала его в фольгу, аккуратно подвернув края. - Он действительно Собака Чау, для него это как Рождество.
- Какое интересное у него имя, - говорит она.
- Мне подарили его на десятое день рождения, - отвечает ей Декстер, выглядывая на улицу. - А я действительно хотел обезьянку, поэтому я был расстроен. Но оказалось, что он гораздо лучше. Обезьянки становятся наглыми, несомненно.
Дженнифер Энн смотрит на него озадаченно, затем улыбается.
- Я слышала об этом, - говорит она дружелюбно и продолжается заворачивать оставшийся хлеб, используя Cling Wrap.
- Если у тебя есть минутка, - говорит Крис Декстеру, вытирая стол губкой: - Ты должен подняться и посмотреть на моих малышек. Они удивительные.
- О, да, - отвечает Декстер с энтузиазмом. Затем смотрит на меня.
- Ты не против?
- Иди, - говорю я, словно я его мама или вроде того, и они поднимаются по ступенькам, тяжело ступая, в комнату ящериц.
На другом конце кухни вздыхает Дженнифер Энн, хлопая холодильником.
- Я никогда не пойму это его хобби, - сказала она. - Я в том смысле, что собак и кошек ты можешь обнять. Кто хочет обниматься с ящерицей?
На этот вопрос было сложно ответить, поэтому я просто вытащила пробку из раковины, где мыла посуду, и позволила воде стечь с бульканьем. Наверху словно выпустили пчел из улья: хихиканье, различные оханья и аханья, случайный скользящие звуки, за которыми следовал взрыв хохота. Дженнифер Энн закатила глаза к потолку, очевидно, расстраиваясь.
- Скажи Кристоферу, я в убежище, - сказала она, схватив свой кошелек с серванта, где он покоился радом с ее пластиковыми контейнерами, теперь чистыми, с приглашающимися к ним крышечками. Она вытащила книгу и устремилась в следующую комнату, из которой через несколько секунд послышался тихий ропот телевизора.
Я взяла стейк, завернутый в фольгу, и вышла на улицу, зажгла свет на веранде. Когда я пошла по дорожке, Манки поднялся на лапы и начал вилять хвостом.
- Эй, приятель, - сказала я. Он уткнулся мне в ладонь, затем учуял стейк и начал тыкать носом в мои пальцы, обнюхивая. - Тут есть тебе угощение.
Манки разделался со стейком в два укуса, чуть не откусив мне мизинец. Ну, было темно. Когда он закончил, то рыгнул и перевернулся на спину, подставляя свой животик, а я села на траву возле него.
Была прекрасная ночь, ясная и прохладная, великолепная погода для четвертого июля. Несколько человек пускали фейерверки в паре улиц отсюда, свист раздавался в темноте. Манки продолжал подкатываться ко мне, утыкаясь в мой локоть, пока я, наконец, не сдалась и не начала чесать спутанную шерсть на его животе. Ему нужна ванна. Срочно. Плюс у него не свежее дыхание. Но в нем было что-то милое, тем не менее, и он практически урчал, когда я гладила его. Мы немного сидели так, пока я не услышала, как хлопнула передняя дверь, и Декстер позвал меня по имени. От звука его голоса Манки тотчас сел, навострил уши, и затем поднялся на ноги, стал идти по направлению к нему, пока поводок не натянулся.
- Хей, - сказал Декстер. Мне не видно его лицо, только его очертания в свете веранды. Манки гавкнул, словно он звал его, и его хвост завилял еще быстрее, словно ветряная мельница, и я задумалась, не собьет ли он себя с ног от такой силы.
- Хей, - ответила я, и он стал спускаться по ступенькам в нашем направлении. Когда он подходил ближе по траве, я наблюдала, как Манки, всем своим телом показывал возбуждение от того, что он видит этого человека, которого не было всего-то час или около того. Каково это, думала я, любить кого-то так сильно? Так сильно, что ты даже не можешь контролировать себя, когда этот человек подходит ближе, словно ты можешь освободиться от того, что удерживает тебя и броситься на него с такой силой, которая способна легко перевернуть вас обоих кверху ногами. Мне приходилось задумываться, но Манки точно знал: можно было это увидеть, прочувствовать, как это выходит из него, словно тепло. Я почти завидовала ему. Почти.
* * *
Была уже поздняя ночь, когда я лежала на кровати в комнате Декстера, а он взял гитару. Он не очень хорошо играет, сказал он, пока садился без рубашки и с босыми ногами, его пальцы искали струны в темноте. Он сыграл небольшую импровизацию какой-то песни Битлз, затем несколько строк из последней версии Картофельного Опуса. Он не играл как Тед, конечно: его аккорды казались менее уверенными, словно он играл наугад. Я откинулась на подушки и слушала, как он пел мне. Немножечко этого, немножечко того. Ничего в целом. И затем, когда я уже дремала, что-то еще.
- Эта колыбельная всего лишь несколько слов, простой перебор аккордов…
- Нет.
Я села, теперь полностью проснувшись.
- Не надо.
Даже в темноте я смогла разглядеть его удивление. Он убрал руки с гитары и смотрел на меня, и я надеялась, что он тоже не видит мое лицо. Потому что все это было весело и забавно, до сих пор. Кроме некоторых моментов, когда я беспокоилась, что это сможет проникнуть достаточно глубоко, чтобы потопить меня. Таких, как этот. И я могла отступить, смогу отступить, до того, как зайдет так далеко. Я говорила ему о песне в момент слабости, во время правдивых признаний, которых я обычно избегаю в отношениях. Прошлое такое опасное, полно наземных мин: обычно у меня это пункт - не детализировать карту меня самой, которую я выдаю парню. И песня, та песня, была одним из самых больших ключей ко мне. Как слабое место, синяк, который никогда не заживет. Я была уверена, что именно по этому месту они будут бить, когда придет время.
- Ты не хочешь ее слушать? - спрашивает он теперь.
- Нет, - снова повторяю я. - Не хочу.
Он был так удивлен, когда я рассказала ему. У нас была новое пари, типа Угадай Чего Ты Совсем Не Знаешь Обо Мне. Я выяснила, что у него аллергия на малину и что он выбил свой передний зуб, когда врезался в скамейку в парке в шестом классе, что его первая девушка была дальней кузиной Элвиса. А я рассказала ему, что почти сделала пирсинг живота, если бы не упала в обморок, что в один год я продала больше всех печенек с группе скаутов-девочек и что мой отец был Томасом Кастером, и Колыбельная была написана для меня.
Конечно, он знает песню, сказал он, и затем промычал начальные аккорды. Они даже пару раз пели ее на свадьбах, рассказал он: некоторые невесты выбирали ее для танца с отцом. И это показалось мне так глупо, если учитывать слова. Я тебя подведу, говорится в ней, прямо в первом куплете, ясно как день. Какой отец говорит такие вещи? Но это, конечно, был вопрос, на который я давно перестала искать ответ. Он все еще бренчит по струнам, находя их в темноте.
- Декстер.
- Почему ты ее так ненавидишь?
- Я не ненавижу ее. Я просто… Мне плохо от нее, вот и все.
Но и это не правда. Иногда я ее ненавижу, за ложь, которая в ней. Словно мой отец был способен, несколькими словами, набросанными в Мотеле 6, оправдать тот факт, что он не удосужился узнать меня. Семь лет он провел с моей матерью, большая часть из них были хорошими, кроме последнего разрыва, из-за которого он уехал в Калифорнию, оставив ее беременной, хотя она узнала об этом позже. Через два года, после моего рождения, он умер от сердечного приступа, так и не вернувшись обратно через всю страну, чтобы увидеть меня. Это была жирная точка, эта песня, которая всему миру давала понять, что он меня только разочарует, и разве это не делало его таким благородным, на самом деле? Словно он отправил меня в нокдаун, и его слова живут вечно, в то время как я остаюсь безгласной, без контр аргументов, и слов, чтобы высказаться.
Декстер лениво бренчит на гитаре, не играя конкретную мелодию, просто полную кашу.
Он говорит:
- Забавно, что я слышал эту песню всю мою жизнь и не знал, что она для тебя.
- Это просто песня, - отвечаю я, проводя пальцами по подоконнику, останавливая их на снежных шарах. - Я даже никогда не знала его.
- Это плохо. Могу поспорить, он был крутым парнем.
- Может быть, - говорю я. Это странно - говорить о моем отце вслух, чего я не делала с шестого класса, когда моя мать пришла к терапии, как некоторые люди приходят к Богу, и затащила нас туда для групповых, индивидуальных и творческих занятий, пока у нее не кончились деньги.
- Прости, - нежно говорит он, и я расстраиваюсь от того, как серьезно и важно это звучит. Словно он, наконец, нашел карту и теперь находится в опасной близости, бродит кругами.
- Ничего, - отвечаю я.
Он секунду молчит, и я вспоминаю его лицо раньше этим вечером, пойманное без предупреждения заявлениями Дона, и волнение, которое я видела в нем. Это выбило меня из колеи, потому что я привыкла к Декстеру, который мне нравился, забавному парню с тонкой талией и пальцами на моей шее. За секунды я увидела его с другой стороны, и если сейчас здесь был бы свет, он увидел бы то же самое у меня. Поэтому я была благодарна, как и часто в моей жизни, темноте.
Я перевернулась и уткнулась в подушку, прислушиваясь к своему дыханию. Я слышала, как он движется, гитара с тихим стуком опустилась на пол, а затем его руки обняли меня, обхватив мою спину, его лицо было на моем плече. Он был так близко ко мне в тот момент, слишком близко, но я никогда не отталкивала парней за это. Если я подпускала их ближе, принимала их, как я сделала сейчас, я была уверена в том, что когда они хорошо узнают меня, этого будет достаточно, чтобы отпугнуть их.
Глава 10
- Боже мой, - говорит Лисса, останавливаясь перед огромным стендом с простынями: - Да кто знает разницу между пуховым одеялом и стеганым ватным одеялом?
Мы в торговом доме Линенс, вооруженные золотой карточкой мамы Лиссы, списком вещей, которые университет советует взять новичкам, и письмом от будущей сожительницы Лиссы, Делии из Бока Рэтон, Флорида. Она уже вышла на связь, чтобы они с Лиссой могли скоординировать свое постельное белье по цвету, обсудить, кто привезет телек, микроволновку и украшения на стену, и чтобы просто "сделать первые шаги", чтобы к августу, когда начнутся занятия, они уже были "как сестры".
И хотя Лисса не рассматривала обучение в колледже в мрачных тонах - после Адама, это письмо - написанное на розовой бумаге серебряными чернилами и от которого во все стороны посыпались блестки, стоило его вынуть из конверта - ее отношение явно изменилось.
- Пуховое одеяло, - говорю я, останавливаясь, чтобы осмотреть стопку толстых фиолетовых полотенец: - Обычно покрывает стеганное. А стеганное одеяло - это просто одеяло.
Она смотрит на меня, вздыхает и откидывает волосы с лица. Последнее время она постоянно выглядит больной, побежденной, словно в восемнадцать лет жизнь уже потеряла любую надежду на улучшение.
- Предполагается, что у меня будет стеганое одеяло фиолетово-розового оттенка, - говорит она, читая письмо Делии. - И подходящие к нему простыни. И рябь для кровати, что бы это ни значило, черт возьми.
- Это вокруг основания кровати, - объясняю я. - Чтобы прикрыть ножки и продлить цвет прямо до пола.
Она смотрит на меня с поднятыми бровями.
- Продлить цвет? - спрашивает она.
- Моя мать купила новый спальный набор несколько лет назад, - говорю я, забирая список из ее рук: - Я прошла полный курс обучения по дорогостоящим простыням из египетского хлопка.
Лисса останавливает тележку напротив стенда с пластиковыми корзинами, берет одну цвета лайма с голубой отделкой.
- Я должна ее купить, - говорит она, поворачивая ее в руках, - Просто потому, что это совсем не подходит в ее идеальную схему. По правде, я должна привезти вещи с ужасными цветовыми сочетаниями, чтобы выразить полный протест ее предположению, что я просто смирюсь со всем, что она скажет.