- Ты решил просить прощения за эту глупость? Перестань, Андрюша. Я прекрасно поняла, чего ты добивался, вводя в наш круг эту газель. Олег, да? Но он и без нее вел бы себя не лучше. Как обычно, когда выпьет чуть больше нормы. Не стоило мудрить, тем более прибегать к подобным ухищрениям. Все, забыли. Новый год прошел.
- Плохо прошел. Отвратительно.
- Для кого как.
- Для всех.
- Ты решил взять вину на себя?
- Нет. Я хочу объяснить тебе кое-что, вернее - пояснить. И не знаю - как? Помоги?
- Андрюша, я много раз тебе говорила: чтобы ты не сделал - я тебе не судья. Все, правда, хорошо. Отлично. И забудь, не мучайся.
- Я не о том. Это меня как раз ничуть не мучает. Вернее - относительно.
Он тяжело вздохнул и встал рядом, выпустив меня из объятий. Сложил руки на груди и нахмурился, разглядывая рисунок линолеума на полу. Вот интересно - Андрей в роли мученика словесности. Новое амплуа. Еще не привычное, только примеряемое и оттого неуютное - лицо плохо держит маску задумчивой печали, скорби за всю вселенную разом. Интересно, что требуется от меня - внемлить молча? Подавать реплики? Глубокомысленно кивать?
Я чуть не фыркнула и закусила губу - Андрей явно переусердствовал в своем раскаянье. Придуманном раскаянье за им же придуманную вину.
Нарочитый психологизм данной темы значительно напрягал, и я решила расставить чашки, заполнив более важным делом образовавшуюся паузу.
Я уже разлила чай, уверенная, что сейчас подойдут и Сергей с Алешей, а Андрей все молчал и напряжено следил за мной, старательно отводил взгляд, когда я смотрела на него. И делал вид, что сильно чем-то озабочен, находится в стадии мучительных раздумий…на деле прокручивая в голове лишь одну мысль. Зато основательно, как и все, что он делает, со всех сторон, заранее обдумывая варианты ответов, вопросов, последствий, готовя пути к отходу и запасные аэродромы…
Интересно, что за мысль? Что, никак не хотела срываться с его языка?
Меня начало одолевать любопытство.
- Что тебя мучает, Андрюша? Ну, перестань изображать Зорро. Маска загадочности тебе не к лицу. В чем дело? Расскажешь или так и будешь страдать немотой?
- Неудачный Новый год, малыш.
Я пожала плечами - кто спорит? Но переживать из-за этого? В жизни не мало более серьезных поводов.
- Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Я бы не хотел провести его, как встретил. Ты с Сергеем…не с нами….
- Не знала, что ты так суеверен.
- Старею.
- Ты? - я рассмеялась: даже в самых бурных фантазиях представить брата старым я не могла. Любого из братьев. Мне почему-то всегда казалось, что именно этого я и не увижу - как седеют их виски, морщины одолевают лица, а в характерах появляется типичное брюзжание и недовольство всем и вся. Как у мамы, отца.
- Разве это смешно?
- Представь. Не стоит переживать по поводу нашего с Сережей отсутствия в разгар веселья. Оно ничего не меняет. Мы по-прежнему вместе и навсегда. Несмотря ни на что. Так было, так будет, - я прижалась к его плечу, чтобы этим невинным жестом уверить в правдивости своих слов. Но верила ли сама? Хотела.
- Не сомневаюсь, но все равно опасаюсь. Видишь, к чему приводят поспешные решения? Ты поддалась эмоциям и уехала…
- А ты из-за этого отказал Жанне и с горя нахамил Борзову?
- Я о другом. Понимаешь, малыш, в жизни каждого человека бывают минуты неадекватности. Черные приступы меланхолии. И хорошо - минуты, а у некоторых и недели, месяцы. В таком состоянии любое слово воспринимается, как оскорбление, любое действие кажется нарочно против. Из рук все валиться, настроение - дрянь, люди кругом - злые, погода - тебе в пику. В общем - любая соринка вырастает в термитник.
- То есть ты винишь меня?
- Нет! Никого ни в чем я не виню. Пытаюсь тебе объяснить, что все это независимо от нас происходит, и слово "вина" в данной, как в любой другой ситуации, совершенно неуместно. Есть моменты, когда ты способен здраво мыслить, а есть моменты, когда тобой руководят эмоции, причем не самые лучшие.
- Значит, ты не винишь, а оправдываешь? Кого?
- Я констатирую факт, малыш, не больше. Ты обиделась и уехала, но разве ты могла остаться? Кстати, чья это была идея?
Так. А вот это мне уже не нравилось категорически. Нет, та витиеватая система, по которой Андрей строил беседу, была вполне нормальна для него. Но, зная это, можно было еще минут десять назад догадаться, что суть, вокруг которой он ходит, столь мягко огибая углы, весьма неприятна. А возможно и…
Нет! Что могло случиться после нашего отъезда? Алеша добавил Олегу? Нонсенс. Андрей поругался с кем-то из гостей? Тоже мимо. Тогда что?
В груди стало холодно, а горло начали одолевать спазмы нехорошего предчувствия. Перед глазами поплыли картинки недавних событий, выстраиваясь в ряд, словно в очередь к гробу неизвестного героя. И имя тревоге было - Олег. Я не знаю, почему так решила, просто вспомнилось его искаженное злостью и ненавистью лицо, перепачканное кровью. Взгляд горящих глаз, взмахи рукой, словно он проклинал нас. И при этом долго бежал за машиной.
Он заблудился? Не вернулся назад и замерз? А может, Сергей значительно избил его? Бывают закрытые травмы. Но - нет. Судьба не может быть настолько жестока!
- Что с ним? - глухо спросила я.
- С кем? - попытался изобразить идиота Андрей. Получилось бы, если б не слишком внимательный взгляд и готовность подхватить меня, словно я уже должна упасть в обморок.
- Что с ним?!!
Хлопнула дверь. Как всегда, вовремя и в тоже время не вовремя.
- Наконец-то. Я думал, вас там замело, - Андрей подхватил меня под руку и шагнул навстречу братьям. Я встала у стены и, пытаясь сложить услышанное, смотрела на Алешу, на Сергея, снимающего ботинки и усиленно изучающего их на предметов изъяна.
Мне не нравилось его поведение. Еще больше не нравился угрюмый взгляд Алеши, которым он наградил Андрея. Я пока не поняла, но уже знала наверняка - с Олегом что-то случилось. И мне стало душно от страха. И не знала, чего больше сейчас хочу: вцепиться в братьев и буквально вытрясти из них правду или рвануть к телефону, набрать номер своей квартиры…
Но сил не было даже спросить, потребовать ответа. Я лишь почувствовала дурноту, и знакомый туман начал виться в голове. Меня бросило в жар, и я начала оседать на пол, скользя по стене и умоляя лишь взглядом об ответе - скажи мне правду! Губы шептали невнятно, через силу, слова продирались сквозь туман и липкую духоту, образовавшуюся в коридоре, словно через густые заросли и буреломы:
- Что с ним? Что?
Я видела белое, перекошенное в крике лицо Алеши, но слышала лишь глухой шелест слов:
- С ним все хорошо! Аня! Анечка, смотри на меня!! Анечка!! С ним все хорошо!! Он жив, здоров!!
Я не понимала, смысл сказанного не доходил - доползал до сознания со скоростью черепашки. Я переводила затравленный взгляд с одного брата на другого и силилась углядеть обман, очередную ложь, что они выдают за правду, чтобы обезопасить мою психику от потрясений. И меня вдруг, возмутила их забота. Почему они нянчатся со мной? Разве я стою того? Предавшая сначала одного, потом другого и теперь вынужденная самой жизнью предать третьего. "Нет ничьей вины?" Не правда, так не бывает. У каждой причины есть следствие, у каждого следствия есть последствие. И на кого сетовать за урожай, если семена садила сама?
- Что с Олегом? - прохрипела я через силу, дрожащей рукой вцепившись в ворот Алешиного джемпера:
- С ним все хорошо, с ним все хорошо, - причитал он, подтверждая взглядом - самым честным, самым искренним, способным хранить подобную чистоту и в моменты самой возмутительной лжи. И эта фраза, как заклинание, как тупое вдалбливание на уровне НЛП.
- Ты лжешь?…
Стену качнуло - Сергей с маху впечатал кулак в поверхность и хищно сверкнул глазами, нависнув надо мной:
- Он жив! Поняла, Анюта?!! А что на голову не здоров, так ты сама в курсе!!
С минуту я смотрела в его лицо и при этом мертвой хваткой держала Алешу. И мне казалось - держусь за Сергея. Видела карие глаза, а принимала их за голубые…
- Тогда что? В чем дело? Что случилось?
- Успокойся, Анюта! Ничего страшного не произошло, - Сергей был недоволен. Он явно не ожидал, что я буду переживать из-за Олега. Но разве могло быть иначе? Ведь я знала его девять лет. Девять лет своей никчемной жизни, что могла закончиться в любую минуту.
Нет, Сергею это было не важно. Он хотел, чтобы я принадлежала ему безраздельно, навсегда и сейчас же. Его не устраивали полутона отношений. Иное мнение он воспринимал, как оскорбление, унижение и предательство. Его взгляд красноречиво сообщал мне, что сейчас самое время все рассказать братьям и поставить точку на отношениях с мужем.
Но это было не возможно. И я не понимала - как он этого не понимает?
- Что с Олегом? - кажется, в тысячный раз спросила я, все еще надеясь на вразумительный ответ, и услышала:
- Он пытался повеситься.
Это была не констатация факта, а обличение, и небольшая месть мне, за малодушие и колебания, за нестоящие, с его точки зрения, переживания, за преступную привязанность к никчемному человечку.
Не воспротивиться, не доказать Сергею, что он не прав, я уже не могла, как он ни просил об этом, ни умолял взглядом. Ведь признаться в адюльтере сейчас и было бы преступлением. Преступлением против Олега. Любовь к Сергею стала мне не по карману, она превратилась в нож гильотины для шеи мужа. Любовь к одному означала смертельный приговор другому. И это была слишком большая цена за нее, неподъемная для меня.
Я попыталась встать, но не могла - ноги не слушались. Алеша помог, подхватил на руки, отнес на диван. Андрей налил воды и подал таблетки валерианы, сунул мне в руку и вытолкал Сергея с кухни, плотно прикрыв за собой дверь.
Он втолкнул брата в комнату, словно щенка, и встал у входа, загораживая проход, чтоб тому не вздумалось влезть в беседу Алеши с Аней. На то, что подобная "честь" выпала ему, он не сетовал, а посчитал малой платой за роль катализатора столь плачевных событий.
Сергей естественно возмутился, но и немного растерялся - не каждый день его, стокилограммового атлета, таскают, словно коврик Тузика, более хилые братья.
- Не понял? - начал он разбираться…и закончил. Андрей брезгливо поморщился и приказал настолько властно, что тот перечить не подумал:
- Сядь!
Сергей сел и на пару минут притих, искоса поглядывая на брата. Ему показалось, что он вновь стал двенадцатилетним мальчишкой, и, избив соседа Кольку Пыжина за то, что тот обзывался на Аню - "больная хилячка", ждет разбора полетов от взыскательных и строгих братьев, предвкушает вторую серию вечером, уже от родителей.
- Ну, вы совсем обнаглели, родственнички, - протянул он, вспомнив, наконец, что вроде бы давно прошел рубеж совершеннолетия, и ни родители, ни тем более братья ему не указ. Встал, намериваясь пройти в кухню к Ане, но Андрей повторил еще более жестким тоном и уверил взглядом - не послушаешь, применю силу. Оно тебе надо? А Анюте?
- Ладно, - протянул тот, нехотя соглашаясь, и вздохнул. - Чего смотришь, как на врага народа?
- Как на идиота, - уточнил Андрей. - Тебя кто за язык тянул? "Он повеситься хотел!" Молодец. Очень умное замечание. И вовремя.
- Все равно бы узнала.
- В больнице! Разницу чувствуешь, друг олигофренов?
Сергей озадаченно воззрился на брата - последний раз он слышал грубость от него на свадьбе Анюты, и с тех пор не доводилось. Значит, действительно ситуация - мрак.
- Ладно, Андрюха, я тих и неприметен, как крошка в постели. И не отсвечиваю. А ты взамен рассказываешь, что там приключилось. Чует сердце, Леха и десятой доли мне не сказал.
Андрей посверлил его подозрительным взглядом и, не выявив признаков хитрости, задумчиво посмотрел в окно….
Да, он знал много больше остальных. Особенно на счет Олега. Его дела, как и делишки, давно были в зоне видимости Андрея. Он следил за ним пристально и неотрывно, и мог дать отчет за любой из проведенных в последний год дней его жизни. Мог подивить братьев, рассказав им причину и следствие столь возмущающего всех поведения Олега. Но естественно не делал этого. Он - ждал. И чувствовал - еще чуть-чуть, и он придет, тот самый долгожданный благоприятный момент, когда это недоразумение, вставшее меж ним и Аней, наконец, исчезнет со сцены. Навсегда. С вещами, мыслями и памятью.
Да, он не сдержался и оступился, терпение его подвело. Вернее - извело. Он поддался порыву, решив поторопить финал. И уже не понимал - ругать себя за это или хвалить?
…На втором этаже, куда он заволок пьяного и злого Олега, было темно. Свет лил в окно и чуть разбавлял густые краски ночи. Лицо мужчины в этом колере казалось шаржем на изрядно потрепанного вурдалака. А он еще и шипел, махал руками, как летучая мышь, очнувшаяся от спячки насильственным образом.
Андрею он порядком надоел, да и настроение было отвратительное настолько, что он еле сдерживался, чтобы не добавить ревнивому хулигану пару ранений, вдогонку к уже полученным сначала от Сергея, потом от Алеши. Но опускаться до такого не хотелось - брезговал. Да и зачем, если есть более надежные средства?
- Еще одно слово, один взмах руки и я с удовольствием поставлю в известность всех, от завотделением до Ани, кто такая Гульчата. Доходчиво излагаю или по слогам повторить? - пропел тихо, но внятно, взгляд прямо в расширенные от алкоголя и злости зрачки. Олег затих и прищурился. С минуту они смотрели друг на друга, и тот понял, что Андрей мало не шутит, но и действительно все знает.
- Какая же ты редкостная сволочь, - заметил потерянно, сникая на глазах.
- Не тебе судить, - победным тоном заявил Андрей и простер ладонь в сторону дверей. - Иди, прими душ и спать. До утра, чтобы мы тебя не видели, не слышали. Будешь умничкой - твоя тайна останется загадкой века. Нет… Заполнишь бланк на развод и поедешь жить к своей любовнице в экологически чистую местность, в уютное гнездышко - типовая сарайка на краю пригородного поселка. Тебя какая перспектива устраивает?
Олег посмотрел на него, как Лермонтов на Мартынова, и покорно двинулся по указанному адресу - в пустоту и мрак гостевой спальни…
- Что молчишь? Может, в партизан и гестапо поиграем? - напомнил о себе Сергей.
Андрей глянул на него и сел напротив:
- Не знаю я, что у него в голове не сошлось. Мила за тобой пошла, а там этот верещит и в сторону трассы снег кидает. Весь в крови. Ворота нараспашку, вас нет. Она за нами. Тот Алешу увидел, давай на него кидаться, не знаю, с чего он решил его на роль виновника записать, да и спрашивать желания не было. Леша не церемонился, дал пару оплеух и к стене притиснул для закрепления внушения. Долго ему что-то пенял. Но тот притих лишь на пару минут, потом опять начал концерт. Пришлось буяна наверх вести да спать укладывать. Примерно часа в четыре я Аглаю послал глянуть, как он там. Не верилось, что притих, успокоился, думал, что-нибудь обязательно еще начудит. Так и случилось. Аглая поднялась и закричала. Прибежали, а он…дергается уже. Первую помощь Алеша оказал, Борзов скорую вызвал. К приезду этот был уже вполне вменяем. Но Алеша решил его в больнице подержать, для профилактики повторного суицида. Потом два дня вас найти пытались. Я уж, грешным делом, подумал - не на Кипр ли вы отправились? Не-ет, всего лишь на елку.
- Обтекаемо, - кивнул Сергей, принимая версию брата с осторожностью опытного человека. Андрей одарил его холодным взглядом и отвернулся.
Голос Алеши плавал в тумане, покрывшем мое сознание, и разрывал его, рождая лишь одно желание - сбежать от него, исчезнуть, оглохнуть, в конце концов, но не слышать.
Мне было холодно до озноба, до дрожи не только снаружи - внутри. Бедная валериана, придавленная чаем, бунтовала и сообщала о несовместимости с данной жидкостью. А может, это совесть бунтовала, не принимая успокоительный психотренинг Алеши?
- …у каждого человека бывают минуты слабости. Потом, мы жалеем и даже стыдимся того, что совершаем в стоянии аффекта, но суть не в этом. Суть, Анечка, в том, что все зависит не от окружающих нас людей или проблем, с которыми мы сталкиваемся, а от нас самих. Если человек самоодостаточен и силен, он не станет поддаваться порыву, подумает о других, а не о себе. Собственная боль не станет превалировать в принятии решения. Но…Олег другой. Он слабый. И ты это знаешь, и я. Все осведомлены об особенностях его характера. Он бы сделал это в любом случае. В лю-бом. Понимаешь, Анечка? Это его решение. Даже не как слабого человека, а как, прости, гнусного человечка. Он просто пожелал отомстить, таким образом, всем нам. Мы не поняли его пьяный кураж, не выказали уважение его персоне, а ты еще посмела обидеться на его хамство и оскорбление. Он инфантилен и ведет себя соответственно, как капризный избалованный ребенок. Я предупреждал тебя, что эта претензия на личность не может дать тебе ничего, кроме разочарования и дополнительных хлопот.
Сколько раз я слышала это?
И безропотно принимала его точку мнения зрения. Разве могло быть иначе? Разве могла я сомневаться в утверждениях, суждениях брата хоть на грамм? Тогда - нет. Ведь я порвала с Алешей, предала, пусть и оправдала, оправдывала себя, называя свой уход и увлечение Олегом всего лишь неизбежным и закономерным финалом нашей запретной, скандальной связи. Освобождением во имя жизни. Наша агония расставания и так затянулась, переросла в патологическую болезнь, грозящую вернуть все на круги своя, опять в тот же круг запретных объятий и тайных надежд. Несбыточных, ставящих крест на будущем каждого - и меня, и его.
Если безоговорочной верой я могла немного успокоить его и задобрить свою совесть, то почему - нет? И потом, разве мой брат - мой кумир, фактически бог, мог врать? Умный, опытный и желающий мне только добра человек ошибиться не мог, а вот я, глупая, прикрытая спинами братьев от всех волнений и грязи реальности девчонка, с минимальным опытом общения с чужаками - могла. И ошибалась. Что опять же подтверждало правоту Алеши, его заботу и понимание.
- ….думаю, какие-то отклонения в его психике были заложены еще в детстве…
А у нас - нет?
Впрочем, разве я спорю? Спорила?
И сейчас молчала. Хотя сомневалась в истинности его слов, потому что не видела разницы меж нами и Олегом.
Того воспитывали в тепле и заботе полной семьи, холили, лелеяли, но не баловали. Внушали уважение к себе и окружающим его людям, прививали основы принятой морали добропорядочного гражданина своей страны. Его любили, с ним считались, им гордились, с ним носились.
Нас не любили, нас чурались, нас не замечали.
Он рос, как оранжерейный цветок, как чудо селекции. Мы, как сорняк у дороги.
Но разве он слабее нас? Разве мы сильнее, крепче? И чем он хуже нас, чем ненормальнее?
Тем, что устал? Поддался эмоциям и, не ожидая милости от Бога, решил поставить точку на черной полосе, что посетила его жизнь? Тем, что решил покончить со всем разом? Всем тем, что мучило каждого из нас и не давало выбраться на открытое пространство, жить без оглядки, стыда и сомнений. Жить, как нормальный человек, а не прокаженный, проклятый собой и людьми.