Уперев руки в бедра, в лучшей позе Питера Пэна, он сказал:
– Ты позвала меня обратно, что спросить об этом?
– Я думаю, что это могло быть связано с осечками, – сказал я правдиво, и он прищурился на меня.
– Да, но рядом с другими происшествиями тебя не было. Это не ты, Рейч.
– Я думаю. – Сердце колотилось, я прислонилась спиной к машине, обхватив себя руками за талию. Я не могла рассказать Дженксу, что меня напугал вампир, не под полуденным солнцем, и неживой. Он бы ржал до потери пульса.
Но поскольку мы ждали, когда Айви вернется с хорошими новостями о моей машине, я вздрогнула от жара, неспособная отвести взгляд от толпы и возможного проблеска той фигуры в черном.
Он выглядел как Кистен.
Глава 3
Это не мог быть Кистен, рассуждала я в сотый раз, вытряхивая две гранулы рыбьего корма в ладошку и кружа пальцем над круглым аквариумом Мистера Рыбы на каминной полке. Но он выглядел слишком похожим для моего спокойствия, начиная с его долговязого, сексуального телосложения до его модной утонченности, и даже его густых светлых волос. Я была так сбита с толку, что даже не рассказала Айви. Я знала, что она тоже любила его... любила задолго до того, как я встретила его, полюбила и стала свидетелем его смерти, когда он дважды встал на мою защиту. Но те чувства были связаны с чем-то еще, и теперь я понимала, что вампиры рождались зная: тот, кто хотел жить вечно на самом деле не мог удержать будущего.
Жар от небольшого очага Ала был теплым на моих голенях, и я впитывала его, взволнованная по поводу отдыхающей рыбки на дне огромного бокала из-под бренди, жабры степенно двигались. Деревяшки потрескивали в огне, и я вдыхала ароматный дым, он был намного лучше, чем горящий торф, который вонял жженным янтарем, и который Ал жег в прошлый раз.
Я бросила корм для рыбы в бокал и повернулась, радуясь, что видела другие намеки того, что Ал вытягивал себя, а соответственно и меня, из бедности безвременья. Я видела, как другие демоны наколдовывали комнаты за прошлый год, или как они значительно их меняли. Кухня Тритон была похожа на мою кухню, что давало мне чувство тепла и комфорта. Но Ал был традиционалистом, и это показывалось в каменных полах, высоких стеклянных шкафах под потолок с лей-линейными принадлежностями и книгами, в дымных стропилах, идущих к центру комнаты, где находился редко освещенный возвышающийся очаг посреди круглой комнаты. Для работы с заклинаниями нам был не нужен большой огонь, и Ал сидел на неудобном табурете за своим столом со столешницей из сланца в пяти футах от небольшого очага. Ему нравилось тепло также, как и мне.
Полки снова были полны, а уродливый гобелен, от которого я когда-то слышала крик боли, вернулся на стену. Отверстие, которое было проделано между моей комнатой и кухней для заклинаний, было приведено в порядок, и новая твердая каменная дверь между этими двумя комнатами была почти бесшовной, невидимой.
– Мистер Рыба чудит, – сказала я, когда наблюдала, как рыба игнорирует гранулы.
Ал оторвал взгляд от книги, которую держал в вытянутой руке.
– С твоей рыбой все в порядке, – произнес демон, прищурено глядя на текст так, словно нуждался в круглых тонированных очках. – Ты угробишь его, если будешь перекармливать.
Но он совсем не ел, просто сидел на дне и шевелил жабрами. Его цвет был нормальным, а вот глаза выглядели немного странно. Обеспокоенная этим, я медленно повернулась к Алу.
Чувствуя, что я смотрю на него, Ал нахмурился, когда провел пальцем без перчаток под печатью, чтобы заставить ее запылать. Его обычное зеленое бархатное пальто лежало, аккуратно расстеленное по скамье у центрального очага, кружевная рубашка была подвернута по необычную кнопку, чтобы пропускать тепло. Его брюки были заправлены в ботинки, и честно говоря, он смотрелся немного в стиле стимпанк. Чувствуя, что я смотрю на него. Это был один из его жестов, который означал то же, что и мои суженные глаза. Или это было из-за рыбы или из-за чар, которые я хотела знать, как сделать.
– Он просто сидит на дне, – сказала я, пытаясь распознать настроение демона. – Может быть, мне стоит забрать его домой. Думаю, это место так на него действует.
Ал с кислым выражением уставился на меня поверх своей книги.
– Он – рыба. Что может действовать на рыбу?
– Отсутствие солнца.
– Мне знакомо это чувство, – пробормотал он, по-видимому, не волнуясь, и вернулся к книге.
– У него странный рот, – подсказала я. – А у искалеченного плавника – неправильный цвет.
Вздох Ала больше напоминал рычание.
– С твоей рыбой ничего плохого не происходит. Учить тебя создавать заклинание для сканирования его или ее ауры – это тратит адскую прорву моего времени. Если тебе интересно, то я займусь этим, но один ничего делать не буду. И если ты закончила играть в зоопарк, то можем приступить к делу, – он многозначительно посмотрел на меня. – Ты ведь закончила играть, Рейчел?
Молча, я достала искореженный мяч из ланч-бокса, в котором его принесла, и положила на стол рядом с магнитным мелом, флаконом желтого масла и медным котелком.
Брови Ала поползли вверх.
– С каких пор ты играешь в гольф?
Я знала, что Алу не нравился Трент. Я знала, что источнику его ненависти было более пяти тысяч лет, и она не уменьшилась за все это время.
– Я была на работе, – сказала я. – Он взорвался при заклинании отклонения. Я думаю, что это, возможно, было вызвано чарами убийства.
Его плечи напряглись, глаза сузились.
– Ты была кэдди Каламака?
– Я – его охрана, – сказала я, повысив голос. – Это оплачиваемая работа.
Ал поднялся, скривив губы в отвращении.
– Я говорил тебе держаться от него подальше, а ты выбрала роль его служанки! – Я протестующе фыркнула, когда он бросил книгу на стол и хлопнул по ней ладонью, – В этом случае может быть лишь один тип отношений: как между хозяином и рабом, и ты провалилась!
– Боже, Ал! Это было пять тысяч лет назад! – воскликнула я пораженно.
– Это было вчера, – сказал он, его рука, прижимающая книгу к столу, дрожала. – Ты думаешь, что тот факт, что не может быть никаких жизнеспособных детей между эльфом и демоном – несчастный случай? Это напоминание, Рейчел. Отпусти его или мучай его. Нет никакой золотой середины.
– Да? – воскликнула я. – Ты – тот, кто предложил ему проклятие обрезания. Я думала, что вы двое – Лучшие Друзья Навсегда.
Нахмурившись, Ал обошел вокруг стола, и я вынудила себя не двигаться.
– Ты совершаешь ошибку. Есть опасения, что мы уже поспешили, убив Ку’Сокса.
Я отступила на шаг.
– Прошу прощения?!
– То, что мы были запутаны эльфийской хитростью и прельстились убить одного из своих.
– Это полная хрень! – Я не могла в это поверить. – Ку’Сокс пытался убить всех вас и уничтожить безвременье!
– Даже так, – сказал он, когда положил мне руку на плечо в угрожающем жесте. – Было бы лучше, если бы ты просто... – Его слова провалились в ничто, он потирал пальцы, как будто открывая, освобождая что-то.
– Ты провел тысячи лет с Кери. В чем разница?
Его рука упала, и я почувствовала холод.
– Кери была моим рабом. Ты обращаешься с Трентом, как с равным.
– Он и есть равный.
С резким движением он потянулся к своей книге.
– Нет, это не так, – проворчал он.
– Да? Ну, ты любил Кери, – обвинила я. – Ты любил ее тысячу лет.
– Я. Ее. Не. Любил! – прогремел он, и я съежилась, когда пыль просеялась со стропил.
– Прекрасно, – буркнула я. – Этого не было. – Я схватила мяч для гольфа, собираясь отправиться домой. Он был моим билетом для возвращения, хотя бы пока солнце не село, и Бис не проснулся.
Увидев, как я стою там с дерзко вздернутым подбородком, явно настроенная уйти, Ал смягчился и сухо указал мне на свой стул. Я, чувствуя одновременно облегчение и неловкость, с излишним усилием стукнула мячом по столу, и села на жесткий стул. Держа книгу заклинаний растопыренными пальцами своих толстых красных рук, он подошел и встал позади меня, и я ощутила на нем запах столетий безвременья, пропитавший его насквозь так, что смыть невозможно. Он все объяснит мне, как и обещал, но я была более чем уверена – наш разговор далек от завершения.
– Не слишком-то приятно выглядит, – сказала я, взглянув на заклинание, на котором была открыта книга.
Хлопнув рукой по столу, Ал слишком близко наклонился через мое плечо.
– Хороших проклятий не существует.
Стол сдвинулся с места, когда он оперся на него, встав большей частью за моей спиной, чем рядом, он всматривался в книгу поверх своих очков.
– Шаг первый, – сказал он громко. – Эскиз пентаграммы. Ты можешь это сделать, не так ли?
Я сдула со стола и взяла магнитный мел.
– Тебе нужна книга для этого?
– Нет. – Он демонстративно уронил красочный квадратик шелка, и я вытерла грифельную доску от случайных ионов. – Я не делал этого целую вечность. Еще вопросы? Тогда стандартная пентаграмма удобного размера. Острие идет вверх, если лей-линии текут в твою реальность, и вниз, если они вытекают. – Он помедлил, затем саркастически произнес, – В какую сторону они текут, Рейчел?
Засомневавшись, я попыталась угадать. Мы были примерно на четыре этажа под землей.
– Уже закат?
Он недовольно откашлялся, прочищая горло, и когда я повернулась, произнес:
– Нет.
– Тогда острие идет вверх, – сказала я, в основном себе, когда приступила к рисунку. Я только недавно узнала, что лей-линии – источник большей части магии, если не всей, они текли как потоки между реальностью и безвременьем. Энергия текла в реальность ночью и вытекла, когда солнце вставало, но так как линии были разбросаны по всему земному шару, движение уравнивалось, если только линия была несбалансирована. И если так случалось, то тогда страдали оба мира.
Не знаю, что хуже всего – нападение на Трента, или, что моя линия могла быть искаженной, об этом я рассуждала под мягкие звуки скользящего мела, смешивающиеся с потрескиванием огня, они расслабляли. Осечки шли из Лавленда. Черт побери, это была моя линия. Я знала это.
– Уже лучше, – сдержано дал свою оценку Ал, когда я закончила, но я видела, что он был доволен. Я практиковалась. – Тигель – в центр, мяч – в тигель. Как ты говоришь, проще простого. – Он неожиданно схватил книгу со стола, заставив меня подскочить, и добавил, – Шаг второй. Сжечь предмет до состояния пепла. Используй заклинание, чтобы избежать загрязнения.
Тигель холодил пальцы, когда я поместила его в полость пентаграммы, и попыталась свернуть мяч так, чтобы он весь поместится в медную миску. Очевидно, нам был нужен пепел.
– Мне нужен защитный круг? – спросила я, а потом, вспомнив ожег на пальцах утром, я вытащила крошечную часть мяча, чтобы использовать ее в качестве соединительного моста.
Ал склонился над моим плечом, и его губы были так близко от моего уха, что я чувствовала тепло его дыхания.
– Существует ли причина, по которой ты делаешь пентаграмму?
Я повернулась к нему лицом, не отстраняясь.
– Да, существует. – Может быть, упоминать Кери – было плохой идеей, я посмотрела вдоль стола на небольшое кресло, принадлежавшее ей, которое все еще там стояло, хотя женщины уже не было.
Поворчав, он махнул рукой, и я, используя внешний круг и соединяя точки пентаграммы в качестве основы, потянулась к ближайшей лей-линии, чтобы установить защитный круг. Энергия потекла, соединяя меня со всем вокруг, и я позволила ей свободно литься, когда копия моей ауры, окрашенная обычными красными разводами безвременья, начала создавать сферу наполовину поверх стола, наполовину под ним. Я стремительно отодвинула стул назад, так чтобы мои колени не оказались под столом и случайно не разрушили проклятье. Пока я смотрела, как мой жиденький слой копоти на ауре скользит и подрагивает по поверхности молекулярно-тонкого барьера, я ощутила энергию без каких-либо признаков горечи или шероховатости диссонанса. Все было в порядке. Линии были в порядке.
Но страх оказаться в ловушке чар гашения инерции заставил меня сделать паузу. Я не творила никакой сильной магии, с того момента как попыталась оттолкнуть мяч для гольфа Лаймбкоса и взорвала его, я была нерешительной.
– Я все еще жду... – Ал растягивал слова.
Ну, сейчас у меня был защитный круг, подумала я, удерживая хватку на линии и сжимая маленький кусочек мяча в руке, я осторожно произнесла:
– Celero inanio.
Порыв черного дыма окутал мяч, и на мгновение, сильный запах горящей резины перекрыл вонь жженого янтаря. Тяжелый дым клубился, поднимаясь вверх, он достиг внутренней части моего маленького круга, где, наконец, рассеялся.
В центре пентаграммы и тигля образовалась кучка пепла. На мгновение меня переполнило облегчение. Мой контроль был в порядке. А затем мое настроение пошло на убыль. Что-то из Лавленда вызывало осечки. И если это была не я, то что это было?
– Очень хорошо. – С книгой в руке, Ал сел передо мной в кресло, которое обычно было моим, и я подумала, что он прятался за мной все это время, чтобы избежать возможного ожога, если бы я сделала что-то неправильно.
Раздраженно, я следила за ним через длинный стол между нами.
– Ты такой трусишка.
Он поднял одну бровь и пододвинул по столу ко мне масло.
– Капни на пепел маслом календулы, – сказал он сухо. – Не спрашивай меня почему, но это должно быть масло календулы. Это что-то из-за связей в ДНК, позволяющих лучше гореть.
Неуверенно, я взяла масло.
– Сколько?
Ал открыл книгу и всмотрелся в нее поверх своих синих тонированных стекол.
– Не говорится, милая. Я бы использовал сумму, равную массе пепла.
Моя ладонь зачесалась, когда я нарушила защитный круг, аккуратно выливая то, что как я думала, было правильным количеством масла, на пепел. Это было коряво для меня, но у магии демонов было больше свободы, чем у земного колдовства, которому я классически обучалась, оно возникало из соединения земного и лей-линий, вне независимости от того, как они сплетались.
– Сожги его, используй то же заклинание, которое ты использовала для создания света, – сказал он, и я коснулась смеси масла и пепла, чтобы получить связь с жидким составом, таким образом, следующее проклятие подействует на него, а не сожжет, скажем, мои волосы. Но когда я возобновила свой круг, Ал потянулся и сломал его, шокируя меня напоминанием о том, что он был сильнее меня... даже если я очень усердно работала.
– Без защитного круга, – сказал он, и я поникла.
– Почему бы и нет? Что-то является причиной осечки, и я не хочу взорваться. Я имею в виду, ты только что получил свою кухню, и она уже на пол пути к тому, чтобы снова выглядеть прилично.
Ал поморщился, осматривая в пространство и объясняя:
– Твоя магия в порядке, – сказал он, но отодвинулся назад. – Ты не можешь поместить его в круг. Если ты так сделаешь, то цвет пламени будет искажен от твоей ауры.
Мои пальцы задрожали. Это так оно работает, да?
– Но я не думаю, что это имеет значение, – сказал Ал с ложной легкостью. – Тот мяч не был никем заколдован кроме тебя.
Что означает – все дело было в осечках.Пытаясь выровнять дыхание, я снова подключилась к лей-линии.
– In fidem recipere, – сказала я, растирая пепел и масло между пальцами для лучшей связи. Прикрыв один глаз, я закончила проклятие и сделала надлежащий жест рукой. – Leno cinis.
Лей-линия прошла через меня, когда масло и пепел вспыхнули пламенем, и я заерзала от неприятного ощущения. Пламя горело практически два фута в высоту с почти нормальным золотым цветом, с легким намеком красного на краях, а ядро было черным. Я уменьшила энергетический поток, и когда пламя стало около трех дюймов, мы с Алом склонились над столом, чтобы посмотреть поближе.
Был небольшой намек замшелого запаха, шедший от Ала, настолько слабый, что я подумала, что мне показалось. Должно быть, я что-то сделала, потому что, когда его взгляд встретился с моим, я вздрогнула от того, что его глаза снова стали нормального красного цвета с квадратными козьими зрачками, благодаря дорогостоящим чарам.
– Это твоя аура, – сказал он категорично, и я снова начала дышать. – Здесь только твоя аура, и ее очень мало, – добавил он. – Ты едва коснулась мяча. Говоришь, получился кратер?
– И меня отбросило на задницу, – прошептала я, желая, чтобы черной копоти вообще не было, но я так привыкла к тому, чтобы плести проклятия, что даже не осознанно принимала больше копоти. Это просто происходило. – Глупость какая-то, – сказала я подавлено, и Ал провел по пламени рукой. – Что можно сделать, просто зная ауру субъекта? Даже если это что-то видимое, я не могу прочесать город своим вторым зрением, пытаясь найти соответствие.
Ал поднял все еще горячий тигель голыми руками.
– Ты упускаешь суть, зудящая ведьма, – сказал он, бросая все в огонь. – Как только ты узнаешь ауру человека, ты просто настраиваешь свою ауру на его, как будто это лей-линия и идешь без предупреждения.
Он улыбался со злым блеском в глазах, и я села, видя в этом красоту.
– Вот как ты всегда находишь меня, – сказала я, и его коварные выражение лица сошло на нет.
– Стоп! – сказал он, поднимая руку. – Даже не думай, чтобы пробовать это. У тебя и твоей горгульи не хватит опыта, чтобы различить оттенки ауры до нужной степени. Прыгать по линиям – это одно, совсем другое прыгать к ауре. Это как сказать, что закат – красный, когда, на самом деле, там тысячи оттенков.
Я могла понять его точку зрения, но, черт возьми, я очень хорошо знала ауру Айви. Да и Дженкса.
– Ученица! – Я подскочила, когда его рука ударила по столу в дюймах от меня, и, рассердившись, я подняла глаза. – Что я сказал? – спросил он, наклоняясь ко мне и противно улыбаясь.
– Не думать об этом, – сказала я спокойно, но все равно обдумывала это, и он об этом знал.
Сгорбившись, он отвернулся.
– Отлично, – пробормотал он. – Вперед, иди, выжги еще одну линию. Но сначала позволь, я составлю бумаги и аннулирую наши отношения. Я не собираюсь платить за еще один из твоих жизненных уроков. Ты видела мою страховую премию? Боже Мой, ты обходишься мне дороже, чем семнадцатилетке его работа над третьей машиной.
У меня был небольшой доход в безвременье с моего тулпы в Диллансе, который, кстати говоря, шел к Алу в карман, но он никогда не упоминал о страховке до настоящего времени, подразумевая, что она, должно быть, была смущающе дорогостоящей.
– Я даже не подумала об этом, – сказала я мягко, и он глянул на меня через плечо, медленно поворачиваясь, чтобы собрать остальные предметы для творения заклинаний и любовно поставить каждую драгоценную часть на ее надлежащее место.