- Яська! - лечу, срываясь с места, и в этот раз он уже не пытается мне препятствовать. Идет следом, ведь я все равно застываю у сетки. Охотники тут не мудрствовали. Просто перетянули сетью один из углов ангара, отодвинув подальше находившуюся здесь прежде технику и вынеся из угла запчасти и прочий много лет копившийся мусор. Ей оставили не много: две бетонных стены, бетонный же пол, и серебряную сеть, угрожавшую здоровью.
- Как?.. Как это развязать? Как войти? Яся! Яся, ты там? Почему я ее не чувствую?
Не чувствую. И даже не вижу. Потому что фонариком Леха подсвечивает себе узлы, которые развязывает, чтоб пустить меня внутрь. А она не отзывается. Там, за сеткой, темно и тихо - ни шороха, ни звука.
- Она больше не может никого завлечь. Не может гипнотизировать. Не может влиять, - объясняет Леха чуть извиняющимся тоном, не прекращая бороться с узлами. - Удаление органов зрения разрубило энергетические узлы, и теперь она лишена своей паранормальной силы. Ментально она теперь безопасна. Но вот физически… Ты точно уверена, что тебе безопасно туда входить? - Леха, вроде, с узлами справился, но не спешит раскрывать проход. - Она все же без крови уже два дня. Не кинется?
Ощущение, будто он меня не к вампиру, а в клетку к тигру запускать собрался. Она Высший вампир, а для них - просто дикий, лишенный разума зверь, ее и держат, как зверя: в пустой клетке, на голом бетоне.
- Пусти, - шепчу ему хрипло. - Просто пусти…
Едва ли не отталкиваю его и пробираюсь внутрь. Луч его фонаря услужливо скользит за мной следом, позволяя разглядеть в единственном углу этой импровизированной камеры маленькую сгорбленную фигурку. Яся сидит на коленях, упираясь лбом в холодный бетон стены, никак не реагируя на мое приближение. Неподвижная, словно изваяние. И больше не ощущаемая мной как вампир.
- Яся, - я опускаюсь возле нее на колени, обнимаю ее за плечи, притягиваю к себе, - Ясенька… - и даже сейчас не чувствую ее вампиром. Всего того буйства силы, что обрушивается на тебя всякий раз, когда ты прикасаешься к кому-либо из Великих, всех этих мириадов энергетических искорок, что пронзают твою кожу и словно наполняют тебя частичками их сил, дрожью, восторгом, ощущением прикосновения к чуду… Ничего больше не было. Я обнимаю опустевшую оболочку, в которой - где-то глубоко внутри - тихо-тихо еще бьется сердце.
Яся не сопротивляется, безвольно откидываясь спиной мне на грудь и никак не реагируя на мои прикосновения.
- Я тебя не брошу, Яся, мы выберемся, - шепчу, сжимая ее хрупкие плечи. - Мы выберемся, за тобой прилетит Лоу, увезет в безопасное место, тебя вылечат…
- Нет, - вдруг отзывается она на мои уговоры. Тихо. Безучастно. И обреченно. Но хоть отзывается. Значит, хотя бы слышит.
- Что нет, маленькая? - переспрашиваю я. Не задумываясь, как-то оно само. Наверное, слишком долго врала им всем про девочку-подростка. В итоге поверила сама. И все, что было прежде, - ее брак с Анхеном, его предательство, да даже все триста лет ее вампирской жизни - все отошло куда-то за горы. Я помнила об этом, но - не воспринимала. Как реальность уже не воспринимала. У меня на руках была раненая девочка, больше похожая на сломанную куклу. А я была старше, сильнее…
- Лоу не прилетит.
- Ну что ты, хорошая моя, так не бывает. Он обязательно прилетит, надо только дождаться. Он тебя любит, он весь мир ради тебя в бездну готов отправить, он обязательно…
- Его нет, Лара. Его больше нет.
- Что значит "нет", Яся, о чем ты?
Она, не оборачиваясь, протягивает мне руку. А я сначала сжимаю ее ледяную ладонь в попытке передать ей хоть капельку тепла, участия, и лишь потом осознаю, что она протянула мне руку с перстнем. А перстень…
- Они что, разбили камень? - свет фонаря помогает не очень, Леха светит издалека, в вольер предусмотрительно не заходит. Но пальцами я ощущаю трещины, выбоины, даже пустоту на месте выпавшего фрагмента.
- Нет, никто не трогал, он сам… он сам, - и вновь застывает, заледеневает в своем отчаянье.
- Что значит "сам"? - не понимаю. - Ты, видимо, просто не заметила, разбила о стенку, когда тебя… когда они…
- Искалечили? Нет, камень был цел. Он еще долго был цел, до самого вечера. И я чувствовала, все чувствовала… До последнего мига… Он умер, Лара. Мой брат мертв.
Без эмоций, без надрыва, без крика, без шепота. Ровно, безжизненно Мертво…
Это я еще могу - ужасаться, не верить, рыдать, отказываться: нет! Это невозможно, ведь это же Лоу! Он не может, он же коэр, у него же предназначение! Он всю землю должен спасти - вампиров от солнца, людей от вампиров!.. Но это его сестра сидит сейчас на бетонном полу сломанной куклой, узница, бессильная, бесправная, искалеченная. Это в ее лицо я так и не отваживаюсь взглянуть.
- Что… произошло? - язык шевелится с трудом. - Ты знаешь?
Кивает.
- Ты мне расскажешь?
Рассказывает. Все так же безжизненно, без эмоций.
- Он пытался пройти за нами. Но не смог преодолеть границу. Там… Там не было пути. Я не знаю… просто восстановили энергию или взорвали проход, но он не прошел… Он не сдался, он искал варианты… Но тут… меня убили…
- Но…
- Ты ведь чувствуешь, меня больше нет. Ты можешь видеть тело, ты слышишь… А он - нет. Он перестал меня ощущать в тот миг, когда они сожгли… Энергия ушла… вытекла… Это как смерть. Он чувствовал мою боль - и смерть: абсолютную пустоту, какой не бывает даже в забвении. И камень его кольца - в крошку… А мой был еще цел, я чувствовала его боль, его ужас, его отчаянье… но не имела сил послать ему даже намек… Не знаю, что дальше… злость, гнев, застилающий разум, безумие, желание отомстить… убить или умереть, а лучше бы оба сразу… Не знаю, убил ли. Знаю, что умер.
Отомстить… Как знакомо… У него отняли его, и он отправился мстить… Вот только соперник на этот раз - не помешанный на человечьей крови профессор.
- Кто?.. Кого он пытался убить?
- Владыку. Анхена. Стражей Границы… Я не знаю. Того, кто виноват, что я попала в плен. Того, кто виноват, что он не смог до меня добраться. Того, кто сможет убить его… Мне было больно. Очень. Для него я умерла в страшных муках. Он не смог с этим жить. Он хотел… для меня… Все, что он хотел - для меня. А не смог…
Дальше - лишь тишина. И тьма, которую не может рассеять даже луч Лехиного фонарика, которым он освещает нас, ни на миг не выпуская из луча света. Боится, что Яся накинется на меня? Или что мы вместе - на него?
А было бы неплохо, наверное. Он здесь один и никто не знает… Вот только Яся… Я не уверена, что она сможет хотя бы встать. Или захочет. Ведь она потеряла все… Или не все?
- А ребенок, Ясенька? - шепчу ей тихо-тихо. И не важно, что все равно говорим по-эльвийски. А вдруг охотник знает?
- Держу… Последнее, что осталось…Замкнула на него контур, может быть… Лоу сказал, что у ребенка шанс есть… Я просто не думала, что так страшно…
- Значит, будем выбираться сами, - жестко прекращаю ее рефлексию. - Нам есть, за что бороться, верно? Смотри, он здесь один, и я ему симпатична. Нам нужна его кровь и ключи…
- Лара, но ты… действительно очень ему симпатична. И он человек, такой же, как ты. Неужели ты?..
- После того, что они с тобой сделали? Голыми руками передушу! Все, до кого сумею…
И в этот миг раздается чудовищный грохот, даже пол под ногами вздрагивает.
- Что это? - оторопело оборачиваюсь на Леху.
- Взрыв бытового газа, - а вот он совершенно спокоен. - И так неудачно - как раз под той комнатой, где тебя держали. Там, знаешь, в подвале был склад, куча баллонов, какая-то неисправность… Ты только что умерла, - подытоживает, глядя на мое ошарашенное лицо.
Глава 7
- Ты… - все повторяю, не в силах поверить, - ты…
- Каховский был прав, свидетели не нужны. У меня был приказ… Но убивать детей я не подписывался. И я уверен, если ты выберешься - ты будешь молчать. Никогда и никому не расскажешь о том, что ты из Сибирии. Никогда и никому не расскажешь о том, что за горами есть жизнь. Потому что иначе тебя найдут. Очень быстро.
Киваю, не в силах поверить. Лешка. Он все-таки нас спасет. Он спасает, а я только что готова была его убить…
- Прощайтесь, нам надо спешить.
- Как… прощайтесь? Ты же не хочешь?..
- Детка, я тебя очень нежно люблю, но вампира я в мир не выпущу.
- Она никого…
- Еще не убила. Я верю, детка. Так ведь не успела, поймали мы вас. А теперь ей нужно будет питаться, и много ли милосердия стоит ожидать от искалеченного безумного существа?
- Она не безумна.
- Она калека. Она инвалид, детка. Ты не сможешь заботиться о ней. Ты даже скрыться с ней не сможешь, вас тут же поймают. А одной у тебя есть шанс.
- Я ее не оставлю здесь.
- Здесь она не останется, завтра прилетит вертолет, ее забирают в центр. Там есть лаборатория по изучению… подобных особей. У нее там будут нормальные условия содержания, регулярное питание, она проживет там много-много лет, - продолжал убеждать меня Леха. Все еще спокойно. Но было видно, что он начинает нервничать, время, видимо, поджимало. На улице уже слышались крики, но ангаром пока никто не интересовался.
- Нормальные условия? Это как здесь, клетка для собак? Лешенька, пожалуйста, - подскакиваю к нему, буквально повисаю на груди, - пожалуйста, послушай. Мне не надо о ней заботиться. Ей не надо питаться здесь - ты прав, это ей даже теперь и не по силам. Нам бы только выбраться. И она уйдет через горы. Домой. У нее там семья, о ней позаботятся. Смогут вылечить. Или как-то помочь. А тот, кто… устроил все это… ты сам посуди: теперь она ему не опасна. Не претендент. Не конкурент. Никто. Больная девочка. Ей надо вернуться, она здесь не выживет. Ни в лаборатории, ни на свободе. О ней свои позаботятся. У них сильная медицина, они смогут, - я отчаянно смотрю в его глаза, мои губы дрожат возле самых его губ. Понадобиться - поцелую. Понадобиться - убью. Я бежала к ним, как к людям, как к самым лучшим, самым гуманным существам на земле. А они - такие же. Как вампиры, только без крови.
- Погубишь ты меня, детка, - он коротко и жестко целует меня в губы. - Меня ж убьют, если вас обнаружат, - и, резко отстраняясь, направляется к Ясмине.
- Я тебе не враг, - осторожно наклоняется над ней. - Я хочу помочь. Ты понимаешь меня?
- Она не собака! - взвиваюсь, чувствуя, как слезы вновь выступают на глазах. Нервы сдают окончательно. - Она высшее разумное существо. Она не только слышит и понимает каждое слово, сказанное в этом притоне, она еще и ощущает каждую эмоцию говорящего. Так что можешь не опасаться. Даже без глаз она видит тебя насквозь.
- Хорошо, - кивает Леха, слишком спешащий, чтобы вступать в перепалки. И вновь обращается к Ясмине. - Если я тебя выпущу, ты уйдешь за горы? Сразу уйдешь, как она обещала?
- Да. Здесь я умираю. Там помогут…
Не теряя более времени, он подхватывает ее на руки.
- Помоги, - бросает он мне.
Я хватаюсь за край сети, открывая проход для них как можно шире. Он пролезает, передает мне фонарь:
- Не отставай.
Дальше почти бегом по темному ангару к его машине. Он ставит Ясю на землю, распахивает багажник. Да, размеры тут не вампирские.
- Не знаю, как вы поместитесь тут вдвоем, но другого плана у меня нет. И времени тоже.
Поместились. Жить ужасно хотелось.
- И дальше - ни звука. Что бы ни происходило. Пока не выпущу.
Потом тишина. Он, должно быть, куда-то уходит. Какие-то звуки вдали, словно что-то там перетаскивают. Лязгают ворота гаража. Хлопает дверца, машина чуть вздрагивает, принимая водителя. Выезжает. Недалеко, на двор. На нас обрушивается шум, жар, отсветы. Взрывом дело не кончилось, тут вовсю полыхает пожар.
- Есть кто пострадавший? Я довезу до больницы.
- Да, есть один!
- Каховский, шляется по ночам, где не попадя!
- Ребята, тащи!
- А может ну его, Лех? Скорая заберет. Чего машину-то пачкать?
- Нужна нам тут Скорая. Загружай! - командует Леха. - С девчонкой что?
- Не нашли пока. Не удивительно, так рвануло. Там, может, и искать-то нечего.
- Я мигом, - и машина трогается с места, сначала медленно, потом, видно, выехав на дорогу, мчится уже изо всех сил.
И тут нас оглушает еще один взрыв. За ним еще, еще.
- Что это? - доносится голос Каховского. Не сильно, выходит, пострадал. В сознании.
- Гараж. Ворота ж я не закрыл, не до того было. Да и ребятам не до того, пожар тушат. Вот искра, видать и попала. А там же, сам знаешь, горюче-смазочных… - Леха присвистнул. - Никакой техники безопасности. Вот и рвануло так, что на весь город иллюминация.
- Ты! - в голосе Каховского зазвучали явные обвинения.
- Что я, Никитушка?
- Ты выходил из гаража. И встречу мне в том крыле ты среди ночи назначил. А сам не пришел. Я из-за тебя…
- А на словах, дорогой друг и товарищ Каховский, - бесцеремонно перебивает его Леха, - велено передать: еще раз рот свой не по делу откроешь… или вздумаешь ругать свое руководство… или руководство всей нашей страны… и баллон с бытовым газом неожиданно взорвется прямо у тебя под кроватью. Мысль ясна?
Пауза.
- Не слышу, - настаивает Леха.
- Более чем, - бурчит писатель.
Больше они не разговаривают.
Дальше больница, где Каховского выгружают, а мы долго ждем, пока Леха обговаривает с медперсоналом какие-то формальности. Затем вновь стремительно несемся куда-то. Останавливаемся.
- Вылезайте. Быстро.
Быстро не выходит, от долгого лежания в неудобной позе руки-ноги затекли, он помогает. Мы в каком-то темном проулке, фонари здесь не горят, фары Леха тоже выключил. Холодный ветер заставляет зябко поежиться. Этот апрель был весьма нежарким, в одной рубахе я быстро закоченею.
- Держи, - Леха протягивает мне куртку. Не мою, но почти по размеру. - Косы спрячешь под капюшон, при первой возможности - срежь, ты с ними слишком приметная. Штаны бы тоже лучше сменить. Но на подругу я не рассчитывал, поэтому - пока оставляем, ей нужнее.
На закрытый багажник Леха водружает матерчатую сумку на длинном ремне, достает оттуда спортивный костюм, протягивает мне:
- Помоги ей переодеться. Второй куртки у меня нет, но хоть так.
- Мне не холодно, - подает голос Ясмина.
- Ты не должна бросаться в глаза. А твоя одежда слишком нездешняя, слишком легкая и слишком грязная. И было бы неплохо, чтоб ее обгорелые обрывки нашлись в гараже.
Яся тут же стягивает через голову тунику, снимает брюки.
- Хоть отвернулась бы, - недовольно бурчит Леха. - Знает же, что я здесь.
- Возьми, - она протягивает ему вещи.
Он отходит, чтоб бросить их в салон. И не торопится возвращаться обратно. Ждет, пока она оденется.
- Здесь темно, Леш, - подаю голос я. - А вампирам не стыдно. Даже зрячим и при ярком свете.
- Я не вампир… Да, вот еще, - с козырька над водительским сиденьем он снимает солнечные очки, протягивает мне. - Одень ей. Не стоит такое всем показывать. При станции есть туалет, умой ее там хорошенько, ее лицо…
Не договаривает. А я понимаю, что лицо вампирши сегодня еще не видела. Все во тьме, в неровном свете фонаря. Да и там она была ко мне спиной.
- На станции? - решаю сначала разобраться с насущным.
- Да, здесь недалеко. Теперь слушай внимательно. Вот деньги, - он протягивает мне небольшую пачку. - Это очень немного, экономь. В сумке кое-что из вещей и немного еды. Тоже твое. Сейчас вы выходите вон там, на углу, и идете налево. Минут через пять придете на станцию. Там электрички. Вам нужна та, что идет из Перми. Отъедете на четыре остановки. Там летние домики сплошь, еще холодно, они все пустуют. Замки в них хлипкие. Сможете чуть отдохнуть. Граница там совсем рядом, даже ближе, чем здесь. Проводишь ее немного, покажешь направление. Думаю, по прямой она долетит. Долетишь? - он все же решается обратиться напрямую к вампирше.
- Да, конечно. Мне только в нее влететь. А дальше она меня зафиксирует и вызовет наш патруль. Обо мне позаботятся.
- Хорошо, - было видно, что слова Ясмины его успокоили. Он все же не был уверен, что поступает верно, отпуская ее. - Дальше, - он вновь оборачивается ко мне. - Садишься на электричку и едешь в обратную сторону. В Пермь. До конечной. Это город большой, в нем легко затеряться. Запоминай адрес. Улица Осипова, дом 16, квартира 8. Скажешь, Леха тебе письмо должен был оставить. Тебе отдадут конверт. В нем паспорт с твоей фотографией и деньги.
- Леш, деньги ты мне уже дал, спасибо…
- Не дрейфь. Мне просто те ребята сильно должны, вот возвращают. Часть деньгами, часть документами. Паспорт почти настоящий, проблем быть не должно, но лучше не попадать в ситуации, когда его станут проверять слишком пристально. Это понятно?
Киваю.
- Дальше уезжаешь. Как можно дальше. Как можно незаметнее. И никогда и никому не даешь повода заподозрить в тебе иностранку. Искать тебя не должны, ты погибла. Идея с твоей смертью не моя, ее озвучили сверху. Просто будь умницей и не воскресай. Не подводи меня. Договорились?
Вновь киваю.
- А как ты потом найдешь меня?
Он неожиданно резко делает шаг вперед, прижимая меня к машине. И впивается губами в губы. Не грубо, нет. Скорее, отчаянно. А потом - просто нежно. Очень долго и очень нежно он целует меня там, в темном глухом проулке на холодном ветру. А я отвечаю. Потому ли, что бесконечно ему благодарна, или потому, что мне просто приятно, мне нравится вкус его поцелуя, его губы на моих губах, его руки, сжимающие мне плечи.
А потом он отстраняется.
- Никак, детка. Если тебя найду я - найдут и они. Так что - сама, хорошо? Ты справишься, я в тебя верю, - он снимает сумку с багажника, протягивает мне. - Все, прижмитесь к забору.
Садится в машину, заводит двигатель.
- Не воскресай, - бросает мне сквозь открытое окно. И уезжает.
Я долго настороженно слушаю, как затихает вдали шум его мотора. Бесконечную тишину вокруг. А потом бессильно съезжаю спиной вниз по забору, к которому прижималась. Это все же случилось. Мы одни. Мы свободны. И нас даже почти не ищут.
Ясмина неслышно опускается на корточки рядом со мной.
- Я солгала, Ларис.
- Ну и правильно, - отвечаю совершенно искренне. И вспыхивает надежда - безумная, на краткий миг. Что вот сейчас она скажет, что зрение восстановится, у нее же регенерация, она же не человек…
- Я больше не могу летать. Совсем.