Сама Мэксин была в то время еще совсем молодой женщиной, не успевшей даже пережить период собственных увлечений. В тот вечер будто холодные пальцы ужаса пробежали вдоль ее позвоночника. Ведь с этими беззаботными словами мать передала в ее руки, словно какие-нибудь четки, с которыми она молилась перед сном, жизни двух беспомощных созданий!
Ирландка распрямила плечи и немедленно ощутила резкую боль в шейных позвонках - несомненный признак того, что ее молодость давным-давно прошла и старость уже потирает руки, готовясь принять ее в свои холодные объятия. И все же Мэксин не о чем было сожалеть. Она прожила достойную жизнь и всегда честно выполняла свою работу. Она любила девочек всей душой. Бог простит ей, что Изабель занимала немного большую часть в ее сердце, чем старшая принцесса. Но Джулиана была выдержанной и послушной девочкой, у нее и так все будет хорошо.
А вот Изабель… Ею владели эмоции столь же огненные, как и ее темные очи, и, по мере того как Ив продолжал свой рассказ, гувернантка понимала, что его слова вполне могли оказаться правдой.
- Я видел мадемуазель прошлой ночью своими собственными глазами, - холодно и спокойно, как всегда, повторил Ив. - У нее на платье, сзади, были пятна от травы, а на лице такая улыбка, которая могла означать только одно.
Мэксин выпрямилась во весь рост и пристально взглянула в лицо чванливому дворецкому.
- Совпадение, - произнесла она таким тоном, будто сама верила в совпадения. - И ты очень меня обяжешь, если оставишь свои гнусные домыслы при себе. - Тут она снизила тон и склонилась совсем близко к Иву. - Скажи только слово об этих глупых подозрениях кому-нибудь из слуг, и я тебе башку оторву.
- Я никогда не сплетничаю с прислугой, мадам, - презрительно фыркнув, ответствовал старик. - Я просто говорю правду.
С этими словами он повернулся и скрылся в кухне, оставив Мэксин с ощущением очень близкой беды.
Изабель подошла к столу и знаком отпустила горничную. Она решила справиться без посторонней помощи, чтобы вдоволь, не стесняясь собственного аппетита, насладиться яйцами и балыком. Вдруг на входе в зимний сад она заметила Бронсона, того самого нахального американца, который досаждал ей весь день накануне. Сегодня он казался совсем иным, не то что во вчерашнем парадном костюме. Темные волосы свободной волной спускались на лоб, довольно грубо очерченный, но по-своему весьма красивый. Даже на большом расстоянии Изабель заметила живой блеск изумрудно-зеленых глаз. "Контактные линзы, - мысленно фыркнула она. - Не могут радужные оболочки быть такими яркими".
Однако что за смешная самоуверенность у этого человека! Изабель уже знала, что американцам вообще неведомо чувство поражения. Такого слова просто не существует в их словаре. Но стоило лишь взглянуть на входящего Бронсона, чтобы сразу понять: это не тот человек, который смирится с неудачами.
Изабель кивнула ему и, не смущаясь посторонним присутствием, положила себе отнюдь не скупую порцию фаршированных яиц.
- Не стесняйтесь, ради Бога. - С этими словами Бронсон вымучил из себя поклон, который больше смахивал на карикатуру. - Мне нравятся женщины с хорошим аппетитом.
От неожиданности Изабель даже позабыла о медовом хлебце, который только что собиралась взять с подноса.
- Мне нет дела до того, что вам нравится и что не нравится в женщинах, мистер Бронсон.
- Как вам будет угодно, - ответил он и, протянув руку позади Изабель, взял себе тарелку.
Девушка с завистью наблюдала за тем, как он щедро нагружает тарелку всякой всячиной.
- Не торопитесь. Вы сможете подойти за добавкой, - бросила она через плечо. - Никто не станет бить вас по рукам.
- Спасибо, - отозвался он, шагая рядом с Изабель к большому столу, стоящему ближе к входу. - Я, наверное, так и сделаю.
Она постояла, ожидая, что Бронсон отодвинет ей кресло. Но он, пребывая в бодром настроении и позабыв обо всем на свете, кроме своего завтрака, уселся и посмотрел на еду так, словно готов был нырнуть в эту груду вкуснятины. Вдруг его внимание привлекло многозначительное покашливание девушки.
- Да вы садитесь, - сказал он. - Все остывает.
- Но мой стул.
Бронсон посмотрел на противоположное кресло.
- Людовик Четырнадцатый, да?
Ворча проклятия на французском и итальянском одновременно, Изабель сама схватилась за резную спинку. Покрасневший как рак дворецкий опрометью выскочил из алькова, но Изабель жестом отпустила его.
- Если вы хотели, чтобы я отодвинул вам кресло, сказали бы просто.
Девушка гневно глянула на американца.
- Настоящего джентльмена не обязательно просить о таких вещах.
Бронсон стремительно расправился с круассаном, прежде чем спросить:
- Вы говорите о своем дружке Эрике?
- Эрике? - округлив глаза, переспросила Изабель. - Вы имеете в виду сына Оноре Малро?
"Вот так. Отлично, - подумала она, отметив про себя, что голос ее прозвучал совершенно как надо, не слишком наигранно и не слишком лукаво. - Ему нипочем не догадаться, что стоит за этим вопросом".
- Ну да, - ответил американец. - Я говорю про того паренька, с которым вы спите.
Изабель почувствовала себя так, точно ее уличили в страшном преступлении.
- Да как вы смеете намекать на подобные вещи?!
- А я и не намекаю, - заявил Бронсон, отхлебнув кофе. - Просто констатирую факт.
- Вы же ничего обо мне не знаете, - заливаясь румянцем, сказала Изабель. - Вы просто не можете знать, с кем я провожу свободное время.
- Ошибаетесь, принцесса. Мне доподлинно известно, чем вы занимались прошлой ночью.
Все, что было между ней и Эриком, яркими красками вспыхнуло в ее памяти.
- Но вы… То есть мы были…
Бронсон запрокинул голову и расхохотался. Звук его голоса показался Изабель слишком уж торжествующим.
- Да! Придется вам еще немного поработать над этим бесстрастным выражением лица. А не то я все-таки поставлю вас в неловкое положение.
- Наверное, вы только и делаете, что спекулируете на чужих промахах, мистер Бронсон. Как видно, личная жизнь у вас не складывается. Вот и ваша ночная гостья вас уже бросила.
Легкая тень улыбки скользнула по его лицу, приподняв уголки губ.
- Откуда вам известно, что я спал не один? - спросил он. - А может, я всю ночь только и делал, что предавался мыслям о вас?
- Ну да! Так я и поверю, что вы станете проводить ночь в одиночестве. - Изабель улыбнулась, пародируя собственную самую кокетливую улыбку. - Да еще долго думать обо мне ли или о чем еще.
- Не стоит хлопать на меня вашими ресницами, принцесса. Я птичка не вашего полета.
Теперь уж настала очередь Изабель рассмеяться:
- Вы только подумайте, как высоко он о себе мнит! Скажите, все американцы так же самоуверенны, как и вы?
- Только преуспевающие.
- Тогда я с ужасом думаю о будущем вашей страны. Вы вульгарны, эгоистичны невероятно…
- Всем доброе утро.
Оба, Изабель и Дэниел, обернулись на голос. В дверях показалась Грета Ван Арсдален, бывшая жена известного голландского банкира. На ней был кремовый костюм из тонкого шерстяного полотна. Она буквально излучала зрелую женственность, несомненно, понимая, что находится в самом расцвете красоты, и не пренебрегая этим могучим оружием для достижения своих заветных целей. Юная принцесса, едва успевшая познать суть таинства, происходящего между мужчиной и женщиной, интуитивно поняла, что Бронсон провел предыдущую ночь именно с этой стройной блондинкой.
Интересно, отчего прежде Изабель не замечала, что она так не любит Грету Ван Арсдален?
- Ты прекрасно выглядишь, Изабель, - проплывая мимо них к шведскому столу, молвила гостья.
- Как и ты, Грета.
Глаза блондинки нарочито остановились на костюме принцессы.
- Как мило, - промурлыкала она. - Вышитые воротнички - это так изящно.
Вышивка была единственным доступным Изабель искусством. Язвительное замечание Греты без труда попало в цель - девушка ощутила непреодолимое желание наглухо зашить ей рот.
Грета между тем бросила взор на Бронсона. Тут же с другого края стола до Изабель донеслась волна жара. Внезапно она почувствовала себя ужасающе юной и невероятно смущенной, так что появление других гостей ее искренне обрадовало. В течение нескольких следующих минут комната заполнилась шведами и японцами, британцами и итальянцами, пока наконец не возникло ощущения, что за столиками собрались представители всех существующих на земле государств.
Однако единственным из них, кто так приковал к себе ее внимание, оставался американец. Каждый раз, когда глаза Изабель невольно возвращались к нему, он отвечал ей широкой белозубой улыбкой, и девушке все время казалось, что Бронсон смеется над ней.
Может, вначале так оно и было, но только не теперь. Черт побери! Ведь она - просто испорченный ребенок. Ну почему бы ей и дальше не оставаться таким вот капризным ребенком, вместо того чтобы буквально у него на глазах превращаться во взрослую женщину?! Даже в том, как высокомерно она задирала подбородок и резкими уверенными движениями разбивала скорлупу яиц серебряной вилочкой, Дэниелу явственно виделось ее смятение. Кстати, ему очень нравилось, как ловко она управляется с этой самой вилочкой. Возможно, волею обстоятельств эта девушка и жила до сих пор как некая милая домашняя зверушка, за которой все вокруг ухаживают, но в то же время в ней ощущалась нешуточная воля и целеустремленность, благодаря которым она очень скоро могла бы почувствовать себя дома даже в далеком Куинсе.
Представив себе, как блистательная принцесса Изабель вышагивает по Рузвельт-авеню, разглядывая витрины "Вулвортса" и крича "Привет!" рабочим на угловой стройплощадке, Бронсон снова широко улыбнулся. Впрочем, он тут же пожалел о своей несдержанности, глянув через стол и снова ощутив на себе гневный взор Изабель. "Черт побери, принцесса, - подумал он, отламывая кусок медового хлебца и намазывая его маслом, - я вовсе не над вами смеюсь. И вообще мне, кажется, уже не до смеха". Ну кто бы мог подумать, что девушка с таким колким язычком окажется столь чувствительной? Бронсону не хотелось бы относиться к ней как к нормальному живому человеку с хрупким сердцем. Он предпочел бы думать об обеих принцессах как о неких пока не использованных природных ресурсах Перро.
В городе говорили, что младшая из сестер подобна необъезженной кобылке, что она так же капризна и ветрена, так же непредсказуема, как и ее мать, и к тому же вдвое красивее, чем покойная жена принца Бертрана. Когда старые дворцовые слуги начинали сокрушаться о будущем Изабель, становилось ясно, что они питают самые теплые чувства к этой девушке, такие, которых, увы, никогда не выказывали, говоря о ее сестре Джулиане.
Сидя подле Бронсона, Грета продолжала болтать о каком-то идиотском лошадином шоу, в котором она собиралась участвовать в следующем месяце в Филадельфии. Не согласится ли Дэниел приехать туда, чтобы поболеть за нее? Он проворчал в ответ что-то совсем не смешное и тут же бросил еще один быстрый взгляд в сторону черноволосой принцессы.
У нее были высокие, почти славянские скулы и прямой нос. Классическое холодное лицо. Даже слишком красивое, что называется, с точеными чертами. Их смягчали лишь огромные темные глаза с густыми ресницами, отбрасывавшими тень на щеки каждый раз, когда Изабель опускала взгляд. Кожа ее была бледной, почти розовой, и очень гладкой, немного более яркой на скулах.
Внезапно Бронсона осенило, что на самом деле она и вполовину не была такой высокомерной и хитрой, какой хотела показаться ему. Просто наивная девчушка девятнадцати-двадцати лет, попавшая в паутину неудачного увлечения никчемным пареньком, который недостоин целовать даже подметки ее туфель. Бронсон был уже в курсе сплетен о принцессе и сыне Малро, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, насколько далеко там зашло. Девушка явно полагала, что она влюблена. Что ж, люди частенько принимают за любовь простое стремление избавиться от одиночества. Если только он сам все это себе не выдумал, то перед ним был типичный случай подобного одиночества. Дэниел прекрасно понимал, насколько бесполезно даже пытаться объяснить Изабель, что рано или поздно туман рассеется и тогда она увидит своего Эрика таким, как он есть, то есть абсолютным нулем.
Именно потому, что Бронсон был далеко не юн и слишком пресытившимся человеком, не верящим в "жили долго и счастливо", ему не имело смысла лишать иллюзий наивную девочку. Когда-то он и сам вот так же верил в чудо. Очень скоро и она поймет, что жизнь не любит заранее прописанных сценариев, даже если текст сочинила прекрасная принцесса с темными как ночь глазами.
И все же что-то в этой девушке заставляло Бронсона почувствовать себя и могучим, и одновременно очень ранимым. Едва ли подобные чувства могли зародиться в нем от одного взгляда на каскад темных кудрей или прелестные изгибы молодого тела. Ведь никакие женские прелести уже давно не касались самых чистых и бесхитростных струн его души.
Вдруг Изабель сменила позу и отбросила прядь волос за спину таким изящным непринужденным жестом, что в ту же секунду Бронсон невольно представил себе, как бы он мог обнимать ее. Да, она была слишком молода, слишком избалована и могла причинить слишком много хлопот такому практичному и упрямому мужчине, как он. И все же…
"Я не смеюсь над вами, принцесса, а просто думаю, отчего же не я оказался первым".
Глава 3
Завтрак тянулся нескончаемо долго. Вокруг было слишком много людей, и все они то и дело принимались смеяться над самыми пустяковыми вещами. С каждой минутой Изабель прилагала все больше усилий, чтобы воспринимать звучавшие вокруг глупые диалоги. Еще труднее было отвечать тем, кто к ней обращался.
Но всего через какие-нибудь три четверти часа она снова окажется в объятиях Эрика! Одной этой мысли было достаточно, чтобы вернуть утраченный аппетит и удовольствие от еды. Изабель потихоньку попивала кофе, когда с улицы донесся глубокий рокот долгожданного "ламборджини". Начинался морозный осенний день. Принцесса все утро мечтала о том, как они с Эриком встретятся на берегу озера. Там, вдали от любопытных глаз, она бросится прямо в его объятия и…
Живой смех Бронсона вернул ее на грешную землю.
- Эй, принцесса, - произнес он, едва ли не бравируя своим жутким американским акцентом, - между прочим, доктор Уортэм к вам обращается.
Изабель с трудом подавила желание хорошенько пнуть его под столом и повернулась к мисс Уортэм. Светило от физики, интересовалось, не опасаются ли в княжестве Перро сильного снеготаяния в горах, вызванного глобальным потеплением на планете. Изабель ухитрилась ответить ей, даже не сев при этом в калошу.
- Отлично, - похвалил ее Бронсон, когда спустя несколько минут они снова встретились возле шведского стола. - Я почти поверил в то, что вы действительно понимаете, о чем говорите.
Изабель бросила на него взгляд, способный смутить любого хоть капельку более ранимого мужчину.
- И что же все-таки заставило вас усомниться в моей компетентности?
- Помните, что я сказал вам относительно бесстрастного лица? В тот миг вы вдруг снова позабыли о нем.
Действительно, в первую минуту Изабель немного растерялась, но все же быстро собралась с мыслями и ответила на вопрос, весьма далекий от ее разумения. Она вообще не имела привычки немедленно сдаваться. В подобной ситуации Джулиана наверняка сразу же признала бы свою неосведомленность и не моргнув глазом переадресовала любопытствующую ученую даму к мнению специалистов.
- Но доктор ничего не заметила? - заволновалась девушка.
- Принцесса, если бы она не заметила, то ей бы следовало отдать обратно свою Нобелевскую премию.
- Господи, да уймитесь же вы, - шикнула на него Изабель, поставив тарелку на краешек стола. - Я и не спрашиваю вас о научной стороне дела!
Бронсон взял медовый хлебец с тарелки принцессы и откусил от него. Что-то до неприличия естественное, волнующее и такое приземленное было в том, как блеснули его белые зубы. Изабель отвернулась. Слава Богу, что он герой не ее романа!
- Он уже здесь, вы знаете?
- Кто?
- Ваш дружок.
- Вам никак не наскучат эти детские выходки, мистер Бронсон. Или, может, это еще одна черта хваленого американского характера?
- А вы не любите американцев? - прищурившись, спросил он.
- Отчего же, некоторых люблю, - многозначительно ответила Изабель. - Тех, конечно, кто понимает, что от простой фамильярности до настоящих дружеских отношений довольно далеко.
Бронсон усмехнулся:
- Все это не опровергает того факта, что ваш дружок уже ждет вас на улице.
- Вряд ли. Он должен подъехать минут через пятнадцать. - Изабель отважно взглянула в глаза американцу. - И потом, он не стал бы в одиночестве слоняться по саду, а просто прошел бы в дом. В конце концов Эрик нам почти родня.
- Вы правы. Он бы так и поступил. Если бы действительно был один.
К ужасу Изабель, слезы навернулись ей на глаза, и пришлось старательно поморгать, чтобы они не пролились через край.
- Эрик не такой.
- Что поделаешь, жизнь жестока, принцесса, - ответил Бронсон, впиваясь в собеседницу неумолимым взором. - Многие вещи на самом деле не всегда таковы, какими нам кажутся.
- Да вам просто нет названия, - прошептала девушка. - Мне жаль вас. Видно, вам настолько претит чужое счастье, что вы злитесь на всякого, кому посчастливилось обрести любимого человека.
Американец указал в сторону сада, видневшегося за стеклянными дверями:
- Ступайте же, поглядите сами. Только потом не говорите, что я не предупреждал вас. Жду ваших извинений.
- Долго будете ждать, мистер Бронсон! Я скорее умру, чем стану тратить на вас свое время!
- Вы еще передумаете, Изабель, - сказал он, возвращаясь на свое место. - Рано или поздно вы перемените точку зрения.
Принцесса не стала терять времени, ломая голову над этими загадочными словами. Наспех извинившись перед гостями, она помчалась прочь. Конечно, можно было выйти на улицу прямо через стеклянные двери зимнего сада, но у этого несносного американца и так уже было немало шансов позабавиться над нею, поэтому Изабель поспешила в кухню.
- Принцесса! - подхватилась с места Оливия, помощница главного повара, увидев влетевшую в помещение госпожу. - Чем могу служить?
Изабель поспешно кивнула, отвечая на приветствие.
- Покажи мне черный ход, - сказала она, оглядывая стены кухни. - Здесь ведь где-то есть дверь, которая ведет прямо в сад, не так ли?
Оливия взяла себя в руки, несмотря на то что было очевидно: она просто сгорает от любопытства.
- Да, но надо пройти через кладовку, а потом по коридору направо, - ответила кухарка. - Вы попадете прямо в розовый питомник.
Изабель хлопнула в ладоши.
- Отлично! Я выйду в противоположной стороне сада!
Самое главное, что при этом любопытные зеленые глаза не смогут наблюдать за ней сквозь стеклянные створки французских дверей. Ведь Изабель прямо-таки умерла бы от стыда, если бы Бронсон или кто-нибудь еще из гостей заметил, как она мчится по садовой дорожке вслед за Эриком!
- Мадемуазель?