Ей пришлось встать, надеть тапочки и потянуться за халатом. В гостиной она подошла к окну и раздвинула занавески. На улице не было никаких машин, кроме знакомого соседского седана. Но даже отсюда ей была видна фигура мужчины у ее двери.
Словно почувствовав, что Эмма смотрит на него, он сделал шаг назад и знаками показал, чтобы она его впустила. Нужно проигнорировать его. Он постоит и уйдет.
Но пока она убеждала себя в этом, ноги сами несли ее к лестнице. Эмма громко спросила:
– Кто там?
– Ты прекрасно знаешь, кто. Открой дверь.
Она почувствовала, как все внутри скрутилось в тугой узел.
– Зачем?
– Ты хочешь, чтобы весь город был в курсе наших дел?
В словах Эйдана был смысл. Она распахнула дверь и уставилась на него. Он был без шапки, хотя стояли холода.
– Ты представляешь, который сейчас час? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал раздраженно, а не возбужденно.
Существовала только одна причина, по которой он мог прийти сюда в такое время. Жар во взгляде Эйдана заставил ее пульс пуститься в пляс.
– Понятия не имею. Но я замерзаю. Пожалуйста, можно войти?
Эмма отступила, пропуская его. Неожиданно они оказались практически прижатыми друг к другу в крошечной прихожей.
– Где твоя машина, Эйдан?
Он пожал плечами. От него пахло улицей. Ей нравился этот запах: смесь холодного воздуха и хвои.
– Я пришел пешком, – сказал он. – Если помнишь, мы с тобой выпивали.
– Но это по меньшей мере пять миль! – удивилась Эмма.
– Потому я и добирался сюда так долго.
– Ради бога! Перестань! Давай, я налью тебе чего-нибудь горячего. Кофе подойдет?
Эйдан следовал за ней по пятам.
– Я бы выпил твоего знаменитого травяного чая.
На кухне он снял пальто и бросил его на стул. Свет был слишком ярким. Эмма чувствовала себя словно на витрине, хотя и была закутана в халат с головы до пят. Его острый взгляд пробежал по нарочито несоблазнительному наряду. Губы изогнулись, но он промолчал.
На Эйдане были брюки, которые он надевал со смокингом, и белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Проступившая щетина покрывала его решительную челюсть. Он выглядел сексуальным и опасным, мужчиной, который готов послать осторожность ко всем чертям.
Эйдан уселся на один из ее элегантных стульев, и тот заскрипел под тяжестью мужского тела. Только сейчас Эмма заметила, каким уставшим он выглядит. Интересно, это из-за позднего времени или из-за внутренней борьбы? Последний вариант был ей особенно близок.
Не говоря ни слова, Эмма вручила ему чашку с чаем и налила себе тоже. Вместо того чтобы сесть рядом с ним за стол, она прислонилась к холодильнику, стараясь держаться на разумном расстоянии.
– Зачем ты пришел, Эйдан?
Полный сарказма взгляд ставил под вопрос ее умственные способности.
– Не надо прикидываться.
Она пожала плечами:
– Значит, ты готов выслушать мои объяснения?
– Я уже говорил, что не хочу ничего слышать о прошлом и о том, по каким причинам ты оказалась в Силвер-Глен.
– Тогда зачем?
Он встал и отобрал у нее чашку.
– Вот зачем.
Притянув Эмму к себе, Эйдан обрушил на нее сокрушающий, даже наказывающий поцелуй. Его губы двигались с такой уверенностью… словно он в деталях помнил все, что она любила.
Прежний Эйдан никогда не был настолько уверен в себе. Но будь оно все проклято, если ей это не нравилось.
Без каблуков Эмма чувствовала себя беззащитной. Она приподнялась на цыпочки, чтобы быть ближе к его губам.
Эмма задрожала, хотя объятия Эйдана ее согревали. У нее закружилась голова.
– Я хочу тебя, – пробормотал Эйдан. – Скажи мне, что ты тоже хочешь меня.
Было очень трудно отказать ему, особенно когда ее руки обвили его шею.
– Да… но…
Он прижал ладонь к ее губам, заставляя замолчать.
– Никаких "но", – твердо сказал Эйдан. – Ответь только на один вопрос. – Его кадык дернулся. – Ты замужем?
Шок привел ее в чувство. Эмма вывернулась из его объятий и уставилась на него округлившимися глазами:
– Нет. Нет!
– Хорошо. – Он схватил ее левую руку и прижал к губам. – Тогда, леди Эмма Брейтуэйт, не окажете ли вы мне честь? Пригласите меня в свою постель?
Задорная улыбка противоречила жару его взгляда. И нерв подергивался на твердой челюсти, словно от ответа зависела его жизнь.
Видимо, настал такой период в жизни Эммы, когда все ее планы шли наперекосяк, а будущее отнюдь не было ясным и понятным.
– Ты ненавидишь меня? – прямо спросила она.
– За то, что случилось? – вздрогнул Эйдан. – Разве похоже, что я ненавижу тебя? Я, можно сказать, ем у тебя из рук, черт побери.
Это трудно было назвать ответом на вопрос.
– Пожалуйста, Эйдан. Скажи правду.
Его широкие плечи поднялись и тут же опустились, губы изогнулись.
– Нет. Я не ненавижу тебя. – Он заметался по ее маленькой кухне. – Было время, когда я хотел возненавидеть тебя, но не более того. Жизнь слишком коротка. Я скоро уеду. Давай посвятим эту ночь тому, что могло бы быть. Все-таки сейчас Рождество. У меня появилась странная сентиментальная потребность побыть сегодня другим человеком. Тем, кого я когда-то знал, кем когда-то был. Мальчиком. Идеалистом. Ребенком с открытым сердцем. Слишком наивным, чтобы можно было его выпускать в сложную взрослую жизнь.
Впервые Эмма почувствовала, что он говорит чистую правду.
– Я любила того мальчика, – прошептала она. – Он был удивительный, добрый и совершенный во всем.
– Он был дураком. – В его словах сквозили горечь и злость.
– Я не позволю тебе так говорить. – Ее тон был решительным. Хотя Эйдан Каванах стал зрелым успешным мужчиной, Эмма видела, как сильно она когда-то ранила его. – Если не хочешь ворошить прошлое, так тому и быть. Мы посвятим эту ночь настоящему. Пойдем в постель.
Эйдан заметно побледнел:
– Но только никаких сожалений потом, когда взойдет солнце, Эмма. Ни у кого из нас. Обещай. Я не хочу, чтобы ты винила меня в том, что я воспользовался тобой.
Положив скрещенные руки на сердце, она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза. Внутри ее все ликовало от счастья.
– Никаких сожалений.
Эйдан выключил свет на кухне и пошел за Эммой в спальню. Простыни и одеяло сбились, когда она торопилась открыть дверь. Остановившись у кровати, она испытала приступ стыдливости.
У Эйдана не было с этим никаких проблем. Он снял с Эммы халат, потом расстегнул пуговицы на ее пижаме.
Он раздел ее меньше чем за пять секунд.
Его взгляд был наполнен удовольствием. Эйдан обвел пальцем ее пупок, отчего мурашки покрыли тело женщины.
– Ты замерзла.
Она медленно покачала головой:
– Нет, не замерзла. Просто готова.
Эйдан поднял ее на руки. Когда Эмма прижалась щекой к его плечу и посмотрела ему в лицо, ее сердце сжалось. На долю секунды она увидела в нем того молодого мужчину, который любил ее с неуемной щедростью и страстью.
– Никто не должен об этом узнать, – предупредил Эйдан.
Хотя его слова причинили ей боль, она кивнула:
– Я понимаю.
– Ты предохраняешься?
– Я принимаю таблетки. И никаких проблем со здоровьем.
– Как и у меня. – Он мотнул головой. – Не уверен, что могу ждать.
– А зачем ждать? Мы с тобой хотим одного и того же, Эйдан. Займись со мной любовью.
Он бросил на нее затуманенный взгляд:
– Это просто секс. Не больше, не меньше.
Не любовь. Она поняла его мысль.
– Как бы ты это ни назвал, мне все равно. А теперь, если позволишь, мне нужно освежиться.
Оказавшись в ванной, Эмма оперлась руками о раковину и посмотрела в зеркало. Ее щеки пылали, зрачки были расширены. Не совершает ли она колоссальную ошибку? Может, неправильно делить постель с Эйданом, когда между ними осталось столько недосказанного?
Легкий шум из спальни напомнил ей, что на размышления нет времени. Либо она хочет его, либо нет. Ответ был очевиден.
Эмма потратила пару минут на подготовку, потом открыла дверь и, расправив обнаженные плечи, вернулась в спальню.
Глава 9
Эйдан не мог поверить, что это происходит наяву. Сколько раз за десять лет он представлял себе это… Или видел во сне…
Он был возбужден большую часть вечера. Танец с Эммой оказался для него особо изощренной пыткой. Теперь же, обнаженная и прекрасная, она смотрела на него, не в состоянии скрыть свою нервозность. Эйдан хотел подбодрить ее, но, по правде говоря, не знал, каким образом.
– Ты такая красивая. – Банально. Наверняка мужчины постоянно твердят ей это.
Она обхватила себя руками, словно хотела прикрыться. Ее ноги были длинными, талия узкой, грудь высокой и упругой.
Если бы Эйдан хотел придраться, то сказал бы, что лоб ее немного высоковат по меркам классической красоты… а нос несколько островат. Но эти мелкие недостатки с лихвой компенсировались лицом в форме сердечка, полными розовыми губами и глазами цвета неба.
Эйдан взял Эмму за руку и обнаружил, что она ледяная. Бережно потерев ее, он показал на кровать:
– Мне кажется, что в декабре даже прелюдию лучше проводить под одеялом. Я не хочу, чтобы ты подхватила пневмонию.
– Это ужасно неловко, – сказала Эмма с обезоруживающей прямотой и извиняющейся улыбкой.
Он кивнул:
– Сейчас все станет лучше.
Они нырнули в относительное тепло постели.
Эмма повернулась на бок, глядя ему в лицо. Она разглядывала его с восхищением и осторожностью.
– У тебя, наверное, очень большой опыт, – заметила женщина, выдавая свою досаду.
– Сомневаюсь, что сейчас подходящее время делиться своими сексуальными подвигами. Я прав?
– Да.
В ее позе, во взгляде Эйдан увидел то же самое, что привлекло его к ней еще тогда, в университете. Нельзя было подобрать более подходящее слово, чем "добродетель". Ни одна женщина, с которой он встречался, не казалась такой незапятнанной, такой открытой и теплой.
Хотя Эйдан точно знал, что это лишь оболочка. Эмма способна на обман, как и большинство людей. Он в этом не сомневался, ведь он услышал все от самой Эммы. Даже сейчас воспоминания о крушении его иллюзий саднили в сердце.
Отбрасывая неприятные мысли, Эйдан сконцентрировался на лежащей рядом с ним женщине. Он запустил руку в ее волосы, пропуская пряди между пальцами.
– Мы были такими юными, – вздохнул он. – Я думал тогда, что ты – само совершенство.
– А ты был порывистым, красивым и обходительным. Молодой Хью Грант. Только с восхитительным американским акцентом.
Эйдан ухмыльнулся:
– Возможно, противоположности действительно притягиваются. Меня до смерти пугали твоя родословная и твои великосветские манеры.
Он лениво провел пальцем по ее щеке, по ключице, потом ниже. Резкий вздох Эммы подсказал ему, что даже простое прикосновение действует на нее так же ошеломляюще, как и на него.
Мягко надавив ей на плечо, Эйдан уложил Эмму на спину. Склонившись над ней, он провел ладонью по ее телу. Пышная грудь. Гладкие бока. Плоский живот. Холмик между бедрами.
Не сводя с нее глаз, он проник в глубь ее женского естества. Ноги Эммы беспокойно задвигались, бедра раскрылись в молчаливом приглашении. Было так легко взять то, что она предлагала. Но Эйдан собирался позволить себе только одну ночь восхитительного забытья. А посему нужно двигаться медленно. Нужно растянуть наслаждение, насладиться каждой его каплей, выжать все возможное из того короткого времени, которое им отпущено.
Эмма обхватила его голову, потом ее пальцы коснулись его лба, погладили шею, поиграли с мочками ушей. Эйдана приводил в замешательство тот факт, что даже такие прикосновения заставляют его умирать от желания. Он пульсировал от нетерпения.
"Сделай это. Возьми ее. Сейчас же".
Каждая клеточка его тела призывала к этому. Только нежность, связывавшая их в прошлом, останавливала мужчину.
Он услышал дрожащий вздох Эммы:
– Когда ты прикасаешься ко мне, я словно таю внутри. И так было всегда, Эйдан.
Ее тело не могло притворяться, моментально отзываясь на его ласки. Не мог он ошибиться, чувствуя ее жар, аромат желания, который он безошибочно распознал.
Эйдан намеревался подразнить их обоих долгими минутами прелюдии. Но ради чего? Невозможно хотеть Эмму еще больше. Он был не в состоянии дольше выносить эту пытку. Опираясь на дрожащие руки, он приподнялся и вошел в нее со стоном, выдающим его невыносимое желание. Возбуждение Эммы только усилило его ощущения, моментально вознеся туда, где не хватало воздуха. Боже правый! Либо с его воспоминаниями что-то не так, либо она подсыпала ему в чай афродизиак.
– Черт, Эмма…
Она выгнула спину. Ее ноги обвились вокруг талии Эйдана, а ступни сомкнулись в своеобразный замок у него на спине.
– Не останавливайся, – умоляла Эмма, задыхаясь.
Ругаясь и смеясь, он двигался, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль.
– Без проблем.
Сказать, что им было хорошо вместе, – значит не сказать ничего. В его взрослой жизни было очень много секса. Но то, что происходило, когда их с Эммой тела соединялись, невозможно описать никакими словами.
Какой-нибудь юный английский поэт мог бы сочинить сонет о розах, сердцах в огне и чистоте настоящей любви. У Эйдана был более примитивный подход. Когда он овладел Эммой, его тело словно обезумело. Фейерверки, взрывы, жар… и ослепительное удовольствие.
Он уткнулся пылающим лицом ей в шею:
– Одного раза будет недостаточно.
Она куснула его.
– А я никогда не говорила про один раз.
Этого хватило, чтобы Эйдан вспыхнул снова.
Он задвигал бедрами и словно сквозь туман попытался понять, получила ли Эмма удовольствие. Если судить по ее громким вскрикам, да.
Потом Эйдан замер, и весь мир погрузился во тьму, а он совершенно потерялся, сгорая в пламени экстаза.
Эмма не могла сдержать дрожь. Эйдан прижимал ее к матрасу. Его дыхание было хриплым и неровным. Она понятия не имела, уснул он или бодрствует, но надеялась, что он спит. Эмма понятия не имела, что сказать. "Ух ты, Эйдан! Это было чудесно. Давай сделаем это еще раз". Или: "Ты потряс меня. И я думаю, что никогда не переставала любить тебя".
У нее начиналась истерика. Она влипла. Как она могла закрывать глаза на правду? Она приехала в Силвер-Глен не для того, чтобы найти его и изменить прошлое… по крайней мере не только за этим. Она хотела вернуть Эйдана.
Поскольку шансы на это были примерно такими же, как возможность увидеть королеву, пляшущую нагишом на берегу Темзы, нужно было что-то решать. Эмма могла вернуться в Англию, заставив себя забыть, что знала когда-то Эйдана Каванаха. Или она могла бороться за него. Но эмоциональные барьеры, которые он возвел, были просто устрашающими.
Эйдан даже слышать не хотел ее версию событий. Каждый раз, когда она хотела поговорить об этом, он отгораживался каменной стеной. Но сегодня он дал ей мощное оружие. По крайней мере одно не изменилось за эти годы. В постели все так же происходило настоящее волшебство. А это что-нибудь да значит.
Эмма пригладила его волосы, борясь с желанием прикоснуться к нему так, как хотелось бы. Какой была бы ее жизнь, если бы она была мудрее тогда, в двадцать один год?.. И если бы она не находилась под давлением своего отца?.. Если бы поверила, что этот красивый американец по-настоящему любит ее?
Стыдно признать, но в глубине души Эмма сомневалась в Эйдане. Ей понадобилось очень много времени, чтобы осознать: единственной причиной, по которой их отношения оборвались так резко, была неспособность Эммы поверить, что кто-то может полюбить ее.
Юная домоседка превратилась в настоящую ученую даму. Она получила степень по истории искусств с самыми высшими баллами, но никто всерьез не предполагал, что она этим воспользуется, особенно члены ее семьи. Целью жизни Эммы было удачное замужество и продолжение рода Брейтуэйтов.
Возможно, для Эйдана такой подход был устаревшим. Но Эмму воспитывали в соответствии с ее титулом и положением в обществе. Родители жестко придерживались правил, принятых в их кругу. Жизнь Эммы, их единственного ребенка, была заранее предопределена. Она была вольна влюбиться… но только если мужчина ее мечты – британский аристократ.
Сейчас, обнимая повзрослевшего сексуального Эйдана Каванаха, она понимала, какой глупышкой была. Его появление в жизни юной Эммы казалось сказкой, и она предпочла жить в мечтах, не думая о будущем. И поэтому, когда произошла катастрофа, Эмма не была к ней готова. Ей не хватило уверенности в себе, чтобы бороться за свое счастье. То была ошибка, о которой она горько сожалела. Ее трусость причинила боль Эйдану и разрушила их хрупкие, но такие прекрасные отношения. Несмотря на ее попытки что-то поправить, урон оказался необратимым.
Осторожно проведя кончиками пальцев по спине Эйдана, Эмма снова подумала о том, как он красив. Обнаженный, он казался и более мощным, и более доступным.
Аккуратно, чтобы не разбудить, Эмма перевернула Эйдана на спину. Его широкая, поросшая волосками грудь мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию. Плоский живот, мускулистые бедра и на удивление сексуальные ступни притягивали взгляд женщины. Но наибольшее внимание привлекало к себе мужское достоинство, которое даже в состоянии покоя было преисполнено мощи.
На занятиях по истории искусств Эмма изучала сотни знаменитых обнаженных натур, изображенных на холсте, высеченных в мраморе, увековеченных в бронзе. Но какими бы впечатляющими ни были эти работы, ничто не могло сравниться с настоящим мужчиной из плоти и крови.
Положив руку на бедро Эйдана, она склонилась, разглядывая маленький шрам на его правом боку. Похоже, это был привет из детства. Братья Каванахи были настоящими проказниками, особенно после смерти отца. Как Мейве умудрилась приструнить их и вырастить из них добропорядочных людей, оставалось только гадать.
– Эм, ты просто так меня рассматриваешь или готова повторить?
Она отпрянула и, откашлявшись, спросила:
– Давно ты не спишь?
– Довольно давно. – Эйдан сцепил руки за головой и улыбнулся, наслаждаясь ее замешательством.
Она не могла придумать причину, объясняющую ее пристальный интерес к его телу, поэтому решила сменить тему.
– Прости, что разбудила тебя, – пробормотала Эмма, стараясь не встречаться с его понимающим взглядом. – Нам обоим нужно немного поспать. Следующие три дня обещают быть напряженными.
Эйдан взял ее за руку и притянул к себе:
– Тсс, Эм. Не надо смущаться. Я тоже хочу посмотреть на тебя.
Но она не чувствовала себя такой же раскрепощенной, как он, и, натянув простыню до подбородка, прикусила губу:
– Я думала, что ты захочешь вернуться в отель.
– Вообще-то сейчас полночь, – усмехнулся Эйдан. – И у меня нет машины. Насколько я могу судить, самое лучшее – это остаться в твоей постели. У тебя есть возражения?
О боже, нет, конечно! Не важно, что они не выспятся. Отоспаться можно и на пенсии.
– Ты назвал меня Эм…
Его улыбка померкла.
– Не придавай этому особого значения. Просто сорвалось с языка. Старые привычки.