- Да. Свидетель, но я должна найти его прежде, чем это сделает Ронин.
- Можешь не объяснять. Прейжон?
- Я думаю, СК - это парная команда, Ронин и Элрой Джордан.
- Уоллес, подожди. Ты сказала два тела.
- Верно.
- Со вторым тоже Ронин разобрался?
- Нет... неизвестная сторона. Я встречусь с тобой позже.
Она нажимает на кнопку отбоя, затем отключает звук. Бросает телефон в сумочку.
Удивляется, что это так просто. Сердце не колотится. Ладони не потеют. Голова ясная…
Она идет вниз по переулку к своему значку, наклоняется и подбирает его. Вытирает грязь, стряхивает гравий с зажима. Преданность. Смелость. Верность своим принципам. Она сжимает значок в руке.
Она помнит душераздирающий крик Данте.
Глаза жжет. Она моргает, пока это чувство не пропадает. Бросив значок в карман, она покидает переулок. У нее есть обещание, которое нужно сдержать.
Рука сжала плечо Хэзер. Она напряглась и, пораженная, посмотрела вверх, в летние зеленые глаза. Вон смотрел на нее поверх очков.
- Ты слышишь меня?
Она тряхнула головой.
- Прости. Нет.
Бродяга отпустил ее.
- Данте что-нибудь сказал? - спросил он.
Да. Беги от меня как можно дальше.
- Он упомянул ДеНуара, но я не знаю почему.
Симона втянула воздух, челюсть Вона напряглась.
- Мы потеряли связь с Люсьеном,- с мрачным лицом произнес он.
- Он еще несколько раз произнес "sanctus", - продолжила Хэзер, - я думаю, это латынь из Библии, но не знаю, почему он говорил это. Он был потрясен, ранен.
Вон посмотрел вниз по улице, погладил пальцем усы. Затем наклонил голову, словно слушал что-то. Через некоторое время он произнес:
- Данте просил Трея найти место, где остановился Ронин и его жуткий дружок.
Он сосредоточил свое внимание на Симоне. Она встретила его взгляд, слушая, ее бледное лицо расслабилось.
Они общаются каким-то образом. Хэзер смотрела то на одного, то на другого, чувствуя себя отрезанной, вне команды. И одинокой.
Симона кивнула. Она перевела взгляд на Хэзер и улыбнулась.
- Мы должны поехать домой и поговорить с mon frère. Он узнает, куда направился Данте.
- Ты не можешь позвонить ему? - спросила Хэзер. - Или поговорить с ним?
Она постучала по виску.
Симона засмеялась.
- Ты изменилась с того момента, как мы в последний раз разговаривали. Нет. Он не слушает, когда онлайн. Пошли.
- Дерьмо. - Хэзер потерла лицо, усталость ослабляла ее концентрацию. - Хорошо. Но мы собираемся достать адрес Ронина, верно? И последовать за ублюдком?
Огонь загорелся в темных глазах Симоны. Ее губы растянулись, обнажая кончики клыков.
- О да! - сказала она.
* * *
- Ты знал мою мать?
Изумленный энергией Создателя, от которой все еще покалывало тело, Люсьен посмотрел в полные недоверия глаза Данте с золотыми крапинками и понял, что говорил вслух, что когда открыл глаза, ему не привиделось прекрасное лицо сына.
Данте сбросил его руку и, выскользнув из-под него, поднялся на ноги. Кровь текла из его носа. Мышцы дрожали. Ярость пронизывала его ауру, делая почти черной.
- Дитя, послушай…
- Ты знал ее все это время? И ничего не говорил?
Люсьен рухнул на колени, крылья затрепетали позади. Его исцелившаяся - или обновленная - кожа была нежной. Он почувствовал вкус крови Данте во рту, сладкий, темный и пьянящий.
Дитя, как много крови ты влил в меня?
- Я ждал подходящего момента, - сказал Люсьен.
- Как насчет ночи, когда мы встретились? - спросил Данте хриплым голосом, полным ярости. - А? Почему не тогда? - Его взгляд упал на подвеску, висящую на шее Люсьена. - Твою мать! - Он отвернулся, на скулах заходили желваки, и рассеяно вытер нос, размазывая кровь по лицу и тыльной стороне ладони.
Люсьен встал, хлопая крыльями, отчего по залу прошелся прохладный ночной воздух. На мгновение плотный запах ладана и воска испарился.
Люсьен вспомнил боль, которая взорвалась в голове и сбросила его с небес, вспомнил ярость и печаль, которые полились через связь. И с замиранием сердца вспомнил, что щиты Данте были разрушены.
Но как? Был ли это кто-то или что-то?
- Какого черта ты не сказал мне?
- Тогда тебе со многим нужно было разобраться, - сказал Люсьен тихим успокаивающим голосом. - Я не хотел добавлять тебе проблем.
Данте зажмурился и вздрогнул.
- Позволь мне забрать тебя домой, - сказал Люсьен, подходя ближе. Древесина скрипела под ногами. - Ты ранен и истощен. Данте, s’il te plaît.
Данте посмотрел на него, глаза сверкали, лицо оставалась равнодушным. Он отошел назад по проходу.
- Какая у нее фамилия? Женевьева?..
- Позже, после Сна. Я не думаю, что ты понимаешь, насколько сильно пострадал.
- Нет! - закричал Данте. - Скажи мне, черт подери! Какая у меня фамилия?
Люсьен вздохнул.
- Батист.
- Батист, - повторил Данте. Огонь погас в его глазах. Он пошатнулся и схватился за спинку скамьи. - Женевьева Батист.
- Позволь мне забрать тебя домой. - Сделав еще шаг, Люсьен протянул руку.
Данте посмотрел на него, и сердце Люсьена сжалось. Он увидел голодного и раненого незнакомца с пристани: красивого и смертельно опасного мальчика, готового иссушить его до последней капли крови без раздумий.
Его друг, его дитя, его товарищ исчез. Подвеска с руной в форме "Х" обжигала кожу, словно лед.
- Моего отца ты тоже знал?
- Данте... хватит. Не сейчас.
Порыв влажного от дождя воздуха, пахнущего гвоздикой и старой кожей, пронесся по собору. Вон внезапно оказался рядом с Данте. Бродяга посмотрел вверх на дыру в потолке и присвистнул.
- Дерьмо! Кому-то точно не понравится новая система вентиляции.
Взгляд Вона перешел от разрушенного потолка к окрашенным кровью скамьям, затем к Люсьену. Он задумчиво погладил свои усы, долго удерживая взгляд Люсьена, и тот не сомневался, что llygad ощутил и учуял напряжение между ним и Данте. Вопросы светились в глазах бродяги, вопросы, которые он не высказал.
Вон посмотрел на Данте.
- Ты в порядке?
Данте покачал головой.
- Je sais pas.
- Я слышал про лживого ублюдка Ронина, - сказал Вон.- И про Джея. Мне жаль, парень.
Данте отвел взгляд, плотно сжимая челюсть, напряженное тело практически вибрировало от ярости. Кровь текла из носа.
Люсьен выпрямился, пораженный словами бродяги. Что произошло с тех пор, как он приземлился на кладбище Сент-Луис №3 и разобрался с Локи? Ронин разрушил щиты Данте? Разбудил его воспоминания?
Нахмурившись, Вон коснулся рукой лба Данте.
- Ты горишь.
- Я мог бы гореть вечность, llygad, но этого было бы мало.
Люсьен почувствовал, как Вон тянется к незащищенному разуму Данте.
- Нет! - закричал он.
Вон отдернул руку от лица Данте и сделал шаг назад. Бисеринки пота выступили на его лбу. Он прикоснулся дрожащей рукой к виску. Посмотрел на Данте, лицо выражало удивление.
Данте встретил его взгляд. Красные и золотые полосы пронзили его темную радужку. Сделав шаг, он сжал плечо llygad измазанной кровью рукой.
- Позже, mon ami.
Люсьену он не сказал ничего.
Опустив руку, Данте развернулся и пошел по проходу. Когда он подошел к распахнутым дверям, то остановился и раскинул руки, касаясь пальцами вершин скамей по обе стороны от себя.
Люсьен наблюдал, в горле образовался ком. Ледяной неузнаваемый взгляд Данте пронзил холодом его сердце. Не получив прощения, он не сможет научить Данте использовать дар Создателя. Не получив прощения, он не сможет научить своего сына скрывать дар. Он надеялся, что будет больше времени. Или, скорей, более подходящее время. Но появление Локи означало, что время истекло. Даже оставленный и не прощенный, он сделает все возможное, чтобы защитить и скрыть Данте от Падших.
Вон развернулся и последовал за Данте.
- Постой, - сказал Люсьен. - Пусть он идет. Ему нужно побыть одному.
- Издеваешься? Да он весь рассыпается.
Люсьен сжал плечо бродяги. Надавил когтями. И всмотрелся. Его когти выглядели толще и были пронизаны темно-синим цветом. Он поднял взгляд, когда Данте достиг дверей и толпы, собравшейся на пороге.
Жаркие смертные голоса шептали: "L’ange de sang. L’ange de sang".
- Пусть он выпустит свой гнев, - пробормотал Люсьен. - Потом иди за ним. И забери домой, Спать.
Данте скользнул сквозь смертных, толпящихся в дверном проеме, как будто они были нереальными, как последний неясный сон перед пробуждением. Смертные смотрели, как он спускается по ступеням и садится в MG. Они смотрели с растерянностью, но благоговением. Он прошел мимо, как настоящий бессмертный. Как Истинная кровь.
И они любили его за это.
Вон освободился от руки Люсьена, оставив полоски кожи на когтях. Он смотрел на Люсьена, и в зеленых глазах светилось удивление. Свет свечей и тени мерцали на его лице. Он снова взглянул на зияющую дыру в сводчатом потолке собора.
- Должно быть, было чертовски больно падать, - сказал он.
Пальцы Люсьена сжались вокруг руны в форме "Х". Он кивнул.
- Так и было.
Бродяга кивнул в ответ, затем развернулся и зашагал по проходу к дверям. Он промчался сквозь толпу - которая смотрела с широко раскрытыми от удивления глазами на существо с черными крыльями, стоящее под разрушенным потолком собора - затем исчез из вида.
Пальцы Люсьена вцепились в гладкий изгиб спинки скамьи. Он мог найти Данте через связь, ответил бы мальчик или нет. Он сказал Вону правду: Данте нужно побыть одному, дать волю гневу. Но сейчас то время, когда больше всего ему нужен тот, кто проведет его сквозь гнев, поможет пережить это.
Но это будет не Люсьен. Возможно, никогда снова.
С резким, отдающим эхом треском скамья раскололась под рукой Люсьена.
Глава 23
Огненная буря
Она стоит рядом с ним, маленькие пальчики сжимают руку, под другой рукой зажата плюшевая касатка. Ее голубые глаза слишком проницательные для восьмилетнего возраста. Рыжие волосы спадают по бокам веснушчатого лица.
- Я отправлю их в Ад, Хлоя. Обещаю.
- А ты? Что будет с тобой?
- Я уже в Аду.
Тело Хлои дрожит, ее образ меркнет. Теплые пальчики исчезают из его ладони.
- Этого недостаточно, Данте-ангел.
- Я знаю, - прошептал Данте, переводя MG на четвертую передачу, и вдавил педаль газа в пол. Двигатель завыл. Фары расплылись в бело-голубые полосы, испещряющие ночь.
Он не помнил, как сел в машину. Не помнил, как завел ее. Не знал, куда направляется. Не узнавал дорогу. Но понимал только одно:
Голоса больше не шептались.
Ты все еще можешь спасти его, Истинная кровь.
Mon ami, мне так жаль…
Каково это, отродье?
Ему было интересно, может ли он двигаться быстрее звука.
Рядом взревел продолжительный гудок. Двойная желтая линия исчезла за стеклом позади MG. Над головой, распространяясь, кружил свет, ярче, чем НЛО. Проревел другой гудок. Данте дернул руль вправо, возвращаясь на свою полосу.
Липкий пот стекал по вискам. Ночь позади MG смазывалась. Рычаг переключения передач вибрировал в руке. Он почувствовал вкус крови.
Ты так похож на нее.
Сердце Данте сжалось. Дыхание перехватило во внезапно сжатом горле. Он выбросил из головы образ Люсьена. Попытался забыть его вид, растянувшегося и изломанного, на полу кафедрального собора.
Хорошо, что он связан… Черт! Что он орет?
Желтые линии, разделяющие магистраль, смазались, а затем раздвоились. Глаза жгло, Данте моргнул. Голубой неоновый прямоугольник мерцал за лобовым стеклом. Ломался. И собирался. Буквы и знаки вились в прямоугольнике, но Данте не мог понять их смысл.
Он делает это очень громко, очень понятно, требовательно.
- Убей меня.
Данте прищурился, пытаясь разглядеть вьющиеся буквы внутри расширяющегося прямоугольника. Слова. Знак.
Так сделай это. Он слишком опасен. Чертов маленький психопат.
Голубой прямоугольник превратился в неоновый дорожный знак, гласящий: "ТАВЕРНА".
Скажи это снова, и я отдам тебе чертового маленького психопата.
Выкрутив руль вправо, Данте включил пониженную передачу орущего MG и заехал на стоянку таверны. Гравий и пыль посыпались из-под шин. Пара пикапов, байкерские мотоциклы и старый Chevy с огненным рисунком стояли перед потрепанным зданием.
Над порхающей неоновой вороной красным мерцало "Напрямик".
Данте с заносом припарковал MG поперек других машин. Выключил двигатель. Засунул в карман ключи. На мгновение все, что он слышал, - стук его сердца. На мгновение он подумал, что может заколотить досками выбитое окно, наглухо забить его с яростью и кровью. На мгновение он подумал, что его сердце заперто в клетке, охраняемой фетишистами.
Я знал, что ты придешь за мной.
Ты так похож на нее.
На мгновение.
А потом доски сгнили, гвозди превратились в ос. Клетка смялась, фетишисты оказались ненастоящими.
Тссс. Jesuisici.
Кровь капала ему на руку, стекала по горлу. Голова болела. Белые пятна прыгали перед глазами, затуманив зрение.
Боль должна быть больше.
Я уже в Аду.
Этого недостаточно, Данте-ангел.
Найдя солнечные очки в бардачке, Данте надел их и вышел из MG. Выпить. Нужно выпить. Гравий захрустел под ботинками. Пока он шел к главному входу таверны, дверь открылась, проливая свет на парковку.
Два байкера в запыленных кожанках вышли, ругаясь. Хохот и пульсирующая музыка зидеко проследовали за ними в ночь.
- Долбаные сквоттеры, - пробормотал мужик с гривой на голове, затем сплюнул на землю. Серебро блестело в его брови, ушах, на шее. На правой щеке была татуировка в виде птицы в форме V.
Клан Воронов, подумал Данте, вспоминая, чему учил его Вон. Вороны и Ночные Волки часто путешествовали вместе, прикрывая друг другу фланги.
Женщина с дредами и с чернильной птицей V на правой щеке посмотрела на него, оглядела с головы до пят и обратно. Улыбка изогнула ее губы. В глазах появились искры.
- Место не твоего уровня, ночной гуляка, - сказала она, спускаясь с крыльца. Ее улыбка исчезла, когда она рассмотрела его ближе. - Тебе больно?
Данте поймал дверь прежде, чем та закрылась. Теплый, спиртной, табачный, сладкий воздух вился вокруг него. В голове пульсировало.
- Возможно, - сказал Данте. Затем шагнул внутрь. Дверь за ним закрылась.
Мгновением позже он услышал низкий хриплый рев мотоциклов, когда байкеры выехали с парковки, разбрасывая за собой гравий.
- Терри, ты только посмотри на это! Думаешь, он потерялся?
- Боже ж мой! Сначала байкеры, теперь отброс с Бурбон-стрит. Чем, черт возьми, становится это место?
Данте посмотрел на говорящих, двое смертных в бейсболках и в запятнанных футболках сидели за столом недалеко от барной стойки. Туман от сигаретного дыма неподвижно висел над столом. Один из смертных откинулся на спинку стула и, встретив взгляд Данте, натянуто улыбнулся, словно собирался что-то сказать.
Двое других смертных стояли у бильярдного стола с киями в руках, глядя на Данте; игра прервалась. У одного был пивной живот, другой был накачан, как атлет. Вокруг атлета витала энергия брутальности с вкраплениями избытка тестостерона.
- Посмотри-ка на ошейник, а? - сказал Атлет Пивному Животу. - Цепи не видишь? Сбежал, наверное. Лучше позвонить в каталажку. - Он засмеялся, довольный своим остроумием, толкая локтем Пивной Живот. - Позвонить в каталажку. Понял?
Данте отвернулся и поплелся мимо пустых столов к бару. Когда он подошел, барменша подняла взгляд, на ее лице читалась смесь интереса и осмотрительности. Она была чистой новоорлеанкой, со смуглой кожей, зелеными миндалевидными глазами и черными кудрявыми волосами. Гаитянка, испанка, француженка, китаянка, кто угодно. Истинное сердце Луизианы.
Барменша дотронулась рукой до полотенца, висящего через плечо. Бутылки с выпивкой впечатляющих цветов и со странными названиями выстроились на полках за ней.
Данте остановился у кассы, взгляд бегал по бутылкам.
- Чем могу помочь? - спросила барменша. Бейдж на ее черной "Напрямик" футболке гласил: "Мария".
- Текила. Бурбон. Что угодно, что поближе. - Данте засунул руку в карман куртки, достал пачку скомканных старых купюр и бросил их на барную стойку.
- Ты в порядке? У тебя идет кровь из носа.
- Тут есть, где умыться?
- Конечно, - Мария указала на маленький проход справа.
Оттолкнувшись от бара, Данте проследовал к знаку "УБОРНЫЕ", в грязную мужскую комнату со свойственными ей заляпанными и разрисованными граффити кафельными стенами и вонью старой мочи.
Маленькое окно было высоко над писсуарами, слишком узкое, чтобы убежать от оплаты по счету или от свидания с отморозками. Данте подошел к треснувшей раковине и открыл кран. Снял солнечные очки и повесил на ворот футболки. Протянул руки под струю, затем нагнулся и плеснул водой в лицо.
Он горел. Он почти ожидал, что вода зашипит и превратится в пар при соприкосновении с кожей. Вместо этого было так холодно, что перехватило дыхание. Данте держался за края раковины, пока окровавленная вода утекала в канализацию.
Данте? Мне холодно. Можно мне поспать вместе с тобой?
Залезай, принцесса. Прижимайся ближе. Я бы обнял тебя, но…
Почему папа Прейжон пристегивает тебя перед сном наручниками?
Потому что я не сплю ночью. Этот хрен думает, что я убью всех в их же постелях.
Ты сделаешь это?
Да. Возможно.
Данте-ангел, если я найду ключ и выпущу тебя, ты возьмешь меня с собой?
Растекающаяся лужа крови окружает бледное лицо Хлои, как ореол. Ее наполовину открытые глаза слепо направлены на касатку недалеко от нее.
Я никогда не оставлю тебя, принцесса. Только ты и я…
Мясной крюк, опутанные цепью лодыжки, обнаженные ноги. От крюка идет свет.
На веки вечные.