Триша поискала глазами Юну и увидела, что та стоит в компании их общих знакомых и ведет себя вполне прилично. Если ее женатый любовник и находится среди гостей, то по поведению Юны это не чувствовалось. Триша расслабилась и перестала следить за подругой. Как виновнице торжества ей полагалось уделить внимание каждому гостю, и она стала переходить от одной группки к другой. Гости осыпали ее комплиментами. Находиться в центре всеобщего внимания было Трише в новинку, но через некоторое время она стала ловить себя на мысли, что ей это нравится. Всеобщее внимание опьяняло… или причиной тому было шампанское? Всякий раз, когда Триша останавливалась перевести дух, кто-нибудь услужливо предлагал ей бокал шампанского. Она разрумянилась, глаза у нее заблестели. Эндрю Триша уделяла лишь не многим больше внимания, чем гостям, несведущий человек мог бы подумать, что они сговорились не показывать своих чувств до часа, когда будет объявлено об их помолвке.
В одну из пауз, когда Триша остановилась передохнуть, она случайно заметила, что Юна тихо выскользнула на террасу. И надо же было такому случиться, что через мгновение взгляд Триши встретился с взглядом Роберта Кэссиди. Он разговаривал с одним из гостей и, казалось, очень внимательно слушал собеседника, но его взгляд был прикован к глазам Триши.
Триша испытала знакомое покалывание под кожей, а по спине побежали мурашки. Она быстро отвела взгляд от Роберта и поспешила вслед за Юной. Она не сомневалась, что подруга ускользнула на тайное свидание. Одна из стеклянных дверей, ведущих на террасу, была закрыта неплотно, очевидно, через нее Юна и вышла. Отделанная мрамором терраса была пуста. Триша пересекла ее и остановилась у начала пологой овально изгибающейся лестницы, ведущей в парк. Ночь была прохладной, Триша поёжилась и обхватила себя руками, вглядываясь в темноту.
Сначала ей показалось, что внизу никого нет, но затем она услышала голоса, мужской и женский. У подножия лестницы начиналась причудливо изгибающаяся дорожка, окаймленная с обеих сторон живой изгородью, дорожка вела в зеленый лабиринт, но сверху, с террасы, первые витки лабиринта были видны. Триша увидела, что Юна спорит с каким-то мужчиной, тот держит ее за руку, а она пытается вырваться. Когда глаза Триши привыкли к темноте, она с удивлением узнала в мужчине Эндрю.
– Отпусти! – сердито потребовала Юна.
– Не отпущу. Я не позволю тебе все испортить!
– Я все равно ей расскажу! Она должна узнать правду, прежде чем весь этот маскарад не зайдет слишком далеко. Я делаю это ради ее же блага.
Триша поняла, что Юна хочет рассказать жене своего любовника об их связи. Она запаниковала. Только не сегодня! Нельзя допустить, чтобы ее помолвку была омрачена скандалом! Триша сделала несколько шагов вниз по лестнице, намереваясь поддержать Эндрю и надеясь, что вместе им все-таки удастся отговорить Юну от опрометчивого поступка, и вдруг резкий, неприятно смех Эндрю пригвоздил ее к месту.
– Ты что же, думаешь, она поблагодарит тебя за твое призвание? Думаешь, если ты ее лучшая подруга, то она тебе все простит, в том числе и то, что ты спишь с ее женихом?
Если бы висевшая в зале огромная люстра с сотнями хрустальных подвесок вдруг рухнула на пол, Триша и то была бы потрясена меньше. У нее закружилась голова, в глазах потемнело, и, чтобы не упасть, Триша обеими руками ухватилась за перила. Она зажмурилась, надеясь вопреки здравому смыслу, что произошло недоразумение, что она просто что-то неправильно поняла. Но следующая реплика Юны разбила ее хрупкую надежду.
– Ты ее не хочешь! Она тебе даже не нравится!
– Чего я хочу и что я должен сделать – это совершенно разные вещи, – спокойно возразил Эндрю.
Юна снова понизила голос, теперь он походил на злобное шипение:
– Это все из-за денег! Тебе и твоему отцу мало того, что у вас есть, вам хочется все больше и больше. Ради того, чтобы прибрать к рукам богатства Мак-Кинли, ты даже готов жениться на женщине, к которой ничего не чувствуешь. Как это грязно и мерзко!
– Но это не твое дело!
– Мое – до тех пор, пока мы остаемся любовниками, а я не вижу, чтобы ты торопился прекратить нашу связь.
Эндрю застонал так, словно Юна вонзила ему в грудь кинжал. Широко распахнутыми глазами Триша наблюдала, как ее жених и ее лучшая подруга слились в страстном поцелуе. Ее будто парализовало, она была не в силах ни шелохнуться, ни отвести взгляд. Наконец любовники оторвались друг от друга и Эндрю прохрипел:
– Я не могу выкинуть тебя из головы. Закрываю глаза и вижу тебя, обнаженную, в моей постели.
– Интересно, когда ты окажешься в постели со своей богатой наследницей, ты тоже будешь представлять меня?
Эндрю не раздумывал ни секунды.
– Да.
Триша покачнулась. На этот раз она наверняка упала бы, но чьи-то сильные руки обняли ее за плечи. Теплые пальцы скользнули по ее ледяным рукам, уха коснулось вкрадчивое:
– Наслушались?
Голос Роберта Кэссиди ласкал ее и согревал, как норковое манто. Триша почему-то не удивилась, что в эту страшную минуту, когда мир вокруг нее рухнул, именно он оказался с ней рядом, что именно он обнял ее. Ей даже показалось, что так и предначертано свыше, что Роберт и должен был стать свидетелем этой сцены, словно они оба, каждый своим путем, уже давно шли к этому разрушительному моменту истины.
Триша успела только молча кивнуть, как Эндрю издал хриплый стон и снова завладел губами Юны, которая даже не пыталась его остановить. По тому, как они целовались, по тому, как жадно их руки шарили по телу другого, было ясно, что это происходит не в первый раз, не во второй и даже не в третий. Эндрю оторвался от губ Юны и приник к ее груди, прикрытой тонкой тканью платья. Одновременно он ласкал ее бедро рукой, приподнимая подол все выше. Под платьем на Юне ничего не было.
Триша поняла, что это означает: Юна тщательно подготовилась к этому вечеру, явно рассчитывая, что ей удастся уединиться с любовником. От отвращения ее затрясло. Роберт отреагировал мгновенно – Триша и опомниться не успела, как он развернул ее к себе лицом и плотно прижал к груди. Через несколько секунд дрожь, сотрясавшая Тришу, улеглась, но тут она услышала голос Эндрю, хриплый от животного наслаждения:
– О-о-о, как хорошо! Сделай так еще!
Сейчас меня вырвет, подумала Триша отстранение. Однако Роберт снова продемонстрировал безупречную реакцию: он ловко подхватил Тришу под колени и под мышки и поднял на руки.
– Не надо, я в порядке, – попыталась Триша протестовать, впрочем, не слишком твердо.
– Тсс, они могут вас услышать.
Предупреждение сработало безотказно, Триша прижалась к Роберту, обхватив его за шею, и спрятала лицо у него на груди. Роберт поднялся на террасу и свернул за угол дома. Стало тихо, и только тогда Триша осознала, что безобразная сцена, свидетельницей которой ей пришлось стать, разыгралась на фоне музыки и смеха, доносившихся из зала.
Роберт шел все дальше, и наконец они оказались в жилом крыле. Здесь все окна были темными, даже фонари не горели, только луна светила с ясного неба. Роберт остановился перед стеклянными дверями – вероятно, он хорошо ориентировался, потому что здание было спроектировано так, что каждая комната первого этажа имела отдельный выход на широкую террасу.
Толкнув дверь плечом, Роберт внес Тришу в комнату. При свете луны, заглядывающей в окна, Триша узнала кабинет Джеффри Уинфилда. Во всем доме только эта комната была обставлена тяжелой мебелью мореного дуба. Роберт опустил Тришу в кресло у камина. Теперь, когда она не ощущала тепло его тела, ее снова пробрал озноб, она поёжилась, сожалея, что забыла где-то шифоновый шарф. Роберт закрыл дверь на террасу, потом подошел к другой двери, выходящей в коридор, и повернул ручку встроенного замка, запирающего ее изнутри. Затем он подошел к торшеру и протянул руку к выключателю.
– Не надо, – попросила Триша.
Роберт опустил руку. Тришу сковал холод, все ее мышцы затвердели от напряжения. Она попыталась расслабиться, но не смогла. Роберт тенью двигался по комнате, не приближаясь к Трише, и в данный момент такое положение вещей ее вполне устраивало. Она не хотела видеть его лицо и уж тем более не хотела, чтобы он видел ее. У Триши было ощущение, что она раздета донага, избита до синяков и оплевана. Перед ее глазами снова и снова вставали Эндрю и Юна, исступленно целующие и ласкающие друг друга, задранный подол платья Юны, Триша снова и снова слышала их стоны и вздохи, полные страсти. И это при том, что ее отношения с Эндрю можно было назвать нежной привязанностью, но уж ни в коем случае не всепоглощающей животной страстью! Из Эндрю получился бы великолепный актер, с горечью подумала Триша, он очень убедительно разыгрывал влюбленного. А Юна… лучшая подруга, называется!
Триша испытала острое чувство гадливости и унижения. Она посмотрела на свое платье. Эндрю не делал поползновений задрать его подол или опустить низкий лиф еще ниже, чтобы обнажить прикрытую им грудь. За весь вечер он даже ни разу не погладил ее по бедру, и она – наивная дурочка! – вообразила, что из уважения к ней Эндрю сдерживает свою страсть. На деле же он собирался заняться с ней любовью только тогда, когда его вынудят к этому обстоятельства, то есть в первую брачную ночь, но и тогда представлял бы на ее месте Юну, чтобы выдержать "испытание". Триша снова содрогнулась от отвращения – и к Эндрю, и к себе, за то, что была слепа и наивна.
Из коридора донесся смех – кто-то прошел мимо закрытой двери кабинета. Этот звук вернул Тришу к действительности и напомнил о приеме – приеме по случаю ее помолвки. Золотоискатель и богатая наследница.
Только она никакая не наследница, да и богатств никаких нет. Триша не могла понять, почему у Эндрю вообще возникла такая идея, ведь еще в самом начале их знакомства она рассказала ему печальную историю, касающуюся ее родства с семейством Мак-Кинли. Послышалось звяканье стекла о стекло.
– Вот, выпейте.
Триша не осознавала, что сидит с закрытым глазами, пока ей не пришлось их открыть.
Перед ней сидел на корточках Роберт Кэссиди. Белый треугольник рубашки между лацканами черного смокинга, казалось, светился в темноте, озаряя снизу квадратный подбородок. Роберт поднес к губам Триши стакан с каким-то ароматным напитком и повторил:
– Вот, выпейте, вам немного полегчает.
Она без колебаний взяла стакан и сделала глоток. Бренди – а именно оно было в стакане – обожгло Трише язык, но, когда она заставила себя проглотить крепкий напиток, по телу разлилось приятное тепло. Роберт тоже выпил.
– Ч-что в-вы с-слышали? – пролепетала Триша, заикаясь.
Роберт молчал очень долго. Триша уже не надеялась дождаться ответа, когда наконец он выпрямился в полный рост и тихо сказал:
– Почти все.
Триша отвела взгляд. Ее гордости, от которой и так мало что осталось, был нанесен еще один удар. Значит, Роберт Кэссиди стоял в сторонке и наблюдал, как втаптывается в грязь все, что было ей дорого.
– Что вы там делали?
Из коридора снова донесся взрыв смеха – словно в насмешку над ее страданиями. Триша невольно задалась вопросом, кто еще из гостей знал правду об истинных мотивах Эндрю. Быть может, неприглядная правда известна всем, кроме нее? А Роберт? Знал ли он заранее, что услышит? Триша посмотрела на его чеканный профиль.
– Вы не случайно оказались на террасе, не так ли? Вы догадывались, что произойдет, и решили понаблюдать за спектаклем из укромного уголка?
Роберт повернул голову, в упор посмотрел на Тришу и язвительно рассмеялся.
– По-вашему, я похож на сексуального извращенца – знаете, есть такие вуайеристы, любители подглядывать за парочками?
– Мне не до смеха.
Он посерьезнел.
– Вы правы, ничего веселого в этом нет.
Триша боялась, что вот-вот расплачется. Стараясь сдержать слезы, она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
– Скажите, что вам было известно об этой истории еще до того, как вы пошли за мной на террасу?
Роберт отошел в темный угол комнаты, куда не доходил лунный свет. Триша терпеливо ждала ответа.
– Все.
У Триши пресеклось дыхание, словно ее ударили в солнечное сплетение. Снова закружилась голова, но Триша кое-как выдавила из себя следующий вопрос:
– А все остальные… я имею в виду гостей… они тоже знают?
Из темноты снова послышалось звяканье стекла, Триша едва ли не кожей ощущала повисшее в комнате напряжение.
– Ваше происхождение перестало быть тайной в первые дни после вашего знакомства с Эндрю. Когда наследница огромного состояния притворяется самой обычной девушкой, вынужденной зарабатывать на жизнь, естественно, это порождает массу слухов и домыслов.
Триша устало вздохнула.
– Все как будто помешались на миллионах Мак-Кинли. Да нет никаких миллионов, мое наследство не существует в природе.
Роберт цинично рассмеялся.
– Дорогая, вы стоите столько, что первые богачи Шотландии позеленеют от зависти.
Сил спорить не было, поэтому Триша просто отмахнулась.
– Ерунда все это, одни слухи. Мой двоюродный дед доживает век едва ли не в развалинах. И уж конечно он не может завещать миллионы внучатой племяннице, которую и видеть-то не желает.
– Насчет Персиваля вы правы, он беден как церковная мышь. Но речь идет о миллионах Шона Мак-Кинли, вашего деда. Шон завещал все вам, а Персиваль существует фактически за ваш счет, потому что дом, как и все остальное, принадлежит вам. Точнее, будет принадлежать, как только вы выйдете замуж за мужчину из старинного шотландского рода – таково было условие Шона. До вашего вступления в права наследства имущество и денежные средства находятся в доверительном управлении Перси. Когда Эндрю удалось вскружить вам голову, он решил, что напал на золотую жилу. Все считают, что он сорвал большой куш или почти сорвал. Именно он главный герой сегодняшнего мероприятия.
У Триши возникло странное ощущение, что она спит и все это ей снится.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
Роберт снова рассмеялся тем же неприятным смехом.
– Знаю, и это самое смешное. В то время как все считают вас невероятно хитрой интриганкой, в действительности вы просто ничего не знаете. Даже я не сразу понял, что вы не притворяетесь этакой наивной куколкой с большими глазами, а на самом деле такая. На то, чтобы вас раскусить, мне понадобилось несколько недель. И в вашем неведении не последнюю роль сыграл Персиваль Мак-Кинли, он еще за это ответит, когда я до него доберусь.
– Не смейте близко подходить к моему двоюродному деду!
Роберт вышел из темного угла и, засунув руки в карманы, прислонился к каминной полке. Лицо его было в тени, и Триша не видела его выражения, но по тону Роберта чувствовалось, что он удивлен ее наивностью.
– Защищаете человека, который вас обкрадывает? Сколько лет вам было, когда умер ваш дед? Десять? Значит, последние четырнадцать лет Персиваль жил за ваш счет и наверняка молил Бога, чтобы вы никогда не приехали в Эдинбург и не узнали правду.
– Прекратите! Это какое-то недоразумение! Эндрю знает правду, он знает, что я…
– Черт вас возьми, Триша, да снимите же вы розовые очки! Вы же сами слышали, что говорил этот мерзавец! Раньше я еще мог бы вас понять, вы ничего не знали, но теперь ваши попытки защитить Эндрю выглядят просто жалко! Вы ему не нужны, его интересуют только ваши деньги.
Триша видела, что Роберт злится, но не понимала почему. Ведь это ее использовали, оскорбили, это к ней относятся, как к вещи, как к выгодному приобретению, при чем же здесь он? Она вскочила с кресла.
– Сколько раз вам повторять? Нет у меня никаких миллионов! И кто дал вам право обвинять Эндрю? Вы-то чем его лучше?
Даже в темноте было видно, как зубы Роберта сверкнули в улыбке, похожей на оскал хищника. Он резко выбросил руку вперед и схватил Тришу за запястье. От неожиданности она ахнула.
– Никогда, слышите, никогда, – прошипел Роберт, – не сравнивайте меня с Эндрю!
Триша снова задрожала, испуганная его неожиданной вспышкой. Роберт повернулся лицом к окну, из которого лился в комнату лунный свет, и Тришу ошеломила произошедшая в нем перемена: лицо Роберта изменилось почти до неузнаваемости, в глазах, сузившихся до щелочек, появился опасный блеск. Он так крепко сжимал ее запястье, что ей стало больно. Триша вдруг поняла, в чем дело, почему он так рассвирепел: причина вовсе не в ней, просто он за что-то ненавидит Эндрю. Она попыталась освободиться, но не тут-то было. Роберт поднял другую руку, и Триша испугалась, что он собирается дать ей пощечину.
– Нет!..
Но Роберт лишь забрал у нее стакан с бренди, о котором она совершенно забыла, механически сжимая его в пальцах. Как только стакан был поставлен на каминную полку, Роберт отпустил ее запястье. Триша машинально потерла то место, где его пальцы сдавили нежную кожу. Она окончательно запуталась, не знала чему верить и была на грани истерики.
– Никакого наследства не существует, – упрямо повторила она.
Лицо Роберта не смягчилось, глаза по-прежнему блестели, как у хищника, от голоса, когда он заговорил, повеяло арктическим холодом.
– Существует наследство или нет, не так уж важно – до тех пор, пока вы помните, чем Эндрю занимался с вашей подругой.
Триша мысленно ужаснулась: за спором о том, существует ли состояние Мак-Кинли, она почти забыла о главном: о том, что жених ее бессовестно использовал и предал. А она в своей глупой доверчивости оказалась слепой, не видела дальше собственного носа! Виноватые взгляды Юны, ее ложь – все это не имело никакого отношения к мифическому наследству. Юна-то уж точно не думала о деньгах, она просто хотела Эндрю так, что все остальное отходило для нее на второй план, это влечение оказалось сильнее, чем преданность подруге. А Эндрю… Даже если он действительно сделал ей предложение только для того, чтобы завладеть ее деньгами, его страсть к Юне, должно быть, очень сильна, если он не мог оторваться от нее даже в день собственной помолвки. Он не мог не сознавать, что рискует всем. К тому же никто не мог поручиться, что у Юны не проснется совесть и она не признается во всем своей лучшей подруге, его будущей жене. Будущей жене… Эндрю собирался лечь с ней в постель только тогда, когда уже не сможет отвертеться.
– Я не могу здесь оставаться, – прошептала Триша.
Она сделала несколько шагов к двери на террасу. В следующую секунду Роберт обхватил ее за талию, приподнял над полом и, не особенно церемонясь, снова поставил на пол подальше от стеклянной двери.
– Что вы себе позволяете?..
– Молчите, сюда кто-то идет.
И действительно с террасы донеслись голоса. Триша узнала голос Эндрю, он прозвучал совсем рядом с дверью, к которой она только что направлялась. Послышался звук поворачиваемой ручки, но дверь не открылась. Триша затаила дыхание и вцепилась в лацканы пиджака Роберта.
– Я не хочу его видеть! – прошептала она. – Вообще никогда.
– Он не войдет, я запер дверь, – так же тихо сказал Роберт.
– Он увидит нас через стекло.
Она придвинулась еще ближе к Роберту, пытаясь спрятаться. Он обнял ее, положив одну руку на талию, другую на шею, и прошептал на ухо: