Теперь выхода не было – все сели за стол, снова в чинных позах американской готической живописи, перед каждым – салфетка органди и два хрустальных бокала. И снова – обмен вежливыми репликами:
– Мне нравятся старые дома, как ваш… – заметила Маргарет. – Высокие потолки, деревянная обшивка, много каминов…
– О, я думать не могу о новых домах! – воскликнула Лаура, наливая в бокалы вино из хрустального графина тети Сесилии. – Но в такой жаркий день, как сегодня, лучше было бы принимать вас в современном доме с кондиционером.
– Ну что вы, – вступила в разговор Холли, – в этой комнате такой чудесный ветерок, я совсем не чувствую жары.
– Воспитанная девочка, – подумала Лаура. – Умеет "принять мяч" застольной беседы. Полотняное платье светло-вишневого цвета хорошо сшито, и фигурка ладная. Кожа у нее, как у Тома – молочно-белая. Нет, не надо так пристально глядеть на нее, они поймут, что я увидела сходством с Томом. Но и они глаз не могут оторвать от Тимми – увидели в нем Питера… Питер… Это имя – словно удар в грудь… словно электрический шок…
– Какой вкусный пудинг, – восхитилась Маргарет. – Никогда такого не ела.
– Это по старинному рецепту, из тетради, где эти рецепты бабушка записывала… или даже прабабушка…
Боже мой, разве это важно – бабушка или прабабушка?
На створку окна сел дрозд; птица издала скрипучий крик. Едва слышно звякнула о фарфор вилка. Кто-то разложил бисквит – слышно было, как крошка упала на тарелку. Казалось, никто не находит в себе сил прервать гнетущее молчание; Маргарет приоткрыла губы, но снова сжала их, словно забыв, что хотела сказать. Артур молчал. Мужчины не заботятся о том, чтобы перекатить мяч застольной беседы – пусть себе упадет и лежит на полу. Снова крикнул дрозд.
И вдруг Лаура резким движением положила свою вилку.
– Почему мы не говорим о том, что нас тревожит? Все, кроме Артура, застыли в изумлении; он повернулся к Лауре и сказал:
– Наверное, потому, что на наши вопросы вам нечего ответить, и разговор будет бессмысленным.
– Тебе не подходит роль пессимиста, – мягко вступилась его жена, – ты ведь всегда ободрял меня.
– Я надеюсь. Но пора стать реалистами. Чудовищная несправедливость, жертвами которой мы оказались, останется загадкой. Наверное, это сделала нянька, которая уехала на Гаваи. Нам ее не разыскать, да и какой смысл разыскивать? Какой смысл – теперь?
Тимми слегка раскрыл рот от изумления.
– А зачем она это сделала? – спросил он Артура.
– Может быть, нечаянно, – объяснил Артур. – Глупость… небрежность… Беспорядок царил в этой маленькой частной больнице, которая вскоре и закрылась.
– Я там не родился, – заявил Тимми в порыве самоутверждения.
Лаура улыбнулась ему:
– Такое случается едва ли чаще, чем высадка человека на Луне.
– Да, – подтвердила Маргарет. – Я читала, что лет десять назад такой случай произошел во Франции. В газетах была шумиха. Мне это показалось невероятным.
– Я удивляюсь, почему сейчас ничего нет в газетах, – заметил Артур. – Даже странно.
– Наш юрист позаботился об этом, – объяснила Лаура. – Он всех в городе знает, договорился и с газетами, и с больницами… Да и Бэд тоже постарался, чтобы ничего не просочилось; у него были влиятельные друзья, он к ним обратился. Он верил, что это – недоразумение, и оно разъяснится.
– Но это – правда, мам? – воскликнул Тимми. – Или недоразумение?
– Это правда, сынок.
– Пока что они молчат, но вряд ли это надежно, – заметил Артур.
– О, – вскричала Холли, сжав руки так, что ее браслеты звякнули, – если это будет в газетах, я не вынесу! Просто умру!
– Ерунда, – строго сказал ей отец, – ты примешь это как взрослая разумная женщина.
– Во всяком случае, – вздохнула Маргарет, – ты будешь в колледже, далеко отсюда.
– То, что будут говорить люди, не имеет значения. – Голос Артура звучал гневно. – Только один человек важен для всех нас, его решение. Важно только то, что будет с Томом.
– Том всегда будет моим братом! – испуганно и сердито закричал Тимми. – Всегда!
Матери обменялись сочувственными взглядами.
– Конечно, конечно! – ласково сказала Маргарет и, повернувшись к Лауре, решительно заговорила:
– Вы, наверное, опасаетесь, что мы заберем Тома, если нам удастся расположить его к себе. Но, помимо того, что нам это вряд ли удастся, мы не хотим этого! Том – ваш, а не наш, так это и должно остаться.
– Спасибо за искренность, – сказала Лаура. – Меня это действительно волновало – прежде. Теперь волнует другое, вовсе не это. – Она встала. – Кто хочет холодного кофе или чаю? Горячего? У меня все есть.
– Разрешите мне помочь вам, – предложила Маргарет.
– Нет, нет, спасибо.
Теперь, когда напряжение спало, снова заговорили на нейтральные темы – так было безопаснее. Гости похвалили десерт. Потом Маргарет захотела посмотреть сад, они вышли и раскаленный воздух охватил их. Розы не пахли, их лепестки закурчавились, а листья свернулись от жары.
Женщины вернулись в дом. "Почему они не уезжают? – думала Лаура. – Чего еще хотят?" Но она знала, что они хотят подольше побыть с Тимми.
– Почему твой аквариум оплетен проволокой? – спросила мальчика Холли. – Обычно одиннадцатилетние мальчики не интересны восемнадцатилетним девушкам, но она жалеет Тимми и жалеет себя. "Он напоминает ей Питера", – с болью подумала Лаура.
Зазвенел голосок Тимми:
– Чтобы собака не выпила воду!
– У тебя ведь есть собака, Том нам… – Холли не договорила.
– Теперь уже нет. Она погибла вместе с папой.
– О, прости, пожалуйста…
Чуткая, милая девочка…
В кухне зазвонил телефон.
– Тимми, подойди! Если меня, скажи, что я перезвоню. – Но Ральф Маккензи просил подозвать к телефону Артура.
Вслед за ним вышли в холл все остальные. Он отвернулся от телефона и спросил Лауру:
– Ральф хочет узнать, можно ли ему зайти на несколько минут.
– Конечно, – спокойно кивнула Лаура, но смятенные мысли вихрем закружились в ее голове: Он хочет прийти? Но ведь он сказал – "Я устраняюсь", и она поняла, что смысл этих слов – конец их отношений… их дружбы… которая утекла, как вода, впитавшаяся в песок. Теперь он хочет прийти, потому что нет Тома… Артур сказал ему… и в интересах Кроуфильдов… Он так заботится о них…
Словно в подтверждение Маргарет заметила:
– Как это похоже на Ральфа! Он так старается примирить нас, так чувствует нашу боль.
– Ральф – Великодушный Принц, – отозвался Артур, – мы все это признаем. Но хватит разговоров на трудные темы. Тимми, ты хочешь завести другую собаку? Холли работает добровольцем в одном приюте для бродячих собак, и мы все туда собираемся. Умерла собака Холли, от старости, – мы ее взяли в дом, когда Холли была двухлетней крошкой. Мы хотим выбрать собаку в приюте. И тебе заодно, если захочешь.
– Не знаю, хочу ли я, – нахмурил бровки Тимми. – Граф был особенный. Другую собаку я так не полюблю. Не знаю. У меня есть альбом с фотографиями Графа в моей комнате, хотите посмотреть, Холли?
– Конечно, – сказала девушка и пошла вслед за Тимми; Лаура проводила ее благодарным взглядом.
– Мальчики в этом возрасте какие-то трогательные, – задумчиво сказала Маргарет. – Девочки взрослеют раньше, в одиннадцать-двенадцать они – уже маленькие женщины. Но мальчики сохраняют детскость, хотя и хотят казаться взрослыми.
– Да, в Тимми много детского, – согласилась Лаура. – Мне приходится очень следить за ним. Например, он знает, что, если он кашляет кровью, его положат в больницу, – так он это от меня скрывает. Скрывает, когда плохо себя чувствует. Приходится все время следить. Иногда это трудно.
– Да, мальчишки часто скрытничают, – кивнула Маргарет. – Терпят, пока в штанишки не напустят.
– В прошлом году он захотел править упряжкой. Конючил и конючил, пока мы не согласились. Ну, и конечно, он не справился и совсем выбился из сил.
Артур, который во время их разговора уставился в какую-то точку, вдруг спросил:
– Наверное, тяжело ему сравнить себя с таким крепышом, как Том?
– Да, – просто ответила Лаура. – Да, конечно. Но Том всегда старался развивать его, научил поднимать небольшие тяжести, занимался с ним гимнастикой, они играли вместе в спортивные игры.
Снова наступило молчание. Под окном закричал дрозд. "Проклятая птица преследует нас", – подумала Лаура.
Заговорила Маргарет:
– Это все словно нереально. Разве это не фантастика, что мы сидим здесь все вместе и говорим о Томе?
– Да, – согласилась Лаура, – я тоже это чувствую. Но хорошо уже то, что мы не возненавидели друг друга.
– Много бы в этом было пользы, – резко бросил Артур.
В эту минуту вошел Ральф Маккензи. Он сел и окинул взглядом собравшихся – у всех троих были спокойные, торжественные лица. Ральф обошелся без вступлений и коротко выразил сожаление, что разговор с Томом не состоялся.
– Да, – констатировал он, – его, очевидно, с места не сдвинешь.
– Каменная стена, – усмехнулся Артур. – Нет смысла биться головой. Если Том не хочет встречаться и говорить с нами, что ж, надо с этим примириться.
Маргарет кусала губы. Перехватив взгляд Лауры, она спросила с наигранным оживлением:
– Как идет избирательная кампания, Ральф?
– Отлично. Мы выяснили, что собранием ку-клукс-клана заправляли двое людей Джонсона. Кольцо сжимается, они разоблачат себя, и мы выиграем. Артур повернулся к Лауре и спросил:
– Вы знаете, что ваш управляющий Питт нагрел руки на ваших делах и причинил ущерб компании?
– Артур, зачем ты так резко? – вскричала Маргарет.
– Ничего, Маргарет, Лаура не слабонервная девочка. Фактам надо смотреть в лицо, и она так и поступит.
– Спасибо, – сказала Лаура. – Я постараюсь.
– А что случилось с вашей компанией? – спросила Маргарет. – Ральф говорил, что какие-то проблемы…
– Все можно уладить, – возразил Ральф. – Лаура, я говорил по этому поводу с Артуром. У меня есть идеи, но у него шире деловые контакты.
– Ну, что ж объединим ваши идеи и мои контакты, – согласился Артур.
– Спасибо вам обоим! – воскликнула Лаура. – Ведь надо что-то предпринимать. Издержки и заработная плата растут, а дело не идет.
– Том собирается со временем вступить в дело? – спросил Артур.
– Нет, – решительно ответила Лаура. – Может быть, он уступил бы настояниям отца, но интересует его только астрономия.
– А не политика? – настойчиво спрашивал Артур.
Румянец залил ее щеки.
– Не знаю. Все это неопределенно.
– Разве Холли не приехала с вами? – спросил Артура Ральф, отвлекая его от расспросов о Томе.
– Она у Тимми, они рассматривают фотографии его собаки.
Лаура пошла позвать Тимми и Холли. Она шла устало, медленно, с облегчением думая, что гости скоро уедут, что она будет играть с Тимми на пианино, ляжет… И никто не будет задавать докучливых вопросов.
– Что-то вы долго говорили о собаках, – заметила Маргарет. Она тоже устала, чувствовала раздражение и подступающие слезы.
"Наверное, и я так же выгляжу", – подумала Лаура.
– Да мы не о собаках говорили, – заметила Холли. – Тимми расспрашивал о Питере.
– О-о! – вырвалось у Лауры.
– Он спрашивал, как себя чувствовал Питер в одиннадцать лет, зная, что ему так мало осталось жить.
Все были потрясены. Что тут можно было ответить? Из вопроса было ясно, что Тимми уверен, что смерть ждет его, как и Питера, в восемнадцать лет.
Ответил Артур. Он сдвинул очки на лоб, вздохнул, подсел к Тимми и заговорил с ним, как будто они были только вдвоем в комнате, двое мужчин.
– Слушай, – сказал он. – Слушай меня. Конечно, Питер думал о смерти. Но старался и не думать о ней. Мы ведь все умрем, только не знаем, когда. Твой отец не думал о смерти в тот вечер, он рассчитывал вернуться домой через пару часов.
"Ох, не надо, – подумала Лаура. – Рана еще слишком свежа, не надо снимать повязку". Но она не знала, как его остановить.
– Каждый из нас умрет от болезни или в результате несчастного случая. В твоем случае разница только та, что враг известен – враг, с которым можно бороться. А нам всем враг неизвестен.
Тимми глядел с сомнением, и все-таки не сводил глаз с Артура.
– Ты ведь знаешь, что теперь люди с твоей болезнью живут дольше, гораздо дольше. И ученые находят новые способы борьбы с ней, ты слышал о генотерапии?
– Нет, но Том знает. Он все научные книги читает по моей болезни.
– Так, – сказал Артур и помолчал. – Ну, что ж, пусть Том об этом почитает. Я знаю только, что ведутся исследования, ведутся в университетах и в Национальных институтах здоровья. Что они делают, я не разбираюсь – я не биолог и не медик. Знаю только, что направление считается перспективным.
– Почему ж они не лечили Питера?
– Это – новое направление. Исследования еще не закончены.
"И сейчас еще не закончены", – подумала Лаура, и на глаза ей набежали слезы.
– Но они скоро закончат? – бодро спросил Тимми.
Артур умело уклонился от прямого ответа.
– Они надеются в скором времени закончить. И уж во всяком случае закончат вовремя для тебя.
– А пока, – сказала Лаура, – он должен строго соблюдать режим.
– Безусловно, – согласился Артур.
– А он не всегда соблюдает правила. Он должен соблюдать диету, не перегреваться, не переутомляться.
– Именно так, – подтвердил Артур.
– До чего ж некстати дикая жара, – пожаловалась Лаура. – Следовало бы его вывезти из города, а у меня дела, которые надо закончить с юристом. Бумаги…
Тимми было неприятно, что о нем говорят в его присутствии, словно он – маленький ребенок. Маргарет посмотрела на мужа; тот кивнул, и улыбка осветила его лицо.
– Если бы Лаура согласилась, и если бы Тимми согласился, – начала Маргарет.
– На что? – воскликнул Тимми.
– У нас есть коттедж на берегу озера, – сказала Маргарет. – Мы собирались туда на неделю, но отложили поездку в связи с вашим приглашением. Если ты захочешь, и если твоя мама согласится… Там свежий воздух, на десять градусов прохладнее, чем здесь.
Вмешалась Холли:
– Мы будем плавать под парусом, ловить рыбу. А в соседнем коттедже живут два славных парнишки твоего возраста.
Тимми выглядел заинтересованным. "Ему нужны перемены, нужно что-нибудь интересное", – подумала Лаура. Но ведь она едва знает этих людей. Она бессознательно бросила взгляд на Ральфа, и он ответил на незаданный вопрос:
– Мохаук – замечательное место. Белый песок на берегу, кругом горы, красота. Тимми понравится.
О, она помнила белый песчаный берег, солнце и ветер, жужжание пчел в цветущих кустах вокруг домика…
– Мне понравится! – воскликнул Тимми. – Мам, я хочу поехать!
– Хорошо, – уступила она и, повернувшись к Кроуфильдам, сказала: – Вы очень добры, не знаю, как вас благодарить!
– И не надо благодарить, нам это доставит удовольствие. Ну, что ж, нам пора возвращаться домой, упаковать вещи, и рано утром мы сможем ехать.
– Тогда и ты иди соберись, Тимми, – сказала Лаура. – Пара купальных трусиков, и свитер не забудь.
Когда он выбежал из комнаты, Маргарет сказала Лауре:
– Вы не должны за него беспокоиться. Мы знаем, как за ним ухаживать.
– Я это знаю.
Когда они уехали, Лаура подумала, как странно все сложилось. Они приехали к ней, чтобы побыть со своим сыном, а уедут, забрав с собой ее сына.
– Что случилось с Томом? – спросил Ральф. – Если не хотите, не рассказывайте.
– То же, что и раньше. Он сказал, что не хочет с ними встречаться. Хуже всего было, когда они приехали, и я должна была сказать им, что Тома нет. Я не знала, что будет, Маргарет расплачется или они оба разъярятся. Но они держались достойно.
– Плакать Маргарет будет дома.
– Мне так жаль их. Удивительно, что они захотели взять с собой Тимми.
– Для них Тимми – маленький Питер, они рады снова пережить его детство.
Ральф все еще стоял в дверях. "Он повернулся ко мне, чтобы вежливо попрощаться", – подумала она. Но он задумчиво посмотрел на нее и сказал:
– Когда я прихожу сюда, эти высокие старые деревья вокруг дома радуют мне душу, мне жаль, что я здесь не вырос. Когда я представляю себя в саду, в гамаке, с книгой в руках, моя комната кажется мне упаковочным ящиком.
– Хотите выйти в сад? – машинально пригласила она и сразу же в замешательстве вспомнила его заявление: "Я устраняюсь".
– Я бы с удовольствием.
Они прошли через дом на заднюю веранду и сели под деревом. День клонился к вечеру, и жара в тени казалась сносной. Тихо журчали фонтанчики для поливки лужаек, окаймленных флоксами, лилиями, астрами и космиями. Широкий цветочный бордюр переливался многоцветной радугой.
– Кто ухаживает за садом?
– Ухаживали Бэд и мальчики… – Лаура вспомнила, что Бэда нет, а Том… Часто ли он теперь будет жить дома? Предчувствие одиночества опахнуло Лауру словно холодный ветер, она закрыла глаза.
Когда она открыла их, Ральф глядел ей в лицо:
– Я просил сказать мне, если вам будет нужна помощь, – мягко произнес он. – А вы не просите помочь.
– Но ведь вы сказали, что устраняетесь, и я поняла, почему.
– Я говорил о Томе. Почему вы решили, что я говорю о вас?
Если бы она была слабая и плаксивая женщина, она не вызывала бы в нем такого желания помочь ей, не трогала так его сердце. Но с первой встречи он понял, что она – нежная и стойкая, как шелковистый бархат, прикрывающий стальную броню. И с первой же встречи он недоумевал, что связало ее с мужем, человеком, который стимулировал нравственную порчу собственного сына, – и радовался ей. И по такому человеку она скорбит, – он видит ее омраченное лицо и этот полутраур жаркого дня – длинную черную блузку и белую юбку. Или это – дань приличиям, а не выражение скорби? Может быть, она давно понимала, что такое ее муж, а обстоятельства его смерти еще больше прояснили картину? Тогда смерть мужа не должна была глубоко ранить ее, и если ей нравится другой человек… "Что произойдет между нами? Или ничего не будет?" – спрашивал он себя, стоя рядом с высокой стройной женщиной. Он был выше нее, и она удивленно подняла на него глаза, когда он настойчиво спросил:
– Чем я могу вам помочь? Скажите, почему вы не хотите сказать? Вы никогда не жалуетесь, держите все в себе.
Он увидел, как поднятые к нему глаза заволоклись слезами.
– Да, наверное так и есть. Я словно заперла себя на замок, но как я могу раскрыться? Все так смешалось… и все так изменилось… Смерть Бэда… Говорят, что он умер сразу…надеюсь, что он не страдал… сожалею о нем… Но я его не любила. Он был добр ко мне и любил наших мальчиков, но он не был честен со мною. И я не была честной, жила с ним, не любя. Я восстанавливала свою душу музыкой и любовью к сыновьям. Что теперь станет с моими сыновьями? – Она замолчала, отступила от него и вытерла слезы. – Вы, наверное, шокированы, что вдова в таких обстоятельствах делает подобные признания?
– Вот именно – в подобных обстоятельствах. Нет, я не шокирован. – Обняв рукой за плечи, он привлек ее к себе.