- За что? - спросила Аида, заглядывая мне в глаза с беспокойством. - Что такое? Вы, кажется, собрались плакать?
- Ну… За цветы… за эту поездку. - Я шмыгнула носом, прижимая к себе букет. На меня всё больше "накатывало", я чувствовала, что раскисаю, и злилась на себя. - Не обращайте внимания, это называется "после вчерашнего", - пояснила я с усмешкой.
- Вам совершенно не за что меня благодарить, Алёна, - сказала Аида, мягко сжимая мои пальцы. - Мне было очень приятно с вами познакомиться… и провести ночь столь романтичным образом, - добавила она с улыбкой. - Так что это, скорее, я должна поблагодарить вас.
От пожатия её руки я вдруг ощутила приятное томление под диафрагмой и лёгкие сладкие мурашки по телу. "Сердце щемит от тоски" - такое клише, наверно, подошло бы к этому чувству. Светлое, наивно-чистое небо над головой усугубляло ощущения, и я закрыла глаза рукой.
- Не смотрите на меня, у меня тушь размазалась…
Аида засмеялась.
- Вы очаровательны, Алёнушка. Мне не хочется с вами прощаться навсегда… Может быть, продолжим знакомство?
От этих слов у меня посветлело на душе. Сама не знаю, отчего я так обрадовалась.
- Я не против…
- Может, обменяемся телефонами? - предложила Аида.
Мой мобильный оказался разряжен, и она протянула мне визитку. "Аида Германовна Вангелиди", - прочитала я. Хм, какое экзотическое имя.
Глава 2. Промискуитет и веник
Хвала небесам - было воскресенье, и я располагала временем, чтобы прийти в себя после вчерашнего стресса. Но утро, начавшееся столь увлекательно, продолжилось уже не таким приятным образом. Когда в дверь начали трезвонить с дикой настойчивостью, я мокла в ванне с питательной маской на лице и с зажжённой аромалампой, заправленной маслом грейпфрута - словом, была вся в медитации и полном расслабоне, а потому не спешила выскакивать из воды и мчаться к двери. Но оставлять в покое меня не собирались: зазвонил мобильный, к этому времени уже успевший подзарядиться. Я и пальцем не пошевелила, и он в конце концов тоже заткнулся.
Но внутренний покой, которого я достигла с таким трудом, был, конечно, нарушен. Мои мысли, как потревоженные птицы, вспорхнули с извилин и закружились над темой: "Кто это мог быть и почему он звонил как ненормальный?" Вариант, пришедший в голову первым, был - это Андрей. Накобелировался вчера с той Мальвиной, а теперь ему меня подавай. Ага, щас. Перетопчется.
Должным образом завершив водные процедуры, я взяла телефон и проверила пропущенные звонки. Так и есть, Андрюша. Усовестился, беспокоится обо мне? Палец дрогнул в сторону кнопки вызова… Нет, нет, нельзя давать сердцу растаять. Кобелизм детектед. И, откровенно говоря, это был уже не первый случай проявления его, так сказать, любвеобилия. За те полгода, что мы с ним встречались, я пару раз ловила его на интрижках "на стороне", но всё заканчивалось примирением. Андрей умел быть милым, весёлым, ласковым и покладистым, но у него имелся небольшой недостаток: он был до невозможности падок на женские чары. Два раза я его простила, но сейчас ощущала, что всё это начинает меня утомлять.
Я неторопливо заварила зелёный чай с жасмином - самое то после ванны и ароматерапии. С Андрея мысли переключились на мою новую знакомую, визитка которой лежала на тумбочке в спальне. Как там её фамилия?.. Греческая какая-то. Василиади? Киприади? Аромат жасмина переплетался с длинными сверкающими прядями её волос, смешивался с простым, солнечным и терпким запахом полевого букета на столе… Какого всё-таки цвета у неё глаза? Гм. Странно, почему она так будоражит меня? И такое ощущение, как будто я её знала когда-то давно…
Я царственно возлежала на диване с чашкой чая, когда позвонила Танюшка. Они с Настюхой собрались по магазинам - не хотела ли я составить им компанию? В "Кристине" как раз - распродажа.
- Ммм, - с неохотой промычала я, по-кошачьи потягиваясь. - Танюш, я щас немножко не в настроении… Лениво как-то. Да и после вчерашних возлияний…
- Кстати, - затараторила Танюшка. - Что там у тебя с Андреем? Не помирились? Он вчера сам не свой был после твоего ухода. Мы тоже беспокоились, между прочим! Попёрлась куда-то - одна, пьяная, среди ночи…
- Да ладно, - небрежно перебила я. - Ничего со мной не случилось. Если б случилось, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, сама понимаешь. Андрюха звонил только что… Я в ванной была. Перезвонит, если надо. Фиг с ним.
- Ну-у, - неодобрительно протянула Танюшка, - я бы таким парнем не разбрасывалась.
Я фыркнула.
- Тоже мне, сокровище. На каждую юбку слюни пускает.
- Слушай, подруга, ты вчера родилась, что ли? - сказала Танюшка. - У всех мужиков такая натура - кобелячья. Пусть пускает слюни, но любит-то он тебя и возвращается всегда к тебе, а не к кому-то там!
- Ну, нет, - твёрдо ответила я. - Меня такой промискуитет не устраивает.
- Чё? - не въехала Танюшка.
Я, посмеиваясь, перевела на русский матерный:
- Бл*ство, блондинко ты моя! Пополняй словарный запас. Я не желаю быть четвёртой женой в гареме, я хочу быть первой и единственной.
Танюшка хмыкнула - то ли обиделась на "блондинку", то ли что-то другое.
- Значит, не пойдёшь с нами?
- В другой раз, Тань, - ответила я. - Сегодня правда как-то не в настроении.
- Ну ладно, чмоки.
После этого бестолкового разговора моё настроение окончательно скисло, а от внутреннего покоя не осталось камня на камне. Так захотелось чего-нибудь хорошего, проникновенного, чтоб душа умылась росою слёз и улетела в райские кущи - хоть вой. Музыку, что ли, поставить какую-нибудь соответствующую?
Я перебирала диски, когда в дверь снова позвонили. Вздохнув, я пошла открывать.
На пороге стоял шикарный голубоглазый шатен, фигуристый и в меру подкачанный, в белой рубашке поверх такого же цвета футболки, в просторных светлых летних брюках и с алой розой в руке.
- Привет, Андрюш.
Впустив его, я пошла на кухню, он с розой - за мной.
- Алён… Я знаю, я - сволочь…
- Похвальная самокритика, - хмыкнула я, ставя чайник.
- Котён… - Он попытался меня обнять.
Я мягко вывернулась - якобы за вазочкой. Стараясь не смотреть на него, я налила воды и поставила розу. Мне и не нужно было его видеть, чтобы знать, что сейчас он старательно делал щенячьи глаза.
- Котён, зачем ты ушла вчера? Я места себе не находил всю ночь, звонил тебе… Думал, с тобой что-то случилось.
- Как видишь, я в порядке, - сухо сказала я. - Теперь ты можешь быть спокоен.
- Коть, ну… Я знаю, что я виноват. Но зачем было ТАК…
Я вскинула глаза.
- А ТАК, как ты вчера - зачем было? Ладно, проехали. Старая история… Она - твоя одноклассница, вы сто лет не виделись, и так далее, и так далее… Чай, кофе?
Он слегка опешил.
- Да всё равно… Что сама будешь, то и мне.
Я достала пачку чёрного чая. А Андрей вдруг спросил:
- А это что за веник?
Он только что заметил на кухонном столе букет Аиды. Сквозь деланное равнодушие в его голосе прозвенели льдинки.
- За городом нарвала, - ответила я, чувствуя, как в животе растекается тепло морального удовлетворения. Пусть и он побывает в моей шкуре.
- Так… - Сунув руки в карманы, Андрей подошёл к окну. - Когда это ты успела побывать за городом?
- Ночью, - сказала я, ничуть не солгав. - А в мобильном села батарея, потому ты и не мог дозвониться. Ещё вопросы будут?
- Да. И что ты там делала?
- Дышала свежим воздухом, думала о жизни, - хмыкнула я.
- Одна?
Что-то заставило меня солгать:
- Да.
- И цветов ты, значит, нарвала себе сама?
- Именно.
Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться. Но смех этот был невесёлый, отягощённый чувством предельной усталости и тоской по озеру, по соснам, по песку. Как же мне снова хотелось туда! И желательно - без Андрея. Но впереди была рабочая неделя - пять бесконечных дней, и о том, чтобы выбраться туда, раньше следующей субботы нечего было и думать. Мне казалось - не доживу.
- Хм-м-м, - промычал Андрей. - Так-так-так… Ну, ладно. Я, конечно, тоже не святой…
- Что значит "тоже"? - перебила я. - Ты на что намекаешь?
- Да ладно, мы оба взрослые люди и понимаем… - он опустил на мои плечи свои большие тёплые руки, - что счёт - один-один. Не надо, коть, не надо, - пресёк он мою попытку возражения. - Я провинился - ты мне отомстила, мы квиты. Скажи только, я его знаю? Чтобы я по ошибке не набил морду не тому, кому следует.
- Ну уж, это ни в какие ворота, - рассердилась я, сбрасывая его руки со своих плеч. - Во-первых, я тебе не мстила, во-вторых, бить морду просто некому, а в-третьих… Я хочу побыть одна: неважно себя чувствую. Не мог бы ты уйти?
- Как скажешь, - сказал Андрей, блеснув льдинками в глазах.
Он вышел из кухни, а я отвернулась к окну, пытаясь справиться с комком в горле. Звук хлопнувшей входной двери кнутом ударил по моим нервам, и на глазах выступили слёзы. Я видела, как Андрей вышел из подъезда и стремительным, летящим шагом направился прочь от дома - высокий, сильный, широкоплечий. Ветерок шевелил его волосы, солнце золотило макушку, а у меня в кишках разливалось ужасное, ледяное отчаяние. Вспомнились слова Танюшки: "Главное, что возвращается он всегда к тебе". Почему-то мне казалось, что Андрей уходил навсегда. Он скрылся за углом, а я, упав на диван, разревелась.
В порыве злости и горя я швырнула букет Аиды в мусорное ведро, но вид нежных, ни в чём не повинных цветов, отправленных на помойку, заставил моё сердце содрогнуться от жалости. Нет, так нельзя. Я достала букет и поставила на место. Роза Андрея стояла на рабочей поверхности у плиты - гордая красавица, взиравшая на скромные полевые цветочки свысока. Я ласково, ободряюще дотронулась до букета. Простые и искренние васильки, донник, зверобой, пастушья сумка, колокольчики и иван-чай нравились мне больше тепличной королевы. Вспоминалось босоногое детство, каникулы у бабушки в деревне, бескрайнее поле, лес и летние грозы…
Всплакнув и выпив ещё чаю с овсяными печенюшками, я решила: будь, что будет. Вернётся - опять прощу, куда ж я денусь, а нет - горевать не буду.
Глава 3. Попытка примирения и лесное чудовище
Я не люблю яблочный сок, потому что у него вкус смерти.
Мне снова приснился этот странный сон: средневековый монастырь, сад, осень. Терпкий запах грусти и крик улетающих птиц. В прекрасном монастырском саду растут яблоки, из которых делают крепкий сидр на продажу.
Сон этот снился мне уже не в первый раз, и всегда после него я весь день ощущала себя странно. Тоска и необъяснимое чувство вины теснились под рёбрами. Хотелось у всех просить прощения, а за что - я сама толком не могла понять.
Понедельник, начало рабочей недели - и без того-то день тяжёлый, а с этим сном и подавно полный депрессняк. Монитор компьютера был мне ненавистен, коллеги казались тупыми хамами, а бэйджик с именем у меня на груди - зэковским номером. Я была рада вечером вернуться домой с этой треклятой работы. Андрей не позвонил, я тоже не стала этого делать, и в кишках по-прежнему сидело тоскливое чувство, будто что-то оборвалось, кончилось.
На следующий день он тоже не позвонил, а я подумала, какой он, в сущности, козёл. То есть, ему можно изменять мне направо и налево, слова ему не скажи, а стоит у меня дома появиться букету цветов, который не он подарил - и сразу я делаюсь предательницей? Интересненькое дело. И самое смешное - предательства-то никакого не было.
Свернувшись в кресле перед телевизором, я вертела в пальцах визитку. Частный психотерапевтический кабинет, доктор Вангелиди Аида Германовна. Психологические консультации, психоанализ, гипноз. Адрес и телефон. Любопытно, сколько она берёт за одну консультацию? "Майбах" - ну ооочень дорогая машинка…
Почему мне казалось, что я знала её когда-то? И это было как-то связано со сном про монастырь.
Бред какой-то.
Между тем рабочая неделя подошла к концу, а Андрей не звонил и не появлялся. А вечером в пятницу позвонил Лёха и сообщил, что он с Леной, а также Стас с Викой едут на все выходные к озеру. Моё участие уже оговорено, и отказ не принимается.
- Палатки, купание, романтика! - расписывал он прелести предстоящего уикэнда на природе. - Чего киснуть дома, когда погода шепчет?
Лёха был нашим с Андреем общим приятелем - собственно, у него мы и познакомились полгода назад. Работал он инструктором по фитнесу, а Стас, охранник в банке, ходил к нему в зал. Андрей тоже занимался у него, а я с Лёхой познакомилась через Танюшку - он был её сводным братом.
- А Таня едет? - спросила я. Просто так, чтобы что-то спросить.
- Не, у Танюхи другие планы на эти выходные, - сказал Лёха. - Заедем за тобой в семь утра, поэтому изволь быть к этому времени абсолютно готовой.
- Рань-то какая, - недовольно проворчала я. - На неделе на работу вставать в полседьмого приходится, так ещё и в выходные…
- Отставить брюзжание, - весело оборвал меня Лёха. - Не на работу едем - на отдых. Подпитаешься от природы энергией, восстановишь силы!
- Ладно, убедил, - вздохнула я. - Мне что-нибудь закупать?
- Всё оплачено, мадам. С девчонок денег не берём.
Остаток вечера я провела в сборах. Набрала целый баул, но потом, подумав, половину вещей - таких, как маникюрный набор, крем для депиляции и "курортное" крепдешиновое платье - выбросила. Не на курорт, в самом деле, еду, и на два дня, а не на месяц. Купальник, полотенце, солнцезащитный крем, панамка, запасная футболка и штаны, влажные салфетки, пластырь, бинт и йод - ну, и будет с меня. Да, и фотоаппарат ещё положила - вдруг захочется что-нибудь запечатлеть на память?..
…Мне опять приснился монастырский сад, яблоки и сидр. Бочки, пропахшие яблочным духом, мрачные серые своды кельи, соломенный матрац. И ещё кое-что, а именно - лесная дорога, карета и кровь на богатом платье. Золотой ковёр из листвы подчёркивал дивный цвет кожи путницы, а осеннее солнце играло бликами на каштановых волосах… "Прошу вас, не надо!" Но в ответ - смех. И - алые брызги на щеках, как будто кто-то с размаху дал кулаком по пригоршне клюквы.
А потом - огромный чан с яблочным соком, и я тону в нём.
Вот почему я не люблю этот сок.
…Разбудил меня всё тот же Лёха - телефонным звонком:
- Ты уже готова? Мы едем! Через пять минут будем у тебя.
- Угу, - хрипло буркнула я.
А ведь я заводила будильник на шесть тридцать. Неужели не слышала? Спотыкаясь спросонок - ноги дрожали и выписывали кренделя, а вестибулярный аппарат кричал: "Вы шо, таки сдурели - вскакивать так резко?!" - я ринулась в ванную. Перед глазами ещё крутились жутковатые, тоскливые картины из сна, а руки норовили повиснуть, как плети, поэтому всё, за что я ни бралась, падало. Попытка выпить стакан йогурта (на полноценный завтрак времени уже не оставалось) трагически и нелепо оборвала жизнь чашки, а пряник, не желая быть съеденным, ускакал от меня под стол. Нырнув за ним, я треснулась головой и шёпотом прокляла пряничную вредность.
- Говорила мне мама: "Не ешь с пола", - проговорила я, потирая ушибленную макушку. - Но всё не впрок. Ничего, мы не гордые, можем и отряхнуть… Не волнуйся, мама, пол я мою регулярно.
Обдув пряник, я впилась в него зубами, и в этот момент раздалась трель домофона.
- Леопольд, выходи, - услышала я в трубке Лёхин голос.
- Щас. Минутку.
Хоть я и не Цезарь, но на протяжение названного промежутка времени умудрялась делать сразу несколько дел: одеваться, доедать пряник с йогуртом и накладывать подобие макияжа. Так, самую малость: ресницы чуть-чуть и брови карандашом. Какое счастье, что вещи я собрала с вечера!
Когда я вышла, Лёха одарил меня порцией своего "фирменного" юмора:
- Чего у тебя глаза, как у совы, которая села на горячую сковородку?
Во дворе стояли две машины: одна - Лёхина, в ней сидела его девушка Лена и ещё кто-то, а вторая - Стаса с Викой.
- Карета подана, мадам, - распахнул Лёха заднюю дверцу, беря у меня сумку с вещами.
Я села и… оказалась рядом с Андреем. Он, видимо, тоже не ожидал меня увидеть, потому что глаза у него сделались прямо как из шуточки про сову. По тому, как Лёха с Леной переглянулись, нетрудно было догадаться, что это была их идея.
- Ребята, давайте жить дружно! - сказал Лёха. - Надеюсь, эта поездка пойдёт вам на пользу. Мирись-мирись, больше не дерись!
Лена, миниатюрная брюнетка, за лето загоревшая дочерна, обернулась и сверкнула белыми зубами на смуглом лице.
- Палаток только три - по одной на каждую пару, так что ночевать вам придётся тоже вместе.
За всю дорогу мы с Андреем не перемолвились и парой слов - так и просидели, глядя в разные стороны.
Солнце кололо кожу золотыми иглами, пробиваясь сквозь кроны сосен, и ослепительно сверкало на воде. Этот смешанный запах - сосен, воды и моей собственной кожи, разогретой солнцем - был запахом лета, его квинтэссенцией. Если бы можно было его как-нибудь законсервировать, как ягоды! Вместо варенья, чтобы дышать им зимой…
- Шашлыки будем жарить вечером, - сказал Лёха, деловито выгружая из багажника небольшой походный мангал. - Когда аппетит нагуляем.
- А мясо не испортится? - спросила я. - Сегодня жара будет.
- Всё предусмотрено, мадам, - отозвался Лёха. - Оно у нас в сумке-холодильнике.
Белая футболка облегала его рельефный мускулистый торс, а пёстрая бандана - наголо бритую голову. В этой бандане он выглядел как-то по-пиратски, а отсутствие волос объяснялось сезоном: к зиме он обычно отращивал небольшой ёжик, а в летнюю жару разгуливал со сверкающей лысиной.
Вика, выйдя из машины, продемонстрировала мне свою новую причёску - короткую стрижку с мелированием.
- Тебе идёт так, - похвалила я. - Хорошо подчёркивает линию шеи.
А Стас сразу разделся и торпедой вошёл в воду с мощным, коротким плеском. Он был флегматичен, немногословен, прост, как пять копеек, и надёжен, как банковский сейф - как говорила Вика.
Андрей бродил вдоль берега с отрешённо-скучающим байроническим видом. Когда Лёха свистнул ему, призывая помочь с палатками, тот лениво, вразвалочку направился к нему, держа руки в карманах и жуя травинку. Проходя мимо, он не удостоил меня и взглядом.
Ну а мы, девушки, переоделись в купальники и разлеглись на песочке. Намазывая друг друга кремом, мы болтали о своём, о девичьем. Точнее, болтали Вика с Леной, а я отмалчивалась, делая вид, что внимательно слушаю. Нахлобучив на лицо панамку, я подставила солнцу свои худые коленки.
Вдыхая запах нагретой ткани панамки, я плыла куда-то в жарком океане солнечной энергии. Голоса доносились сухо и по-летнему светло, Андрея что-то не было слышно. Бродя по берегу с травинкой в зубах, он выглядел этаким индивидуалистом, одиночкой-изгоем; несвойственный для него облик, впрочем, придавал ему некое новое обаяние. Флиртовать ему здесь было не с кем - не отбивать же девушек у приятелей! Что касалось меня… Вновь налаживать ко мне подход он не спешил, а я уже не слишком и ждала этого.