Первое, что заставило его буквально остолбенеть – это то, насколько спокойно и покорно он протянул руки Калю, когда тот арестовывал его в кабинете Ксеара. Их вызвали только вдвоем, и Лей вместе с новым шефом встретились на входе в Ксеариат. А когда они вошли в кабинет Ксеара, там их ждало невиданное зрелище: все повелители в одном месте разом. Он поклонился, стараясь не терять профессионально нейтрального выражения лица, хотя очень хотелось нервно захихикать, как хихикали новорожденные девушки на первом балу. Особенно когда Ксеар объявил, что дает им с Калем полномочия и поручение арестовать двух повелителей стихий, виновников торжества.
Было видно, что до их прихода между всеми присутствующими состоялся долгий разговор, возможно, даже напряженная дискуссия, но теперь в воздухе висело лишь напряженное молчание, и от этого Ситте чувствовал себя, словно школьник, который по ошибке забрел в учительскую в разгар собрания. Причем единственный школьник – краем глаза он заметил, что Каль не стал кланяться, свыкнувшись с новым статусом – теперь он хотя бы формально был равен повелителям.
Это вызвало у Лея вспышку раздражения, но все же он отдал должное Калю, который не стал перекладывать на его плечи самое тяжелое. Новый глава Службы безопасности сам шагнул к Яльсикару и замкнул на его руках светящиеся кольца, предоставив Лею заниматься его братом. Все это время Ситте не мог оторвать от лица Бьякки напряженного взгляда, боясь, что тот вот-вот что-то сделает, или хотя бы полоснет взглядом, полным ярости. Но ничего не произошло, наоборот, Яльсикар внезапно повел себя как самый кроткий из мелких преступников.
Даже Аквинсар показался ему более сердитым в тот момент - Лей запомнил его напряженные руки и закаменевшее лицо.
Все завертелось так быстро, что он даже не до конца понимал, что происходит, почти механически выполняя нужные действия. Оформление легло на его плечи, пока Каль занимался прессой, а потом разговаривал с Яльсикаром. Допросом это, конечно, назвать было нельзя, но формально было им, и Лей с трудом мог поднять глаза на бывшего шефа, испытывая грызущее чувство вины, словно предавал его. Аквинсар все это время находился в Седьмом, куда его перенес Ксеар.
Яльсикар ровным, почти незнакомым голосом, рассказывал поразительные вещи. Новость о том, что Грей Люче сумел непостижимым образом выжить после смерти, заставила Каля и Лея переглянуться с восторгом – так, что они на какое-то время даже забыли о ведении протокола и просто наперебой засыпали Бьякку вопросами. Лишь спустя несколько минут Лей вспомнил о документах, и бросился фиксировать показания под насмешливым взглядом Яльсикара. Но и тут, против обыкновений, Бьякка воздержался от язвительных замечаний и очень мягко улыбнулся ему.
А потом, после долгого разговора, Каль позволил им пообедать вдвоем в кабинете Лея.
Прикрыв дверь, Лей с трудом посмотрел в глаза Яльсикару:
- Надеюсь, ты не злишься…
- Конечно, нет, ты-то тут при чем, - перебил Бьякка. – Лучше скажи, ты знаешь, где Джара?
- Понятия не имею, - оторопел Лей, лишь сейчас сообразив, что в кабинете Ксеара ее не было – единственной из всех повелителей.
- Можешь найти ее? – попросил Яльсикар, и Лей кивнул, не переставая удивляться новым мягким ноткам в голосе Бьякки.
Он достал коммуникатор и набрал номер Джары.
- Он у тебя в коротких вызовах теперь? – поднял бровь Яльсикар, пока Лей ждал ответа. И тот впервые ощутил что-то вроде возмущения спокойствием собеседника.
- Мы вообще-то тут с ума сходили от беспокойства, - процедил он. Джара не ответила, и Лей пожал плечами:
- Она не в Первом. Я напишу сообщение…
- Не надо. Потом еще раз позвоним, - Яльсикар поменял положение в кресле и спросил, не глядя на Лея:
- Злишься на меня?
- Я? – удивился Лей, но тут же осекся, замолчал. Все эти дни он не задавался таким вопросом – единственное, что его волновало, о чем он молился про себя, это чтобы с Яльсикаром ничего не случилось. От момента, когда Бьякка пришел за ним к нему домой в саратовскую обычную квартиру, словно прошла целая вечность. Если Лей что-то и чувствовал все эти дни – то лишь одно: ближе человека у нет, и он не был готов его потерять. Даже о конце света он думал реже и с меньшим беспокойством, чем о возможной смерти Яльсикара. Те минуты, что он безуспешно пытался разбудить его в гостинице, стали одним из худших мгновений в его жизни. Он оставался спокойным для Джары, когда она плакала перед ним от такого же страха – потерять Яльсикара, хотя чувствовал то же самое и сам хотел в тот момент плакать вместе с ней. Но рассказывать Бьякке все это он не был готов. Поэтому лишь потер лицо рукой и устало покачал головой:
- Нет. На тебя сейчас и так весь мир злится. Я, пожалуй, не буду.
Яльсикар поднял глаза, и они светились каким-то необычным светом:
- Я этого не забуду, Лей.
Ситте молча кивнул, достал из ящика сигареты. Достав одну, он бросил пачку в руки Яльсикару:
- Ну, если что - я напомню, не волнуйся, - парировал он, прикуривая. – Ты ведь не бросил своих планов по изготовлению такого ма-аленького нового мирочка?
- Нет, конечно, - широко улыбнулся Яльсикар. – Подкинь тогда уж зажигалку.
Аквинсар. Восьмой. Санкт-Петербург.
Рывком пересадив себя в кресло, он подкатил к окну, чтобы широко раскрыть его. В комнате было очень душно – за ночь потеплело, и он проснулся от того, что под одеялом слишком жарко. Настенные часы показывали семь утра. Как и большинство обитателей миров, Аквинсар жил по строгому расписанию и спал по двенадцать часов в сутки, с девяти до девяти – максимальный допустимое время пребывания в мирах в сутки, потом "выбрасывало" все равно, сон переходил в обыкновенный. Но сегодня он не стал засыпать заново – в мирах его не ждало ничего интересного, кроме сидения в чертовой службе безопасности. Он решил, что поспит вместо этого днем.
Разговор с Ксеаром и остальными повелителями сложился нелегкий. Еле держась на ногах, он автоматически крепко обнял Зарайю, но почти сразу, опомнившись, она пронзила его взглядом, полным бешенства, и даже ударила ладонями в грудь:
- Как ты мог!
Сил оправдываться почти не было, но пришлось. Рухнув в кресло в кабинете Айи, Аквинсар коротко изложил всю историю их скитаний, стараясь не встречаться взглядом ни с одной из разъяренных женщин, которые, казалось, все больше наполнялись гневом с каждой секундой – по мере того, как проходило их облегчение. Яльсикар сидел рядом, такой же вымотанный, как и он, и временами казалось, что он начинает мерцать и вот-вот исчезнет, потеряет сознание.
По мере того, как он говорил, каменное лицо Айи почти не менялось, но к концу взгляд немного просветлел, а известие об их встрече с Греем заставило перемениться в лице всех присутствовавших. И тут Аквинсар бросил короткий взгляд на свою невесту: лицо Зарайи отразило лишь крайнюю степень удивления, а затем растерянность – те же эмоции испытывали и остальные. Лишь у Альбумены чуть сильнее побледнело лицо.
И все же словесной взбучки избежать не удалось: никто из присутствовавших не счел их посещение мира мертвых достаточным оправданием. Аквинсару и самому так уже не казалось, когда Ксеар сухо сообщил об удалении пятисот граждан. Он до последней секунды надеялся, что они успели вернуться до возникновения серьезных последствий, но оказалось, что это не так. И еще выяснилось, что их отсутствие продлилось дольше, чем показалось им самим.
Краем глаза заметив, как наклонил голову брат, Аквинсар понял, что не один испытывает жгучий стыд. Тяжело было осознать, что их прогулка, поначалу невинная, вылилась в беспрецедентное потрясение, затронувшие каждого жителя Семи миров. И, конечно, повелителей. Постепенно осознавая, какой стресс пережили девушки, Аквинсар все более виновато смотрел на невесту и остальных.
- Простите, - тихо сказал он, когда Ксеар закончил говорить о том, что думает об их поступке. Он заметил, что речь Айи была хоть и эмоциональной, но не слишком жесткой, и почти сразу понял, что это не все. Тем не менее, его извинения шли от сердца. Так же искренне извинился и Яльсикар, который взял всю вину на себя. Но тут Альбумена покачала головой:
- Нет, Бьякка. Ты уж извини, но лично у меня к Аквинсару даже больше вопросов – он ушел, никому не сказав. Вы ушли вдвоем, никого не предупредив, даже не задумавшись о том, что может произойти. Как будто вы дети, не имеющие никакой ответственности. Именно то, что вы ушли вдвоем, стало причиной того, что случилось. И Аквинсар лучше всех здесь присутствующих знает, какая часть нагрузки на вас двоих лежит. Именно он должен был подумать об этом.
- Абсолютно согласна. О чем ты думал, я не понимаю, - резко бросила Зарайа. – Ты мог бы мне хотя бы сказать, что уходишь.
Аквинсар стиснул зубы. Они все были правы, конечно, но разве им могло прийти в голову, что такое с ними случится? Что они будут не в состоянии вернуться?
Открыв рот, чтобы оправдаться, он тут же закрыл его под сверкающим взглядом Зарайи: в этом не было смысла. Все слышали его рассказ, но их эмоции были понятны. Поэтому когда Ксеар подытожил их беседу сообщением об аресте и грядущем наказании, они оба лишь молча кивнули, и даже Яльсикар ни слова не возразил.
Выйти в восьмой после всего этого было облегчением: хоть ненадолго сменить обстановку и слегка отдалиться от всего этого сумасшествия, от наручников и четырех стен в Службе безопасности, от непривычного малоприятного статуса арестованного.
Айи тянул с приговором, пережидая взрыв возмущения в прессе. Аквинсар даже не открывал газет, понимая, что на них с братом льются отборные помои, пусть и частично заслуженные. Но он не жалел о происшедшем – не позволь он Яльсикару вернуться самостоятельно, они не нашли бы Грея, и его удивительного мира, который руки чесались обследовать. Как только он поймет, как…
Заправляя постель, заваривая кофе, Стас не переставал думать о том, как наладить безопасную связь, как вытащить Грея – он был уверен, что возможность есть. Стоит только поразмыслить об этом хорошенько… В его голове возникла какая-то смутная догадка, которую, если бы поймать за кончик ниточки и размотать…
Резкий звонок в дверь буквально заставил его подпрыгнуть на кресле и вызвал дикое раздражение. Что может быть неприятнее, чем вот такое бесцеремонное вторжение? Тем более, что приходить было некому: родственники в отпуске, Андрей умотал бог знает куда, даже не сказал – то ли командировка, то ли что.
"Любого продавца картошки и свидетеля Иеговы сейчас убью на месте", клялся Стас, подкатив на коляске к входной двери. Заглянуть в глазок он не имел возможности, и просто громко спросил "Кто", но ему не ответили. Решив не открывать, он развернулся, чтобы вернуться в кухню, но тут звонок снова разорвал тишину и заставил вздрогнуть.
"Да черт бы вас всех побрал", - вслух произнес Стас и резким движением развернулся, чтобы распахнуть дверь и прожечь полным ярости взглядом… рыжеволосую девчушку с крошечным чемоданчиком синего цвета. В первое мгновение он подумал, что бедняжка ошиблась дверью, и только через пару ударов сердца Стас встретился с ней взглядом, от чего его бросило в пот. Вцепившись в подлокотник кресла мгновенно побелевшими пальцами, он ошеломленно смотрел в синие глаза своей невесты. Невероятно синие, такие же, как в мирах.
Первое, что ему захотелось сделать, когда шок немного отхлынул – это выругаться, но она смотрела на него так испуганно и виновато, что Стас вздохнул и освободил проход, отъехав на коляске немного назад. Девушка сказала что-то по-испански, но он покачал головой.
- А как ты думала? Здесь мы даже не понимаем друг друга, - сердито ответил он ей по-русски и закрыл за ней дверь. Единственное, чего нельзя было выучить в мирах – это языки. Вся речь, как устная, так и письменная, там превращалась в понятную для каждого, кто ее слышал и читал. В реальности Стас как-то пытался купить разговорник, но выучил лишь пять предложений, а потом твердо решил, что все равно не будет встречаться с Зарайей, и бросил это. Это было, кажется, пять или шесть реальных дней назад.
Он поднял на нее глаза, изучая ее. Только так он мог отвлечься от мучительного стыда, вызванного осознанием того, что она разглядывает его искалеченное тело, потертые спортивные штаны и застиранную футболку, а заодно и небритую физиономию, и нерасчесанные волосы. Он только зубы успел почистить, и выпить два глотка кофе.
- Как ты меня нашла? – спросил он, не рассчитывая на ответ. Зарайа улыбнулась и вдруг опустилась перед ним на колени, крепко обняв за талию, положив голову на его колени. Резко втянув в себя воздух, Стас некоторое время не шевелился, а потом все же запустил руки в ее волосы и погладил.
Неловко разомкнув их объятия минуты две спустя, он показал ей квартиру, поминутно стесняясь неприбранности своего жилища, а потом оставил в ванной, чтобы она могла принять душ с дороги. Затем Стас напоил девушку чаем и накормил бутербродами, изъясняясь жестами, и только через некоторое время они вспомнили про гугл-транслейт, который был легко доступен на его стареньком ноут-буке.
Стас был все еще зол на нее за внезапный приезд, но немного подобрел, когда Зарайа села к нему на колени, нежно поцеловала в губы и погладила по волосам в ожидании, когда загрузится компьютер. По правде говоря, ему от этого захотелось немного поурчать, как коту, но он нашел в себе силы молча добраться до клавиатуры.
"Как ты меня нашла?" - напечатал Стас, и Зарайа, кивнув, ответила: "Ксеар".
Он закрыл глаза и кивнул. Конечно, Айи мог знать адрес Андрея, по которому проживал и Стас. Но от того, что он сердился теперь и на Ксеара, его досада не прошла.
Ему хотелось быть строгим с ней, показать, что не только она может злиться на него, вот только вместо того, чтобы напечатать что-то резкое, его ладонь словно сама собой скользнула под ее футболку и коснулась хрупкой спины, погладив нежную кожу. Его возлюбленная в реальности оказалась невероятно тонкой и маленькой, ростом не больше метра шестидесяти, и с каждой минутой ему все больше казалось, что нет ничего более естественного, чем держать ее на коленях и мягко поглаживать.
"Как тебя зовут?" - напечатал он, найдя в себе силы выпростать ладонь из-под ее футболки. И она, покраснев, ответила вслух: "Марита".
Стас несколько раз повторил ее имя, стараясь произносить его так же, как она, потом назвал свое. Когда она первый раз произнесла его со своим испанским акцентом, неуловимо иначе произнося каждую из четырех букв, он со стоном потянулся к ее губам и жадно смял их поцелуем – уже далеко не таким невинным, как первый. Оторвавшись от его губ, она посмотрела на него с бесконечно счастливой улыбкой и потянулась к клавиатуре, напечатав: "Первый поцелуй".
Стас удивленно уставился на ее прекрасное миловидное лицо, лишь немного отличающееся от того, что он привык видеть в мирах: чуть другая форма носа, чуть больше веснушек, иной оттенок волос.
- Серьезно? – переспросил он вслух, и она закивала. Тогда он улыбнулся ей и напечатал:
"У меня тоже".
- Impossible! – ее выражение лица стало недоверчивым и удивленным. – Cuantos anos tienes?
Затем она наклонилась к клавиатуре, и с помощью переводчика Стас понял, что она интересуется его реальным возрастом. "23" - написал он цифрами. "19", - ответила Зарайа. Она снова наклонилась его поцеловать, и тут до него вдруг дошло, что поцелуй – не единственное, что у них обоих сегодня может быть в первый раз.
- Я не могу, - сказал он, резко отстранившись, фактически спихнув ее со своих коленей. – Не могу.
Зарайа-Марита удержала равновесие, схватившись за край стола и тихо рассмеялась, что-то ответив по-испански.
- Я не понимаю, что ты говоришь, но я не собираюсь идти с тобой в постель в реальности, - сердито ответил Стас, глядя в сторону. – Не с таким телом, и не в этой жизни.
- Te amo, - мягко ответила его испанка, внимательно выслушав. Он обхватил себя руками и покачнул головой. Смысл этой фразы он знал без гугла, но поддаваться намерен не был.
- Te quiero, - полушепотом сообщила она следом, с мягкими, душевными нотками, которые пробирали его до костей и вызывали немедленный отклик где-то в районе солнечного сплетения, а потом и ниже. Это фраза, насколько позволяли понять скромные познания Стаса, также обозначала "Я тебя люблю", но, судя по тому, как она ее произносила, возможно, еще и нечто большее.
Его бросило в жар, когда она обошла его сзади и положила ладонь на его затылок, поглаживая кончиками пальцев. Эта ласка заставила его задышать чаще, а от ее запаха – свежего, с фруктовыми нотками, кружилась голова, как и от осознания того, что это она – настоящая, так близко. Все мысли о том, что ей может не понравиться его тело или что-то еще пойдет не так, куда-то мгновенно улетучились. В результате единственное, на что хватило его благоразумия – это прихватить пачку презервативов из комнаты Андрея перед тем, как они оказались в постели.
Анжелика. Первый.
Приглашение на встречу с Ксеаром она получила сразу по возвращении. Айи ясно давал всем понять, что не намерен увиливать от выполнения своего обещания. Каждый удаленный по возвращении получал приглашение с назначенным временем встречи в Ксеариате. Ей было назначено на следующий же день. В открытке особо оговаривалось, что в случае, если ей неудобно это время, она даже может попросить его поменять. Но Анжелика не посмела бы проявлять такое нахальство – почти весь день она посвятила приятным размышлениям о том, что бы попросить, вперемешку с чтением новостей и обсуждением их с подругами.
Все взахлеб говорили только об аресте Яльсикара. Было известно, что с ним арестован еще один повелитель, но его имени никто не знал, и даже журналисты не могли докопаться, поэтому обсуждать его судьбу было не так интересно. Анжелика не знала, какое наказание им назначит Ксеар, но было ясно, что на этот раз повелителям не отделаться от него: слишком велико было негодование в прессе. И, хотя Анжелика пережила массу неприятных и страшных минут, оказавшись вдали от любимого Первого, она не злорадствовала по этому поводу и не жаждала крови Яльсикара. Даже не зная, что произошло, она полагала, что Бьякка не нарочно это сделал, как и его друг, с которым он потерялся на четыре дня.
В кабинет Ксеара она пришла с нахальной, но вполне выполнимой просьбой и изящно поклонилась при входе – по правде, этот поклон Анжелика тренировала с полчаса перед зеркалом. И, судя по выражению лица Ксеара, он удался – взгляд темных мужских глаз говорил ей о том, что их обладатель счел ее привлекательной.
- Это было не обязательно, - с мягкой улыбкой сказал правитель миров, протягивая ей ладонь.
- Обязательно, ведь вы снова всех нас спасли, - Анжелика вложила ладонь в теплую большую руку Ксеара, и ее сердце пропустило удар, когда он оказался совсем близко. Никогда прежде она не стояла в шаге от него, да еще и наедине. "Боже, да он красавец, и какие глаза", - пронеслось в голове, и ее губы против воли слегка приоткрылись, но Анжелика тут же взяла себя в руки, удержав прерывистый вздох, а точнее, найдя в себе силы сделать его неслышным.