- Хотите знать, сколько женщин сегодня подвергается насилию? Это происходит каждые восемнадцать секунд. Удивлены? Вы считали себя членом элитного клуба? А сколько из них остается со своими мучителями? И дело не в том, что у них нет друзей и родственников, которые помогли бы им. Не в том, что они бедны и не имеют образования. Они боятся, их лишили самоуважения. Им стыдно. На каждую женщину, нашедшую помощь, приходится десять не нашедших. Вы остались в живых, но еще не выжили. Пока.
-Да, не выжила, - обернулась к ней Эмма. В глазах сверкали слезы ярости. - Мне приходится бороться с этим каждый день. Вы полагаете, будет легче, если я стану говорить об этом, искать оправдания, находить причины? Какая разница, почему это случилось?! Я иду гулять.
Сбежав по ступеням, Эмма направилась к берегу.
Кэтрин была терпеливой женщиной. Два дня она молчала, не напоминая об их разговоре.
Поскольку она впервые приехала в Штаты, Стиви хотел показать ей все. Днем они осматривали достопримечательности, по вечерам ходили в клубы. Иногда вдвоем, иногда вместе с остальными. Но больше всего Кэтрин нравились вечера, проведенные дома, когда Стиви часами занимался любовью со своей гитарой.
Она постоянно думала об Эмме и решила воспользоваться случаем, когда та однажды до рассвета спустилась вниз. Последовав за ней, Кэтрин увидела, что все лампочки зажжены, а Эмма сидит на кухне, глядя на темное окно.
- Мне захотелось чаю. Я тоже люблю рано вставать, - небрежно сказала Кэтрин, словно не замечая ее слез. - Восхищаюсь вашей матерью, несколькими штрихами она делает кухню самым уютным местом в доме. На своей кухне я чувствую себя как в чужом чулане. - Она насыпала заварку в чайник-корову. - Вчера Стиви водил меня на студию "Юниверсал". Посмотрев вблизи на "Челюсти", я была в недоумении, почему фильм наводил на меня такой ужас. Это лишь иллюзии, эффекты. - Кэтрин залила чайник кипятком. - И трамвайчик, который въехал в дом Нормана Бейтса - помните, из "Психа"? - выглядит абсолютно таким же, но лишенным ужаса. Видимо, если что-то жуткое выдергивается из окружения, оно теряет свою силу. Остается только забавный домик или механическая рыбина.
- Жизнь - не кино.
- Да, но я всегда считала, что есть любопытные параллели. Не хотите сливок?
- Нет, благодарю.
Эмма молчала, пока Кэтрин разливала чай, а потом слова вдруг хлынули из нее, и она не смогла остановить их поток.
- Иногда время, прожитое с Дрю, кажется мне фильмом, и я смотрю его как посторонний зритель. А иногда я как будто просыпаюсь в своей нью-йоркской квартире, Дрю спит рядом. Я буквально слышу в темноте его дыхание. Тогда фильмом становится все остальное. Наверное, я сумасшедшая?
- Нет, вы женщина, прошедшая через жуткое испытание.
- Но ведь Дрю умер, я знаю это. Почему я должна бояться?
- А вы боитесь?
Руки Эммы все время двигались, переставляли с места на место не убранный с вечера стакан, вазу с фруктами, сахарницу.
- После того как я рассказала ему о Даррене, обо всем, что помню и чувствую, он стал издеваться надо мной. Когда я засыпала, он вставал с кровати, включал песню, которая звучала в ночь убийства, потом шептал мое имя, пока я не просыпалась среди темноты при звуках этой песни. Я всегда пыталась зажечь свет, но он выдергивал вилку из розетки, и я просто сидела на кровати, молясь, чтобы все прекратилось. Как только я начинала кричать, Дрю возвращался, говорил мне, что это был сон. Теперь, когда мне снятся кошмары, я с ужасом жду: вот снова откроется дверь и он скажет, что это сон.
- Сегодня вам снился кошмар?
- Да.
- Можете его пересказать?
- В общем, сюжет один и тот же. Ночь, когда убили Даррена. Я просыпаюсь, в коридоре темно, звучит музыка, мне страшно. Я слышу плач Даррена. Иногда подхожу к двери, а за ней стоит Дрю. Иногда кто-то другой, но кто, я не знаю.
- Вы хотите узнать?
- Сейчас да. Я уже проснулась и чувствую себя в безопасности. Но во сне не хочу. Мне кажется, я умру, если узнаю, если он дотронется до меня.
- Вы чувствуете исходящую от этого человека угрозу?
- Да.
- Откуда вам известно, что это мужчина?
- Я…
Эмма запнулась. Темнота за окном посерела, с берега доносились крики первых чаек, похожие на детский плач.
- Не знаю, но я уверена в этом.
- Эмма, после пережитого вы не боитесь мужчин?
- Я не боюсь папу и Стиви. Никогда не боялась Джонно или Пи Эм. Это просто невозможно.
- А Майкл?
Эмма взяла свою чашку и выпила уже остывший чай.
- Я знаю, он не причинит мне боли.
- Но все-таки боитесь?
- Того, что я не смогу… - Она покачала головой. - Это не имеет отношения к Майклу. Дело во мне.
- Беспокойство по поводу физической близости вполне естественно, тем более если предыдущий опыт принес только унижение и боль. Умом вы понимаете, что цели и результаты интимной близости совсем иные, но рассудок и чувства идут разными путями.
Эмма почти улыбнулась:
- То есть кошмары являются следствием подавленной сексуальности?
- Уверена, Фрейд сказал бы именно так, - мягко заметила Кэтрин. - Впрочем, по-моему, он был сумасшедшим. Я просто рассматриваю разные варианты.
- Полагаю, Майкла следует исключить. Он никогда не предлагал мне заняться сексом.
"Не любовью, - отметила Кэтрин, - а сексом".
- А вы этого хотите?
Рассвело, и вместе с утром пришло ощущение безопасности. Эмма наконец улыбнулась:
- Я часто задумываюсь, может, психиатры - это просто сплетники?
- Ладно, оставим это. Хотите совет? Возьмите камеру, прогуляйтесь по окрестностям, поснимайте. Дрю многое отнял у вас. Почему бы не доказать себе, что ему не удалось отобрать все?
* * *
Эмма не знала, почему воспользовалась советом Кэтрин. Ее излюбленными объектами всегда были люди, но долгое время она избегала их. И все же Эмма испытывала приятное ощущение, держа камеру в руке, устанавливая объектив, выбирая план для снимка.
Целое утро она фотографировала пальмы и здания. Она понимала, что эти работы не завоюют наград, однако сам процесс действовал на нее успокаивающе. К полудню Эмма отсняла две пленки и удивилась, почему ждала так долго, чтобы насладиться любимым делом.
Удивилась она и тому, что вдруг поехала к дому Майкла. Был чудесный воскресный день, слишком прекрасный, чтобы проводить его в одиночестве. К тому же у нее есть весьма интересный объект для съемки.
Ухватившись за столь удобные оправдания, Эмма подъехала к дому.
Хотя автомобиль был на месте, на ее стук долго никто не отвечал, поэтому она решила, что Майкла нет дома. Только пес сначала залаял, а теперь скулил и царапался в дверь. Наконец она услышала ругань Майкла и улыбнулась.
Когда он распахнул дверь, Эмма сразу поняла, что разбудила его: припухшие, ничего не видящие глаза, натянутые второпях и не до конца застегнутые джинсы. Майкл провел рукой по лицу и волосам.
- Эмма?
- Извини, мне следовало бы позвонить.
- Что-нибудь случилось? - заморгал он.
- Нет, я просто ехала мимо.
- Заходи. - Он взял ее за руку и оглянулся. - А, черт!
- Майкл, правда, я не вовремя… - бормотала Эмма, входя в полутемную комнату. - О боже!
Гостиная выглядела так, словно в ней побесчинствовала ватага на редкость злобных эльфов.
- Тебя ограбили?
- Нет.
Майкл еще не настолько проснулся, чтобы беспокоиться о приличиях. Взяв Эмму за руку, он потащил ее на кухню. Пес лаял и носился вокруг.
- Наверное, у тебя были гости, - решила Эмма, слегка задетая, что ее не пригласили в комнату.
- Нет. Господи, умоляю, сделай так, чтобы здесь нашелся кофе, - бормотал Майкл, открывая ящики буфета.
- Вот. - Она вытащила из раковины банку "Максвелл-Хауз" и пакетик чипсов. - Хочешь, я…
- Нет. Черт возьми, кофе я могу приготовить сам. Конрой, если ты не заткнешься, я завяжу твой язык узлом на шее. - Майкл поставил под нос псу пакетик чипсов, - Который теперь час?
- Около половины первого.
Майкл хмуро уставился на кофейник, который держал в руках, видимо, соображая, для чего он ему, а когда начал сыпать кофе, Эмма щелкнула затвором.
- Извини, - сказала она, увидев его сердитый взгляд. - Привычка.
Майкл отвернулся к буфету. Во рту такой привкус, словно он наелся мела, в голове еще гремит джаз, под глазами, конечно, мешки размером с бильярдные шары, и пшеничные хлопья закончились.
- Майкл… - осторожно начала Эмма. Не из робости, а от душившего ее смеха. - Хочешь, я приготовлю тебе завтрак?
- Я ничего не могу найти.
- Сядь. - Она увлекла Майкла к креслу. - Начнем с кофе. Где чашки?
- В буфете.
- Хорошо.
После непродолжительных поисков Эмма обнаружила упаковку пластиковых стаканов. Кофе оказался густым, словно грязь, и выглядел столь же аппетитным, но Майкл жадно проглотил его,. Немного придя в себя, он разглядел Эмму, инспектирующую холодильник.
Она выглядела потрясающе в короткой блузе и светло-голубых летних брюках. Волосы распущены. Такими они нравились Майклу больше всего: он мог представить, как проводит по ним рукой. Но почему ее голова в холодильнике?
- Что ты делаешь?
- Ищу, чем тебя накормить. Есть одно яйцо. Как его приготовить?
- Поджарить. - Майкл потащился за новой порцией кофе.
- Колбаса позеленела, в ней завелась какая-то живность. - Эмма достала яйцо, большой кусок сыра и горбушку хлеба. - Сковородка есть?
- Кажется, да. А что?
- Не беспокойся.
Эмма нашла сковородку и, проявив некоторую смекалку, приготовила сандвич с сыром и яичницей-глазуньей. Себе она взяла имбирное пиво и села напротив Майкла.
- Не хочу, конечно, вмешиваться в твои дела, но давно ты живешь так?
- Я купил этот дом четыре года назад.
- И до сих пор жив? Ты сильный человек, Майкл.
- Я как раз собирался здесь прибрать.
- Тебе понадобится бульдозер.
- Меня трудно обидеть, когда я завтракаю. - Он увидел, что Эмма сфотографировала пса, который заснул, обхватив лапами пакетик с чипсами. - Конрой никогда не согласится на публичный показ.
- Чувствуешь себя лучше? - улыбнулась Эмма.
- Почти человеком.
- Я каталась… решила снова взяться за работу. Я подумала, ты будешь не прочь посниматься несколько часов.
Внезапно Эмма оробела. Теперь, когда Майкл окончательно проснулся и глядел на нее, доедая приготовленный ею завтрак, все изменилось.
- Мне известно, что последние недели ты был занят.
- В одиночку расправлялся с преступностью. Конрой, ленивая дворняга, ступай принеси. - Тот, приоткрыв один глаз, заворчал. - Ступай.
Издав нечто похожее на человеческий вздох, Конрой нехотя побрел из кухни.
- Ты избегала меня.
- Извини. Ты вел себя как настоящий друг, а я…
- Если ты снова начнешь разговор про дружбу и признательность, то уволь.
Майкл взял пачку сигарет, которую пес бросил ему на колени, и встал, чтобы выпустить Конроя на улицу. Шесть месяцев он ждал и надеялся, что она придет и постучит в его дверь. Наконец она здесь, а он не может перебороть гнев.
- Зачем ты пришла сюда?
- Я уже сказала.
- Тебе захотелось общества во время съемки и ты подумала о старине Майкле?
Отставив бутылку пива, Эмма резко поднялась:
- Очевидно, мне следовало позвонить. Извини за беспокойство.
- Пришла и ушла, - задумчиво пробормотал Майкл. - Это уже стало у тебя дурной привычкой, Эмма.
- Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться с тобой.
- Мы давно упустили подходящее время.
Майкл шагнул к ней, и Эмма отступила, что окончательно взбесило его.
- Я не Латимер, черт возьми! Мне тошно, что ты думаешь о нем каждый раз, едва я приближаюсь к тебе. Если нам предстоит борьба, то ее участниками будем только мы с тобой. И никто другой.
- Я не хочу драться.
Даже не осознав своих действий, Эмма запустила в него бутылкой. Стекло и имбирное пиво взорвались в раковине, и она, застыв на месте, слушала, как затихает шипение.
- Дать еще одну?
- Я должна идти.
Эмма потянулась к камере, но Майкл накрыл ее рукой.
- Только не в этот раз. Ты не уйдешь от меня так просто, Эмма. По крайней мере, до тех пор, пока я не скажу все, что должен сказать.
- Майкл…
- Заткнись. Сколько себя помню, я всегда хотел тебя. В тот день на пляже я просто втюрился в тебя и ничего больше не видел. Мне тогда исполнилось семнадцать, но много недель после этого я думал лишь о тебе. Я как проклятый слонялся по пляжу в надежде увидеть тебя снова.
- Я не могла. - Эмма отвернулась, но не сделала попытки уйти.
- Я справился с этим. - Вытряхнув из пачки сигарету, Майкл набросился на ящики буфета в поисках спичек. - Думал, что справился. Но ты вернулась. Я стриг газон, и вдруг передо мной появилась ты. У меня просто дух захватило. Черт возьми, это было не просто мальчишеское увлечение.
Эмма снова испугалась, но теперь по другой причине:
- Ты почти не знал меня. Майкл посмотрел ей в глаза:
- Тебе известно, что это не так, Эмма. Вспомни, как мы сидели на берегу, как я впервые поцеловал тебя. Единственный раз, который я не забыл. Не смог забыть. А потом ты ушла.
- Мне пришлось.
- Возможно. - Швырнув сигарету за дверь, Майкл с грохотом закрыл ее. - Неподходящий момент, говорил я себе. Господи, я говорил это много лет. - Он взял ее руки, почувствовал ее дрожь, но не отпустил. Только не в этот раз. - Когда настанет подходящий момент, Эмма?
- Не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
- Вздор. Ты знаешь, чего именно я жду.
- Я не могу.
- Не хочешь, - поправил Майкл. - Из-за него. Черт возьми, ты разбила мне сердце, выйдя за него замуж, и я вынужден был с этим жить. Кажется, я полжизни старался забыть тебя. Возможно, это бы мне и удалось, но ты вернулась.
- Я… - Эмма облизала пересохшие губы. - Я тоже ничего не могла поделать.
- Я решил, что на этот раз все будет по-другому. Но потом… когда узнал, что он с тобой сделал, я чуть не сошел с ума. Все эти месяцы я боялся прикоснуться к тебе. "Дай ей время", - твердил я себе. Дай ей время преодолеть это. К черту!..
Он привлек Эмму к себе и закрыл ей рот поцелуем.
Глава 39
Такого Эмма не ожидала. Она попала в настоящий плен его сильных рук, прижимающих ее к упругому мускулистому телу, в плен его губ, обжегших ей рот. Эмма готовилась к отвращению или ужасу, которые охватят ее, как она ожидала, в объятиях мужчины. Но ощущала лишь тепло, удовольствие и леденящую остроту страсти.
Эмма не хотела поддаваться этим чувствам. И Майклу. Это означало снова оказаться в чьей-то власти. Но она не успела ничего предпринять, ибо Майкл уже отпустил ее.
Он молча смотрел на нее широко раскрытыми глазами, а Эмма стояла неподвижно. Да, она попала в плен, но это уже не имело значения. Потому что она вновь обрела способность чувствовать, хотя уже перестала надеяться, что это когда-нибудь произойдет.
Гнев покинул Майкла так же быстро, как и вспыхнул.
- Я не хочу, чтобы ты боялась меня.
Выбор за ней. Эмма прочла это в его глазах. Если она в плену, то в плену своих желаний, своих грез.
- Я не боюсь.
Эмма не стала возражать, когда Майкл приподнял ее лицо. Не попыталась отпрянуть, когда его губы прикоснулись к ее рту. Нежные, мягкие. Выбор за ней. Майкл ощутил перемену, неуверенный отклик. Ее рот приоткрылся, тело, прильнувшее к нему, словно таяло, затем нежные руки обвили его, а губы приоткрылись.
Он поднял ее на руки и, продолжая целовать то легко и дразняще, то крепко и опьяняюще, понес в спальню.
Окна были занавешены, и Майкл пожалел, что у него нет свечей.
Когда он осторожно положил ее на кровать, Эмма постаралась расслабиться. Дальше все произойдет быстро, а ей хотелось, чтобы Майкл продолжал свои ласки. Но она знала, что будет дальше. Полагала, что знает.
Майкл лег рядом. Он не стал тут же бросаться на нее, срывая одежду. Его губы снова ласкали, соблазняя и успокаивая. Хотя тело Эммы напряглось как струна, она казалась такой хрупкой. Майкл уткнулся лицом в ее волосы, впитывая нежный запах, и ее чуть дрожащие пальцы слегка погладили его по груди, едва не сведя с ума.
Застонав от удовольствия, он начал дразнить языком губы Эммы, смущая и соблазняя ее. Она ждала, что он будет только брать, но он продолжал отдавать.
Руки легко пробежали по ее телу, вызвав у нее волнение. Но страха не было. К ней проявили наконец великодушие. И сочувствие. Ее вдруг пронзило наслаждение столь глубокое и столь непонятное, вызвавшее необъяснимую жажду, и она прижалась к Майклу. Неужели она способна испытывать такое к мужчине? Сжав руками голову Майкла, она притянула ее к себе, чтобы снова утонуть в горячих влажных поцелуях.
Когда он чуть отстранился, Эмма протестующе застонала.
- Я хочу смотреть на тебя, - сказал Майкл. - Я так долго этого ждал.
Он ласкал ее волосы, глядя, как они стекают с его пальцев на подушку, затем, не сводя с нее глаз, медленно расстегнул блузку. На лице Эммы появились смятение и легкая тень страсти.
Когда она прикрылась рукой, Майкл коснулся губами ее пальцев и медленно опустился к груди. Она была маленькая и упругая. Любимая до боли.
Ее кожа вспыхивала от малейшего прикосновения. Майкл наслаждался ее вкусом, мягкой шелковистостью. Он слышал частое неровное дыхание Эммы. Ее тело изогнулось, когда он снял с нее блузку.
Его губы, казалось, были везде. Майкл покрывал быстрыми поцелуями ее лицо и плечи, затем медленно начал спускаться по груди вниз. Эмма почувствовала его зубы, но боли не ощутила. Только исступление. Он стянул с нее брюки дюйм за дюймом, неотступно следуя за ними губами, сводя Эмму с ума.
Ее переполняло желание. Никогда прежде она не хотела близости столь страстно. Только мечтала об этом. Эмма дрожала от переполнявших ее чувств, но Майкл продолжал целовать и ласкать, так что ей пришлось вцепиться руками в простыню.
Жар стал невыносимым, но она хотела продолжения. Когда пальцы Майкла скользнули по ее бедрам, тело отозвалось судорогой наслаждения, стало невозможно дышать, голова наполнилась шумом, отозвавшимся внутри и ужаснувшим ее. В безумстве страха и удовольствия Эмма рванулась навстречу Майклу. Экстаз восторга оглушил ее, когда она достигла вершины, заставив без сил упасть на кровать.
- О господи, как ты прекрасна!
Майкл, едва переведя дух, снова начал целовать ее. Эмме захотелось выкрикнуть его имя, но она смогла только прошептать:
- Пожалуйста.
Она дышала со всхлипами, чувства, сменяя друг друга, сливались в огромную лихорадочную радость. И все же ей было этого недостаточно.
- Я хочу…
Она вскрикнула, взмахнув рукой, и что-то с грохотом упало на пол.
- Говори.
Майкл решил, что сошел с ума, услышав свой голос. Возбуждение достигло небывалой степени, но он все-таки удержался.
- Смотри на меня и говори.
Эмма видела только лицо Майкла и свое отражение у него в глазах.
- Я хочу тебя, - выдохнула она.
-