- Оставь, Джи, - сказал он. - Она же сказала тебе: у нее было сотрясение. Да, такое случается. Она не помнит.
- Мы оба знаем, что помнит. Она умна. Я бы предпочел, чтобы она прошла химический тест на то, что она вспоминает, а что нет, - говорил Голдхоук.
Мои внутренности заколол холод.
Верлис ответил:
- Хватит.
И теперь это был приказ. В этом нельзя было сомневаться. Я поглядела на него, затем снова на Голдхоука, который едва заметно опустил голову. Он сказал:
- Хорошо.
- Лорен, - снова заговорил Верлис, легко, как только что целовал, - мой особенный спутник тут. Понятно? Что бы она ни сказала, все в порядке.
- И тебе лучше послушаться, Джи, - мягко добавил Блек Чесс.
Голдхоук:
- Ага, Верлис. Ладно.
Тогда заговорил Копперфилд, улыбаясь мне своей неотразимой улыбкой молодого мужчины:
- Приятно познакомиться с тобой, Лорен.
- Привет, Лорен, - сказал Блек Чесс. - Отличная квартира тебе досталась.
Неожиданно, всего на пять секунд, это превратилось в вечеринку.
Но вот уже, все четверо, они двинулись к входной двери.
Особенный спутник. Имелся в виду клиент?
Стройные и равные, они отворили дверь и вышли: Голдхоук молча; Копперфилд - посылая мне воздушный поцелуй на ходу, игривый, скорее походящий на К-З; Блек Чесс - пантера, которая замерла, оглядывая проход снаружи, профиль выточен из камня.
Последним выходил Верлис.
Он ничего не сказал, но его глаза задержались на мне. Они объяли меня всю. Этот взгляд мог означать что угодно, и я не могла прочесть его.
Никто из нас не заговорил. Дверь закрылась.
Все в моей голове спуталось. Зажатое в стиснутом кулаке, двадцатичетырехчасовое кольцо впилось в кожу. Я почувствовала это, будто тиски.
Никакой опасности. Не теперь. Только его нечитаемый взгляд, направленный на меня. Я была его особенным спутником тут. Что он имел в виду под этим "тут"? Округ Россия? Мир человеческих существ?
Когда я проснулась, был рассвет, как и во сне, но его уже не было. Он ушел, пока я спала и видела сны, он покинул меня.
Повернув голову, я увидела цветок на подушке; темно-красная роза. Я опустила на нее руку, гадая, создал ли он ее из своего тела, как одежду или кольцо во сне. По ощущениям, это была роза: лепестки, стебель, одинокий и подрезанный шип. Без запаха.
И что же побеждает в схватке между гневом, опасностью и любовью?
Любовь.
Опасность и злоба повсюду. Любовь же - редкость, драгоценный камень, погребенный в сердцевине рудника, аванпост Господа.
Вернувшись в "Кафе Чехова", с розой, приколотой к воротнику, я увидела, как мужчина за стойкой припоминает меня. Он улыбнулся и чуть поклонился. На мне были новые джинсы и неплохая рубашка, купленные неделю назад на персональную карту I.M.U. У меня тоже была карта.
- Сегодня сами по себе, да?
- Боюсь, что так.
Я заказала коффин и пончик, и мужчина оставил стойку на кого-то, сам принес заказ на мой столик.
- Как дела у вашего друга? - спросил он у меня. Я знала, что он спросит.
- Он в порядке.
- Как давно вы знакомы? - задал новый вопрос мужчина.
- Кажется, будто вечность.
- Ах. Я подозревал, что между вами что-то есть. Его мать, как он мне рассказал, родом из окрестностей Венеции. Приятно услышать такую хорошую итальянскую речь. Но он чудесный молодой человек. Я видел подобные лица на величайших статуях классики, и на картинах - вроде работ Леонардо.
- Он очень красив, - согласилась я скромно, прибывая в близких отношениях с эталоном красоты.
Мужчина поверил в мою застенчивость и, продолжая улыбаться, оставил меня наедине со своим завтраком. Я не смогла съесть пончик, справилась только с четвертью, - он застрял у меня во рту и в горле как ком сахаристой марли.
Ну и зачем я пришла сюда? Попробовать заново пережить вчерашний день? Или проверить этого человека, убедиться, что Верлис действительно одурачил его. Как наивно с моей стороны хоть на минуту заподозрить обратное.
Он умеет лгать. Даже о матери. Чтобы доставить удовольствие, возможно, это так и осталось главной мотивацией, - ведь несомненно, что этот итальянец был очень рад встретить земляка. Символ МЕТА на карте Верлиса ничего не значил. В конце концов, он есть и на моей карте.
Вероятно, мне следовало пойти тут же обратно, собрать вещи и сбежать, как я и собиралась сделать до того, как столкнулась с собственными чувствами. Может, вы решите, что я идиотка. Но ведь я предупреждала, что могу оказаться бесхребетной.
Я гуляла до полудня. Дождь больше не начинался, но под конец я срезала путь через подземку между Мейсон Парк и магазином на углу, и там множество людей давало представление. В общей сложности человек пятьдесят. Девчонки, парни, дети жонглировали, старик с голубой скрипкой и молодой - с розовой, и серый пес, делающий круг с викторианской шляпой в зубах для пожертвований. Я бросила несколько монет. Но вся их музыка и трюки сталкивались друг с другом, порождая сплошной грохот. Такова была реальность. Раз уж никто из нас не жил в книге - ни Джейн, ни я.
В лифте, идущем вверх к моим комнатам, меня обеспокоил запах духов. Сначала я подумала, что смотритель, который периодически появлялся, то вычищая холл, то сердито глядя на натекшие после дождя лужи на верхних коридорах, - что он распылил что-то для "свежести". Но запах был очень дорогим. Когда я вышла из лифта, запах еще ощущался. Он тянулся через всю площадку прямо к моей двери. Что-то во мне подсказало: "Я знаю этот запах". Но я не знала, не могла знать. Такой аромат могут позволить себе только богачи.
Кто-то был тут, кто-то…
Так следовало ли мне развернуть хвост и улететь… или же войти в квартиру и посмотреть, может, удастся отыскать какие-то встроенные устройства наблюдения, какие-то микрочипы?
Безумие. Я не настолько важная персона, чтобы они себя так утруждали.
Когда я открыла дверь и прошла в квартиру, запах духов пропал. Его вовсе не было тут. И все вокруг казалось в точности таким же, как я и оставила: распахнутая в беспорядке постель с призрачным отпечатком двух тел на простынях и подушках; грязные тарелка и кружки со вчерашнего дня все еще выстроены в кухонной раковине. Я заглянула в шкаф и пару комодов. Прощупала несколько наугад взятых вещей, тщательно исследовав каждый дюйм. Ничего.
Сумасшедшая, как я уже сказала.
Я подумала, что всего лишь пытаюсь ухватиться за него, убеждая себя в том, что МЕТА ухватилась за меня. Бог мой, у меня даже галлюцинация парфюма…
Затем я прошла назад к входной двери и открыла ее, чтобы посмотреть, смогу ли я уловить послед запаха. Мне ничего не почувствовалось, но кое-что другое я все-таки уловила. Двоих других "кое-что".
- Привет, - сказала серебряная Глая.
- Привет, - вторила черная Айриса.
Бордовые волосы Глаи были заплетены во множество узких косичек с хрустальными бусинками. Одета она была в короткое черное платьице по последней "рваной" моде, с тщательно заштопанными дырочками вдоль рукавов и подола. У Айрисы же волосы теперь были настолько коротки, что ее голова казалась покрытой ермолкой из густого черного меха. На ней было платье этнического стиля, спускающееся к узким и сильным лодыжкам; красная материя расписана золотым и лиловым, одно бесподобное плечо обнажено. Как и Блек Чесс, ее астерионовый приятель, Айриса могла перемещаться под видом чернокожей; кожа Глаи оставалась серебряной, не закамуфлированной никаким образом, если не считать сапфировой помады и голубых драгоценных камней, приклеенных к ее векам - или сформированных.
Я (не без труда) не захлопнула с размаха дверь.
- Можно нам войти? - спросила Глая, восхитительно формально.
Я посторонилась и пропустила их внутрь.
- Спасибо тебе, Лорен - сказала Айриса.
Они знали меня. Мы все были старыми добрыми знакомыми.
- Чего вы хотите? - спросила я.
- Нас послали помочь тебе подготовиться к сегодняшнему вечеру, - ответила Айриса.
- А что с сегодняшним вечером?
- Ты не видела объявлений или виспо? Верлис сегодняшней ночью выступает на концерте.
Они доброжелательно глядели на меня - двое особых друзей, которые пришли осветить мою тьму. Это напомнило мне какое-то безумное переложение апокалитов Деда.
Видела ли я виспо? Казалось бы, все, что я видела - это виспо и рекламы с ними, делающими то, это, появляющиеся то тут, то там. Я уже достигла той стадии, когда отворачиваешься от ВУ. В то же время, мне казалось, будто весь город знает его - их всех. Но, как и раньше, большая часть города, несомненно, не замечала ровным счетом ничего.
- Разумеется, ты будешь на концерте, - сказала Айриса. - МЕТА приготовит тебе одно из лучших мест.
- Почему?
Они шаловливо улыбнулись, как будто две давнишние мои подруги-заговорщицы.
- Но ты же знаешь, Лорен.
Я почувствовала себя пойманной в ловушку. Паника вгрызалась в меня, отрывая куски. Безучастно я подумала: "Я увижу его снова".
- И раз мы займем лучшие места, - продолжала Айриса, - МЕТА рассудила, что ты захочешь блистать. Это входит в спектр наших способностей, ты понимаешь? Уметь подготовить клиента к важному случаю.
Мои рабы. Рабы на бесконечно длинных поводках. Рабы, способные убивать. Рабы подобные богам.
Лучше сдаться, Лорен.
И я сдалась.
Читая Книгу, вы когда-нибудь задавались вопросом, какими были другие роботы, те остальные восемь? Джейн упоминает их и подчеркивает, что они не были такими, как Сильвер. Но они должны были быть на удивление правдоподобными, разве нет? Немало людей в то время, вероятно, нанимало их и наслаждалось всем, что в них есть. Для Джейн, для меня - для вас, может быть, тоже - существовал лишь один серебряный, лишь один робот, который был крайне человечным. Вот что делает любовь.
Но Глая и Айриса казались абсолютно человекоподобными. В самой превосходной, божественной степени схожести.
Они даже откололи мою розу и поставили ее в воду. Они приготовили для меня Притчай, и шутили, болтали со мной и между собой. Мы (они) обсуждали, какие оттенки цветов или прически более всего мне подходят, и интересовались, нравится ли мне, как то или это сделано. Их руки двигались по мне в очень пристойной манере. Я сразу дала четко понять, в особенности по моей реакции на Верлиса, что мужчины были моим единственным сексуальным выбором.
Я стала Клеопатрой, которой прислуживали две фаворитки, искусные, любящие и любимые служанки.
Хотя, возможно, такое обслуживание получают даже в десятизвездочных салонах красоты. Я не знаю. Никогда не случалось бывать ни в одном.
Нравилось ли мне хоть что-то из происходящего? Честно? Нет. Я чувствовала себя некомфортно все это время. Пребывала в постоянном напряжении, даже когда Айриса аккуратно массировала мне плечи, чтобы помочь расслабиться, а Глая пощипывала во время педикюра пальцы ног.
Мой мозг также был неспокоен; сознанием я была где угодно, только не здесь. Мысли белками скакали по веткам нервного недоверия и чуть ли не гнева. Я даже по-бунтарски размышляла: "Что ж, если они хотят сделать из меня красавицу, у них ничего не получится".
Да, они видели меня обнаженной. Но не они первые: многие видели, там и тут, даже женщины - мои соседки по комнатам, Марго и другие из команды Денни. То есть, ты же не всегда утруждаешься натягивать на себя рубашку, выходя из душа, если все знакомы, и уверен, что никто не воспримет это как приглашение.
И вот, осознавая, насколько низким мое молодое, довольно подтянутое тело должно им казаться по сравнению с их технологически безупречной организацией, я практически гордилась собой. Я вроде того, ухватилась за эту свою низкопробность.
Бесстрастно, либо будучи запрограммированными на полную безразличность, Глая и Айриса провели меня через ряд процедур: омыли в травяной ванне, сделали безболезненную депиляцию, очистили, намазали кремами, разными косметическими средствами, уложили волосы в прическу, одели.
Они извлекли все необходимые для полного макияжа ингредиенты из одной малюсенькой косметички. Платье, что они принесли вместе с нижним бельем, возникло из небольшой сумки, которую они развернули, - по мановению руки все мятое тут же разгладилось. Мне они сказали, что с этого момента платье мое. Но лично для себя (совсем как во сне) я решила, что оно может испариться через двадцать четыре часа, или как у Золушки - в полночь.
Я почти рассмеялась над платьем. Разумеется, оно было моего размера. Точь-в-точь. Из тяжелого шелка янтарного цвета, без швов. Ты натягивал его, - или тебе помогали, - и оно облегало твое тело. Оно мягко описывало каждый изгиб и впадину, и от таза свободно расплескивалось до ступней.
Единственным нижним бельем были плотно облегающие трусики из все того же янтарного шелка.
Девушки закончили с макияжем уже после того, как одели меня в платье. Затем на каждую из рук они надели по браслету. Оба украшения были из янтаря: то, что на левой руке - свободное, с рисунком рябью, молочно-мутное, на правой - прозрачное, заполненное мелкими вкраплениями, пузырьками, мелкими листочками и папоротникообразными доисторической эпохи.
- Магнетический янтарь, - сказала, восхищаясь, Айриса.
- Хочешь теперь взглянуть на себя? - вопросила Глая.
Они что, испытывают странную гордость за меня, свое рукоделие? Не будь дурой, Лорен. Они лишь создают видимость.
И затем подумала: "Сейчас ты увидишь карикатуру, эту "новую Лорен", одетую на миллион долларов, но все еще ничто, клоунессу".
В квартире было лишь одно большое зеркало, и находилось оно в ванной комнате. Пар к тому времени выветрился. Они бесшумно сопроводили меня туда, идя по обеим сторонам.
Мы застыли, глядя в зеркало.
Поверите ли? Поверьте. Лгунья будет до боли честна с вами.
На секунду, взглянув на отражение, я увидела троих их - нас. Они превратили меня в одну из их племени.
Да, это безумие. Это была всего лишь косметика. Моя, пусть и неплохая, кожа выглядела лишенной пор, глаже зеркальной поверхности, не металлическая. На самом деле, нигде на мне не было и намека на металлическую текстуру. Ни в черных бровях, ни в дымчатых веках, соблазнительном, пухлом рте, ни в янтарных украшениях, изваянных одеждах или бледно-абрикосовых туфлях. Смолянистые волосы, каскадом спадающие вниз, даже не заколоты. Ногти окрашены перламутром.
Вот один из нашей новой серии - Правдоподобный Неэлектронный, Неметаллический Робот…
- Ты скажи нам, Зеркало чудесное, - пропела Айриса как заклинание.
- Кто, - вторила ей Глая, - из нас здесь всех прелестнее?
- Лорен! - воскликнули обе, как счастливые детишки.
Затем они постояли рядом, терпеливо ожидая - но чего? Им не было надобности в моих пресмыканиях и благодарностях. Им не нужно было знать, и их не должно было волновать, в восторге ли я от этой изумительной метаморфозы, или испытываю отвращение.
Я сказала зеркалу, наблюдая, как двигаются мои накрашенные губы, и звук выходит наружу (так это действительно я):
- Скажите мне, как я куда-то поеду в таком виде?
- Все продумано, Лорен, - ответила Айриса. - Не суетись.
На мою подготовку ушли часы. Апартаменты были залиты спелым светом заката.
И теперь, на площадке за дверью стоял парень в однушке и темных очках. Явно телохранитель. Тут ошибки быть не может.
- Готовы, дамы? - спросил он холодно. За пазухой у него было спрятано какое-то оружие. Не смотря на покрой одежды, я могла угадать его очертания.
Мы прошли к лифту, и внутри ждал другой телохранитель, которому, вполне возможно, пришлось кататься вверх и вниз весь день, чтобы лифт не заняли.
В доме, конечно, никого не было видно, никто не высовывался. На улице тоже прогуливалось лишь несколько людей. Большинство глазело на большую машину, припаркованную у тротуара. Это был Роллс Матрикс Платинум Гоуст. Когда мы забирались внутрь, зеваки пялились на нас. Думали, что мы знаменитости, кто-то на углу даже достал маленькую видеокамеру, но один из телохранителей поднял палец и покачал головой, тогда камера вернулась обратно в свой чехол.
Телохранители ехали впереди с водителем.
Окна были поляризованные и, готова поспорить, пуле- и взрывонепробиваемые.
Платиновое устройство-робот в машине, сделанное в форме длинноцветковой лилии, разливало нам - Глае, Айрисе и мне - шампанское. Нравилось ли оно им? Они пили. Я, думаю, тоже, но не помню точно.
Мне было страшно. И в то же время я жила. Я желала не оставаться в одиночестве. Я хотела снова увидеть его.
Мы неслись на порядочной скорости. Я думала, мы выедем за город, или поедем на небесные высоты города. Но вместо этого, когда в сумраке разгорелся неон, полосовавший по темным стеклам машины, Роллс свернул в длинный, белый тоннель с ограждением на противоположном конце, поставленном туда, чтобы закрыть въезд от основного транспортного потока. Другая сторона тоннеля представляла собой широкий, многолюдный проспект с уже горящими высокими фонарями.
- Это Богемия, - отметила Глая.
И Айриса пояснила:
- Там концертный зал.
Впечатляющее зрелище: огромное здание с куполом, все такое резное, с колоннами и филенками, в стиле Восточной Европы восемнадцатого века.
На главной площадке перед зданием толпился народ. Они пропустили автомобиль, предпринимая безуспешные попытки разглядеть что-то за слепыми окнами машины - бледные лица любознательных людей, кто-то заглядывал со смехом, а кто-то с выражением чуть ли не крайней необходимости.
Роллс проскользнул сбоку в здание и съехал вниз к частной парковке.
- МЕТА, - сказал невозмутимый охранник сфере, что подплыла к нам по воздуху. Пароль. Очевидно, подкрепленный ID и вживленным чипом. Частный лифт поднял нас в холл. Все стены кабины были закрыты зеркалами. Мы, три женоробота, и наши телохранители-люди отражались в бесконечности зеркальных коридоров.
Когда он вышел вперед, на полукруг простирающейся ниже сцены, казалось, будто он один - единственный живой организм на всем этом обширном пространстве. Остальные? Машины.
Аплодисменты и выкрики затихали.
Он поднял голову и руку, приветствуя, узнавая нас. Он выглядел расслабленным и глубоко сосредоточенным. Все, чего он хотел на свете, это доставить нам удовольствие, и он знал, что может. Однажды я видела целителя, одного из Секты. Он склонялся над женщиной с головной болью, не касаясь, а улыбаясь в ее череп. И боль прошла, по крайней мере, так она сказала. И именно так выглядел тот человек, так же как выглядел сейчас Верлис, как если бы небесная мощь снизошла на него, и он собирался использовать ее только на благо, но с явным удовольствием.
Голос объявляющего прозвучал через зал перед выходом Верлиса. Он советовал нам приготовиться.