Поскольку он шёл впереди, то не мог видеть, как я закатила глаза.
– Путешествия во времени! Во как. Клёвую же подружку я себе подцепил! – заметил Хемериус, и впервые я услышала в его голосе нотку уважения.
Помещение, в котором находился хронограф, располагалось глубоко под землёй, и хотя меня до сих пор приводили сюда (и уводили отсюда) с завязанными глазами, я примерно представляла себе (или думала, что представляю), где это находится. Хотя бы потому, что мне, к счастью, было позволено покинуть это помещение без повязки в 1912 и в 1782 годах. Когда после посещения ателье мадам Россини мистер Уитмен повёл меня по переходам и лестницам, путь показался мне хорошо знакомым, только на последнем участке у меня возникло ощущение, что мистер Уитмен делает лишний круг, чтобы сбить меня с толку.
– Нагнетает интерес, – заметил Хемериус. – Для чего они спрятали машину времени в мрачной подвальной темнице?
Я услышала, как мистер Уитмен с кем-то заговорил, затем открылась и снова закрылась тяжёлая дверь, и мистер Уитмен снял с меня повязку.
От света я сощурилась. Рядом с мистером Уитменом стоял молодой рыжеволосый человек с несколько нервным взглядом. Видно было, что он от волнения вспотел в своём чёрном костюме. Я огляделась в поисках Хемериуса, который ради хохмы просунул голову сквозь закрытую дверь, а оставшуюся часть туловища оставил болтаться в помещении.
– Это самые толстые стены, которые я когда-либо видел, – заметил он. – Они такие толстые, что в них можно замуровать слона, поставленного поперёк, – если ты понимаешь, что я имею ввиду.
– Гвендолин, это мистер Марли, адепт первой степени, – сообщил мистер Уитмен. – Он дождётся здесь твоего возвращения и затем отведёт тебя наверх. Мистер Марли, это Гвендолин Шеферд, Рубин.
– Для меня большая честь, мисс, – рыжий слегка поклонился.
Я смущённо улыбнулась ему.
– Кхм… да, мне тоже очень приятно.
Мистер Уитмен уже возился у суперсовременного сейфа, оснащённого дисплеем, – при предыдущих посещениях я его не заметила, поскольку сейф был скрыт стенным занавесом. Конные рыцари с кистями на шлемах и принцессы в островерхих шляпах с вуалью восхищались полуголым молодцом, только что поразившим дракона. Пока мистер Уитмен вводил цифры, рыжий мистер Марли скромно глядел на пол, хотя увидеть, что именно ввёл мистер Уитмен, не представлялось возможным, поскольку тот загораживал дисплей своей широкой спиной. Дверца сейфа распахнулась, мистер Уитмен вытащил из него завёрнутый в красный бархат хронограф и поставил на стол.
Мистер Марли почтительно задержал дыхание.
– Мистер Марли увидит сегодня в первый раз, как используется хронограф, – заметил, подмигивая мне, мистер Уитмен. Он указал подбородком на лежавший на столе карманный фонарик. – Прихвати его с собой на случай, если будут проблемы с электричеством. Чтобы ты не боялась в темноте.
– Спасибо. – Я подумала, не потребовать ли мне какой-нибудь спрей от насекомых, в таком старом подвале должно кишмя кишеть пауками – и крысами? Было нечестно посылать меня туда совсем одну. – Можно мне ещё какую-нибудь дубинку или палку?
– Палку? Гвендолин, ты никого там не встретишь.
– Но там могут быть крысы…
– Крысы больше испугаются тебя, чем наоборот, поверь мне. – Мистер Уитмен развернул покрывало, в которое был завёрнут хронограф. – Впечатляет, не правда ли, мистер Марли?
– Да, сэр, очень впечатляет, сэр, – мистер Марли почтительно таращился на прибор.
– Подлиза! – заявил Хемериус. – Рыжие все подлизы, ты заметила?
– Мне казалось, что он больше, – сказала я. – И я не представляла, что машина времени может выглядеть как каминные часы.
Хемериус присвистнул.
– Ничего себе камушки – если они настоящие, то я бы тоже запирал эту штуку в сейф. – И в самом деле, хронограф был украшен впечатляюще крупными драгоценными камнями, которые сверкали на разрисованных и расписанных поверхностях этого странного агрегата подобно сокровищам короны.
– Гвендолин выбрала 1948 год, – заметил мистер Уитмен, открывая клапаны и поворачивая крошечные шестерёнки. – Что в это время проходило в Лондоне, мистер Марли, вы знаете?
– Летние Олимпийские игры, сэр, – ответил мистер Марли.
– Карьерист, – заявил Хемериус. – Рыжие все карьеристы.
– Очень хорошо. – Мистер Уитмен выпрямился. – Гвендолин приземлится там в полдень 12 августа и проведёт на месте ровно 120 минут. Ты готова, Гвендолин?
Я сглотнула.
– Мне бы хотелось знать… Вы уверены, что я там никого не встречу? – Не считая пауков и крыс. – Мистер Джордж давал мне своё кольцо-печатку, чтобы мне никто ничего не сделал…
– В прошлый раз ты перемещалась в помещение архива, которое во все времена использовалось довольно часто. Но эта комната стоит пустая. Если ты будешь спокойно себя вести и не станешь отсюда выходить – а комната в любом случае будет заперта, – ты совершенно точно никого не встретишь. В послевоенные годы в эту часть подвала заходили редко, в Лондоне тогда много занимались строительно-восстановительными работами. – Мистер Уитмен вздохнул. – Интереснейшее время…
– Но если всё-таки кто-нибудь случайно зайдёт в комнату и увидит меня? Мне надо по крайней мере знать пароль!
Мистер Уитмен с лёгким неудовольствием поднял брови.
– Никто не зайдёт, Гвендолин. Ещё раз: ты переместишься в запертое помещение, выждешь там 120 минут и опять вернёшься назад, и в 1948 году это останется никем не замеченным. Иначе о твоём визите было бы написано в Анналах. Кроме того, у нас уже нет времени выяснять пароль этого дня.
– Главное – участие, – робко сказал мистер Марли.
– Что?
– Пароль во время Олимпиады был "Главное – участие". – Мистер Марли застенчиво уставился в пол. – Я это запомнил, потому что в основном пароли задавались на латыни.
Хемериус закатил глаза, и мистер Уитмен выглядел так, как будто он сейчас сделает то же самое.
– Вот как? Ну, Гвендолин, ты слышала. Не то чтобы тебе это понадобилось, но если с паролем ты будешь чувствовать себя лучше … Может быть, ты уже подойдёшь сюда, пожалуйста?
Я подошла к хронографу и протянула руку мистеру Уитмену. Хемериус спикировал на пол рядом со мной.
– А что сейчас? – взволнованно спросил он.
Сейчас была неприятная часть. Мистер Уитмен открыл в хронографе один из клапанов и вложил туда мой указательный палец.
– Вцеплюсь-ка я в тебя покрепче, – сказал Хемериус и обхватил меня сзади за шею, как обезьянка. Я не должна была ничего почувствовать, но на самом деле впечатление было такое, будто мне горло обмотали влажной тряпкой.
Мистер Марли смотрел на эту процедуру широко раскрытыми от волнения глазами.
– Спасибо за пароль, – сказала я ему и тут же скривилась, поскольку в мой палец впилась острая игла, а комната озарилась красным светом. Я крепко обхватила ладонью карманный фонарик, люди и краски завертелись перед моими глазами, и меня куда-то понесло.
Из протоколов инквизиции патера-доминиканца Джан Петро Бариби, архив университетской библиотеки г. Падуя (расшифрованы, переведены и обработаны д-ром М. Джордано).
23 июня 1542 года, Флоренция.
Главой Братства мне был поручен случай, требующий особой деликатности и чутья и по своей странности непревзойдённый. Элизабетта, младшая дочь М., уже десять лет живущая в строгом затворе в монастыре, носит в себе демоницу, указывающую на любовную связь с дьяволом. И в самом деле, во время моего визита я смог убедиться в возможной беременности девицы, а также в слегка спутанном состоянии её духа. В то время как аббатиса, пользующаяся моим полным доверием и кажущаяся здравомыслящей женщиной, не исключает естественного объяснения сего феномена, подозрение в ведьмовстве исходит именно от отца девицы. Якобы он собственными глазами видел, как дьявол в обличье молодого мужчины обнимал девицу в саду, а затем дематериализовался в виде облака дыма, оставив после себя лёгкий запах серы. Ещё две послушницы показали, что многократно видели дьявола в обществе Элизабетты и что он делал ей подарки в виде драгоценных камней. Как бы ни невероятно звучала эта история: учитывая тесную связь М. с Р. М., а также его друзей в Ватикане, мне будет трудно официально выразить сомнение в его разуме и обвинить его дочь всего лишь в блуде. Поэтому с завтрашнего дня я продолжу допросы всех касаемых лиц.
3
– Хемериус? – Влажное ощущение вокруг шеи исчезло. Я быстро щёлкнула фонариком, но комната, в которой я приземлилась, уже была освещена болтавшейся у потолка тусклой лампочкой.
– Привет, – сказал кто-то.
Я резко обернулась. Комната была заставлена всяческими ящиками и мебелью, а у стены возле двери стоял, прислонившись, бледный молодой человек.
– Г-г-главное – участие, – пролепетала я.
– Гвендолин Шеферд? – запинаясь, спросил он.
Я кивнула:
– Как вы узнали?
Молодой человек вытащил из кармана скомканный листок бумаги и протянул его мне. Было видно, что он волнуется – не меньше, чем я. На нём были подтяжки и маленькие круглые очки, его светлые волосы с косым пробором были напомажены и зачёсаны назад. Он бы хорошо подошёл на роль умного, но наивного ассистента прожжённого и прокуренного комиссара полиции в каком-нибудь старом гангстерском фильме. Ассистент влюбляется в возлюбленную гангстера, разодетую в перьевые боа, и в конце концов его пристреливают.
Я немножко успокоилась и коротко огляделась. Больше никого в комнате не было, Хемериуса тоже нигде не было видно. Очевидно, он умел проникать сквозь стены, но не мог перемещаться во времени.
Я нерешительно взяла бумагу – пожелтевший, небрежно вырванный из блокнота листок в клеточку. На листке было накорябано ошеломляюще знакомым почерком:
Лорду Монтрозу – важно!!!
12 августа 1948 года, 12 часов пополудни. Алхимическая лаборатория. Пожалуйста, приходи один.
Гвендолин Шеферд.
Моё сердце застучало. Лорд Люкас Монтроз был мой дедушка! Он умер, когда мне исполнилось десять лет. Я озабоченно рассматривала закруглённую линию буквы "Л". К сожалению, никаких сомнений – каракули чрезвычайно походили на мой собственный почерк. Но как это могло быть?
Я подняла глаза на молодого человека:
– Откуда это у вас? И кто вы?
– Это ты написала?
– Может быть, – ответила я, и мои мысли завертелись в бешеном хороводе. Если это написала я, то почему я этого не помню?
– Откуда у вас это?
– Этот листок у меня уже пять лет. Кто-то вложил его в карман моего пальто вместе с письмом. В день церемонии для второй ступени. В письме значилось: "Кто хранит тайны, должен знать и тайну, скрытую за тайной. Докажи, что ты умеешь не только молчать, но и думать". Это был другой почерк, не такой, как в записке, более… кхм… элегантный, немного старомодный.
Я закусила губу.
– Не понимаю.
– Я тоже не понимаю. Все эти годы я был уверен, что это своего рода проверка, – сказал молодой человек. – Так сказать, ещё один тест. Я никому об этом не рассказывал, но всё время ожидал, что со мной кто-нибудь заговорит об этом или поступят дальнейшие указания. Но ничего такого не случилось. И сегодня я пробрался сюда и стал ждать. Собственно говоря, я уже и не рассчитывал, что что-нибудь произойдёт. Но потом передо мной словно из ничего материализовалась ты. Ровно в 12. Почему ты написала мне это письмо? Почему мы встречаемся в этом отдалённом подвале? И из какого года ты прибыла?
– Из 2011, – ответила я. – К сожалению, на остальные вопросы я ответов не знаю. – Я откашлялась. – Кто вы?
– Ох, извини меня, пожалуйста. Меня зовут Люкас Монтроз. Без лорда. Я адепт второй ступени.
У меня вдруг пересохло во рту.
– Люкас Монтроз. Бурдонская площадь, 81.
Молодой человек кивнул.
– Да, там живут мои родители.
– Тогда… – Я уставилась на него и сделала глубокий вдох. – Тогда вы мой дедушка.
– Ох, только не это, – сказал молодой человек и вздохнул. Затем он выпрямился, оторвался от стены, смахнул пыль с одного из стульев, нагромождённых в углу комнаты, и поставил его рядом со мной. – Не присесть ли нам? У меня ноги словно ватные.
– У меня тоже, – сказала я, усаживаясь на стул. Он взял себе ещё один и уселся напротив меня.
– То есть ты моя внучка? – он слабо улыбнулся. – Знаешь, для меня это довольно странное представление. Я пока не женат. Точнее говоря, ещё даже не обручён.
– Сколько же тебе лет? Ой, извини, я должна это знать, ты с 1924 года, то есть в 1948 году тебе исполнилось 24 года.
– Да, – ответил он. – Через три месяца мне будет 24. А сколько лет тебе?
– Шестнадцать.
– Как и Люси.
Люси. Я невольно вспомнила слова, которые она бросила мне вслед, когда мы убегали из дома леди Тилни.
Я всё ещё не могла поверить, что передо мной мой дедушка. Я искала сходство с человеком, на чьих коленях я слушала увлекательные рассказы, кто защищал меня от Шарлотты, когда та утверждала, что я пытаюсь важничать со своими призрачными историями. Но гладкое лицо сидящего передо мной мужчины не имело, по-моему, никакого сходства с морщинистым лицом того пожилого человека, которого я знала. Зато я нашла, что он похож на мою маму – голубыми глазами, энергичной линией подбородка и улыбкой. Я на секунду закрыла глаза – всё это было для меня как-то уж… слишком.
– Ну вот, – тихо сказал Люкас. – И что, я… хороший дедушка?
У меня защипало в носу – от слёз, которые я с трудом сдерживала. Поэтому я только кивнула.
– Другие путешественники во времени спокойно и совершенно официально приземляются наверху, в Драконьем зале или в помещении архива, – сказал Люкас. – Почему ты выбрала именно эту мрачную старую лабораторию?
– Ничего я не выбирала, – я утерла нос тыльной стороной ладони. – Я даже не знала, что это лаборатория. В моё время это обычный подвал с сейфом, где хранится хронограф.
– В самом деле? Ну, здесь давно нет никакой лаборатории, – пояснил Люкас. – Но изначально эта комната использовалось для тайных занятий алхимией. Это одно из самых старых помещений в этих стенах. За столетия до основания Ложи графа Сен Жермена здесь ставили свои эксперименты по поиску философского камня известные лондонские алхимики и маги. На стенах ещё можно разобрать жуткие рисунки и таинственные формулы, и говорят, что эти стены потому такие толстые, что в них замурованы кости и черепа… Он замолчал и прикусил губу. – Итак, ты тоже моя внучка – можно спросить, которого … кхм… из моих детей?
– Мою маму зовут Грейс, – ответила я. – Она похожа на тебя.
Люкас кивнул.
– Люси рассказывала мне про Грейс. Она говорит, что Грейс самая милая из моих детей, остальные просто мещане. – Он сделал гримасу. – Не могу представить, что у меня будут мещанские дети… и вообще дети…
– Может быть, это зависит не от тебя, а от твоей жены, – пробормотала я.
Люкас вздохнул.
– С тех пор как Люси появилась здесь два месяца назад, меня все стали поддразнивать, потому что у неё рыжие волосы, точь-в-точь как у одной девушки, которая меня… хм… интересует. Но Люси не хочет мне говорить, на ком я женюсь, она считает, что иначе я могу передумать. И тогда вы все не родитесь.
– Важнее цвета волос является ген путешествия во времени, который должна передать по наследству твоя суженая, – сказала я. – По нему ты можешь её узнать.
– В этом-то и странность, – Люкас устроился на своём стуле поудобнее. – Меня… кхм… привлекают как раз две девушки из линии Жадеита, контрольный номер 4 и контрольный номер 8.
– Ага, – сказала я.
– Знаешь, дело обстоит так, что я никак не могу выбрать. Может быть, маленькая подсказка с твоей стороны поможет мне принять решение.
Я пожала плечами.
– Пожалуйста. Мою бабушку, то есть твою будущую жену, зовут ле…
– Нет! – вскричал Лукас. Он предостерегающе поднял руки. – Я передумал, лучше не говори. – Он смущённо почесал голову. – Это школьная форма Сент-Леннокса, да? Узнаю герб на пуговицах.
– Верно, – ответила я, оглядывая свою синюю куртку. Мадам Россини, очевидно, постирала и погладила форму, во всяком случае она выглядела как новенькая и слегка пахла лавандой. Кроме того, она что-то сделала с курткой, потому что та сидела сейчас на мне намного лучше, чем прежде.
– Моя сестра Мэделайн тоже ходит в Сент-Леннокс. Из-за войны она заканчивает её только в этом году.
– Тётушка Мэдди? Я и не знала.
– Все девочки Монтрозов ходят в Сент-Леннокс. Люси тоже. У неё такая же форма, как у тебя. А у Мэдди – тёмно-зелёная с белым. И юбка в клетку… – Люкас откашлялся, –на тот случай, если тебя это интересует… но нам, наверное, стоит сейчас сосредоточиться и подумать, почему мы сегодня здесь встретились. Предположим, ты действительно написала эту записку…
– …напишешь!
– …и передашь её мне во время одного из своих будущих перемещений во времени… – по какой причине, как ты считаешь, ты могла это сделать?
– Ты имеешь ввиду, почему я это сделаю? – Я вздохнула. – В этом может быть смысл. Возможно, ты сможешь мне многое объяснить. Но я тоже не знаю… – Я нерешительно посмотрела на своего молодого деда. – Ты хорошо знаешь Люси и Пола?
– Пол де Вильерс перемещается сюда для элапсирования с января. За это время он стал старше на два года, что немного жутковато. Люси появилась здесь в первый раз в июне. Во время их визитов с ними занимаюсь в основном я. Это очень… забавно. И я должен сказать, что Пол – первый из де Вильерсов, который мне симпатичен. – Он снова откашлялся. – Если ты появилась из 2011 года, ты должна обоих знать. Как-то странно, что они потихоньку приближаются к сорока… передай им мои приветы.
– Нет, я не могу этого сделать. – Ой, как это всё сложно. И мне надо было, наверное, быть осторожной с тем, что я рассказываю, пока я сама не пойму, что, собственно, происходит. В моих ушах по-прежнему звучали мамины слова: "Не доверяй никому. Даже своим собственным ощущениям". Но хоть кому-то я же должна доверять, и кто для этого подходит лучше, чем мой собственный дед? Я решила поставить всё на карту.
– Я не могу передать Люси и Полу твои приветы. Они украли хронограф и скрылись с ним в прошлом.
– Что? – Глаза Люкаса за стёклами очков расширились от удивления. – Почему они это сделали? Не могу поверить. Они бы ни за что… Когда это случилось?
– В 1994 году, – ответила я. – В год моего рождения.
– В 1994 году Полу будет двадцать, а Люси восемнадцать лет, – сказал Люкас скорее себе, чем мне. – То есть через два года. Потому что ему сейчас восемнадцать, а ей шестнадцать. – Он смущённо улыбнулся. – Я имею ввиду, конечно, не сейчас, а сейчас, когда они перемещаются в этот год для элапсирования.
– В предыдущие ночи я не очень много спала, поэтому у меня такое чувство, что мой мозг состоит из сахарной ваты, – сказала я. – И в счёте я полная бездарь.
– Люси и Пол… То, что ты мне рассказала, не имеет никакого смысла. Они бы никогда не сделали ничего настолько сумасшедшего.
– Однако сделали. И я думала, что ты, вероятно, сможешь мне сказать, почему. В моё время меня все уверяют, что они… плохие. Или ненормальные. Или и то, и другое. Во всяком случае опасные. Когда я встретила Люси, она сказала, что я должна спросить тебя про зелёного всадника. Итак: что такое зелёный всадник?