Я не ответила. Моё чувство уверенности в себе изрядно пострадало за последние два часа. Если речь шла всего лишь о том, чтобы не бросаться в глаза так уж явно – с этим я справлюсь. Я просто стану в уголок и начну спокойно обмахиваться веером. Или лучше не обмахиваться, а то кто его знает, что это может означать. Просто стоять и улыбаться без зубов. Разумеется, при этом никто не должен меня беспокоить, спрашивать про маркиза Стаффорда или там приглашать на танец.
Шарлотта начала тихонько наигрывать на рояле. Она играла очень миленькую мелодию в стиле музыки, под которую мы только что танцевали. Гидеон стал рядом с ней, она поглядела на него и что-то сказала – что именно, я не поняла, поскольку Губошлёп громко вздохнул.
– Мы попробовали последовательно преподать ей базовые движения менуэта, но я боюсь, что мы должны прибегнуть к другим методам!
Я не могла не восхититься способности Шарлотты одновременно говорить, смотреть Гидеону в глаза, демонстрировать свои очаровательные ямочки и при этом ещё и играть на пианино.
Губошлёп всё ещё причитал.
– Возможно, помогут иллюстрации или разметки на полу, ещё мы могли бы…
– Вы сможете продолжить урок прямо завтра, – перебил его мистер Джордж. Гвендолин пора на элапсирование. Идём, Гвендолин?
Я с облегчением кивнула и схватила свою школьную сумку и плащ. Наконец освободилась. Чувство унижения тут же уступило место взволнованному ожиданию. Если всё пойдёт хорошо, то меня пошлют элапсировать в день после моей встречи с дедушкой, а в тайнике окажутся ключ и пароль.
– Давай я понесу. – Мистер Джордж забрал мою сумку и одарил меня ободряющей улыбкой. – Ещё четыре часа, и ты сможешь поехать домой. Сегодня ты выглядишь не так устало, как вчера. Мы выберем для тебя хороший, спокойный год – как насчёт 1953? Гидеон говорит, что в ал… в помещении хронографа очень уютно. Есть даже софа.
– 1953 будет отлично, – сказала я, стараясь не выдать своего воодушевления. Пять лет после моей встречи с Люкасом! Можно рассчитывать на то, что он за это время что-то узнал.
– Ах, да, и Шарлотта: миссис Дженкинс вызвала тебе машину. Ты можешь на сегодня закончить.
Шарлотта перестала играть.
– Да, мистер Джордж, – вежливо ответила она. Затем, наклонив голову, она улыбнулась Гидеону. – Ты уже тоже на сегодня закончил?
Что такое? Может, она ещё спросит, пойдёт ли он с ней в кино? Я затаила дыхание.
Но Гидеон покачал головой.
– Нет. Я буду сопровождать Гвендолин.
Шарлотта и я смотрели одинаково ошарашенно.
– Нет, не будешь, – возразил мистер Джордж. – Ты уже исчерпал свой сегодняшний лимит.
– И ты выглядишь утомлённо, – добавила Шарлотта. – Что неудивительно. Ты должен использовать время для того, чтобы выспаться.
Я в виде исключения была с ней согласна. Если Гидеон отправится со мной, я не смогу вытащить ключ из тайника и повидаться с дедушкой.
– Без меня Гвендолин проведёт в подвале совершенно бессмысленные четыре часа, – ответил Гидеон. – Если я отправлюсь с ней, она сможет за это время чему-нибудь научиться. – Легко улыбнувшись, он добавил: – Например, как отличить лево от права. Ей ведь надо это выучить для менуэта.
Что? Ради Бога – только не опять урок танцев!
– Артель "Напрасный труд", – высказался Губошлёп.
– Мне надо делать домашние задания, – сказала я как можно более недружелюбно. – Кроме того, завтра у нас сочинение по Шекспиру.
– Тут я тоже смогу тебе помочь, – сказал Гидеон и посмотрел на меня. Я не могла истолковать его взгляд – для кого-нибудь несведущего он мог показаться бесхитростным, но я-то знала лучше.
Шарлотта всё ещё улыбалась, но уже без ямочек на щеках.
Мистер Джордж пожал плечами.
– По мне, так ради Бога. Тогда Гвендолин не придётся быть одной, и она не будет бояться.
– Собственно говоря, я охотно бываю одна, – в отчаянии заявила я. – Тем более проведя весь день среди людей, как сегодня. – Среди наислабоумнейших людей.
– Ах вот как? – насмешливо спросила Шарлотта. – И уж совсем одна ты и не бываешь, с тобой же всегда твои невидимые друзья, не так ли?
– Вот именно, – ответила я. – Гидеон, ты только помешаешь.
Отправляйся-ка ты с Шарлоттой в кино. По мне, так вы можете даже основать клуб любителей книги!
Подумала я. Но действительно ли я так считала? С одной стороны, я ничего не желала так сильно, как поговорить с моим дедом и спросить его, что он разузнал про зелёного всадника. С другой стороны, в моей голове плавали смутные воспоминания о вчерашних "Ох", "Хммм" и "Ещё!".
Вот фигня! Мне нужно сосредоточиться и вспомнить всё то, что я нашла в Гидеоне достойным презрения!
Но он не оставил мне на это времени. Он уже открыл передо мной и мистером Джорджем дверь.
– Давай, Гвендолин! Вперёд, в 1953 год!
Я была уверена, что Шарлотта, если б могла, прожгла бы мне взглядом дыру в спине.
По дороге вниз, в старую алхимическую лабораторию, мистер Джордж – предварительно извинившись – завязал мне глаза и, вздохнув, взял меня за руку. Гидеон должен был нести мою школьную сумку.
– Я знаю, что мистер Джордано не самый лёгкий человек, – сказал мистер Джордж, когда мы поднялись по винтовой лестнице. – Но, возможно, ты бы могла приложить с ним побольше усилий.
Я громко засопела.
– Он тоже мог бы приложить со мной побольше усилий! Мастер рейки, креативный дизайнер украшений, кутюрье – что он вообще делает среди Стражей? Я думала, что они все сплошь видные учёные и политики!
– Мистер Джордано среди Стражей что-то вроде белой вороны, – согласился мистер Джордж. – Но у него золотая голова. Наряду со своими экзотичными… хм… профессиями, которые, кстати, сделали его мультимиллионером, он является признанным историком и…
– …и когда он пять лет назад, основываясь на ранее неизвестных источниках, опубликовал статью о неком лондонском тайном обществе, связанном с Вольными каменщиками и легендарным графом Сен Жерменом, Стражи решили, что они срочно должны познакомиться с ним поближе, – сказал идущий впереди Гидеон. Его голос эхом отдавался от каменных стен.
Мистер Джордж откашлялся.
– Эхм… да. Осторожно, ступенька.
– Понимаю, – сказала я. – И Джордано приняли в ряды Стражей, чтобы он не проболтался. А что за неизвестные источники?
– Каждый член привносит в Общество что-то такое, что делает его сильней, – сказал мистер Джордж, не отвечая прямо на мой вопрос. – Способности мистера Джордано особенно многогранны.
– Никаких сомнений, – подтвердила я. – Кто ещё сумеет наклеить себе страз на ноготь?
Я услышала, как мистер Джордж закашлялся, словно подавившись. Некоторое время мы молча шли рядом друг с другом.
Шагов Гидеона больше не было слышно, я предположила, что он прошёл вперёд (из-за моей повязки мы передвигались со скоростью улитки). В конце концов я собралась с духом и тихо спросила:
– По какой причине я должна пойти на эту суарею и на этот бал, мистер Джордж?
– О, тебя ещё никто не проинформировал? Гидеон вчера вечером – или скорее ночью – посетил графа, чтобы рассказать ему про ваши недавние… приключения. И вернулся с письмом, в котором граф выразил настойчивое желание, чтобы ты и Гидеон сопровождали его на суарею к леди Бромптон, а через несколько дней – на большой бал. Кроме того, вам предстоит ещё один послеобеденный визит в Темпл. Целью всего этого является намерение графа познакомиться с тобой поближе.
Я подумала про мою первую встречу с графом и содрогнулась.
– Я понимаю, что он хочет познакомиться со мной поближе. Но почему он хочет, чтобы я появлялась среди людей? Это что, своего рода тест?
– Это скорее доказывает, что не имеет смысла держать тебя в стороне от всего дела. Честно говоря, я очень обрадовался этому письму. Оно показывает, что граф доверяет тебе намного больше, чем некоторые господа Стражи, которые считают, что в этой игре ты всего лишь пешка.
– И предательницей, – сказала я, подумав про доктора Уайта.
– Или предательницей, – легко повторил мистер Джордж. – Есть разные мнения. Всё, мы пришли, моя девочка. Можешь снять повязку.
Гидеон нас уже ждал. Я ещё раз попробовала от него отделаться, объявив, что мне надо выучить наизусть сонет Шекспира, а я могу это делать только вслух, но он лишь пожал плечами и сказал, что у него с собой iPod и что он меня не услышит. Мистер Джордж извлёк из сейфа хронограф и напомнил нам, чтобы мы там ничего не оставили.
– Ни клочка бумаги, слышишь, Гвендолин? Ты принесёшь назад всё содержимое твоей школьной сумки. И саму сумку, естественно, тоже. Поняла?
Я кивнула, забрала у Гидеона сумку и прижала её к себе. Затем я протянула мистеру Джорджу палец – на сей раз мизинец, потому что указательный уже успел настрадаться от уколов.
– А если кто-нибудь войдёт в комнату, пока мы будем там?
– Ничего такого не случится, – заверил меня Гидеон. – Потому что мы попадём туда ночью.
– Ну и что? Кому-нибудь может взбрести в голову устроить в подвале инспиративную встречу!
– Конспиративную, – сказал Гидеон. – Ну и пусть.
– Как это?
– Не волнуйся, – сказал мистер Джордж, вкладывая мой палец в отверстие клапана хронографа. Я прикусила губу, ощутив хорошо знакомую карусель в животе и почувствовав, как игла впивается в палец. Комната озарилась рубиново-красным светом, и я оказалась в полной темноте.
– Алло? – тихо спросила я, но никто не ответил. Через секунду рядом со мной приземлился Гидеон и сразу же щёлкнул фонариком.
– Видишь, тут совсем не так неуютно, – сказал он, проходя к двери и включая свет. Под потолком по-прежнему болталась голая лампочка, но в остальном комната со времени моего последнего визита явно изменилась к лучшему. Я сразу же бросила взгляд на стену, в которой Люкас намеревался устроить тайник. Перед ней были составлены стулья, но уже гораздо аккуратнее, чем тогда. Здесь больше не было никакого хлама, по сравнению с прошлым разом комната была прямо-таки убрана и почти пуста. Кроме стульев у стены, здесь находились ещё стол и софа с потёртой бархатной обивкой зелёного цвета.
– Да, действительно намного уютнее, чем при моём прошлом визите. Я всё время боялась, что придёт какая-нибудь крыса и начнёт меня грызть.
Гидеон попробовал нажать ручку двери. Очевидно, заперта.
– Один раз дверь была открыта, – сказал он улыбаясь. – Это был действительно чудный вечер. Отсюда есть тайный ход, пролегающий под Дворцом Правосудия… И он проложен очень глубоко, через катакомбы со скелетами и черепами… А недалеко отсюда находится – в 1953 году – винный погреб.
– Нужен ключ. – Я снова покосилась на стену. Где-то там за свободным кирпичом лежит ключ. Я вздохнула. Чертовски жаль, что сейчас он мне совершенно не пригодится. Но мне как-то грело душу, что я знаю нечто такое, о чём Гидеон – в виде исключения – не имеет понятия. – Так ты попил вина?
– А как ты думаешь? – Гидеон взял один из стульев и поставил у стола. – Вот, это тебе. Успехов в домашнем задании.
– Кхм, спасибо. – Я уселась, вытащила из сумки вещи и сделала вид, что читаю учебник. За это время Гидеон вытянулся на софе, вытащил из кармана iPod и надел наушники. Через две минуты я рискнула взглянуть на него и увидела, что он закрыл глаза. Неужели уснул? Собственно говоря, неудивительно, если подумать, что он этой ночью опять перемещался.
На какое-то время я потерялась в созерцании его прямого, длинного носа, бледной кожи, мягких губ и густых изогнутых ресниц. В таком расслабленном состоянии он выглядел очень юным, и я вдруг смогла отчётливо представить себе, каким он был ребёнком. Конечно же, ужасно хорошеньким. Его грудь равномерно вздымалась и опускалась, и я подумала, а не рискнуть ли мне – но нет, это было бы слишком опасно. Если я не хочу раскрыть нашу с Люкасом тайну, мне не стоит даже глядеть на эту стену.
Поскольку мне не оставалось ничего другого и я не могла четыре часа подряд смотреть на спящего Гидеона (хотя это была очень привлекательная мысль), я в итоге занялась домашними заданиями – сначала полезными ископаемыми Кавказа, а затем неправильными французскими глаголами. В сочинении про жизнь и творчество Шекспира недоставало только концовки, и я решительно сформулировала её одним предложением: "Последние пять лет своей жизни Шекспир провёл в Стратфорде-на-Эйвоне, где он умер в 1616 году". Всё, готово. Осталось только выучить наизусть сонет. Поскольку все они были одинакового размера, я выбрала первый попавшийся. "Мой глаз и сердце - издавна в борьбе: они тебя не могут поделить", – пробормотала я.
– Ты это обо мне? – спросил Гидеон. Он сел на софе и снял наушники.
Я не смогла не покраснеть.
– Это Шекспир, – сказала я.
Гидеон улыбнулся.
– "Мой глаз твой образ требует себе, а сердце в сердце хочет утаить"… или что-то в этом роде.
– Нет, довольно точно, – сказала я, захлопывая книгу.
– Ты же ещё не выучила, – заметил Гидеон.
– До утра я всё равно забуду. Лучше всего я выучу его прямо перед школой, тогда у меня будет шанс ничего не забыть до урока английского у мистера Уитмена.
– Тем лучше! Значит, сейчас мы сможем заняться менуэтом. – Гидеон поднялся. – В любом случае, места тут хватит.
– О нет! Не надо, пожалуйста!
Но Гидеон уже поклонился мне.
– Я могу пригласить Вас на танец, мисс Шеферд?
– Я бы с большой радостью, мой господин, – заверила я его, обмахиваясь томиком Шекспира на манер веера. – Но к сожалению, я подвернула ногу. Может быть, Вы спросите мою кузину. Вон та дама в зелёном. – Я показала на софу. – Она охотно покажет Вам, как хорошо она танцует.
– Но я хочу танцевать с Вами – как танцует Ваша кузина, я давно знаю.
– Я имею ввиду мою кузину Софу, а не мою кузину Шарлотту, – ответила я. – Я заверяю… уверяю Вас, что с Софой вам понравится больше, чем с Шарлоттой. Софа, возможно, не столь прелестна, но она мягче, в ней больше обаяния и у неё лучший характер.
Гидеон рассмеялся.
– Как уже было сказано, мой интерес принадлежит исключительно Вам. Пожалуйста, удостойте меня чести.
– Но такой джентльмен, как Вы, должен проявить снисхождение к моей подвёрнутой ноге!
– Нет, сожалею. – Гидеон вытащил из кармана iPod. – Немного терпения, оркестр играет вступление. – Он вставил мне в уши наушники и поднял меня со стула.
– О, хорошо, "Линкин парк", – сказала я, а мой пульс скакнул вперёд, потому что Гидеон вдруг оказался так близко от меня.
– Что? Пардон, сейчас исправим. – Его пальцы заскользили по дисплею. – Вот. Моцарт, то, что надо. – Он протянул мне iPod. Нет, положи его в карман, надо, чтобы у тебя руки были свободны.
– Но ты же не будешь слышать музыку, – сказала я, а скрипки гремели мне в уши.
– Я слышу достаточно, не кричи. Окей, давай представим, что это фигура на восемь человек. Слева от меня находится ещё один господин, справа – двое, мы все стоим в ряд. С твоей стороны та же картина, только с дамами. Пожалуйста, реверанс.
Я сделала книксен и неуверенно вложила свою руку в его.
– Но я тут же прекращу, если ты скажешь "Глупое существо"!
– Я бы никогда такого не сделал, – ответил Гидеон и провёл меня прямо вдоль софы. – Во время танца необходимо в первую очередь заботиться о культурном общении. Могу ли я спросить, откуда у Вас такая антипатия к танцам? Большинство юных дам любит танцевать!
– Тсс, мне надо сосредоточиться. – Пока всё шло отлично. Я и сама была ужасно удивлена. Tour de main удался без сучка и задоринки, один поворот налево, один направо. – Можем ли мы повторить это ещё раз?
– Подними подбородок, вот так. И смотри на меня. Ты не должна отводить от меня взгляда, не важно, насколько хорош мой сосед.
Я невольно улыбнулась. Что это было? Закидывание удочки в расчёте на комплимент? Ну, этой любезности я ему не окажу. Хотя я должна была признать, что Гидеон действительно хорошо танцует. С ним было совершенно иначе, чем с Губошлёпом – всё шло словно само собой. Так я действительно могла постепенно научиться танцевать менуэт.
Гидеон тоже это заметил.
– Посмотри, ты же всё умеешь. Правая рука, правое плечо, левая рука, левое плечо – очень хорошо.
Он был прав. Я умела! Собственно, это было совершенно легко. Я торжествующе сделала круг с невидимым партнёром и снова вложила ладонь в руку Гидеона.
– Ха! С какой стати "грациозная, как ветряная мельница"! – воскликнула я.
– Совершенно бессовестное сравнение, – поддержал меня Гидеон. – Ты легко перетанцуешь любую ветряную мельницу!
Я хихикнула. Потом вздрогнула:
– О, опять "Линкин парк".
– Всё равно. – Пока мне в уши гремели "21 guns", Гидеон уверенно вёл меня в последней фигуре. Завершив её, он поклонился. Мне стало почти жаль, что танец закончился.
Я присела в глубоком реверансе и сняла наушники.
– На, возьми. Спасибо, что ты потренировал меня.
– Чистой воды эгоизм, – ответил Гидеон. – В конце концов, это ведь мне пришлось бы с тобой позориться, забыла?
– Нет. – Моё хорошее настроение моментально улетучилось. Мой взгляд, прежде чем я успела этому воспрепятствовать, снова метнулся к стене за стульями.
– Эй, мы ещё не закончили, – сказал Гидеон. – Это было очень неплохо, но не отлично. Почему ты вдруг стала глядеть так мрачно?
– Как ты думаешь, почему граф Сен Жермен непременно хочет, чтобы я появилась на суарее и на балу? Он же вполне мог вызвать меня сюда, в Темпл, тогда бы не было никакой опасности, что я опозорюсь перед чужими людьми. Никто не будет удивляться по моему поводу, и никто не заподозрит, что я из будущего.
Гидеон, прежде чем ответить, некоторое время смотрел на меня.
– Граф не слишком охотно раскрывает свои карты, но в любой его идее таится гениальный план. У него есть конкретное подозрение по поводу тех, кто напал на нас в Гайд-парке, и я думаю, что, вводя нас в большое общество, он хочет выманить из норы их кукловода – или кукловодов.
– Вот оно что, – сказала я. – Ты думаешь, мужчины со шпагами снова могут…
– Пока мы будем на людях – нет, – ответил Гидеон. Он присел на подлокотник софы и скрестил руки на груди. – Тем не менее я считаю это опасным – во всяком случае, для тебя.
Я оперлась о край стола.
– Ты не подозреваешь Люси и Пола по поводу Гайд-парка?
– И да, и нет, – ответил Гидеон. – Такой человек, как граф Сен Жермен, не мог не нажить врагов в течение жизни. В Анналах имеется несколько отчётов о покушении на него. Я предполагаю, что Люси и Пол для достижения своей цели связались с кем-то из его врагов.
– Граф тоже так считает?
Гидеон пожал плечами.
– Надеюсь.
Я немного подумала.
– Я за то, чтобы ты опять нарушил правила и прихватил с собой джеймс-бондовский пистолет, – предложила я. – Против него все эти типы с их шпагами ничего не смогут. Откуда он у тебя, кстати? Я бы увереннее себя чувствовала, будь и у меня такая штука.
– Оружие, с которым человек не умеет обращаться, в итоге будет направлено на него самого, – ответил Гидеон. Я подумала про мой японский нож для овощей. Было неприятно подумать, что его могут направить на меня.
– Шарлотта хорошо фехтует? И умеет обращаться с пистолетом?