- Ну ладно, ладно. - Гейб протянул руку, пытаясь остановить поток ее слов. - У меня нет никакого права осуждать тебя, ведь ты спасла мне жизнь. Извини меня. Давай забудем об этом.
Но Ронни не могла успокоиться.
- Пойми, - снова начала она, - нет ничего плохого в том, что тебе нравится чье-то лицо.
- Конечно, нет, - устало согласился Гейб. - И вообще, я должен радоваться. Никогда еще никто не жертвовал своей жизнью ради моей физиономии.
Ронни задумалась. Много ли она знала о Гейбе Фолкнере? А вдруг она не только оскорбила его мужское эго, но нанесла и более глубокую рану? Она почувствовала необходимость загладить свою вину.
- У тебя лицо, а не физиономия. Его нельзя назвать красивым, но в нем есть характер.
- Не забудь сказать о чувстве надежности.
Ронни удрученно вздохнула:
- Поскорее бы уж Фатима принесла нашу одежду.
- Зачем? Я уже привык к своей наготе. Или я шокирую тебя?
Ронни сделала вид, что не заметила насмешки.
- Ты разрешишь мне сделать снимок?
- Снимок?! - Гейб удивленно вскинул брови. - Куда же девалась твоя девичья скромность?
- Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я хотела сделать несколько фотографий, пока мы торчим здесь. Я не сделала ни одного снимка с того момента, когда ты побежал по улице.
Гейб с удивлением посмотрел на нее.
- Ты что, хочешь сказать, что снимала все с самого начала побега?
- Конечно. Но мне пришлось остановиться. Все происходило слишком быстро, а жаль.
- Полагаю, мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты посчитала мою жизнь важнее удачного снимка.
- Не говори глупости. Я прекрасно знаю, что важнее. И все же, - мечтательно продолжила она, - могло получиться очень здорово. Столько событий. Ну ничего, я еще поснимаю.
Она достала фотоаппарат.
- Не сейчас. Я предпочитаю, чтобы на фотографиях меня украшало не только чувство собственно достоинства, но и кое-что из одежды. Понимаю, тебе не терпится утолить свою страсть, но придется подождать. Хотя, если бы ты согласилась утолить мою страсть, я бы пошел тебе навстречу.
Ронни покраснела.
- Я лучше подожду.
- Жаль, - ответил он.
В его голосе, в его позе была какая-то особенная чувственность. Ронни ощутила, как напряглась ее грудь под полотняной простыней, обмотанной вокруг тела. Что с ней в самом деле происходит?!
- Перестань, - резко ответила она. - Я не понимаю, почему мужчины считают, что все споры с женщиной должны заканчиваться в постели.
- Это совершенно не обязательно, но может быть интересно.
Она скорчила гримасу.
- Вот видишь, ты такой же, как и все.
- И кто эти "все", позволь полюбопытствовать? - В его голосе чувствовалось раздражение.
- Тебя это не касается. - Она неопределенно махнула рукой, решив сменить тему. - Это очень хороший фотоаппарат.
- Я не сомневаюсь, что у тебя замечательный фотоаппарат, но он меня не интересует. Не волнуйся, я не собираюсь снова затевать спор. Просто мне хотелось бы прояснить несколько вещей. Прежде всего я не собираюсь исполнять роль твоего отца. Во-вторых, у меня нет привычки ложиться с женщинами в постель, чтобы снять стресс или выиграть спор. Я всегда воспринимал секс исключительно как форму наслаждения и считал, что заниматься им надо умело и с удовольствием. У меня действительно не было женщины уже больше года. Я изнемогаю от желания. Но мне не нужна ни одна из женщин Фатимы. Я предпочитаю подождать, пока не найду действительно желанную партнершу. - Он помолчал. - Сказать, что произойдет, когда я встречу такую женщину?
Ронни смотрела на него, словно загипнотизированная. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
- Праздник, - тихо сказал Гейб. - Это будет безумный праздник любви.
Ронни не слышала, как открылась дверь. Она соскочила с кровати и повернулась к Фатиме, которая стояла на пороге с охапкой одежды в руках.
- Наконец-то, а то мы уже заждались!
- Я этого не говорил, - тихо заметил Гейб. - Ты ляжешь наконец? Сколько можно слоняться по комнате?
- Я не хочу спать. Почему ты не хочешь, чтобы я еще поснимала?
- Ты уже достаточно наснимала сегодня.
- Мало ли что может случиться с пленкой. Она может потеряться. Однажды в Кувейте я лишилась сумки с фотоаппаратом и кучей пленок. Если бы накануне я не переложила часть пленок в другое место, все бы пропало.
- Как же это произошло?
- Иракские военные. Они застали меня снимающей то, что не должно было появиться в прессе.
- Военные подразделения?
Ронни покачала головой:
- Нет, пытки гражданских лиц.
- Да ты просто сумасшедшая. Такие фотографии грозят смертным приговором всему отряду. - Он помолчал. - Неужели они тебя так просто отпустили?
- Мне повезло. Они просто отправили меня в тюрьму. А через месяц началась война, и обо мне забыли.
- Тебе действительно повезло. Они ведь могли просто расстрелять. А где в это время был Джед? Ждал очередного ребенка?
- Не говори глупости. Он тогда еще не был знаком с Изабел. Он был в Вашингтоне. Джед даже не знал, что я в Кувейте. Я уже говорила, что была внештатным журналистом. Это была моя работа, мой хлеб.
- Я не видел эти фотографии у него в программе.
- А я их и не отдавала ему.
- Почему?
- Слушай, опять ты задаешь мне вопросы?
- Почему ты не отдала Джеду эти фотографии?
Гейб явно не собирался сдаваться.
- Потому что я отправила их в Комиссию по правам человека, чтобы они использовали их как доказательство на военном суде. Я боялась, что если они появятся в эфире, то потеряют свою обвинительную силу. И сделала я это вовсе не из благородства или мягкости, - взахлеб продолжала она. - Просто мне показалось, что так будет правильно. Хотя, конечно, это был сентиментальный поступок. Я тогда только вернулась из Кувейта, где пролежала в больнице. Наверное, это климат на меня так подействовал.
- Тебе не нужно оправдываться, - тихо сказал Гейб. - В какой-то момент человек выбирает для себя самое главное.
- Да, но это мог быть отличный репортаж, - вздохнул Ронни.
- Это и был отличный репортаж. Мы просто не сможем увидеть его на экране. - Гейб облокотился на спинку кровати. - Если ты такая везучая, то как оказалась в больнице?
- Истощение организма. Нас не очень-то хорошо кормили в тюрьме, и у меня немного сдали нервы.
- Нервы?
- Я не могу находиться в закрытом помещении. У меня начинается клаустрофобия.
- Все зависит от твоего сознания. Через какое-то время это становится похоже на игру.
Ронни с удивлением посмотрела на него.
- Ничего себе игра. Тебя окружают одни стены и давящая тишина. Я помню, как ночами лежала в кромешной темноте. Мне казалось, что я не доживу до утра.
- И ты, уже однажды испытав это, не побоялась снова ввязаться в такое рискованное дело? Тебя чуть не убили! Ладно, хватит ходить туда-сюда. Ложись спать. Завтра понадобятся силы.
- Я не устала, но ты прав. Надо отдохнуть.
- Правильно. - Он похлопал по кровати рядом с собой. - Ложись.
Ронни легла на край постели и свернулась клубочком.
- Можешь погасить свет.
- Мне он не мешает.
Ронни вздохнула с облегчением. Сегодня ей не придется лежать в глухой темноте, мучаясь кошмарами. Ее нервы были на пределе. Она не была уверена, что сможет выдержать эту ночь.
- На самом деле я уже практически избавилась от страха темноты. Врач сказал, что осталось совсем немного…
- Ты когда-нибудь замолчишь, неугомонная болтушка, - проворчал Гейб.
- Прости. - Она на секунду замолчала. - Ты уверен, что свет не мешает?
- Единственное, что мне мешает, это ты. - Он придвинулся к ней и обнял. - Спи.
- Что ты делаешь?
- Я так лучше буду спать. Нет ничего хуже, чем остаться со своими страхами один на один.
- Ты боишься?
- Я же не бесчувственный чурбан.
Ронни почувствовала, как напряжение постепенно покидает ее. Она расслабилась, прижалась к Гейбу и закрыла глаза.
- Все будет нормально. Тебе не нужно бояться, - успокаивала она его. - Я вызвала вертолет с твоими людьми. Мы договорились, что они будут ждать на границе Седихана моего сообщения. В пещере, недалеко от границы, спрятан радиопередатчик. Мы сможем связаться с ними оттуда. Завтра ночью ты уже будешь на безопасной территории. А может быть, и раньше.
- Меня это радует. - Гейб провел рукой по ее волосам. - Ты похожа на общипанного утенка.
Звук его ласкового голоса, прикосновение руки к волосам действовали удивительно успокаивающе. Она зевнула.
- Мне приходится их постоянно стричь. С длинными волосами не очень удобно, особенно во время работы.
- Представляю, как бы они тебе мешали, когда ты ползла по тем узким сточным трубам.
- Но мы же пролезли, так ведь? И смогли добраться сюда. - Ее язык заплетался. - Не бойся, все будет хорошо.
- Только если ты сейчас же замолчишь и дашь мне уснуть.
Глава 3
На самом деле свет очень раздражал Фолкнера. Первые шесть недель заключения яркий свет ламп непрерывно ослеплял его, не давая заснуть. Он мечтал о темноте. Она казалась ему спасением и высшей благодатью.
Но для Ронни Далтон все было наоборот.
Он покрепче обнял ее хрупкое тело и почувствовал, как она слегка напряглась. Даже во сне Ронни не расслаблялась полностью. В ней было удивительное сочетание дерзкого и забавного ребенка и умудренной опытом женщины. Решимость и уверенность в себе порой сменялись мягкостью и сомнениями. В какой-то момент ему показалось, что она полностью раскрылась перед ним, но уже через минуту снова замкнулась в себе. Он почувствовал, что она очень одинока.
Гейб еще сильнее прижал ее к себе и тихо выругался. Он не мог понять, откуда в нем появилось это чувство нежности. Всего за несколько часов Ронни стала ему ближе, чем кто-либо за всю жизнь. Его влекло к ней, и ему было понятно это физическое желание. Она так доверчиво уснула в его объятиях, словно ребенок-сирота, ищущий укрытия от опасного и жестокого мира. И одновременно казалась олицетворением женственности, хрупкой и нежной. Гейб почувствовал, как в нем снова нарастает возбуждение. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь. "Ладно, одну ночь я буду заботливым отцом, ничего со мной не случится, - думал он. - Интересно, что чувствует приемный отец, когда его воспитанница в один прекрасный момент вырастает и превращается в женщину? Между ними нет никаких кровных связей, и они обычно ведут себя не как отец и дочь, а как друзья".
Проснувшись, Ронни увидела, что Гейб Фолкнер сидит в кресле напротив и наблюдает за ней.
- Который сейчас час? - Она резко села на кровати и опустила ноги. Бросив быстрый взгляд в окно, с облегчением поняла, что до рассвета еще далеко.
- Начало седьмого.
- Я спала, как убитая.
- Ничего подобного. - Гейб встал и потянулся. - Ты ворочалась всю ночь.
Судя по всему, Гейб вообще не спал. Но, несмотря на его ленивые, сонные движения, Ронни видела, что он бодр и готов к действию.
- Я привыкла спать в любой обстановке, - сказала она.
- И все-таки хорошо бы поскорее убраться из этой обстановки.
Ронни улыбнулась ему через плечо.
- Я могу, по крайней мере, почистить зубы?
- Можешь. - Гейб немного расслабился. - Только не увлекайся.
Ронни остановилась в дверях ванны:
- Мы выйдем отсюда через пятнадцать минут. Тебе надо снова надеть бороду и вставить линзы. Фатима принесет местную одежду, бурнус и солнцезащитные очки.
- Тебе не кажется, что очки будут выдавать маскировку?
- Да нет, мы же будем в открытом джипе. В пустыне все носят очки.
- А какую роль будешь играть ты?
- Я - твой водитель. - Она скорчила недовольную мину. - В длинном покрывале, в чадре - все, как полагается. Так что тебе еще повезло.
- Женщина за рулем? Здесь, на Ближнем Востоке? - недоверчиво спросил Гейб.
- Не волнуйся, это встречается здесь на каждом шагу. Женщины в Саид-Абабе часто возят мужчин. Для этого, правда, необходимо разрешение ближайшего родственника мужского пола. Она же должна знать свое место. Милая страна, правда?
- Мне тоже так показалось.
Ронни вдруг опять вспомнила те кадры видеосъемки, на которых Гейб избит и покалечен.
- Все пройдет как по маслу, - уверенно сказала она. - Я достала такие документы, в подлинности которых никто не усомнится, даже если нас и остановят. Они ничего с тобой больше не сделают. Обещаю тебе, Гейб.
Он улыбнулся ей.
- С таким защитником я чувствую себя в полной безопасности. Теперь, когда я совершенно спокоен, ты можешь чистить зубы, сколько хочешь.
- Я же говорила тебе, что не будет никаких проблем. - Ронни выжала сцепление, и джип стал быстро набирать скорость. - Все идет гладко, как по маслу.
Гейб обернулся и посмотрел, как город постепенно исчезает из вида.
- Мы проехали патруль, и за нами вроде никто не гонится, но ведь у Красного Декабря есть вертолеты.
- После того, как мы доберемся до холмов, они уже не смогут вычислить нас. - Она стащила с себя тяжелую чадру и парик. - Как же в них жарко! Если бы мне пришлось провести в чадре больше одного дня, я бы пристрелила первого, кто попробовал бы снова нацепить ее на меня. Нужно бороться с мужским шовинизмом.
- Бог ты мой, как это жестоко, - пробормотал Гейб. - А ты никогда не думала, что именно неуверенность и слабость заставляет нас, бедных шовинистов, прятать лица наших женщин от других мужчин?
- Это их проблемы. Ты не должен причислять себя к их числу. Ты же не шовинист. Иначе ты бы не стал посылать женщин-журналистов в военные зоны.
- Иногда на меня что-то находит, но вообще-то я стараюсь с этим бороться. Вот, например, сейчас я хочу попросить тебя снова надеть чадру.
- Это еще зачем?
- Тихо, не надо сразу спорить. Я просто думаю, что тебе следует прикрыть чем-нибудь голову от солнца.
- Ах, да! - Она подняла чадру и снова обвязала ее вокруг головы. - Я об этом не подумала. Ты прав.
Такая покорность несколько удивила его.
- Да, я хочу быть независимой и самостоятельной, но при этом я не идиотка. Мне не хочется следующие месяцы провести в больнице, приходя в себя после солнечного удара. У меня другие планы.
- Какие же?
- Не знаю, может быть, Югославия.
Ронни увидела, как помрачнело его лицо.
- Ты что, не знаешь, что снайперы отстреливают журналистов?
- Я маленькая, меня не заметят, - усмехнулась Ронни. - Я не самая лучшая мишень.
- Очень смешно. - Его голос звучал совсем невесело. - Почему бы тебе не отдохнуть несколько месяцев… разумеется, если ты выберешься отсюда целой и невредимой?
Ронни покачала головой:
- Мне быстро становится скучно.
- И поэтому ты отправляешься на поиски опасных приключений? - Он был явно раздражен.
- Нет, - аккуратно поправила его она. - Я отправляюсь фотографировать. В Югославии можно сделать интересный материал.
- Нисколько в этом не сомневаюсь. Если тебе повезет, ты попадешь в какой-нибудь секретный концентрационный лагерь. Или тебя изнасилуют. Или…
- Не пугай меня, - перебила его Ронни. - Я подсчитала, что у меня уже было достаточно неудач за последние пять лет. Теперь должен начаться счастливый период.
- Ну да, конечно, - побормотал Гейб.
- Да что с тобой? Что ты причитаешь? В конце концов, у тебя тоже были такие поездки. К тому же, я не твоя сотрудница.
- Не моя? - Он бросил на нее взгляд, полный отчаяния. - А по-моему, ты как раз моя сотрудница. Именно такая, какая мне нужна.
Ронни почувствовала легкое волнение. Она знала о его умении подчинять себе людей, самому контролировать ситуацию, но ей было странно испытать это на себе.
- Ты забыл, что я работаю самостоятельно. У меня нет никакого желания стать очередным звеном в твоей цепи.
- А почему бы нет? Я могу предложить тебе большие деньги и безграничные возможности.
- Я независимый журналист, - снова повторим она. - И мне это нравится.
- А мне нет, - сухо сказал Гейб. - Если бы я был твоим начальником, я бы мог, по крайней мере, знать, что ты в очередной раз задумала. Черт возьми, соглашайся!
- Ну, уж нет. Я знаю, ты хочешь меня отблагодарить, но тебе не нужно этого делать.
- Так, значит, ты просто попрощаешься со мной и уедешь?
- Не совсем. Это ты уедешь, точнее улетишь. Как только мы попадем в Седихан, я пойду своей дорогой, а ты - своей.
- Мне не нравится такой сценарий.
- Тем хуже для тебя. - Она помолчала секунду. - Послушай, тебе вовсе не нужно расплачиваться со мной за помощь. Это я обязана тебе. Так что теперь мы квиты.
- Ты мне обязана?
Ронни кивнула:
- И что же я такого сделал для тебя?
- Неважно. - Она застенчиво посмотрела на него. - Может быть, это ты вдохновил меня на подвиги.
- О боже! То приемный отец, теперь - вдохновитель… - пробормотал Гейб. - Что-то я слабо верю во всю эту романтическую чушь.
- Твое право.
- Почему ты считаешь, что обязана мне?
Ронни промолчала.
- Ты же знаешь, я не успокоюсь, пока не добьюсь ответа, - мягко сказал он.
Упрямство Гейба было известно. Ронни поняла, что допустила ошибку.
- Посмотрим. Я думаю, что ты все забудешь, прежде чем вернешься в Штаты.
- Нет, не забуду. - Он помолчал. - В моем списке незабываемых людей ты - первая.
В ее списке он тоже занимал первое место. Он был человеком-легендой, за которым она наблюдала все эти годы. Может быть, одной из причин, по которой она так стремилась его освободить, было желание и самой стать свободной. Но вместо этого она почувствовала себя связанной еще сильнее.
- Я польщена, но тебе надо пересмотреть список. Нет смысла зацикливаться на людях, с которыми вы больше никогда не пересечетесь. - Ронни показала рукой на холмы, виднеющиеся впереди. - Видишь ту голую вершину? Прямо за ней есть небольшое плато, куда может сесть вертолет.
Ронни видела, что ему явно что-то не нравится.
- Что я должна сделать, чтобы ты был доволен? Снова нацепить эту идиотскую тряпку на лицо и смиренно ждать твоих указаний? Тебя чем-то не устраивает мой план?
Гейб неожиданно улыбнулся:
- Извини, просто ты опять задела мое самолюбие. Его улыбка была такой теплой и такой искренней, что Ронни на мгновение растерялась. Трудно оставаться безразличной к человеку, который может признавать свои ошибки. Еще труднее будет его забыть.
- Ладно, я тебя прощаю.
- Я чрезвычайно тебе благодарен.