Макс не мог рассказать ей о том, как у него каждый раз перехватывает дыхание, когда он смотрит на Аллегру. Не мог поделиться с ней воспоминаниями, которые навязчиво вертелись у него в голове, воспоминаниями о жаркой сладкой темноте, о наслаждении, которое он пережил. Не мог признаться, что Аллегра завладела всем его сознанием.
– У Аллегры все в порядке, – твердил он.
Казалось, у Аллегры действительно все хорошо.
Во всяком случае, гораздо лучше, чем у него. Она выглядела такой хрупкой, нежной, когда сидела на диване в своих забавных пижамных штанах. Максу хотелось запустить руки под выцветший материал, стянуть мешковатый кардиган с ее плеч и, уложив на диван, накрыть своим телом, но в момент, когда он поддался искушению и погладил ее ноги, Аллегра отстранилась.
"Прошлая ночь вне реальности, – сказала она. – Давай сделаем вид, будто ничего не произошло".
Макс не пытался заставить ее изменить мнение. Аллегра ясно дала понять, что не хочет, чтобы он прикасался к ней снова, и Макс не собирался ее принуждать. Возможно, она старалась убедить их обоих, что действует только в его интересах, но Макс не дурак. Она просто не верила, что будет счастлива с ним.
И она права. Все к лучшему. Он не мог представить себе Аллегру в Шофраре. Она хотела остаться в Лондоне, в полном сплетен гламурном мире Glitz. Что он мог предложить взамен? Блочный дом на территории компаунда в пустыне. Подумаешь!
Поэтому Макс изо всех сил старался вести себя независимо. Он не собирался бегать за ней по пятам, как щенок. В конце концов, он мужчина и у него есть гордость. Он встретился с Эммой и задумался над словами Аллегры, что Эмма именно та женщина, которая ему нужна. Остались смутные воспоминания, но Макс вроде был готов попробовать, а Эмма намекала на то, что не против снова сойтись с ним. Макс сказал Аллегре, что они с Эммой "поболтали", и Аллегра обрадовалась, кисло отметил он.
По крайней мере, хоть кого-то сделал счастливым.
Настроение не улучшилось, когда он дошел до галереи и обнаружил там Аллегру с Дарси и вкрадчивым мужчиной, которого Аллегра представила как Уильяма.
Максу он сразу не понравился. Худой, красивый, с небрежно ниспадающими волосами, очки в черепаховой оправе: Макс про себя решил, что они ненастоящие и Уильям носит их, чтобы выглядеть представительнее. И боже, этот парень умел говорить! Дарси ловила каждое его слово, когда Уильям назидательствовал. Казалось, он имел свое мнение по каждому вопросу. Максу он понравился бы гораздо больше, если бы, посмотрев на представленную на выставке "кучу дерьма", Уильям признался, что не имеет ни малейшего понятия, что это значит.
Все поверхности в галерее были окрашены в белый цвет, что дезориентировало в пространстве. Макс был рад, что не страдает морской болезнью, иначе ему бы отчаянно не хватало горизонта. Но никто, казалось, не обращал внимания на этот странный декор. Галерея была забита светскими львами и львицами, с бокалами шампанского в руках. Все они старались перекричать друг друга, претендуя на самый претенциозный комментарий вечера. Жесткая конкуренция.
Сам Макс был глубоко впечатлен так называемым экспонируемым "искусством". Насколько он понял, "художник" собрал все барахло, какое смог найти, сложил в кучи и назвал это инсталляциями. По мнению Макса, красивый мост заключает в себе больше искусства, чем эта бессмыслица.
Уильям не соглашался. Он назначил себя гидом и настаивал на комментариях к каждому экспонату. Фразы "скрытый сексуальный подтекст", "эстетическое столкновение" и "антропоморфные интерпретации" слетали с его губ и завораживали Дарси. Аллегра казалась рассеянной, и Макс сгорал от любопытства, ревнует ли она Уильяма к модели.
В тот вечер на Аллегре была легкая юбка, массивные сапоги и короткий твидовый жакет. Максу хотелось думать, что она выглядит небрежно, но каким-то образом она умудрялась идеально вписываться в обстановку, в отличие от него самого – какую бы рубашку он ни надел. Несмотря на энергичность и веселость Аллегры, в ее взгляде была напряженность, и улыбка казалась не такой яркой, как обычно.
– Ты в порядке? – спросил он ее, когда Уильям повел Дарси к следующему экспонату.
– Да. А что?
– Не знаю. Выглядишь немного уставшей…
Отлично. Все знают, что "выглядеть уставшей" означает хуже некуда. От болтовни, отскакивающей от белых стен, у Аллегры разболелась голова. Она и чувствовала себя хуже некуда.
Обычно она любила такие сплетни, любовные связи, модные тусовки, но переполненная галерея вызывала клаустрофобию, несмотря на попытки дизайнера сделать помещение светлым и просторным. Аллегра протискивалась сквозь толпу, бормоча "Извините… простите…" каким-то приближенным к королевской семье, писателю-лауреату и знаменитому шеф-повару. Раньше Аллегра была бы в восторге, но сегодня ей в глаза бросался только Макс, и он смотрелся здесь решительно неуместно.
Каким образом Дики сумел убедить его надеть эту рубашку?
Аллегра утомилась за день, слушая стоны Дики, как он будет скучать по Максу. Макс научил его заказывать пинту в пабе; Макс открыл для него карри навынос; Макс обещал взять его на матч по регби. Казалось, он чувствует личную ответственность за повышение Макса.
"Макс занимался со мной любовью! – хотелось кричать Аллегре. – Я буду скучать по нему гораздо больше, чем ты!"
Конечно, она этого не сделала. Дики – это все-таки Дики, а ее карьера – все, что в настоящий момент у нее осталось.
– Ты должна была сказать non, – ворчал Дики со своим неестественным акцентом. – Non, статья не закончена, ты пока не можешь уехать.
Она пыталась убедить его, что у нее для статьи достаточно материала, но Дики рассчитывал, что оденет Макса для костюмированного бала.
– Он выглядел бы magnifique, – печально сказал Дики.
Аллегра втайне думала, что вряд ли. Макс никогда не будет красивым. Никогда не станет великолепным. Он строгий, сдержанный и обычный, и она хотела его больше всего в своей жизни.
А с каким удовольствием она бы танцевала с ним вальс на балу!
Последние несколько дней были невыносимы. Как утомительно притворяться, что все в порядке, постоянно напоминая себе, что она все сделала правильно, отказавшись провести с Максом эту последнюю неделю. Аллегра сказала, что хочет, чтобы он был счастлив, и она действительно этого хотела. Просто не догадывалась, как ей будет больно, когда Макс последует ее совету и напишет Эмме. Макс всегда отличался скрытностью, и Аллегра решила, что это не ее дело. Но она знала, что Макс встретился с Эммой и они "поболтали". Будь она Эммой, горы бы свернула, чтобы заполучить Макса обратно! Будь она Эммой, никогда бы и не бросила его.
Аллегра старалась изо всех сил. Погрузилась в работу и появлялась на всех вечеринках, куда могла попасть. Позвонила Уильяму и пригласила его сегодня, в надежде, что Макс на его фоне покажется менее привлекательным, но контраст сработал в пользу Макса, а Уильям был ослеплен Дарси. Несмотря на весь свой интеллект и амбиции, он восхищался великолепным лицом и роскошным телом Дарси, как любой мужчина, а сама Аллегра осталась не у дел.
Ей еще повезло, что она не влюблена в Уильяма, хмуро подумала Аллегра. Никто не хотел ее. Прежде она была интересна Максу. На мгновение Аллегра вспомнила вкус его кожи и порочные губы; тепло, растекающееся по ее венам; головокружительное мучительное наслаждение. Она могла бы пережить это снова, но сказала "нет", и теперь Макс возвращается к Эмме.
Аллегра вздохнула. Невыносимо, когда единственный человек, кого можно обвинить в собственных страданиях, – это ты сам.
Глава 9
"Думай о карьере, – в отчаянии говорила себе Аллегра. – Думай о своей статье, о том, какое она произведет впечатление на такую невпечатлительную Стеллу и откроет тебе двери в серьезную журналистику. Подумай о том, как довольна будет Флик, когда твой анализ последнего политического кризиса появится на первых полосах".
Но прежде чем она займется политикой и глобальной экономикой, нужно добиться успеха в создании мистера Совершенство.
Приободрившись, Аллегра ткнула Макса в бок, когда Уильям направился в соседний зал галереи, таща на буксире затаившую дыхание Дарси. Оказавшись в толпе, Аллегра и Макс отстали от них.
– Это ты должен впечатлять Дарси познаниями в современном искусстве, – пробормотала она.
– С удовольствием, как только на горизонте появится какое-нибудь искусство, – ответил Макс. – Как такое вообще прокатывает? – Он изучал тарелку, инкрустированную засушенными печеными бобами, которая стояла на столе рядом с ржавым бидоном для масла. Вытянув шею, прочитал цену на табличке и покачал головой. – Да он смеется!
– Дигби Фокс любит бросать вызов обычным ожиданиям от искусства, – послушно пояснила Аллегра.
– Только не говори, что тебе на самом деле нравится эта ерунда?
– Не совсем. – Она понизила голос, будто признаваясь в чем-то постыдном. – Я предпочитаю настоящие картины.
Впереди Уильям остановился перед коллекцией рваных пакетов для мусора, сваленных в кучу у стены.
– Жестокий намек на современную культуру потребления, – комментировал он, когда Макс и Аллегра подошли ближе.
Аллегра была уверена, что услышала бормотание Макса:
– Придурок.
– Невозможно не проникнуться нигилистическим отношением Дигби к повседневной урбанистической жизни, – продолжал Уильям, в то время как Дарси буквально смотрела ему в рот.
– Мощная штука, – торжественно подтвердила она. – Чувствуешь себя ничтожным, не так ли?
Уильям задумчиво кивнул, словно она сказала глубокую мысль, и повернулся к Максу, решив, что пришло время втянуть его в разговор:
– А ты что думаешь, Макс?
Макс сделал вид, что рассматривает инсталляцию.
– Думаю, что это груда старого хлама, – наконец произнес он.
Уильям взглянул на него неодобрительно, Дарси разочарованно, а Аллегра прыснула. О, если она будет хихикать над детскими шутками, то может забыть о будущем авторитетного журналиста.
– Ладно, пойдем дальше? – спросил Уильям, взяв под руку Дарси и направляясь к следующему экспонату.
Макс поймал взгляд Аллегры.
– Давай убираться отсюда, – сказал он. – Кругом какая-то чепуха, и мы даже выпить по-настоящему не можем.
Она открыла рот, собираясь настоять на том, что они должны остаться, ведь это ее работа, но почему-то слова застряли в горле.
– Не думаю, что будет ужасно, если мы улизнем, – согласилась она, отмечая, что ведет себя абсолютно непоследовательно. Макс прав. Зачем оставаться? – Но все равно лучше сказать Дарси и Уильяму.
– Думаешь, они заметят, что нас нет?
– Вряд ли. – Аллегра вздохнула. – Но Дарси здесь для статьи, и я пригласила Уильяма. Не могу же я просто молча исчезнуть. Пойду скажу им, что у меня голова разболелась, увидимся снаружи перед входом.
Удивительно, как ей стало легче от одной перспективы побега с Максом. Аллегра протиснулась сквозь толпу к Уильяму и Дарси, а затем обратно, и, разгоряченная и раздраженная, она почти вывалилась из дверей навстречу ожидавшему ее Максу.
Моросил лондонский дождик, и волосы Макса стали влажными, но здесь, по крайней мере, была блаженная прохлада, и Аллегра принялась обмахиваться выставочным каталогом.
– Так лучше, – с облегчением сказала она, удаляясь от шума галереи.
– Я уже начал опасаться, что ты передумала, – сказал Макс, шагая в ногу рядом с ней.
– Ни за что. Мне просто пришлось прокладывать себе путь. Не могу поверить, сколько там людей.
Макс фыркнул:
– Желающих поговорить о новом платье короля!
– И мусоре, – съязвила Аллегра.
– В буквальном смысле, – в тон ей добавил он. – Я так понимаю, Дарси не рыдает от отчаяния, что осталась с Уильямом?
– Боюсь, она в восторге. Дарси наверняка считала тебя довольно милым, но тут же забыла об этом, как только встретила Уильяма.
– В любом случае я ее особо не интересовал, – добавил Макс. – Она просто скучала и искала кого-то необычного.
– Ну, Уильям, безусловно, то, что надо. Помощник политика и модель, рекламирующая нижнеее белье… не самая обычная комбинация. Но Дарси находит Уильяма очень умным, ей нравится, как он говорит, как будто она понимает, что он имеет в виду.
Макс хмыкнул:
– Он просто играл на публику.
– Да, но разве его можно винить за это? Дарси такая красивая!
– Я могу винить его за то, что он игнорировал тебя, – нахмурился Макс. – Я думал, это вы двое встречаетесь?
– Не совсем. Мы просто пару раз ходили выпить. Мы даже ни разу… – Аллегра осеклась.
Не спали. Как с Максом.
Наступила коротная пауза, пока ее невысказанные слова звенели в тишине. Аллегру внезапно заинтересовала витрина, мимо которой они проходили.
Макс откашлялся.
– Ты расстроена? – спросил он. – Из-за Уильяма?
– Нет, не очень, – вздохнула Аллегра. – Он хороший, но, думаю, не мой тип.
– А кто тогда?
Да ты же. Слова так громко прозвучали в голове Аллегры, что на один ужасный момент она решила, что произнесла их вслух.
– Ой, сам знаешь, все как всегда: высокий, темноволосый, красивый, жутко богатый… – Она надеялась, что Макс понял шутку. – Правда, я до сих пор пытаюсь найти мужчину, который потянет на роль моего герцога.
– Того насильника с террасы?
– Именно. Я не знаю никого настолько же романтичного, – пожаловалась она Максу.
– Тебе не кажется, что ожидание аристократа, умершего несколько сотен лет назад, несколько ограничивает тебя в выборе?
– Я надеюсь, в ближайшем будущем изобретут машину времени, – улыбнулась Аллегра. – А пока меня греет моя фантазия.
Макс поднял брови.
– Ну, если это тебя возбуждает, – сказал он, и они тут же погрузились в молчание.
Он возбуждал ее. Пульс Аллегры зашкаливал, когда она вспоминала ту ночь: как они сжимали друг друга в объятиях, обезумевшие от страсти. Это было дико, неистово, исступленно, непристойно. Щеки Аллегры вспыхнули, когда она подумала о том, что вытворял Макс и что она делала с ним. Она его тоже возбуждала.
Они возбуждали друг друга.
Отчаянно пытаясь отогнать те воспоминания, Аллегра радовалась молчанию Макса. Вечером в закоулках Найтсбриджа тихо, за исключением случайного такси, проезжающего мимо, – щелканье двигателя и шарканье шин по мокрому асфальту. К счастью, Аллегра надела сапоги, а не гламурные туфли на шпильках, в которых давно бы споткнулась. По крайней мере, эта обувь удобная – ну, относительно. Танкетка, возможно, высоковата – Аллегре нужно быть осторожной, чтобы не подвернуть лодыжку, – но в остальном сапоги почти так же хороши, как кроссовки, которые Макс как-то предложил ей носить на работу.
Макс. Почему все всегда возвращалось к нему?
Аллегра мучительно осознавала его присутствие рядом – слегка ссутулившийся, руки в карманах брюк. Влажные волосы поблескивали, когда он проходил под уличными фонарями. Макс казался погруженным в себя, и Аллегре было любопытно, думает ли он о Шофраре. Через неделю его уже не будет здесь.
Что-то вроде паники пронзило Аллегру при этой мысли, она невольно вздрогнула.
– Тебе холодно? – Макс посмотрел на нее.
– Нет, не очень.
Он нахмурился, изучая ее легкий жакет.
– В этом не согреешься. Ты не захватила пальто?
– Нет, я…
Но Макс уже снимал пиджак и накидывал его Аллегре на плечи. Он хранил тепло его тела, а тяжелый материал как-то обнадеживал.
– Мне не холодно, – сказал он, – кроме того, не важно, если рубашка испортится. Никогда и ни за что ее больше не надену!
– Честно говоря, это был не совсем ты, – заметила Аллегра, закутываясь плотнее, и Макс чуть заметно улыбнулся.
– Только Дики не говори. Это разобьет его сердце.
Ей хотелось взять Макса за руку, опереться на него, но она не могла этого сделать. Нужно показать Максу, что она спокойно воспринимает его отъезд, что уже выбросила из головы ту ночь, как и обещала.
Аллегра подняла подбородок и заставила себя широко улыбнуться.
– Не думаю, что тебе очень понадобится стильный гардероб в Шофраре, – с наигранной веселостью заметила она.
– Нет. Белые рубашки с коротким рукавом, шорты, длинные брюки для деловых встреч, вот и все, – согласился Макс. – Мне больше не нужно будет дрожать над своим гардеробом.
Улыбка Аллегры растаяла.
– Жизнь вдали от моды. Это сделает тебя счастливым.
– Да, – неуверенно подтвердил Макс. Конечно, он будет там счастлив. Никаких стилистов. Никаких уроков танцев. Никто не заставляет закатывать манжеты, не нужно задумываться, что надеть. Больше никакого беспорядка в доме.
И никакой Аллегры.
От этой обжигающе холодной мысли у него перехватило дух. Все к лучшему, конечно, только к лучшему, отчаянно напоминал себе Макс. Отъезд в Шофрар – следующий шаг в его карьере. Именно для этого он работал, этого хотел. Ему там обязательно понравится.
Но он будет скучать по Аллегре, отрицать это бессмысленно.
Они медленно продвигались к Слоун-стрит по переулку с антикварными лавками и художественными галереями. Многие были еще открыты, и Аллегра с Максом прошли мимо нескольких вернисажей, подобных тому, с которого только что сбежали.
Аллегра была погружена в свои мысли, ее взгляд задумчиво скользил по витринам, а значит, Макс мог наслаждаться ее профилем. Когда она стала такой прекрасной для него? Взгляд Макса отдыхал на нежной щеке, на тонкой линии подбородка, грациозном изгибе шеи. Он не видел губ, но точно знал, какие они пухлые, сочные, как они приподнимаются в уголках и изгибаются в улыбке.
Господи, как же он будет скучать по Аллегре.
– Ох… – Внимание Аллегры привлекла одна картина, выставленная в окне галереи.
Это была небольшая и совсем простая работа, художник изобразил женщину с чашей. Больше ничего. Но что-то в красках и формах притягивало взгляд. По сравнению с ней инсталляции Дигби Фокса казались еще большей безвкусицей. Эта скромная картина была особенной, хотя Макс затруднялся объяснить почему.
Кутаясь в пиджак, Аллегра наклонилась вперед, чтобы разглядеть имя художника.
– Я так и думала, – объявила она. – Это Яго Форрест. Мне всегда нравились его картины.
Макс подошел ближе, чтобы через ее плечо прочитать надпись. По крайней мере, он собирался прочитать, но почувствовал аромат духов Аллегры, ее тела и уже не смог сосредоточиться.
– Никогда не слышал о Яго Форресте, – сказал он.
– Думаю, как и большинство. Мой школьный учитель рисования был его почитателем, иначе я бы тоже не узнала об этом художнике. Вероятно, жил уединенно… О, оказывается, он умер в прошлом году. – Аллегра читала табличку. Прислонившись к окну, она вглядывалась в галерею через стекло. – Там написано, что это ретроспективная выставка его работ.
– Почему бы нам не зайти и не посмотреть? – неожиданно для себя предложил Макс. Если бы его спросили накануне, пойдет ли он добровольно в художественную галерею, Макс бы усмехнулся, но маленькая картинка в окне словно манила его внутрь. – По крайней мере, посмотрим на настоящее искусство, а не на груду мусора.