* * *
- Мама, кажется, у меня нет желания отправляться в этом году на "Виноградник Марты".
Арабелла Рамсчайлд поставила на стол бокал с апельсиновым соком и посмотрела на дочь. Они сидели в залитой солнцем малой столовой Грейстоуна и завтракали.
- И куда же у тебя есть желание отправиться?
- Никуда. Я хочу сказать, что мне лучше остаться здесь и позаниматься французским.
- Но ты спокойно можешь заниматься им на "Винограднике Марты".
- Нет, мне там будет очень трудно настроиться на работу.
Арабелла перевела взгляд на мужа. Альфред только пожал плечами. Тогда Арабелла вновь посмотрела на дочь.
- Это ведь все из-за этого мальчишки Флеминга, не так ли? - спросила она. - Диана, я надеюсь, ты не воспринимаешь его всерьез?
- Я сказала, что хотела бы позаниматься французским! - В ответе ее неожиданно прозвучал такой вызов, что мать решила вести себя осторожнее. Она знала, что дочь будет бороться за свое решение.
- Ты вполне могла бы позаниматься французским на "Винограднике Марты"! Диана, не испытывай моего терпения.
- Хорошо, а что, если и вправду Ник?
- Могу я полюбопытствовать, что у тебя с ним происходит?
- Ничего у нас не происходит! Но, мама, он и вправду замечательный человек. Ты сама отметила его обаяние.
- Я отметила бойкость его языка. Я не поверила и половине из того, что он мне наплел. Надеюсь, и ты станешь более трезво относиться к его словам.
- Но он так убежден в том, что чувствует! Я никогда еще не встречала человека, который был бы так полон жизни, как он!
- Действительно, он полон, только не жизни, а лести. Не собираюсь указывать тебе, что ты должна или не должна делать. Если надумала остаться на лето дома - твое дело. Но помни: Ник Флеминг - еврей. И если уж кого и стоит подозревать в корысти, так именно его! Не будь же настолько слепа, чтобы не видеть, что он положил глаз на деньги твоего отца!
Диана резко швырнула свою салфетку на стол и поднялась.
- Мама! Когда-нибудь ты меня доведешь! - Она повернулась и выбежала из комнаты.
- Арабелла, - подал голос Альфред. - Ты несправедлива. Ник - один из лучших молодых людей, которые мне когда-либо встречались.
- Уж не хочешь ли ты заполучить его в зятья?! - выпалила она.
- Хочу, - холодно ответил Альфред.
Не в силах поверить услышанному, Арабелла только покачала головой.
Ник полюбил со всей страстью наполовину русской души, которая превратилась было в лед в течение всех лет ограничений, насаждавшихся в его сознании усилиями многочисленных англофилов из числа учителей и профессоров лучших учебных заведений, куда отдавала его Эдит Флеминг. Да, из него сделали образованного человека и привили ему манеры, которые только усилили его природное обаяние. Но теперь он полюбил, полюбил впервые в жизни, и все остальное казалось ему банальным. Диана полностью захватила его, без нее жизнь выглядела серой. Он даже потерял интерес к деланию денег, а для такого честолюбивого молодого человека, каким был Ник, это был серьезный симптом.
Они стали проводить вместе все вечера. Поначалу Диана ходила на свидания во многом только для того, чтобы позлить этим мать. Но к концу первой же недели, испытывая почти головокружительный восторг, она поняла, что дело тут совсем не в матери. Просто она влюбилась в Ника точно так же, как и он в нее.
Приступая к покорению Дианы, Ник решил не особенно торопиться в смысле интимных отношений, ибо догадывался, что Диана девственна. Однако на третьем свидании, когда он впервые поцеловал ее, то был несказанно изумлен тем, с какой пылкостью она ответила на поцелуй. Очевидно было, что за фасадом холодности полыхал столь же сильный пожар любви, как и у Ника.
Свой первый выходной день они провели, гуляя босиком по берегу пролива.
- Завтра мама уезжает на "Виноградник Марты", - сказала она, - и я с ней не собираюсь.
- Если бы ты уехала, я последовал бы за тобой, - ответил он.
- Верю.
- Твоя мама бесится из-за меня?
- Она думает, что тебе нужны наши деньги, - вырвалось у Дианы. "Спокойно", - приказала она себе, а вслух небрежно спросила: - Это правда?
- Прежде чем я познакомился с тобой, я, не скрою, подумывал над тем, как неплохо было бы захомутать дочку босса. На моем месте любой думал бы так же, если не лицемер. Но теперь, когда я узнал тебя, мне абсолютно все равно, какие за тобой стоят деньги, миллионы или монетка в пять центов.
Она остановилась, обхватила его шею руками и поцеловала.
- Я надеялась именно на такие слова! - воскликнула она радостно. - О, Ник, ты был прав: любовь - самая важная вещь на земле! Ты научил меня этому, и за это я люблю тебя!
Она впервые произнесла вслух то слово, и оно прозвучало очень нежно.
- Я люблю тебя, - прошептал он. - Нам придется испытать на себе ту большую любовь, на которую, как ты говорила, способны лишь редкие счастливцы.
Он поцеловал ее со всей страстью, на которую вдохновляла его душа, а Диане в те мгновения впервые стал понятен смысл слова "экстаз".
- Мы избранники, - шептала она в перерыве между поцелуями. - Мы счастливые избранники! О, Ник, ты мне желаннее самой жизни!
Мужской инстинкт подсказал ему, что настало самое время… Взяв ее за руку, он сказал:
- Пошли.
С этими словами он бросился бегом вдоль пляжа.
- Куда мы бежим? - задыхаясь и смеясь, воскликнула она.
- Увидишь. Сюрприз.
Для самого Ника это сюрпризом не являлось. Он уже давно приглядел это место и ждал только удобного случая воспользоваться им. Это был большой, с крышей из кровельного железа дом, выходящий окнами на пролив. Вот уже полгода как он был выставлен на продажу. Когда они подбежали К закрытому козырьком крыльцу, Диана, откинув со лба прядь своих золотистых волос, спросила:
- Чей это дом?
- Престарелого господина по имени Герсон. Он умер прошлой зимой. Дом продается, но, видимо, без большого успеха. Я обратил на него внимание пару недель назад.
Он спрыгнул с крыльца И подошел к одному из окон. Пошарив рукой за ставнями, он извлек из тайника ключ и показал его Диане.
- Как видишь, агент, который занимается продажей дома, не большой хитрец.
Она смотрела, как он открывает дверь. Затем, опустив ключ в карман брюк, он протянул к ней руки.
- Пойдем, - шепнул он.
Она уже поняла, что происходит. Она подала ему руку, и они вошли в дом. Внутри не было никакой обстановки - сплошь голые стены. В воздухе стоял характерный запах запустения. Он провел ее в одну из комнат, запыленные окна которой выходили на берег пролива. Он обнял ее и стал нежно целовать.
- Я люблю тебя, Диана, - повторял Ник.
На ней была шерстяная кофта на пуговицах, которую он снял с нее.
- Я люблю тебя, Ник, - шептала она, пока он расстегивал ее белую блузку. Для нее все это было впервые, и она сама удивлялась тому, что не испытывает и тени стыда. Она жаждала Ника с такой силой, которая делала просто смешными те добродетельные манеры, которые вбивались ей в голову в течение всей жизни. Взращенная в традициях епископальной церкви, в эти минуты Диана с восторгом чувствовала себя язычницей.
Когда они оба были раздеты, он прямо на полу соорудил из своей одежды нечто вроде ложа, опустился на него и посмотрел на нее снизу вверх. У Дианы было восхитительное созревшее тело, крепкая грудь с большими нежными сосками. И снова он протянул к ней руки.
- Мы счастливые избранники, - прошептал он. - Это наша особенная любовь. Она будет длиться вечно.
- Вечно, - повторяла она, подавая ему руки и опускаясь рядом с ним. Она слегка вздрогнула, почувствовав прикосновение к себе его крепкого и горячего тела. Он мягко водил руками по ее спине, целовал повсюду: щеки, шею, плечи, груди… Она не удержалась от легкого стона, когда он прикоснулся губами к ее соскам. Она чувствовала его руки на своих бедрах, и ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.
- Ник, Ник, - шептала она тихо. - Любовь моя… вечная.
Он уложил ее на пол. Одежда уже вся смялась, и Диана почувствовала, что лежит спиной на холодном пыльном деревянном полу, но ей было все равно: шершавая поверхность казалась ковром из мягкого клевера. В комнате было темно, но она почувствовала, как испарина выступила на его коже, когда он стал входить в нее. Внезапно Диана тихо вскрикнула: Ник порвал ей девственную плеву.
- О Боже! Боже… - задыхаясь, шептала она, чувствуя толчки Ника внутри себя. В голове завертелась мысль о том, что у Ника, возможно, было до нее множество женщин, но Диану это не волновало. Она вся отдалась его нежной страсти, которая воспламеняла ее тело, наполняла ее ощущениями, о существовании которых она раньше и не подозревала. Она даже не думала о том, что может в результате забеременеть: Диана верила, что Ник все сделает правильно. Их любовь будет длиться вечно.
Она не замечала, что стонет и мечется, как животное. Его ногти впились в ее плоть.
- Кончаю! - прохрипел он, и она не поняла его, пока не ощутила разлившееся внутри себя тепло. И тогда Диана, испытав первое в своей жизни наслаждение, вскрикнула.
После они лежали на том же месте, крепко обнявшись, и смотрели, как за пыльными стеклами окон заходит над проливом вечернее солнце.
- Это было так красиво, - шептала она, целуя его в щеку. - Сам Господь одарил тебя способностью делать это красиво.
Он нежно провел рукой по ее лицу, волосам. Потом сел на полу и, улыбнувшись, сказал:
- Нам нужно иметь какой-нибудь секретный символ или знак.
- О чем ты?
- Ты ведь знаешь, как не любит меня твоя мать. Так что, имея определенный, только нам понятный сигнал, мы смогли бы при помощи него вовремя оповещать друг друга о приближении опасности: пожилой леди с боевым топором в руке.
- Ник!
- Ну хорошо: знак, который всегда напоминал бы нам о нашей вечной любви. Что-нибудь в этом роде.
С этими словами он поднял правую руку и скрестил пальцы.
- Сделай так же, - попросил он.
Она подняла свою правую руку и тоже скрестила пальцы.
- Так?
- Правильно. Когда мы скрещиваем пальцы, никто кроме нас не догадывается о назначении этого символа. А он означает нашу с тобой любовь. Вечную любовь.
Эта мысль показалась ей такой же прекрасной, как и сам Ник.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Диана не уставала изумляться полноте своего счастья и дивилась тому, насколько пуста была ее жизнь без Ника. Не могла отказать себе в удовольствии подразнить немного свою мать-антисемитку, говоря ей время от времени, что всерьез думает о переходе из христианства в иудаизм. Это было глупо, если учесть, что в этом вопросе Арабелле хронически недоставало чувства юмора. Она приходила в ужас, наблюдая страсть своей дочери к человеку, которого сама она начала люто ненавидеть.
Между тем Ник и Диана, находясь вместе, почти не размыкали объятий, настолько велика была сила физического притяжения между ними. На свое десятое свидание они отправились смотреть "Кармен" Тэда Бара, вышедшую на экраны одновременно с "Кармен" Джеральдин Фаррар, где в течение всего просмотра беззастенчиво ласкались. Покинув зал по окончании сеанса, они, взявшись за руки, вернулись к машине Ника.
- Каков мой рейтинг у твоей матери в последнее время? - поинтересовался Ник.
Диана не сразу нашлась с ответом.
- М-м… Похоже, ты все-таки начинаешь ей нравиться, - солгала она.
Ник рассмеялся:
- Это означает, что при случае она задушит меня быстро, без мучений. Думаю, придется упредить ее и повергнуть в немалое потрясение.
- Как?
- Мы поженимся.
Они остановились перед его машиной. Диана повернулась к Нику:
- Я… я даже не стану делать вид, что мне надо подумать над этим. Да. Да!
И снова они поцеловались. Затем Ник достал из кармана своей куртки спортивного покроя черную коробочку и вложил ее в руку Дианы.
- Эта вещица почти превратила мой банковский счет в листок чистой белой бумаги, - сказал он.
Она открыла коробочку. Внутри оказалось кольцо с сапфиром и бриллиантами.
- О, Ник!
- Позволь, я сам его надену, - сказал он. - Это кольцо является залогом моей вечной любви, Диана.
- И моей, Ник.
Они поцеловались.
Следующий день выдался убийственно жарким. С самого утра Ник все собирался с духом, чтобы пойти в кабинет к боссу и объявить о помолвке с его дочерью. Каково же было его удивление, когда Альфред Рамсчайлд сам пожелал его видеть.
Окна в кабинете Альфреда выходили на речной поток Коннектикута. На обшитых деревом стенах висели многочисленные фотографии изделий, производимых компанией, на специальном демонстрационном пюпитре лежал открытый ящик с образцами стрелкового и холодного оружия, начиная с 1862 года. Над каминной доской висел в искусно выполненной золотой раме портрет отца Альфреда, основателя компании. Этот джентльмен с элегантными бачками неподвижно уставился в вечность. В кабинете, разгоняя влажную духоту, гудели два электровентилятора.
- Отслеживаешь то, что происходит сейчас в России? - спросил Альфред, плюхнувшись всей своей вспотевшей массой во вращающееся кресло.
- По газетам, - ответил Ник. - У меня такое впечатление, что всей страной заправляет этот безумный Распутин.
- Отчасти это верно. Кстати, он не монах. По информации, которую я имею, царь находится под влиянием царицы, а та в свою очередь вся во власти Распутина. Любовница ли она ему или нет - не знаю. Ходят слухи, что у цесаревича обнаружена какая-то странная болезнь, которую может лечить только Распутин. Так или иначе, но в стране нет порядка, государственная власть расстроена, армия несет поражения от австрияков, а теперь еще и от немцев. Потери русских исчисляются миллионами, во всяком случае, мне так говорили. Наконец, считается, что в ближайшее время можно ожидать чего-то вроде coup d’état… Теперь слушай. Четыре месяца назад агент царя поместил у нас заказ на сто тысяч наших винтовок Р-15 и десять миллионов патронов к ним. Спустя месяц то же лицо заказало у нас тысячу пулеметов и два миллиона патронов к ним. Совокупный заказ составил восемнадцать миллионов долларов. Половину царь оплатил нам вперед, переведя золото со своего личного счета в "Английском банке" на наш в лондонском банке "Братья Саксмундхэм". Мы удовлетворили заказ, и сейчас товар грузится в Сан-Франциско на корабль, который готов доставить его во Владивосток. Однако теперь агент царя говорит, что оставшиеся девять миллионов нам придется согласиться получить в русских государственных облигациях, потому, видите ли, что царь уже исчерпал весь свой золотой запас. А, между прочим, никто сейчас не примет русскую валюту, потому что всем известно: там у них печатают рубли без остановки, чтобы успевать финансировать свою войну. Инфляция в России скачет галопом.
Альфред подался всем телом вперед:
- Ник, мне не нужны эти чертовы русские облигации на сумму в девять миллионов долларов, когда все говорят, что царское правительство не протянет и полугода. Русские бумажки не выдержат конкуренции даже с туалетной бумагой, их никому не удастся спихнуть дороже чем за полцены. С другой стороны, у меня с русскими контракт, и мне не хотелось бы обманывать их. Им позарез нужны мои стволы. Поэтому передо мной дилемма. Стоимостью в девять миллионов долларов. И решение этой дилеммы - ты.
Ник изумился.
- Я? Но почему?
- Мне нужен посыльный в Петроград, который переговорил бы там с военным министром. Мне нужен человек, который сможет обеспечить мои девять миллионов хоть чем-нибудь стоящим. Все равно, что это будет: золотые монеты, произведения искусства, пускай даже ювелирные изделия. Только в этом случае я отправляю товар. Я уверен, что в России денег - куры не клюют. Царь - один из самых богатых людей мира, если не самый богатый. И если они хотят получить наши винтовки, пусть раскошеливаются. Я хочу, чтобы в России меня представлял ты, Ник. Я доверяю твоему уму и сноровке, к тому же ты говоришь по-русски, что само по себе может помочь делу. Не буду скрывать от тебя: путешествие может выдаться опасным. Уже сама дорога в Россию - не увеселительная прогулка. А что тебя будет ожидать там - один Бог ведает. Не знаю, в каком виде и каким способом ты раздобудешь мне девять миллионов. Думай сам. Но если ты достанешь деньги, Ник, я заплачу тебе пять процентов комиссионных от всего восемнадцатимиллионного заказа. Это сделает тебя богатым человеком. Кроме того, я выдвину тебя в вице-президенты компании по торговле. - Альфред откинулся на спинку стула. - У тебя есть немного времени на размышления, но ответ мне нужен сегодня днем.
У Ника кружилась голова.
"Пять процентов - это девятьсот тысяч! Пост вице-президента!"
- Нечего и думать, я еду, мистер Рамсчайлд. С удовольствием. Но перед этим я хотел бы жениться на Диане.
Альфред не удивился.
- Так значит, у вас все зашло так далеко?
- Да, сэр, мы без ума друг от друга.
- Заметно. Ну что ж, Ник, мне эта затея по душе. Поездка в Россию в финансовом отношении сделает тебя независимым, что, в свою очередь, изменит к тебе отношение жены. Скажу откровенно: отчасти я и выбрал для этой миссии именно тебя, потому что и сам питал надежды на то, что ты и Диана соединитесь. Но до поездки вы не успеете пожениться. Арабелла будет настаивать на соблюдении всех формальностей и церемоний, к которым нужно долго готовиться. Короче, в сентябре можно будет закатить неплохую свадьбу. К этому времени ты уже должен будешь вернуться.
Ждать до сентября было очень долго, но Ник видел, что Альфред прав. К тому же очень важно угодить, по возможности, Арабелле.
- Хорошо, сэр. Я предпочел бы жениться сейчас, но можно и подождать.
- Отлично. Я рассчитывал, что договорюсь с тобой, поэтому заранее сделал все транспортные приготовления.
Он выдвинул один из ящиков своего стола и извлек оттуда плотный конверт.
- Здесь билет первого класса на аргентинский лайнер "Святая Тереза", который отплывает из Сан-Франциско во Владивосток через восемь дней. Из Владивостока ты доберешься до Петрограда по железной дороге транссибирским экспрессом. Три тысячи тебе на расходы и еще кредит на десять тысяч - это если придется совать кому-нибудь взятку. - Альфред кинул конверт Нику. - А теперь тебе лучше отправиться домой и начать собираться в дорогу. Для того чтобы поймать поезд на Сан-Франциско, тебе нужно быть в Нью-Йорке уже утром. И еще, Ник…
- Да, сэр?
- Постарайся сделать так, чтобы тебя там не убили. Нам будет тебя недоставать.
- Мне самому будет себя недоставать. Могу я им угрожать? Сказать, например, что мы перепродадим заказ в другие руки, если Россия его не оплатит?