Я обернулась к Жан-Пьеру.
- Очень жаль, что я не играю в азартные игры.
Жан-Пьер наблюдал за графом и своей сестрой с удивлением.
- А мне жаль, - сказал он, поворачиваясь ко мне, - что вам придется довольствоваться обществом хозяина виноградника, а не хозяина замка.
- Я весьма этому рада, - с веселым видом сказала я.
Во время танца я видела Клод с Буланже и Филиппа с мадам Дюваль, возглавлявшей дам в танце. Я полагала, что граф выбрал Габриэль как члена семьи, занимавшейся виноградниками. Все это, уверяла я себя, соблюдается с точностью придворного протокола.
Когда танец закончился, Буланже произнес тост, и все присутствующие выпили за здоровье Филиппа и Клод. После этого музыканты заиграли "Свадебный марш", танец вели Филипп и Клод.
И тут граф подошел ко мне.
Несмотря на всю мою решимость сохранять надменность, я немного покраснела, когда он нежно взял меня за руку и любезно пригласил на танец.
Я сказала:
- Я не знаю этого танца. Кажется, он распространен только во Франции.
- Не более, чем сами свадьбы. Не станете же вы утверждать, мадемуазель Лоусон, что мы единственная нация, у которой принято сочетаться браком.
- Нет, конечно. Но этот танец мне не знаком.
- В Англии вам часто приходилось танцевать?
- Не часто. Надо сказать, мне редко выпадала такая возможность.
- Жаль. Я и сам не особенно искусный танцор, но думал, что вы должны танцевать так же хорошо, как делаете все остальное - при желании, конечно. Вам нужно использовать каждую возможность… даже если у вас нет желания вращаться в этом обществе. Вы не приняли мое приглашение на бал. Позвольте узнать, почему?
- Кажется, я объясняла, что приехала сюда неподготовленной к участию в больших торжествах.
- Но я надеялся, выразив свое особое желание видеть вас там, что вы придете.
- Я думала, что мое отсутствие останется незамеченным.
- Не осталось… и вызвало сожаление.
- Приношу свои извинения.
- Непохоже, чтобы вы раскаивались.
- Я хотела извиниться за то, что вызвала сожаление, а не за то, что не пришла на бал.
- Похвально, мадемуазель Лоусон. Приятно, что вы заботитесь о чувствах других - это всегда утешает.
Мимо пронеслись в танце Женевьева с Жан-Пьером. Она смеялась; и я увидела, что граф это заметил.
- Моя дочь похожа на вас, мадемуазель Лоусон; она явно предпочитает некоторые развлечения всем другим.
- Несомненно, сегодня немного веселее, чем на прошедшем торжестве.
- Откуда вы знаете - вас же не было?
- Я просто предполагаю, а не утверждаю.
- Мне следовало знать, что вы весьма точны в суждениях. Вы должны преподать мне еще один урок реставрации. В прошлый раз я был восхищен. Как-нибудь утром я приду к вам в галерею.
- Это будет очень приятно.
- Неужели?
Я взглянула в эти странные глаза и сказала:
- Конечно.
Танец закончился, во второй раз танцевать со мной он не мог - это вызвало бы разговоры. Не более одного раза с каждым, и после шестого танца он может уйти - так сказал мне Жан-Пьер. Таков обычай. Он, Филипп, Клод и Женевьева исполнят свои обязанности и по одному исчезнут - но не все вместе; это выглядело бы слишком официальным, а в этот день все церемонии должны быть отброшены; но граф уходит первым, а другие должны выбрать время, чтобы последовать за ним.
Так и произошло. Я заметила, как граф спокойно ушел. После этого праздник уже не занимал меня, и я подумывала о том, чтобы удалиться.
Танцуя с господином Буланже, я видела, что Габриэль вышла из зала. То, как она уходила, вызвало у меня подозрение. Она быстро оглянулась, сделала вид, что рассматривает гобелен на стене, потом еще раз оглянулась и вышла из двери.
На какую-то секунду я заметила выражение ее лица и испугалась, что она может совершить что-нибудь безрассудное.
Нужно было убедиться, что все в порядке; поэтому как только музыка стихла, я покинула своего партнера и последовала за Габриэль.
Я не имела представления, куда она пошла. Что может сделать девушка в отчаянии? Броситься вниз с вершины башни? Утопиться в старом колодце во внутреннем дворе?
Выйдя из зала, я поняла, что ни того, ни другого она не сделает. Если Габриэль собиралась покончить жизнь самоубийством, почему она должна была выбрать замок, если, конечно, на то не было особой причины… а какова может быть причина?
Я знала одну из возможных причин, но даже в мыслях не могла ее допустить. Тем не менее, какой-то инстинкт повел меня к библиотеке, в которой мы беседовали с графом.
Мне страстно хотелось посмеяться над мыслью, пришедшей мне в голову.
Подойдя к библиотеке, я услышала голоса и узнала их… Сдавленный, близкий к истерике голос Габриэль. Голос графа, тихий, но отчетливый.
Я повернулась и пошла в свою комнату. Желания вернуться в зал у меня не было. Единственным моим желанием было остаться одной.
Через несколько дней я зашла к Бастидам. Мадам Бастид с радостью встретила меня, и я видела, что она чувствует себя намного лучше, чем во время моего последнего посещения.
- Хорошие новости. Габриэль выходит замуж.
- О, как я рада.
Мадам Бастид улыбнулась мне. - Я знала, что вам будет приятно. Вы принимаете наши заботы близко к сердцу.
Я испытала явное облегчение и в душе смеялась над собой. "Дурочка, подозрительная дурочка, ты все время думаешь о нем самое худшее!"
- Пожалуйста, расскажите мне, - попросила я. - Я так этому рада, и вы, я вижу, тоже.
- Да, - сказала мадам Бастид, - со временем люди узнают, что этот брак был поспешным… но такое случается. Они, как и многие молодые люди, не стали дожидаться заключения брака, но они покаются и Господь им простит. И ребенок не будет рожден в грехе. Страдают ведь именно дети.
- Да, конечно. И когда же свадьба?
- Через три недели. Это чудесно, потому что теперь Жак может жениться. В том и была загвоздка. Он не мог содержать жену и мать, и зная об этом, Габриэль ничего не сказала ему о своем положении. Но господин граф все устроит.
- Господин граф!
- Да. Он поставил Жака на виноградник Сен-Вальен. Месье Дюран уже слишком стар. Теперь у него будет свой домик в поместье, а Жак будет работать на Сен-Вальене. Если бы не господин граф, им трудно было бы пожениться.
- Понятно, - медленно произнесла я.
Габриэль вышла замуж, и хотя ходило много сплетен, которые я слышала во время своих выходов в городок, да и в замке, и на виноградниках, эти пересуды обычно сопровождались пожиманием плечами. Такие события вызывали интерес неделю-две, не больше - никто не мог быть уверен, что их собственные семьи не окажутся в подобном положении. Габриэль вышла замуж, и если ребенок появится немного раньше, что ж, во всем мире некоторые дети появляются на свет раньше положенного им срока.
Жаку Фейяру повезло, что ему удалось получить виноградник Сен-Вальен как раз в то время, когда он решил жениться и обустроиться.
Свадьба состоялась в доме Бастидов с соблюдением всех обычаев, которые мадам Бастид сочла необходимыми, несмотря на то, что времени было мало. Граф, как мне сказали, щедро одарил молодых, и они могли теперь купить необходимую мебель; и поскольку им осталось что-то из утвари Дюранов, поскольку старики не могли перевезти все в маленький домик, молодые могли устроиться сразу же.
Перемена, произошедшая с Габриэль, была разительной. Страх сменился безмятежностью, и она еще больше похорошела. Когда я пошла в Сен-Вальен проведать ее и старенькую мать Жака, она очень радушно приняла меня. Мне о многом хотелось ее расспросить, но, конечно, я не могла, хотя мне хотелось сказать ей, что мною движет не праздное любопытство.
Когда я уходила, она пригласила меня заглядывать к ним, когда я буду проезжать по этой дороге, и я обещала.
Со дня свадьбы прошло четыре или пять недель. Весна была в полном разгаре, и виноградные лозы бурно росли. Виноградари трудились не покладая рук, и так обычно продолжалось до самой осени.
Я по-прежнему занималась с Женевьевой, но наши отношения уже не были столь идиллическими, как прежде. Присутствие в замке Клод неблагоприятно подействовало на нее, и я все время была, как на иголках, гадая, какой оборот это может принять. Раньше я чувствовала, что мое влияние благотворно сказывается на ее поведении, а теперь ощущение было такое, как будто яркость красок на картине, с которой я работала, была ненастоящей, будто растворитель, который я использовала, дал лишь временный результат и мог испортить полотно.
Я предложила:
- Может быть, навестим Габриэль?
- Я не возражаю.
- Ну, если вам не очень хочется, я, пожалуй, поеду одна.
Она пожала плечами, но продолжала ехать рядом со мной.
- У нее будет ребенок, - сказала она.
- Несомненно, она и ее муж будут счастливы, - ответила я.
- Однако, он родится немного раньше срока, и все об этом говорят.
- Все! Я знаю многих, которые не опускаются до такой низости. Вам действительно не следует преувеличивать. А почему вы не говорите по-английски?
- Мне надоело говорить по-английски. Такой скучный язык, - она засмеялась. - Это был брак по расчету. Так говорят.
- Во всех браках есть доля расчета.
На это она опять засмеялась.
- До свидания, мисс. Пожалуй, я не поеду. Своим неделикатным разговором или даже взглядом я могу поставить вас в неловкое положение.
Она пришпорила лошадь и повернула назад. Я направилась было за ней, потому что ей не следовало ездить по окрестностям одной. Но она ускакала от меня и исчезла в небольшой рощице.
Меньше, чем через минуту, я услышала выстрел.
- Женевьева! - позвала я. Скача к роще, я услышала ее крик. Ветви деревьев цеплялись за мое платье, словно хотели задержать. Я опять позвала в отчаянии:
- Женевьева, где вы? Что случилось?
Она всхлипывала:
- О мисс… мисс…
Я поехала на звук ее голоса. Она сошла с лошади, которая спокойно стояла рядом с ней.
- Что происходит… - начала было я, когда вдруг увидела графа: он лежал на траве рядом с лошадью. Весь его костюм был залит кровью.
- Он… его… убили, - еле выговорила Женевьева.
Я соскочила с лошади и опустилась на колени подле графа. Леденящий ужас охватил меня.
- Женевьева, - сказала я, - быстро отправляйтесь за помощью. Ближе всего Сен-Вальен. Пошлите кого-нибудь за врачом.
Она вскочила в седло.
Что происходило потом, смешалось в моем сознании. Я слышала удаляющийся стук копыт.
- Лотер… - произнесла я впервые его необычное имя. - Этого не может быть. Я не вынесу. Я вынесу все, кроме твоей смерти.
Я увидела его короткие пушистые ресницы; веки были сомкнуты, унося свет из его жизни… и моей - навсегда…
Но мысли приходят и уходят, а руки действуют. Я взяла его руку и меня охватил дикий восторг, потому что я ощутила слабый пульс.
- Он жив, - прошептала я. - О господи, благодарю тебя… благодарю, - со слезами в голосе твердила я, и огромное счастье пронизывало все мое существо.
Я расстегнула жакет. Если он ранен в грудь, как я думала, должно быть отверстие от пули. Но я его не нашла. Он не истекал кровью.
Вдруг я поняла. Его не застрелили. Кровь была от лошади, лежавшей рядом.
Я сняла свой жакет и, свернув его, положила ему под голову; мне показалось, лицо его порозовело, веки подрагивали.
- Ты жив… жив… благодарю, господи, - услышала я свой собственный голос.
Я молча молилась о том, чтобы помощь подоспела вовремя. Я молилась, чтобы с ним ничего не произошло. Стоя на коленях, глядя в его лицо, я шептала молитву.
Потом тяжелые веки дрогнули, поднялись, он смотрел на меня. Наклонившись к нему, я видела, как шевельнулись его губы.
Я все дрожала: чувство, охватившее меня в последние минуты, было невыносимо - страх сменился нежданной надеждой, в которой тоже была примесь страха.
- Все будет хорошо, - сказала я.
Он закрыл глаза, а я, стоя около него на коленях, ждала.
Глава 8
Граф отделался сотрясением мозга и несколькими синяками. Застрелили только лошадь. В замке, на виноградниках и в городке долго обсуждали это происшествие. Состоялось расследование, но личность стрелявшего не установили, потому что пуля могла быть выпущена из любого из сотен ружей, имевшихся в округе. Граф почти ничего не помнил из того, что случилось. Он мог только сказать, что прогуливаясь верхом в рощице, он наклонился, чтобы проехать под ветвями деревьев - остальное начисто вылетело у него из памяти, он помнил лишь, как его клали на носилки. Предполагалось, что это движение спасло ему жизнь, потому что пуля отскочила рикошетом от дерева, пробив голову лошади. Все это произошло мгновенно; лошадь рухнула, и граф потерял сознание.
Все последующие дни я была вне себя от счастья. Это было глупо, но имело значение лишь одно: он остался жив.
Мне всегда было присуще благоразумие, и даже в те дни я спрашивала себя, что сулит мне будущее. Что же случилось со мной, что я позволила мужчине обрести такую власть над собой? Трудно было ожидать, что он испытывает ко мне подобные чувства; а даже если это так, репутация его такова, что всякой разумной женщине следовало его избегать. А не я ли гордилась своим благоразумием?
Но все же в те дни в моей жизни не было ничего, кроме безумной радости и облегчения.
Я решила зайти в кондитерскую, расположенную на базарной площади. Во время дневных прогулок я часто заходила туда выпить чашечку кофе.
Мадам Латьер, хозяйка кондитерской, радушно приветствовала меня; она всегда была рада посетителям из замка, и подав кофе, обычно находила повод постоять рядом и поболтать.
На сей раз она поспешила обсудить недавнее событие.
- Извиняюсь, мадемуазель. Я слышала, что господин граф не пострадал. Слава богу, ангел-хранитель отвел от него беду.
- Да, ему повезло.
- Какой ужас, мадемуазель. Кажется, теперь в наших лесах небезопасно. И ведь того, кто это сделал, так и не нашли.
Я покачала головой.
- Я сказала Латьеру, чтобы он не ездил через тот лес. Мне бы не хотелось, чтобы его принесли на носилках. Однако, Латьер - хороший человек, мадемуазель. У него здесь нет врагов.
Я смущенно помешивала кофе.
Она рассеянно смахнула полотенцем со стола. - Ах, этот господин граф. Он настоящий повеса. Мой дед часто рассказывал мне о тогдашнем хозяине замка. Он не пропускал ни одной девушки в округе… но всегда, когда нужно, находил им мужей, и поверьте мне, они были не в обиде. Говорят, в Гейяре многие своим обликом напоминают графское семейство. Это передается по наследству. Вот вам пример низости человеческой натуры.
- Как изменились виноградники! - сменила я тему беседы. - Мне сказали, что если постоит теплая и солнечная погода, год будет хорошим.
- Хороший будет урожай, - она засмеялась. - Господь возместит господину графу то, что произошло с ним в лесу.
- Надеюсь.
- Да, это предупреждение, разве нет, мадемуазель? Клянусь, он еще не скоро будет разъезжать в этом лесу.
- Наверное, - неловко ответила я и, допив свой кофе, собралась уходить.
- До свидания, мадемуазель, - с тоской сказала мадам Латьер. Она, видимо, рассчитывала еще посплетничать.
Я не могла удержаться и пошла навестить Габриэль прямо на следующий же день. С тех пор, как мы виделись с ней в последний раз, она изменилась; в поведении ее сквозила нервозность, но когда я похвалила ее новый очаровательный домик, она просияла.
- На такое я не смела и надеяться, - сказала она.
- А как вы себя чувствуете?
- Хорошо, я уже встречалась с мадемуазель Карре, это акушерка. Она сказала, что все в порядке, и теперь это только дело времени. Мать Жака всегда рядом, она очень добра ко мне.
- Вы хотите девочку или мальчика?
- Думаю, мальчика. Все хотят, чтобы первенец был мальчиком.
Я представила себе, как он играет в саду. Он тоже будет похож на графа?
- А Жак?
Она покраснела.
- О, он счастлив, совершенно счастлив.
- Какая удача, что… все обернулось так хорошо.
- Господин граф очень добр.
- Не все так думают. Во всяком случае, тот, кто стрелял в него, очевидно, так не считает.
Она сцепила руки. - Вы думаете, что это было преднамеренно. Надеюсь, вы не думаете…
- Он чудом остался жив. Должно быть, для вас это было ударом, когда все это случилось… так близко отсюда.
Сказав это, мне стало стыдно, потому что если для моих подозрений относительно графа и Габриэль были какие-либо основания, я могла больно задеть ее чувства; но я не хотела вникать в причины, я хотела лишь удостовериться. Разве мадам Латьер не намекала на то, что у графа были основания, чтобы помочь Габриэль выйти замуж? Наверное, многие так считали. Я должна знать, отец ее ребенка граф или нет.
Но она не обиделась на то, что я сказала, чему я несказанно обрадовалась, потому что она не поняла смысла моего высказывания - я была уверена, что если бы за ней был грех, она бы немедленно отреагировала.
- Да, это было ударом. К счастью, Жак был недалеко, он привел человека с носилками.
И все же мне было нужно продолжить расследование.
- Как вы думаете, у графа здесь есть враги?
- О, это был несчастный случай, - быстро сказала она.
- Да, - добавила я, - он не сильно пострадал.
- Я так рада, - в глазах ее стояли слезы. Были ли это слезы благодарности или какие-то более глубокие чувства?
Через несколько дней, прогуливаясь в саду, я встретила графа. Я шла по средней террасе, декоративные сады которой были разделены живыми изгородями; там я и увидела его: он сидел на каменной скамье и смотрел на небольшой заросший лилиями пруд, в котором плавали золотые рыбки.
В саду было жарко, и сначала я подумала, что он уснул. Несколько секунд я стояла и смотрела, и когда собралась уходить, он окликнул меня:
- Мадемуазель Лоусон.
- Надеюсь, я не побеспокоила вас.
- Приятнейшее беспокойство. Пожалуйста, подойдите и посидите немного.
Я подошла и села рядом с ним.
- Я вас так и не поблагодарил за вашу помощь там, в лесу.
- Боюсь, я не сделала ничего, заслуживающего благодарности.
- Вы действовали с похвальной быстротой.
- В подобных обстоятельствах любой поступил бы так же. Вы уже выздоровели?
- Совершенно. Если не считать нескольких растянутых мышц. Примерно через неделю, мне сказали, все пройдет. А пока я ковыляю с тросточкой.
Я посмотрела на его руку с нефритовой печаткой на мизинце, лежавшую на костяной рукоятке трости. Обручального кольца, как это было принято у мужчин во Франции, он не носил. Было ли это пренебрежением условностями или чем-то более значительным?
Он взглянул на меня:
- Вы выглядите… такой довольной, мадемуазель Лоусон.
Я испугалась. Интересно, насколько я выдала свои чувства.
Ну, теперь-то я никоим образом не покажу, что мне есть что скрывать.
- Чудесный вид, - быстро промолвила я. - Теплое солнце… цветы, фонтан… все очень красиво. Кто не был бы доволен в таком саду? А что это за статуя посреди пруда?