- Почему такой грустный вид? - спросил Пол.
Она слегка повернулась к нему:
- Вам показалось.
В воздухе была какая-то электрическая тишина, которую только подчеркивал редкий вскрик птицы и назойливое жужжанье мух. На фоне этих привычных звуков внезапный раскат грома прозвучал особенно неожиданно. Густая синева неба сменилась серым цветом, который на глазах становился все темнее и темнее от быстро надвигавшихся плотных туч.
- Похоже, мы попадем в грозу. - Она стала упаковывать корзинку. - Ненавижу гром.
- Не бойтесь, это всего лишь… - Остаток фразы потонул во вспышке молнии и немедленно последовавшем раскате грома.
Энн вскочила на ноги.
- Давайте поспешим. Нам надо еще пройти через лес.
- Мы можем где-нибудь спрятаться.
- Спасибо, лучше не надо. - Ее передернуло. - Под деревьями во время грозы опасно.
Они быстро собрали вещи и тем же путем отправились назад. Прогремел следующий удар грома, и Пол ускорил шаг. Крупные редкие капли дождя упали на них, потом быстрее застучали по листьям. Дойдя до края леса, они увидели, как пригибается ячмень под сильными струями дождя.
- Лучше остаться поддеревьями, пока не стихнет дождь. - Они укрылись под большой веткой, но Энн тут же подскочила от страха, когда зигзаг молнии прорезал небо.
- Пол, я боюсь! Я лучше побегу. Если будет совсем плохо, можно будет лечь на землю.
- Ну, ладно, побежали. Но ты промокнешь.
Он схватил ее за руку, и они помчались сломя голову по тропинке через ячмень. Дождь лил стеной, и они мгновенно промокли. Серебряная молния вспыхнула в небе, и раздался удар грома, от которого, казалось, задрожала земля. Энн ахнула, и Пол, сильнее держа ее за руку, потащил за собой еще быстрее.
- Я не могу! - задыхалась она. - Я боюсь.
Они добежали до изгороди. Снова ударила яркая вспышка, и он толкнул ее на землю.
- Закрой глаза и прислонись к моему плечу.
Энн сделала, как он велел. Пол крепко прижал ее к себе, его рука тяжело лежала у нее на затылке.
- Не бойся, спокойно сказал он. - Ничего не случится. - Обещаю, все будет в порядке.
Постепенно молнии прекратились, небо посветлело, проливной ливень перешел в дождь.
Энн подняла голову.
- Уже кончилось?
- Почти.
- Через минуту уже можно будет идти, - прошептала Энн. - Он зашевелился, и она слегка отодвинулась. - Ну и вид, наверное, у меня, - невольно промолвила она.
- Я видал тебя и в лучшем, - хрипловатым голосом ответил он и прижался к ней губами.
Энн была зажата между изгородью и Полом. Его бедра вжимались в ее тело. Она ощутила тяжелый стук его сердца, когда он целовал ее снова и снова, сотрясаемый такой бурей страсти, что она сначала обрадовалась, а потом испугалась.
Энн изо всех сил оттолкнула его.
- Пол, не надо! Ты пугаешь меня.
Она увидела его сверкающие темные глаза, но тут же он опустил голову и закрыл лицо руками.
- Виноват… Я не имел права… Прости меня.
Энн вскочила на ноги и подождала, пока он сделает то же самое. Они перешли поле, перелезли через ограждение в сад и через лужайку подошли к дому. Перед дверью своей спальни она становилась.
- Спасибо, что не смеялись надо мной. Грозы пугают меня до полусмерти.
Пол коснулся ее мокрых спутанных волос.
- Даже мокрые они золотятся, - проговорил он и резко повернулся на каблуках.
Энн вошла в спальню и быстро разделась, стараясь не вспоминать его слова. В ванной она поглядела в зеркало и скорчила себе рожицу. На лбу у нее были земляные потеки, волосы висели мокрыми веревками. Но глаза сверкали, как изумруды, а губы от его поцелуев припухли и алели.
Энн налила ванну и легла в горячую воду. Это успокоило ее. Она была еще в халате, когда к ней в комнату зашла Кора и, взметнув серую легкую юбку, села на край кровати.
- Пол рассказал мне, как вы перепугались. Надеюсь, вы не простудитесь.
- Это я узнаю завтра, - улыбнулась Энн. - Сейчас я чувствую себя хорошо.
- С распущенными волосами и без косметики вы выглядите совсем, как Джилл.
Энн сделала гримаску.
- Немного постарше, и не такая счастливая.
- У вас есть все, чтобы быть счастливой. Вы молоды, красивы и, наверное, хоть завтра можете выйти замуж.
- Если мужчина этого захочет, - сказала Энн и тут же прикусила губу.
- Это Пол, да? - спросила Кора так тихо и мягко, что Энн захотелось притвориться, что она не расслышала вопроса, но краска залила ее лицо, и она поняла, что Кора поняла ответ.
- Да, - прошептала она. - Это Пол. А что, очень заметно?
- Муж не понял. Но я догадалась вчера за обедом по тому, как вы напрягались, когда кто-нибудь упоминал имя Сирины.
- Иногда мне кажется, что я сошла с ума, оставаясь с ним. Я ведь собираюсь уйти. Он видит во мне только секретаря.
Кора улыбнулась.
- "Робкий сердцем не покорит красавицу". Это ведь относится и к вам.
- Пол зациклился на прошлом, Сирина символ этого прошлого. Если он женится на ней, то сможет простить ей боль, которую она ему тогда причинила. А если не женится, то никогда не сможет выбросить ее из головы.
- Какие, оказывается, глубокие мысли содержатся в вашей головке. Это слишком умно даже для меня! Не тревожьтесь, дорогая. Все устраивается, когда меньше всего этого ждешь. Отдохните немного, а я пойду.
И Кора вышла из комнаты.
Энн задремала и очнулась только тогда, когда тихо отворилась дверь в ее комнату. С бьющимся сердцем она узнала стоящего на пороге человека.
- Я принес кофе, - сказал Пол, - хотел узнать, как вы тут.
- Со мной все хорошо, спасибо. Я просто немножко устала, должно быть из-за испуга.
- Я так и подумал. - Он передал ей кофе и, сев на край постели, нахмурил брови, глядя на нее. - Я, кажется, всегда проявляю неловкость в отношении вас. Я не имел права так терять самообладание, как случилось сегодня днем.
- Это было вызвано… - она опустила глаза на чашку, - просто тем, что я была рядом.
- Я часто бывал рядом с другими женщинами, но никогда с ними не вел себя так.
Пол повернулся к окну и закрыл его. Затем подошел к камину и включил электрообогреватель.
- Хорошо, что я зашел. А то вы схватили бы воспаление легких. Мы возвращаемся завтра после ланча. Я не буду думать завтра о работе, так что можете делать, что хотите.
Пол молча посмотрел на нее, затем отступил и слегка махнул рукой.
- Спокойной ночи, Энн. Сладких грез. Уверен, что твоя золотая головка полна ими.
7
На обратном пути в Лондон Пол был молчалив. Движения на дороге было мало, и он мчался так, что, казалось, колеса едва касаются шоссе. Наконец Энн запротестовала. Он немедленно сбросил скорость.
- Прости. Я не думал, что ты испугаешься.
Он поехал медленнее, и Энн успокоилась. Мягкое урчанье мотора убаюкало ее, и она открыла глаза, только когда машина остановилась. Они приехали в Хэмпстед Мьюз.
- Вы забыли завезти меня домой.
- А черт! Забыл! - Он растерянно поглядел на нее. - Но я тороплюсь. Может быть, подождете, пока я переоденусь? Я подброшу вас домой на пути в Вест-Энд.
Энн вылезла из машины и последовала за ним, оглядываясь вокруг с ощущением, что она дома.
Пол открыл дверь в кабинет и прежде, чем успел сделать еще шаг, оттуда выскочила Сирина и бросилась к нему на шею.
- Дорогой! Как я рада, что ты вернулся.
- Разлука делает любовь горячее. - Пол поцеловал ее и слегка отодвинулся в сторону, перестав заслонять Энн.
Сирина раздраженно уставилась на нее.
- Ты не сказал, что берешь с собой секретаря.
- Я не знал, что должен перед тобой отчитываться.
- Пол! Это звучит гадко.
- Я так и хотел. Как я понимаю, работу тебе не дали.
- А вот и ошибаешься! - Сирина победоносно закружилась по комнате, волосы облаком поднялись над ее головой. - Хайрам сказал, если хочу, то роль моя… большая, интересная! Удивлен?
Он ответил вопросом на вопрос.
- Значит, Мэри-Джейн тебя теперь не интересует?
Сирина рассмеялась:
- Ты точно сегодня в плохом настроении! Я не собиралась принимать предложение Хайрама. Я хотела получить эту работу, чтобы показать тебе, что мной интересуются и другие люди.
- Ты очень умна, моя дорогая. Ты меня запросто обводишь вокруг пальца.
- Ты можешь сам обвести меня, если захочешь.
Сирина отошла и села на стул.
- Пол, я убежала от тебя четыре года назад, потому что была эгоистичной и глупой. Но я поплатилась не один, а много раз за то, что обидела тебя.
- Дорогая девочка, тебе нет никакой нужды извиняться.
- Нет, есть. Мы никогда раньше не говорили об этом, а это неправильно. Я вернулась, и ты принял меня, более того, мы близки. Но этого недостаточно! Я хочу, чтобы ты не просто занимался со мной любовью, но чтобы ты любил меня.
- Четыре года изменили тебя, Сирина, - проговорил Пол. - Ты не только поумнела, но и стала лучше как актриса.
- Я не хочу, чтобы ты любил меня из-за Мэри-Джейн.
- Но ведь все это связано. Эта пьеса, возможно, моя лебединая песня. Если она провалится, я больше никогда не напишу ни единого слова.
- Ты не можешь так говорить!
- Могу. Я всегда рассматривал свою способность писать, как дар, и если он не приносит успеха, значит, я не умею им пользоваться.
Одним порывистым движением Сирина оказалась около Пола, ее руки обняли его за шею.
- О, дорогой, я так тебя понимаю и пойму еще лучше, если ты будешь мне все рассказывать. Помоги мне вырасти, Пол. Помоги мне повзрослеть рядом с тобой.
- Пожалуй, это нужно нам обоим, - он наклонился и нежно коснулся губами ее лба. - Ты ведь знаешь, ты и есть Мэри-Джейн. Когда я послушал твою запись, я мгновенно понял, что не так в моей пьесе. Тебе было предназначено судьбой вернуться в мою жизнь, Сирина. Я уверен, что меня снова ждет успех.
- Ты и твой успех! Ты ведь богатый человек, Пол, а это достаточное мерило успеха для кого угодно.
Он не ответил и прижался к ее губам.
Когда Энн пришла на следующее утро на работу, Пол не спросил, почему накануне вечером она не подождала, чтобы он отвез ее домой. Энн яростно печатала и злилась на него и на себя. Она ничего для него не значила. Он взял ее к Коре на уик-энд только в пику Сирине, и ей следовало это помнить.
За три дня Энн перепечатала пьесу, пораженная, как далеко отошел он от первоначального замысла. Когда в среду днем Пол вошел в кабинет, через руку у него был перекинут плащ.
- У вас, наверное, пальцы отваливаются, - сказал он с улыбкой. - Почему бы вам не работать немного помедленнее.
- Я хотела закончить ее побыстрее. Если вы подождете буквально минуту, вы получите готовую рукопись.
Энн вытащила из машинки последний лист и, приложив его к остальной пачке, передала ему напечатанные листы.
- Прошу. Пьеса, к вашим услугам!
- Благодаренье небесам, она закончена! - Пол перелистал страницы. - Если я немедленно отвезу ее на Куин-Стрит, то смогу заставить Билла отпечатать в типографии дюжины две экземпляров. Тогда в пятницу можно будет начать репетиции.
- Так быстро?
- В театре так дела и делаются. Одна пьеса сходит, другая приходит. Надеюсь только, что эта будет счастливее, чем последняя, которую они ставили в "Маррис-театре".
- Я тоже надеюсь. Вы над ней крепко поработали.
- Вы тоже поработали. - Он пристально посмотрел на нее. - Идите домой и поспите, а завтра возьмите выходной.
- Спасибо. - Голос ее звучал глухо. - Я весь день, как дурная, чувствую себя ужасно.
- Вы, наверное, простудились в субботу.
Она шмыгнула носом.
- Я не хотела вас подводить.
- Какое самопожертвование! Я отвезу вас домой.
Чувствуя себя слишком плохо, чтобы спорить, Энн повиновалась, и Пол бесцеремонно запихнул ее в машину. Через пять минут он подъехал к ее дому и выключил мотор.
- Есть кому позаботиться о вас?
- Да, спасибо. Хозяйка очень добрая.
Энн вдруг вспомнила, что обещала родителям рассказать ему правду, как только пьеса будет закончена.
- Я хочу вам кое-что объяснить. - Она глубоко вздохнула. - Относительно себя.
- Нет, не сейчас, вы слишком устали.
- Но я должна. - Энн закашлялась, и он, выйдя из машины, открыл ей дверцу.
- Давайте, Энн, вы не можете сидеть здесь и сморкаться. Что бы вы ни хотели сказать, подождет до вашего выздоровления.
Он взял ее сумочку, достал оттуда ключ от входной двери и вставил в замок.
- Отправляйтесь в постель, выпейте что-нибудь горячее с аспирином. Если утром не станет лучше, вызовите врача.
Пол спустился по ступенькам, влез в машину и уехал. Энн заперла дверь за собой и дошла до шоссе. Уныло шмыгая носом, она остановила такси и назвала адрес родительской квартиры.
Десять дней Энн была прикована к постели. Она отболела весь положенный простуде срок, но, выздоровев, оказалась в глубокой депрессии. Она понимала, что ей неизбежно придется выяснять отношения с Полом. Она страшилась его непонимания, опасалась, что расплата за обман будет слишком тяжелой.
Было унылое субботнее утро, когда Энн первый раз встала и на подгибающихся ногах прошла в гостиную. Родители сидели перед огнем, белокурая головка матери прислонилась к седой голове отца. Это была картина такого семейного счастья, что она почувствовала себя лишней.
Анжела вскочила на ноги.
- Дорогая, ты не должна вставать с постели. Я собиралась принести тебе чая.
Энн опустилась на, кушетку.
- Мне надоело быть в моей комнате. Она нагоняет на меня тоску.
- Это пройдет, когда тебе станет лучше.
- Да. - Энн взглянула на отца. - Как идут репетиции?
- Разве Пол тебе не рассказывал?
- Он не знает, что я здесь. Я отправила ему записку, где написала, что побуду у своих друзей, пока мне не станет лучше.
- Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь.
- Мне все равно, как я выгляжу, - равнодушно ответила она и замолчала, когда отец, поднявшись на ноги и двинувшись вперед, сгорбился, вытянул лицо и стал выглядеть усталым и понурым: одним словом - портрет неудачника.
- Знаешь, неважно, как ты выглядишь. Важно то, что у тебя на душе. Ты сказала, что не любишь меня, потому что меня зовут Фрэнк.
- Я буду ненавидеть тебя, как бы тебя ни звали!
С какой яркостью вспыхнули эти слова в ее памяти. Энн знала каждый жест, каждую улыбку, каждый поворот головы. Ее голос стал тише, зазвучал страстно.
- Ах, Фрэнк! Как ты мог врать мне? Я никому на свете не верила, пока не повстречалась с тобой…
В тишине часы пробили четыре, сноп искр рассыпался в камине. Лори отступил назад и оглядел свою дочь.
- Я вижу, ты знаешь ее наизусть. Мне бы хотелось, чтобы ты пошла со мной и посмотрела на репетицию. Последняя сцена не очень идет.
Сердце Энн подпрыгнуло.
- Из-за Сирины?
- Да. Я больше ничего не скажу, пока сама не посмотришь.
- Я поеду с тобой в понедельник.
В десять утра в понедельник она шла по затемненному залу Маррис-театра. Все актеры собрались на сцене. Сирина и Лори стояли в центре, слушая Эдмунда Рииса. В свете прожекторов актриса выглядела потрясающее красивой, длинные рыжие волосы блестели при каждом движении головы, миниатюрную фигурку подчеркивал черный задник.
В конце партера Энн увидела Пола. Она осторожно пробралась по ряду и села рядом с ним. Он повернулся, и даже в полумраке она увидела, как он бледен и напряжен.
- Как вы? - прошептал он.
- Спасибо, лучше.
- Снова пройдем последнюю сцену, - крикнул Эдмунд Риис. - Со слов Сирины "Мечты - это все, что у меня есть…". Я не буду вас прерывать, пока вы не закончите.
Сирина стала в центре сцены. Мэри-Джейн жила теперь в Кинг-Кроссе: ее выгнали с работы из-за вранья, и теперь она, перебиваясь на свои маленькие сбережения, искала работу. Она узнала, что Фрэнк по какому-то совпадению тоже живет в этом пансионе, и с горечью делилась с хозяйкой историей его любви.
"…Так что видите, я не могу тут оставаться, зная, что он рядом, на другом этаже.
- Не знаю, почему не можете, - зазвучал со сцены простонародный говор. - Вы тоже много понаврали. По тому, что вы рассказали, вам вроде было вместе очень хорошо".
Но никакие доводы не могли заставить Мэри-Джейн изменить решение. С чемоданом в руке она прошла через холл, помедлив лишь какое-то мгновение у двери Фрэнка. Когда она оказалась у входной двери, та внезапно открылась, и вошел понурый Фрэнк. При виде любимой девушки он заколебался, но когда они поравнялись, то не сказали друг другу ни слова. И Мэри-Джейн, не оглянувшись, ушла.
Эдмунд влез на сцену и поглядел в сторону Пола.
- Что ты об этом думаешь?
Пол стал перед оркестровой ямой напротив режиссера.
- Не знаю, черт меня побери. А как ты считаешь?
- В этой последней сцене есть что-то такое, что корежит всю пьесу. Может быть, ты сможешь ее как-то переписать?..
- Я больше не трону ни единого слова!
- А ты что думаешь, Лори?
- Я вполне удовлетворен своей ролью.
- Я тоже, - сказала Сирина. - Эдмунд волнуется напрасно.
- Хотел бы я с этим согласиться. - Пол задумчиво пнул барьер ногой. - К несчастью, здесь действительно что-то не так, но что именно, от меня ускользает.
Эдмунд схватил Пола за руку.
- Начнем со второго акта… Обращение Сирины к Фрэнку.
Энн увидела, как актриса вся напряглась, и почувствовала внезапную напряженность всех остальных актеров. Это были те самые строки, которые она слышала, когда Сирина записывалась на магнитофон. Раздражение, которое она испытала тогда, ничуть не уменьшилось, когда она услышала их во второй раз.
"Нет, нет! - шептала она про себя. - Не то! Неправильно! Не так это надо говорить!"
- Стоп! - закричал Эдмунд. - Сколько раз я говорил тебе не превращать эти слова в анекдот?
Сирина выпрямилась.
- Я не знала, что превращаю их в анекдот!
- Конечно, превращаешь! Разве ты себя не слышишь? В этих строках пафос, а не юмор. Начни сначала.
Сирина начала сначала, но когда дошла до этих слов, запнулась, остановилась и, наконец, замолчала совсем.
- Ну вот, теперь ты меня совсем сбил, - слезливо проговорила она. - Мы сегодня ее повторяли восемь раз, и только бог знает, сколько раз на прошлой неделе.
Она подошла к рампе и посмотрела в зал:
- Пол, неужели нельзя оставить так, как есть?
- Не спрашивай меня, - крикнул в ответ Пол, - пьесу ставит Эдмунд.
- Но ты ее написал.
Вперед вышел Лори.
- А мы ее играем. Будь хорошей девочкой и попробуй еще раз.
Снова они играли эту сцену, и Энн наблюдала, как отец пытается подыграть Сирине. И все равно, это было мучение, а не игра. Когда сцена подошла к концу, Энн поняла, что имел в виду отец, когда говорил, что, хотя Сирина достаточно опытная актриса, для этой роли ей не хватает глубины.
- На утро все. - Эдмунд влез на сцену и снял с головы берет. - После обеда мы начнем со старой леди и шофера.
- Давно пора, - протянул сзади музыкальный голос. - Я уже думал, что до меня никогда не дойдет.
Энн с удивлением узнала идущего через сцену актера.