Новый мир мне нравился. Его скорость, возможности, перспективы. Ничего подобного в прошлом не было.
Катрин оказалась идеальным проводником. Она так умело дозировала информацию, что моя, как она это называла? - адаптация, вот! - проходила безболезненно.
Почти.
Я не мешал ей придумывать легенду о моём появлении. В конце концов, она лучше меня понимала этот мир.
Она играла в меня словно в живую куклу - подбирала одежду, передачи, сайты.
Меня по первоначалу немного удивило, что бумажные книги здесь почти не читали. Но потом удалось разобраться со всеми айфонами, айпадами, ноутами и электронными книгами, с их сходством и различием.
Тоска по привычным газетам отпустила быстро. В конце концов, когда глиняные таблички уходили в прошлое, наверняка, тоже находились люди, которым за этим виделся конец света. Прогресс всегда кому-то приносит боль, оставляя в прошлом привычный уклад жизни.
Электроника мне нравилась.
Про машины уже говорил - я прямо-таки горел давно забытым нетерпением, желая поскорее обрести новый для меня навык вождения.
Это оказалось не так-то просто. Необходимо было соблюсти тысячу условностей, выучить сотню малоинтересных правил. Для этого требовались курсы вождения.
А Катрин, с её маниакальной любовью к правилам не желала даже немножечко их нарушить. Дать взятку должностному лицу, например.
Она была из тех, кто никогда не переходит дорогу на красный свет. Полагаю, даже необходимость произнести невинную ложь ввергала её в глубокую депрессию.
Линда выполнила условия сделки.
Я получил своё удостоверение личности. Теперь годом моего рождения был 1982, лишь дата осталась прежней - 1 октября.
Сложнее оказалось с образованием. Здесь провести аналогию с прошлым сложнее. Сошлись на том, что я закончил школу в далёкой Восточной Европе. Этим якобы, и объясняется моё экзотичное поведение.
Узнав о том, что семейство Катрин предпочитает жить в отеле, я удивился.
Она так и не смогла внятно объяснить, почему мы должны оставаться гостями в отеле, пусть и дорогостоящем, если можем скупить половину города в частную собственность?
- Сколько вы тут обретаетесь? - полюбопытствовал я.
- Два месяца. А что? - дерзко фыркнула Ирис, щедро намазывая абрикосовым джемом тост.
Ирис Оуэн.
Ещё одна кузина из будущего.
Или, правильнее сказать - внучатая племянница?
- Два месяца? - приподнял я бровь. - Нам нужно своё жилище. Что скажешь на предложение купить новый дом?
- Какая в этом необходимость? Кристалл-холл вот-вот отреставрируют.
Куколка Ирис всегда говорила сладким, как карамель, тягучим голосом. И смотрела на меня из-под ресниц. И надувала губы. Даже одевала блузки, позволяющий в глубоком вырезе любоваться всеми её прелестями.
Впрочем, кроила она из себя роковую соблазнительницу, коей не была ни в малейшей степени, зря. Мне-то, повидавшему на своём веку множество знойных красоток, было видно с первого взгляда, что весь её роковой опыт существует лишь в воображении. Но если она не бросит дурную манеру со мной кокетничать, в нашей маленькой семье могут возникнуть разногласия.
- Ты хоть раз там была? - спросил я.
- Где?
- В Кристалл-холле.
- Нет.
- Больше чем уверен, тебе не захочется там жить. В домике поменьше нам будет уютнее.
- Так это ты теперь будешь решать, что нам нужно, а что нет? - саркастично фыркнула плутовка.
- Имеешь что-то против?
- С какой стати это должен быть ты?
- Ну, я вроде как в нашей семье пока единственный мужчина?
- Мужчина? - насмешливо протянула она.
К этому времени Катрин решила присоединиться к нашей маленькой компании.
Выглядела она измученной. Под глазами тени.
Опять, наверное, за своими медицинскими книжками просидела до зари?
- Доброе утро, - ободряюще улыбнулся я.
- Доброе, - кивнула она.
- Что такое? Ты не в духе? Может быть, голова болит? - с деланным сочувствием подтолкнула кузине чашку чая Ирис.
- Плохо выспалась.
- Чего ради изводишь себя бессонницей?
Катрин не ответила, принимаясь за завтрак.
- Хочешь знать, о чём мы тут без тебя беседовали? Альберт говорил о новом доме, - с ехидной улыбкой оповестила Ирис.
- Ты хочешь купить новый дом? - удивлённо вскинула на меня глаза Катрин.
- Ну, своё жилище, это же… круто?
- Но в документах записано, что…
- Ты должна оставаться бездомной? - подначил я. - Зарегистрируем дом на меня. Формальности будут соблюдены.
- Почему на тебя? - возмутилась Ирис. - Если так приспичило, регистрируйте на меня лучше!
Я снизошёл до пожатия плечами:
- Катрин может регистрировать бумаги на кого хочет, но чем раньше мы съедем отсюда, тем будет лучше. Для всех.
Ирис вновь бросила на меня сердитый взгляд.
Необычные всё-таки у неё глаза. Такого цвета не могу припомнить ни у одного из своих знакомых - словно фиалки. Бывает же такая красота?
Слава богу, что она оставляет меня равнодушным.
Я быстро понял - малейшая шалость в этом направлении со стороны Катрин прощена не будет. Так что с первого часа нашего знакомства я старательно разыгрывал из себя с Ирис старшего братца.
- И когда вы собираетесь выбирать дом?
Фиалковые глаза Ирис загорелись сдержанным оживлением. Малышке явно не терпелось составить нам компании.
- Хочешь поехать с нами? - лениво протянул я.
- Не уверена, что Линда согласится выделить нам новую сумму денег, - передёрнула плечами Катрин.
- Линда не может согласиться или не согласиться.
Катрин никак не могла научиться расставлять правильные приоритеты.
- Она может либо выполнить наш приказ, либо мы её уволим.
Катрин приподняла брови.
Насколько я сумел разобраться в её характере - она упрямая. Не вступает в полемику, доказывая свою правоту, а молча гнёт свою линию. Но при этом с таким напором, что любая горластая баба рано или поздно уступит, сделав так, как хочет эта тихая мышка.
- Дело не в Линде, - сверкнула глазищами Ирис. - Дело в Катрин. Она просто не хочет, чтобы я ехала с вами, вот и всё!
- Чушь! - с горячностью возразила та, но вспыхнувшие розовым щёки выдавали её смятение.
- Не переживай! - Ирис в сердцах отбросила салфетку, поднимаясь. - Я не собираюсь соперничать с тобой за внимание Альберта. И не стану досаждать ненужным обществом. Можешь быть спокойна, сиятельная графиня, как только удастся убедить маму в очевидном - в том, как мало ты в нас теперь нуждаешься - мы уедем, и ты нас больше не увидишь.
- Не говори ерунды! - вскинулась Катрин.
Ирис покинула нас, оставив после себя грозовую атмосферу.
- Нет! Она невыносима! - вскричала Катрин.
- Самое время отнестись к ней снисходительнее. Не думаю, что твоя кузина каждый день выбирает недвижимость, - попытался я донести до неё своё видение конфликта. - Процесс выбора - это настоящее удовольствие. Она просто хотела разделить его с нами…
- Я бы не советовала тебе вмешиваться в мои отношения с сестрой, - резко оборвала Катрин.
- Разве я вмешиваюсь?
- Ты даёшь советы, которых я не просила!
Она права. Мне не следовала этого делать. Ненужно было вмешиваться. Я и сам это знал.
Но всё равно меня бесил взятый ею тон!
- Похоже ты не нуждаешься не только в чужих советах, но в обществе. Моё почтение, мадемуазель Кловис.
Во взгляде Катрин промелькнуло сожаление. Она не хотела, чтобы я уходил.
Но, если исключить общение, мне за столом делать было нечего. Это стало проблемой, портившей существование - я не мог есть.
Лечилось подобное отсутствие аппетита одним единственным способом - кровью. Причём обычная кровь тут помочь не могла.
Мне нужна была кровь Элленджайтов.
Мне нужна была кровь таких же, как я. Только таких, как я, в мире больше нет.
Чтобы про Элленжайтов не говорили, мы не маги, не вампиры и не демоны.
Никто в нашей семье никогда не проводил кровавых обрядов с человеческими жертвоприношениями. Не призывал дьявола.
Говоря современным языком - мы мутанты.
В связи с чем произошли эти изменения, никто не знает, но чем сильнее повреждение нашего организма, тем быстрее делятся клетки, восстанавливаюсь.
Чем сильнее они восстанавливаются, тем сильнее боль, которую мы испытываем.
Поскольку кровь быстро сворачивается, есть лишь один способ получить её наполненной живительным началом - пить прямо из уст.
Для донора процесс не слишком приятный, а вот для получателя всё совсем иначе. Никакой алкоголь, наркотики и прочий допинг не сравнятся по силе воздействия с кровью Элленджайтов.
Я не знаю, какой орган в моём теле отвечал за производство этих полезных, восстанавливающих веществ. Но так или иначе эти гормоны поступали в кровь, заставляя одни клетки делиться, другие - разрушаться.
Когда токсинов от разрушенных клеток накапливалось слишком много, происходило то, что мы между собой определяли, как приступ - вместе с кровью организм избавлялся от шлаков.
Как известно, любой орган имеет свои пределы. И если их преступить, ничем хорошим это не заканчивается.
А мы, Элленджайты, спецы в преступлении любого предела.
В старые времена, когда организм одного из нас работал на пределе, всегда был рядом другой, готовый поделиться кровью.
Теперь я был один.
Дополнительных источников и страховок нет, а значит, очень может статься, мне не придётся жениться на Катрин, поскольку воскрешение моё окажется недолгим.
Я пытался пить обыкновенную кровь. При здешних условиях это оказалось несложно. Медицинские сыворотки кое-как поддерживали силы, служа источником питания, но в силу состава и моих особенностей они никак не могли быть той чудесной батарейкой, что была так необходима.
Острая боль изматывала постоянно. Я становился раздражительным и излишне возбудимым.
В такие минуты мне нравилось сбегать от моей наставницы и блуждать по городу в полном одиночестве.
Нравилось со свистом нестись по пустынной дороге.
Всё вокруг изменилось. Я не узнавал ни старых улиц, ни старых магазинов, не было прежних аллей, домов и двориков. Но одно осталось неизменным: старый дом плотских радостей. Наше детище, гнездо порока - Астория.
От размышлений и планов меня отвлёк стук в дверь:
- Входи.
Катрин вплыла в комнату и остановилась, глядя на меня обличительно.
- Я весь внимание.
- Ты купил новый автомобиль?
- Да. Купил. Есть причины для возражения?
- У тебя нет прав.
- Права я тоже купил. Деньги открывают огромные возможности, за что столь нежно многими и любимы.
- Тебе знакомо слово "ответственность"? - сощурилась она, пронзая меня взглядом. - Если ты не ценишь свою жизнь, мог бы хоть бы к чужой отнестись с уважением?
- Если уж я не ценю собственную жизнь, то другая для меня точно ничего не значит. Ладно, расслабься. Если пешеходы не станут перебегать дорогу прямо перед моим капотом, им с моей стороны ничего не грозит. Я прекрасно отличаю красный цвет от зелёного, значение знаков понимать не разучился, так что всё под контролем. Может быть, ты всё-таки присядешь? - повторил я, так как Катрин продолжала стоять посредине комнаты, изображая из себя ангела, явившегося с укоризной.
- Не думаю, что нам стоит продолжать разговор, Альберт.
- Согласен. Мне тоже кажется, что мы слишком много спорим.
- Это неизбежно.
- Этого легко избежать, - возразил я. - Ненужно вести себя со мной, как мамочка с неразумным ребёнком, пытаясь контролировать каждый мой шаг. Откровенно говоря, контролировать меня вообще ненужно.
На её личике отразилась обида.
- Я понимаю, что ты делаешь это из лучших побуждений. Но пойми - я не ребёнок и не умалишённый. Я способен позаботиться о себе сам. Мир вокруг не так уж сильно изменился, чтобы потерять в нём ориентир.
- Хорошо, - кивнула она. - Я больше не стану навязываться с помощью.
- Катрин…
- Мне нужно в университет. Увидимся позже.
Она ушла, разобиженная.
Я подошёл к окну.
Снова шёл дождь.
Осень, ноябрь. Серое небо, серая улица, серые прохожие.
Серая даже вон та девушка в ярко-красном драповом пальто.
Скрестив руки на груди, я позволил себе задуматься о будущем.
Лгать себе не имело смысла. Необходимость связать судьбу с Катрин вызывала во мне отторжение и неприятие.
Не то чтобы Катрин мне не нравилась. Очень даже милая, симпатичная, достойная уважения девушка. Я привязался к ней.
Но в том, что наша совместная жизнь будет пыткой я не сомневался.
Уже сейчас мы не могли четверти часа провести в обществе друг друга, чтобы не поругаться.
Однако позволить, чтобы семейное состояние уплыло вместе с её рукой к совершенно случайному человеку я не мог. Не так воспитан.
Только тот, в ком течёт кровь Элленждайтов, наследует то, что после Элленджайтов останется.
Правда, большой вопрос, могут ли у меня быть дети?
Ситуация "без меня меня женили" не могла радовать.
Катрин была безупречна. И от того бесила ещё сильнее.
Глава 3 Ночь в Астории
Дождь сводил с ума.
Я - солнечный мальчик. Легко переношу и холод, и жару, лишь бы было солнце. Туманы и бесконечная мокрота меня убивают.
В ноябре сумерки спускаются быстро.
Зажглись первые фонари. Неоновая реклама расцвела всеми цветами вдоль блестящих от влаги асфальтовых дорог.
По стеклу машины монотонно стучали капли дождя, убаюкивая, снимая напряжение и одновременно снижая внимание.
Автомобили шли сплошным потоком. Кто-то кого-то подрезал в нетерпении, раздавался пронзительный визг сигналов и тормозов.
Из-под колёс брызгами вздымались лужи, задавая грязью проезжающие мимо машины и пешеходов.
В 21 веке город стал таким шумным!
Теперь не нужно было тащиться на концерт. Достаточно стало небрежного движения пальцем, чтобы прослушать любимую мелодию, льющуюся из динамиков плейера, перекрывающую звуки улицы.
И какая это была музыка!
Уверен, Ральфу понравился бы рок.
Синтия - та брезгливо поджала бы губы, хотя втайне тоже бы наслаждалась.
Я петлял по городу, развлекаясь тем, что пытался в хитросплетении новых улиц отыскать призраки прошлого. Иногда удавалось узнать дома, успевшие превратиться в раритетных старичков, но большей частью город поменялся до неузнаваемости.
Остался старый, знаменитый в прошлом театр "Опера".
В здании Дворянского Собрания расположился музей.
Обсерватории больше не было.
Зато Храм вроде, как и не постарел за истёкшие годы. Даже окружавший его парк мало изменился. По-прежнему к нему вела вымощенная камнями мостовая.
Помню, словно вчера, по ней прогуливались дамы в кринолинах в сопровождении мужчин с тростью и в цилиндре.
Я находил в себе силы искать отголоски прошлого на улицах, но мне не хватало храбрости, чтобы попытаться узнать подробности о жизни тех, кого я любил.
Устав плутать по улицам я поехал в Асторию.
К тому времени как я подъехал к зданию, почти вся площадь перед ним была заставлена машинами.
Охранник выдвинул вперёд массивной плечо, преграждая путь:
- Ваш пропуск, пожалуйста.
В былые времена стоило ногу подставить на ступень кареты, как лакей, выполняющий ту же роль, что и этот амбал, бросался через всю улицу с раскрытым зонтиком, стараясь угодить.
Но то были другие времена. Здесь на меня смотрела волком.
- У меня нет пропуска, любезный.
- Тогда проваливай!
Я улыбнулся:
- Разве можно так говорить с клиентом?
- Я сказал - проваливай!
Коснувшись руки, я перехватил его взгляд и потребовал:
- Пропусти.
Глаза у охранника сделались мутными, словно он хлебнул лишнего. С лица исчезло всякой выражение.
В следующий момент дверь приветливо распахнулась.
Полумрак в прихожей раньше разгоняли дорогие парафиновые свечи. Теперь же, с изобретением электричества, загадочная атмосфера достигалась за счёт тусклых, сделанных под старину, светильников.
Коридор уводил в главную залу. На второй этаж убегала изогнутая, украшенная лепниной, лестница с ужасающе-безвкусными амурами, которых здесь даже в мою эпоху не было.
Раньше дворецкий у входа услужливо забирал перчатки, цилиндры, плащи.
Теперь приходилось ножками топать до гардероба, чтобы самому сдать туда пальто. Как-то выбивало это из атмосферы очаровывающего порока.
С первого взгляда всё выглядело более, чем цивильно. Даже скучно.
На сцене девица, в длинном откровенном платье, с причёской, украшенной перьями, технично тянула высокую ноту. Придраться невозможно, но исполнение не цепляло.
Девице аккомпанировал тип в чёрном сюртуке. Тоже чистенько, но без огонька.
В зале за круглыми столиками расположились успевшие прибыть клиенты. Были здесь смешенные пары, были чисто мужские и (чего прежде в Астории никогда не было) чисто женские компании.
Вот тут-то я постиг истинное значение слова "феминизм".
Светильники, похожие на хрустальные шары, мягко сияли с середины каждого стола.
Словно призраки, между столиками скользили официанты.
Стоило перешагнуть порог, как ко мне сразу же скользнул… затрудняюсь определить должность? В наше время его бы назвали управляющим.
- Простите, сэр. Вы новенький? Могу я увидеть ваш абонемент?
- Боюсь, что нет. Ведь я даже не знаю, что это такое.
Сколько себя помню, стоило одному из Элленджайтов появиться на людях, реакция всегда была одна и та же - пристальное внимание и вожделение, иногда прикрытые, иногда нет.
- Это закрытый клуб. Случайные посетители не могут здесь находиться.
- Тогда, полагаю, самое время завести этот… как его - абонемент? Сделайте всё, что нужно. И проводите меня к свободному столику.
Моя просьба вкупе со взглядом и прикосновением сделали своё дело.
- Да, сэр. Конечно, сэр. Идёмте, сэр. На какое имя прикажите выдать пропуск?
Исполнительницу заунывной мелодии сменила другая, почти такая же, с той лишь разницей, что была брюнеткой. Создавалось впечатление, что даже песню они тянули одну и ту же.
Парадокс! В наше время подглядеть женскую ножку было за счастье. Стоило увидеть стройную лодыжку хорошенькой женщины, как голову кружило от желания.
А тут повсюду длинные обнажённые ноги на вызывающе-высоких каблуках со всех сторон, а вот поди ж ты? Не трогает.
Всё напоказ: грудь, шея, спина, яркая косметика, навязчивый запах духов. Ничего не оставалось для фантазии.
- Ваше шампанское, сэр, - склонился официант в поклоне, снимая с подноса бокал, ставя его передо мной.
- Я ещё ничего не заказывал.
- Его прислали леди вон за тем столиком.
Я перехватил взгляд трёх горячих красоток.
Они захихикали и, склонив, головы, о чём-то зашушукались.
- Принесите три бутылки шампанского к столику девушек, - решил не оставаться я в долгу. - Вычтите отсюда всё, что я сегодня закажу, а оставшуюся сумма пойдёт в счёт чаевых.
- Да, сэр, - осчастливленный, официант упорхнул.