Возможно, причина в том, что они только в самом начале пути. Он не любитель долгих отношений, но и парнем на несколько свиданий его тоже не назовешь. Скорее он считает, что связь должна продолжаться, пока не изжила себя. Именно поэтому предстоящий отъезд в США порождал в душе смешанные чувства. Он не сможет дождаться логического завершения романа.
– Макс?
Элли сидела рядом и по-прежнему держала его за руку, но оба они были погружены в свои мысли.
– Да?
– Спасибо.
– Дорогая, меня не за что благодарить.
– Есть за что. – Она медленно убрала руку и села ровно, чуть повернувшись к нему. – Я боялась признаться в этом даже самой себе, но в двадцать пять лет я заперлась в Тренгарте, где самым ярким событием моей жизни было участие в викторине в "Трех селедках".
– Так зачем же ты пряталась? – напряженно спросил Макс. Она ответила не сразу.
– Я потеряла веру в себя. – Она словно бы исповедовалась. – Дважды совершила серьезную ошибку, принимая решение, и боялась попытаться снова. После смерти папы и Фила мама меня не отпускала. Я позволила себе считать это оправданием тому, что бросила учебу и перестала быть самой собой. Теперь кажется, тогда мной руководил страх. Потерять близких – потерять частичку себя. Я не смогла вернуться на свой путь.
Макс не представлял, что жизнь может разрушиться, едва начавшись.
– Ты была совсем юной. Ее губы дрогнули.
– Пожалуй. Но дома приходилось выступать в роли главы семейства. Я смирилась с этим, позволила маме возложить на меня все обязанности, стать для нее незаменимой. А потом она познакомилась с Биллом, и у меня возникло ощущение…
– Будто ты опять все потеряла?
– Да. Именно так. А потом появился Саймон. Я была тогда очень одинока, ранима. Вероятно, он сразу это понял. Мне же он казался рыцарем в сверкающих доспехах. Он на десять лет старше и очень уверен в себе. Я была ослеплена им, не понимала, что ему от меня нужно.
За несколько минут о прошлом не расскажешь, жених остался лишь именем, но Макс хорошо чувствовал боль в ее взгляде и каждом слове. Их отношения с Саймоном не просто неудачные, ее сердце было изранено и до сих пор кровоточило. Пальцы невольно сжались в кулаки. Как мог кто-то позволить себе ее обидеть? Разрушить ее уверенность в себе?
– Я была горда тем, что смогла уйти от него, казалось, этого достаточно, ведь наконец я стала жить так, как хотела, в том месте, которое любила, и занималась тем, что мне нравилось. Я была счастлива, но внутренне все еще раздавлена. У меня не было друзей, я старалась не покидать зону личного комфорта, не позволяла себе мечтать и желать чего-то большего. Особенно в личной жизни. Боялась даже подумать о том, что влюблюсь. – Последнее слово она произнесла с запинкой.
Макс замер. О чем это она? Неужели в него влюбилась? Не может быть. После недели знакомства?
Нельзя не признать, что прошлая ночь была восхитительной, но разве это любовь? Или любовь? Нет, скорее всего, страсть и взаимное влечение. Совместимость. Да, ему нравится, как улыбка, озаряя лицо, превращает ее в красавицу, а при внешней сдержанности внутри бушует огонь. Она умеет отстаивать свою точку зрения, даже когда боится, все равно берет себя в руки и идет вперед.
Но ведь это не любовь, правда?
Любовь – это боль, грязь, крики и эгоизм. Любовь – это ад, в сравнении со всем остальным миром. Любить – значит стоять на своем и не обращать внимания на то, что ранишь других, мстить, когда все пошло не так, как ты желал.
Он не мог и не хотел впускать нечто подобное в свою жизнь, не имел права стать уязвимым. Существуют и другие, более легкие способы: расписание, список пожеланий, определенные рамки, как бы расчетливо это ни звучало, но это единственный путь к спокойной успешной жизни. Макс никогда не встречал человека, отношения с которым были для него чем-то большим, чем приятное времяпрепровождение, рядом с которым хотелось бы строить планы на несколько месяцев вперед. Он общался только с теми женщинами, с которыми мог расстаться, как только они начинали тяготить или что-то требовать. Похоже, он не лучше собственного отца, а возможно, просто трус.
Молчание затянулось, ему надо что-то сказать. Но что?
– А что ты чувствуешь теперь? – Он затаил дыхание.
Откроется ли она ему? Было бы приятно, хотя ему нужно совсем не это. Причина в адреналине, будоражащем кровь, гормонах, не успокоившихся с прошлой ночи. Кроме того, если Элли действительно жила затворницей последние три года и ни с кем не встречалась, неудивительно, что она в таком состоянии. От всего произошедшего у него самого голова идет кругом.
Надо проявить тактичность и с честью выпутаться из сложившейся ситуации.
Элли откинулась на сиденье, сложив руки на коленях.
– Я ощущаю готовность жить. С нетерпением жду начала работы над фестивалем. И больше не буду прятаться от мира, начну общаться с людьми, возможно, с кем-то встречаться. Вчерашняя ночь, прошедший день, вернее, вся последняя неделя заставили меня многое переосмыслить. Я думала о том, кем хочу стать в этой жизни, что сделать в профессии. Всем этим переменам я обязана тебе. Спасибо большое.
– Пожалуйста.
И никаких признаний? Ни слова о страсти? Значит, она в него не влюблена, раз способна мечтать о будущем без него. Что ж, это чудесно, так ведь?
Ну и отчего ему так обидно? Будто воздушный шарик вырвался из рук и улетел.
– Поверь мне, прошлая ночь была удивительной, я даже не представляла, что так бывает, может быть со мной. Я никогда…
Она внезапно рассмеялась. Эти звуки проникали в его тело, добирались до самых костей.
– Я не представляла, что могу быть такой раскованной, свободной. Ты показал мне, что это реально.
– Дело не только во мне. – Максу не очень нравилась роль профессора Хиггинса, да и Элли не очень-то походила на Элизу Дулитл. – Ты сама была готова к переменам. Я лишь предоставил шанс. Эта прическа, платье – все сделала ты сама.
В этот момент машина остановилась у отеля. Наконец-то. Он проводит ее в номер, сможет расстегнуть лиф платья и опять прикоснуться к ее телу. А завтра они вернутся в Корнуолл, и все закончится. Он вернется к своей жизни с проблемами компании и брака родителей. Останутся лишь приятные воспоминания. Элли начнет новую увлекательную жизнь, и помог ей в этом он. Не слишком ли альтруистично? Можно было и лучше все спланировать.
Впрочем, через неделю после возвращения в Штаты он может и не вспомнить ни Корнуолл, ни Лондон, ни Элли Скотт. Его жизнь прекрасна и насыщенна, в ней нет места отношениям с девушкой, живущей на краю света. Сейчас у него вообще нет времени на личную жизнь.
Неужели она сказала что-то лишнее? Макс обнимал ее за талию, пальцы касались шелковистой ткани платья, а их тепло проникало даже под кожу. Эйфория от победы, шампанское, последние двадцать минут, проведенные рядом с ним, и она закружилась в водовороте чувств.
Ничего, есть способ с этим справиться.
Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, жалея, что лифт не может двигаться быстрее. Скорее всего, они не скоро смогут уединиться каждый в своей спальне. Впрочем, Макс выглядит отстраненным и задумчивым. Таким он был почти весь вечер. Это связано с работой? Он планирует свои дальнейшие действия? Сегодня все в зале судачили о кризисе в "Ди-эл медиа", и это не может на него не давить.
Элли поймала себя на мысли, что будет по нему скучать. Они знакомы неделю, но он занял очень важное место в ее жизни. Ворвался в ее мир, словно метеорит, встряхнул, разрушил все, в чем она была уверена, в чем себя убеждала. Подтолкнул, бросил вызов, заставил проснуться.
Вполне естественно, что она благодарна ему и будет скучать. Но он человек из другого мира, далекого, словом, на другом берегу океана.
Обнявшись, они дошли до двери люкса, Макс открыл ее и пропустил Элли вперед.
Бархатные подушки, золоченая отделка, парчовые портьеры, благородные цвета. Роскошь номера по разила ее, как в первый раз. Она поняла, что уже успела полюбить этот люкс, ведь здесь она родилась заново. Всего за сорок восемь часов в ней произошли огромные перемены. Хочется верить, что и в собственном доме она не растеряет той уверенности, которую приобрела здесь.
– Еще раз поздравляю. Думаю, нам надо отметить.
Макс подошел к столу, в центре которого располагалась причудливая композиция из лилий, роз и орхидей, рядом в ведерке охлаждалось шампанское, с другой стороны лежала коробка конфет и небольшой пурпурного цвета пузырек.
– Шампанское?
Макс проследил за ее взглядом.
– Все для романтического вечера – подарок от отеля, – прошептал он, склонившись к самому ее уху. Тепло его дыхания пробежало по шее. – Шампанское, шоколад и масло для массажа. – Он многозначительно посмотрел ей в глаза. Протянув руку, взял масло. – Жасмин, нотки шоколада и сандала. Очень чувственный аромат, правда, Элли?
Недвусмысленный намек заставил вздрогнуть.
– Пожалуй, – пролепетала она.
– Отлично. Мы сможем им насладиться.
Элли сглотнула и смотрела как завороженная на его пальцы, ловко крутящие пузырек.
– Сможем?
– Конечно. Но не хочешь сначала раздеться? Масло может все испачкать, – хитро улыбнулся он.
– Испачкать?
– Правда, если уметь с ним обращаться, оно восхитительно.
Элли не сомневалась, что Макс Лавдей знает, что делать с массажным маслом. Она встала, облизав сухие губы, и покосилась на бутылку шампанского, которую он уже откупоривал с легкостью профессионала.
Он налил немного шампанского в бокал и повернулся к ней.
– Чего же ты ждешь? Что это значит?
– Ты хочешь, чтобы я сняла платье?
– Милая, я хочу, чтобы ты сняла все. Для моего плана мне нужно это. – Он поднял пузырек. – И твое обнаженное тело. Так что поторопись.
Элли с трудом нащупала застежку. Вскоре платье упало на пол, и она осталась в нижнем белье. К счастью, этот комплект был далеко не скромным. Кусочки черного с красным кружева открывали больше, чем скрывали. Сейчас лучше не вспоминать, сколько решимости ей потребовалось, чтобы его надеть. Она услышала, как Макс тяжело выдохнул, его глаза потемнели. Внезапно Элли ощутила в себе женскую силу, которой не было раньше. Посмотрев ему прямо в глаза, произнесла:
– Теперь твоя очередь. Сам сказал, что масло может испачкать одежду.
– Ты играешь с огнем, – предостерег он и потянул за узел галстука. – Будь осторожна, не обожгись.
– О, я совсем не прочь.
Элли развернулась, вскинула голову и прошла в главную ванную, даже не подумав снять надоевшие туфли. Она знала, что Макс идет следом, ведь по-другому и быть не может.
Глава 9
Что это за шум? Настойчивый и злобный, словно их окружил рой комаров. Очень громких и навязчивых комаров.
Элли открыла глаза, но ничего не увидела, в комнате было еще темно. Она протянула руку и наткнулась на что-то мягкое. М-м-м. Пальцы коснулись груди Макса, медленно очертили круг, словно она старалась навсегда запомнить свои ощущения.
Ж-ж-ж.
Неужели комар? Этого не может быть. Тряхнув головой, чтобы прогнать сон, Элли прислушалась и поняла, что этот неприятный звук исходит от телефона на прикроватной тумбочке. Кто же это? Что-то случилось в магазине? Сердце ухнуло. Она осторожно потянулась к телефону, который, замолкнув на минуту, снова принялся трезвонить.
– Что случилось? – Макс повернулся к ней.
– Мой телефон. Не представляю, кто это. Может, ошиблись номером?
Господи, пусть это будет именно так. Однако против воли в голове замелькали мысли о пожаре, наводнении, даже ограблении. При этом она допускала, что все три несчастья могли обрушиться одновременно.
Наконец Элли все же решилась взять трубку. Взглянув на экран, недоуменно заморгала. Мама? Господи, что случилось? Она приложила аппарат к уху.
– Мама? У тебя все в порядке?
Звуки на том конце провода в одно мгновение вернули ее в прошлое. Это был словно удар под дых. Она снова ощутила боль, которую испытала много лет назад, когда в дверь постучал полицейский, и жизнь их безвозвратно изменилась. Она надеялась, что ей больше никогда не придется слышать эти звуки, но вот это происходит опять.
– Мама?
– Элли? Элли. Слава богу, дорогая. Билл… – Она задохнулась и замолчала. Господи, пожалуйста, только не сейчас!
В ту же секунду ей стало стыдно за то, что старается прогнать от себя ужасные предположения. Как она может быть такой эгоисткой, когда счастье мамы опять рушится? Ведь Билл любил ее, помог начать новую жизнь и обрести покой.
Без нее мама не сможет справиться. В голове замелькали образы папы и так похожего на него брата, они стали напоминанием о страшной трагедии в жизни Мариссы Скотт. Она не может ее не поддержать.
– Мама, что случилось? Он… – закончить фразу она не смогла.
– У него был инфаркт. Он сейчас в больнице. Слава богу.
– Где ты? В Испании?
Элли подняла глаза и увидела, что Макс уже открыл ноутбук и взял телефон. Бедная его помощница, скорее всего, он звонит именно ей. Внутри внезапно разлилось тепло. Первый раз в жизни ей не придется справляться со всем одной. Макс сможет заказать билеты, отель, даже машину.
– Нет, мы в Оквуде. Дочь Билла родила ребенка, мы приехали их проведать.
Они в Англии, недалеко от Лондона? При этом не предупредили о приезде, не говоря уже о том, чтобы навестить ее в Корнуолле. Элли понимала, что сейчас не время для обид, но не могла сдержаться. Проглотив обиду, она сообщила:
– Я уже еду, буду через пару часов. Вам что-то нужно? Еда? Одежда?
– Нет, нет. Все в порядке. Но, Элли, поторопись, дорогая.
Элли побледнела, глаза потемнели, но в том, как она вскинула подбородок, чувствовалась сила и уверенность. Макс понял, подобное не раз случалось в ее жизни, и ей приходилось ехать в другой город среди ночи, чтобы поддержать мать.
– А как же наши вещи? Ты ведь взял машину в аренду? Думаю, тебе не стоит со мной ехать. – Это были первые слова, которые она произнесла после того, как повесила трубку.
Они вышли из фойе и очутились в окутанном туманом предрассветном городе. В Лондоне никогда не становилось тихо, хотя в это время суток он был молчаливее, серее, пустыннее. Шофер вел машину на большой скорости, вскоре они проскочили центральные улицы и оказались в пригороде, безликом, как во многих городах мира. Склады уступили место небольшим домикам и узким улочкам, полям и пастбищам.
– Не волнуйся. Лидия все сделает. – Макс уже успел отправить несколько писем и, несмотря на то что в Хартфорде была ночь, получил ответ, извещающий о том, что ему ни о чем не стоит беспокоиться, все будет улажено. – Наши вещи упакуют и отправят в Корнуолл, а машину заберет представитель фирмы.
Элли кивнула, но было видно, что мысленно она далеко от этого места.
Она опять была в серой одежде. Красное платье так и осталось лежать на полу в номере люкс одного из лучших отелей Лондона. На лице не было макияжа, волосы приглажены и убраны за уши, о прошлом вечере напоминал лишь легкий аромат жасмина. Макс закрыл глаза и стал прокручивать сцены одну за другой, будто кадры любимого фильма. Масло покрывает ее тело, тонкие руки, стройные ноги, его ладонь скользит по гладкой коже.
– А как же работа? Ты нужен "Ди-эл".
Он поднял веки, и волнующие образы растворились в воздухе. Сейчас не время и не место.
– Все нормально. Сначала решим вопрос с твоей мамой, потом займусь компанией. В больнице ведь есть вай-фай?
– Надеюсь. Я давно там не была. С тех пор, как папа и Фил…
– Мама сейчас в твоем родном городе? Неудивительно, что она так подавлена.
– Четырнадцать лет я верила, что это лучшее место на земле, – задумчиво заметила она. – Я ведь занималась танцами. Я не говорила?
– Нет, но мне надо было догадаться. – Разумеется, она танцевала, поэтому в ней есть эта неуловимая грация и стройность балерины.
– Я занималась танцами, играла в оркестре и была членом театрального общества. А Фил играл в регби и занимался плаванием. Мы были похожи на семью из рекламы, не хватало только золотистого лабрадора.
Она смотрела на него отрешенным взглядом.
– В выходные мы ездили на велосипедах за город и устраивали пикники, а вечером забирались на диван, ели пиццу и смотрели телевизор. Конечно, мама с папой иногда ругались, да и мы с Филом тоже, но сейчас, когда вспоминаю детство, мне кажется, оно было поистине золотым. А потом все изменилось.
– Авария, да? Элли кивнула.
– Мама во всем винила себя. Папа сел за руль не выспавшись, но она уговорила его забрать Фила после занятий в бассейне. В них врезался пьяный водитель, полицейские сказали, что папа ничего не мог сделать, а мама твердила, что, если бы он не был таким уставшим… – Она заморгала, борясь со слезами.
Макс чувствовал, как у него сжимается сердце, но понимал, что должен взять себя в руки, так Элли будет легче.
– Ужасно.
– Мне кажется, поэтому у мамы и случился срыв, она не могла справиться с чувством вины. Всем пришлось заниматься мне: страховки, похороны, домашние дела. Я забросила танцы, театр, друзей и мечты. Остались только школа, мама и книги – единственный способ отвлечься от проблем.
– Однако ты смогла уехать.
Новый город, новая жизнь. Теперь ему понятно ее стремление к одиночеству. Смог бы и он избрать для себя подобный путь?
Элли кивнула.
– Это было позже. После окончания школы я должна была поступать в университет, но не представляла, как оставлю маму, а просить о помощи не позволяла гордость. Мама посещала занятия в группе психологической поддержки и там познакомилась с Биллом. Я стала ей не нужна. Более того, ей было тяжело меня видеть, я будто возрождала в ней подавляемое чувство вины. Она отдалилась от меня, старалась не видеть и не слышать. Так я второй раз потеряла все в жизни.
Макс не знал, что и сказать. Как реагировать в подобной ситуации? Он взял ее ледяную руку в свои ладони. Элли сжала пальцы, благодарная за тепло, которое успокаивало и ободряло.
– А что потом? Помолвка?
Элли зябко поежилась. Какое красивое слово – помолвка. Ассоциируется с праздником – розы, брильянты, шампанское в тонких фужерах. В ее жизни ничего этого не было. Просто получила кольцо с изумрудом – наследие Викторианской эпохи, принадлежавшее бабушке Саймона, да так и не осмелилась сказать ему, что терпеть не может этот камень.
Саймон стал ее стыдом, подтверждением слабости. Она никому не осмеливалась рассказать всю правду до самых мелочей. Сильные и нежные прикосновения Макса, его уверенный голос вызывали желание прижаться к нему, положить голову на плечо и отдохнуть. Хоть немного.
Элли перевела дыхание. Она уже так много рассказала, может, вынесет еще немного боли?
– После школы я мало с кем общалась из школьных друзей, многие поступили в университеты. Устроилась работать в адвокатскую контору, где трудился папа, в большей степени для того, чтобы меньше бывать дома. Все там были намного старше, и я понимала, что меня взяли лишь из жалости.
– Саймон.
Элли ждала, когда сердце привычно кольнет, как и всякий раз при упоминании его имени, но на этот раз ничего не ощутила. Это было просто имя из прошлого, которое больше не могло ей навредить. Она этого не позволит.